Былой безукоризненный порядок в номере доктора Уилла Рудольфа исчез как не бывало. Трехкомнатные апартаменты превратились в настоящую криминалистическую лабораторию. Мы с Кейт прибыли на место в начале седьмого. Меня терзали догадки.

— Тебе что, во сне Джентльмен снился? — допытывалась Кейт. — Осенило?

— Угу. Обрабатывал информацию. И обработал наконец.

Человек пять фэбээровцев и полицейских из лос-анджелесского управления были по-прежнему на месте. Где-то по радио вопила группа «Пирл Джэм» — гвоздь сезона. Солиста, казалось, терзали дикие боли. Широкоэкранный телевизор доктора Рудольфа «Мицубиси» работал, но с выключенным звуком. Один из криминалистов поедал с засаленного обрывка бумаги бутерброд с яйцом.

Я отправился на поиски агента по имени Фил Бектон, специалиста-психолога, состоявшего на службе у ФБР. Очень крупного специалиста. Его вызвали из Сиэтла и поручили собрать всю имевшуюся в наличии информацию о Рудольфе, а затем сопоставить ее с известными данными по делам других психопатов. Такой специалист — если он и впрямь знаток своего дела — ценится на вес золота в подобных расследованиях. Кайл Крейг говорил, что Бектон свое дело «знает туго». Раньше он преподавал общественные науки в Стэнфорде.

— Ты уже проснулся? Готов приступить? — спросил он, когда я наконец отыскал его в спальне хозяина квартиры. Ростом он был примерно шесть футов четыре дюйма и еще дюйма на три стояла дыбом рыжая жесткая шевелюра. По всей комнате валялись пластиковые пакеты и бумажные конверты с уликами. На носу у Бектона восседала одна пара очков, а на цепочке на шее висела другая.

— Не уверен, что проснулся окончательно, — признался я Бектону. — Познакомься, это доктор Мактирнан.

— Рад встрече. — Бектон пожимал Кейт руку, внимательно разглядывая ее. Она тоже была для него объектом изучения. У этого человека профессия в крови. Как будто родился с ней вместе. — Смотри туда, — сказал он, указывая пальцем в другой конец комнаты. Фэбээровцы уже успели разобрать гардероб Джентльмена. — Ты оказался совершенно прав. Мы за этим тощим шкафом доктора Рудольфа Гесса обнаружили фальшстенку. Там еще фута полтора свободного пространства.

«Гардероб Джентльмена слишком уж узок, — вот какая мысль посетила меня во время странного состояния полузабытья. — Именно там должен быть тайник. Шкаф конечно же храм, но не дорогой одежды».

— Так вот где он хранит свои сувениры! — весьма кстати догадался я.

— Точно. Там стоит небольшой морозильник. А в нем его коллекция. — Бектон указал на запечатанные пакеты. — Ступни Санни Озавы. Чьи-то пальцы. Два уха с разными сережками — от двух жертв.

— Что еще вы обнаружили в этой коллекции? — спросил я Фила Бектона. Смотреть на ступни, уши и пальцы я не торопился. Его трофеи от охоты на молодых лос-анджелесских женщин.

— Тебе, наверное, уже известно из протоколов осмотра мест преступления, что он еще любит коллекционировать нижнее белье, надетое на них в тот момент: трусики, лифчики, колготки, есть женская майка с надписью «Соня и Скромница» — до сих пор пахнет духами «Опиум». Фотографии, несколько локонов рыжих волос. Такой, видишь ли, аккуратист. Каждая вещь в отдельном полиэтиленовом пакете. Пронумеровал их. От одного до тридцати одного.

— Этакие пакеты для бутербродов, — пробормотал я, — чтобы запахи сохранить.

Бектон кивнул и тупо ухмыльнулся, словно накурившийся до одури подросток. Кейт смотрела на нас, как на слегка тронутых. Какими мы, впрочем, и были в той ситуации.

— Хочу тебе еще кое-что показать. Думаю, тебе понравится. Пошли ко мне в кабинет.

На простом деревянном столе рядом с кроватью тоже лежали трофеи и сувениры Джентльмена. Большинство вещей уже было промаркировано. Чтобы поймать убийцу-аккуратиста, требуется не меньшая аккуратность.

— Роскошная штука. — Фил Бектон вытряс из одного конверта размером пять на семь дюймов фотографию.

На снимке был изображен молодой человек лет двадцати с небольшим. Состояние фотографии и одежда мужчины позволяли предположить, что сделана она была несколько лет назад. Лет восемь — десять, быстро сообразил я.

У меня на затылке волосы встали дыбом. Я прокашлялся.

— И кто это может быть?

— Вам знаком этот человек, доктор Мактирнан? — Фил Бектон повернулся к Кейт. — Доводилось его видеть раньше?

— Я… н-не знаю, — пробормотала Кейт. И судорожно сглотнула.

В спальне Джентльмена воцарилась тишина. За окном наступавшее утро окрашивало улицы Лос-Анджелеса огненно-красным светом.

Бектон достал из нагрудного кармана металлический пинцет и протянул мне.

— Переверни и все узнаешь. Как фотокарточки знаменитых бейсболистов, которые в детстве собирают. Мы, во всяком случае, собирали в Портленде.

Я подумал, что Бектону доводилось в жизни собирать не только фотокарточки бейсболистов. И осторожно перевернул фотографию.

Надпись была сделана аккуратным почерком. Мне вспомнилось, как надписывала все фотографии в нашем доме мама Нана. «Иногда люди забываются, Алекс. Даже те, что сфотографированы с тобой вместе, — говорила она. — Сейчас ты мне не веришь, но пройдет время, и сам убедишься».

Едва ли Уилл Рудольф мог забыть человека, изображенного на снимке, но тем не менее надпись сделал. У меня даже голова закружилась. Наконец-то в нашем безнадежном деле появилась зацепка. И теперь я держал ее криминалистическим пинцетом у самого своего носа.

«Доктор Вик Сакс», — было написано на обратной стороне снимка.

Доктор, подумал я. Снова доктор. Это же надо!

«Дарем, штат Северная Каролина», — продолжалась надпись.

Значит, он из Университетского треугольника. С Юга.

«Казанова», — закончил надпись Рудольф.