В комнату ввалилась Матрона и сообщила, что мы скоро снова увидим судью Иезекиля Злобса.

Может, произошла ошибка, и мы вовсе не ведьма и колдун? Или наши родители каким-то образом вмешались в происходящее? Как бы там ни было, явно случилось что-то важное. Возможно, нам собираются вернуть часть нашей человеческой жизни.

После не слишком ласкового прощания с Матроной нас снова на большой скорости везли куда-то в грязном фургоне, где витал медный запах крови и, быть может, еще того, что делают животные, когда они очень сильно напуганы.

— Ты дрожишь, — прошептал Уит.

Он нежно поцеловал меня в макушку. Так сложилось, что мы всегда любили друг друга, но ссорились по самым ничтожным, смешным поводам. Больше мы не будем этого делать. Жизнь коротка, как гласит пословица. Теперь мне казалось очевидным: Уит — очень хороший брат. Жаль, что мне понадобилось попасть в эту жуткую дыру — тюрьму Нового Порядка, — чтобы понять это.

Раздался скрип тормозов, фургон остановился, и нас из него вытащили. Мы вошли внутрь какого-то высокого здания, и вдруг перед нами предстал Новый Порядок во всей своей суровой, монохромной нормальности: яркий свет, коридор, из которого открывались двери в залы суда, люди, принадлежащие к Новому Порядку, обычные, тривиальные, одетые в скучную одежду, как принято при Новом Порядке, сотовые телефоны с одинаковыми звонками на одной ноте. Повсюду портреты Того, Кто Избран. И черные на красном фоне эмблемы «Н.П.» на всех стенах. При виде всего этого дни и ночи, проведенные в тюрьме, показались нам почти раем. По крайней мере этого дерьма мы избежали.

Уит приблизил свое лицо к моему и прошептал:

— Если получится — мы убежим! Возьмемся за руки и убежим. И не оглядывайся, ни при каких обстоятельствах.

Охранник распахнул резную дверь с витиеватым узором, и…

Мы снова оказались в этом ужасном зале суда. Там сидел судья Иезекиль Злобс, вид у него был как у первого по старшинству и любимого двоюродного брата Смерти.

— Тот, Кто Судит! — объявил с искусственной улыбкой лакей Нового Порядка.

Будто мы успели забыть, как выглядит этот огромный мешок с дерьмом.

На сей раз перед нами не было ни присяжных, которые нас ненавидели, ни зрителей, склонных над нами насмехаться. Только Тот, Кто Судит, вооруженная охрана и… Посетитель. Увидев его, я тихонько застонала. Вероятно, он пришёл обвинять нас в недостаточно качественной чистке туалета или в том, что мы разлили ведро в коридоре Бешеных Псов.

Судья Злобс читал толстый отчет. Он лишь мельком посмотрел на нас — взгляд его при этом был полон отвращения, — после чего перелистнул очередную страницу и продолжил чтение.

— Уистерия Олгуд, — наконец произнес он, поднимая на меня свои безжизненные глаза. — Уитфорд Олгуд. — Каким-то образом в его устах корень «гуд», означающий в переводе «хороший», звучал как олицетворение абсолютного зла. — Полагаю, вам нравится в Больнице?

— Там фантастически здорово! — ответила я. Не могла удержаться. — Пять звезд.

— У меня данные ваших медицинских обследований, — продолжил он, не обращая на меня ни малейшего внимания, и помахал толстой папкой с такой легкостью, словно она ничего не весила. При этом глаза его прожигали нас, словно два лазера. — Ваши тесты показывают, что вы… нормальные. Все тесты до единого!

Сердце слегка подскочило у меня в груди. Слава Богу! Это все было ужасной, чудовищной ошибкой. А теперь мы вернемся домой, к родителям. Наконец-то кошмар окончен.

— Я хочу немедленно узнать, — продолжал судья, — кого вы подкупили. Вот его? Посетителя? Подозреваю, что именно его.