ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Голос убитого горем отца был сдавленным, но без дрожи.
— Почему вы не думаете о моей Лидии? И ее несчастной матери? И трех сестрах? Почему мы должны терпеть эту мерзость после того, что случилось с нашей семьей? Что вы за люди?
Пока Рамирес говорил, никто из репортеров не задавал вопросов. Ситуация им нравилась, чего не скажешь о столичной полиции.
— Мистер Рамирес, — сказала Бри. Я был рад, что она узнала отца убитой девушки и обратилась к нему по фамилии. — Мы очень сожалеем о вашей утрате. Я бы хотела поговорить с вами об этом сразу же после пресс-конференции…
Какой-то невидимый барьер сдержанности и протокола рухнул, и на Бри со всех сторон посыпались вопросы.
— Политика столичной полиции заключается в том, чтобы пренебрегать мнением общественности? — осведомился какой-то молодой умник из «Пост».
— Как вы собираетесь предотвращать дальнейшие подражания?
— Безопасно сейчас жить в Вашингтоне? И если нет, то почему?
Я нашел выход: подался к Бри и слегка постукал пальцем по наручным часам. Прошептал:
— Время истекло. Кормление зверей в этом зоопарке закончено.
Она кивнула и подняла руки, прося внимания.
— Леди и джентльмены! Это все вопросы, на которые мы пока можем ответить. Мы постараемся информировать вас как можно полнее и как можно чаще. Спасибо за терпение.
— Моя дочь мертва! — кричал сзади Альберто Рамирес. — Моя девочка погибла у вас на глазах! Моя Лидия мертва!
Это было жуткое обвинение, но оно выглядело справедливым — по крайней мере для репортеров. Хотя большинство из них понимали, что мы ищем иголку в стоге сена, они не напишут это — предпочтут свою версию, лицемерную и тупую.
