Дело о похищении получило широкую огласку в прессе. На первой полосе утренних газет появились заголовки типа: «Охранники из Секретной службы отлучились попить кофейку». Об убийстве Грэхема пресса еще не пронюхала, так как мы всячески старались сохранить тайну.

Итак, в то утро газеты на все лады склоняли Чарльза Чакли и Майкла Дивайна, покинувших пост. Они действительно отправились перекусить, пока шел урок, — так поступали практически все охранники. Но этот маленький перерыв оказался роковым. Возможно, теперь им придется поплатиться работой и карьерой.

Нам с Сэмпсоном Питтмен пока что ничего не поручал. В течение двух дней мы были полностью предоставлены самим себе и попытались ухватиться за тоненькую ниточку, оставленную Сонеджи. Я решил облазить все театральные магазинчики, торговавшие масками, париками и гримом, а Сэмпсон навестил библиотеку в Джорджтауне, где, как выяснилось, никто в глаза не видел Сонеджи и не знал о пропаже книг.

Сонеджи как в воду канул. Похоже, что он вообще не существовал до того, как объявился в Вашингтонской частной школе. Ничего удивительного в том, что он пользовался поддельными документами и рекомендациями, не было: он действовал продуманно, не оставляя следов. С подобными умельцами мы встречались, занимаясь делами о мошенничестве.

Сонеджи не сомневался, что получит работу в школе. Предыдущий работодатель (разумеется, подставной) связался с директором и рассказал ему о некоем гениальном педагоге Сонеджи, который намеревался переехать в Вашингтон. Другие рекомендации пришли по факсу из университета в Пенсильвании — он якобы вел программу в старшей и средней школе. После двух впечатляющих собеседований директор решил, что им просто необходим увлеченный и обаятельный математик (тем более обнаружилось, что того хотят переманить в другие школы).

— И мы ни разу в этом не раскаялись — вплоть до похищения, — признался удрученный заместитель директора. — Он оказался даже лучше, чем можно было предполагать. Я буду просто поражен, если выяснится, что до этого он никогда не преподавал математику. Тогда мы имеем дело с первоклассным актером.

На третий день я получил распоряжение от Дона Маннинга, подчиненного Питтмена. Мне поручалось разобраться, что представляют собой Кэтрин Роуз Данн и ее супруг. Я уже делал попытку пообщаться с ними по собственному почину, но мне вежливо отказали.

Даннов я застал в саду позади дома. Стена из серого камня в десять футов ограждала их от внешнего мира. Вдоль нее росли огромные липы. Огромный сад состоял из нескольких территорий, отделенных друг от друга каменными стенами и извилистым руслом ручья. В садовниках состояла молодая пара из Потомака, которые, думаю, получали побольше меня.

Где-то я вычитал, что Кэтрин Роуз считается одной из красивейших женщин мира. После рождения Мэгги она снялась лишь в нескольких фильмах, но, на мой взгляд, осталась, как и прежде, прекрасной. Даже горе не изуродовало ее. Она познакомилась с Томасом Данном, когда тот уже был видным юристом Лос-Анджелеса, участвовавшим в работе таких организаций, как «Гринпис» и «Спасение Земли». Став председателем американского Красного Креста, он перевез семью в Вашингтон.

— Вам уже приходилось заниматься похищениями, детектив? — поинтересовался Томас Данн. Ему хотелось выяснить, на что я годен. Достаточно ли я важная персона, чтобы доверить мне спасение его девочки? Он вел себя не слишком учтиво, но нельзя осуждать его за это.

— Я участвовал в раскрытии двенадцати похищений. Расскажите мне о Мэгги. Чем больше мы узнаем, тем больше шансов ее разыскать.

— Конечно, детектив Кросс, — кивнула Кэтрин Роуз. — Мы старались так ее воспитывать, чтобы она стала нормальным человеком. Это была одна из причин нашего переезда на восток.

— Едва ли Вашингтон можно назвать подходящим местом для воспитания детей, — улыбнулся я.

Эта фраза немного растопила лед.

— По сравнению с Беверли-Хиллз — весьма нормальное, уж поверьте, — возразил Том Данн.

— Не знаю, что сейчас вкладывают в понятие «нормальный», — начала Кэтрин. Я заметил, что ее серо-голубые глаза проникают в самую душу, если подойти близко. — Мы с Томом — старомодные люди и понимаем это слово по-своему. Мэгги — неиспорченный ребенок. Она не из тех, кто постоянно говорит: «Сьюзи купили то, а у Кейси есть это». Она не считает себя особенной. Она просто маленькая девочка.

Пока Кэтрин с такой любовью говорила о дочке, я невольно задумался о собственных детях — особенно о Джанель. Джанни тоже нормальная девочка, неизбалованная, милая, гармоничная. Обнаружив такое сходство между нашими детьми, я еще глубже проникся рассказом Кэтрин.

— Она очень похожа на Кэтрин, — заметил Томас Данн, посчитав, что мне необходимо это знать. — Кэтрин — наименее эгоистичный человек из всех, кого я когда-либо знал. Поверьте, непросто быть такой, когда ты — голливудская звезда, на которую постоянно льются потоки то лести, то брани.

— А почему девочку назвали Мэгги Роуз?

— Моих рук дело, — признался Томас, переводя взгляд на жену — очевидно, он любил говорить для нее. — Это прозвище пришло мне в голову, как только я впервые увидел обеих в больничной палате.

— Том зовет нас «девочки-розочки» и «сестрички-розочки». Это место у нас называется «Сад роз», а если мы с Мэгги спорим, то это — «война Алой и Белой Розы», — оживилась Кэтрин.

В каждом слове чувствовалось, как они любят свою дочурку. Да, Сонеджи, или кто он там на самом деле, сделал абсолютно правильный выбор. Он мастерски разыграл свою партию. Выполнил задание на «отлично». Знаменитая кинозвезда и уважаемый юрист. Любящие родители. Деньги. Престиж. Возможно, он обожает фильмы с ее участием. Я постарался припомнить, не могла ли какая-нибудь роль Кэтрин Роуз спровоцировать его на преступление… Впрочем, ее фотографии в жилище Сонеджи не было.

— Вы сказали, что хотите знать, как поведет себя Мэгги в этой ситуации, — продолжала Кэтрин. — Почему, детектив Кросс?

— Из разговоров с учителями я понял, что она — послушный ребенок. Возможно, выбор пал на нее именно поэтому, — я был откровенным. — Что вы еще можете рассказать? Говорите все, что приходит в голову.

— Мэгги очень непоследовательна. То серьезная и правильная, то на нее что-нибудь находит, — начала Кэтрин. — А у вас есть дети?

От неожиданности я вздрогнул — я ведь не прекращал думать о Джанель и Деймоне.

— Двое. У Мэгги есть друзья в школе?

— Полно, — ответил отец. — Ей нравятся дети с богатым воображением и не слишком эгоистичные. Правда, Майкл всегда сосредоточен на себе, но он — исключение.

— Расскажите об обоих.

Впервые с начала нашей беседы Кэтрин Роуз улыбнулась — знаменитая улыбка, столько раз мелькавшая на экране. Теперь я видел ее наяву — и был очарован. Даже стало неловко за себя.

— Они подружились сразу, как только мы сюда переехали, — начала Кэтрин. — Странная, абсолютно неразлучная парочка. Мы прозвали их Феликс и Оскар.

— Как может повести себя в этой ситуации Майкл?

— Трудно сказать, — покачал головой Томас Данн. Он казался мне нетерпеливым человеком, который привык все желаемое получать немедленно. — Майкл из тех, у кого на все случаи жизни имеется план. Он вообще очень организованный.

— А как у него со здоровьем? — Я знал, что вследствие родовой травмы у мальчика барахлило сердце.

Кэтрин Роуз пожала плечами — она об этом не задумывалась:

— Иногда он быстро устает, и мелковат для своего возраста. Мэгги намного крупнее.

— У него прозвище «Сморчок», и его это устраивает — потому что выделяет из толпы, — добавил Томас Данн, — вообще это удивительный ребенок — во всех смыслах умник.

— Действительно, умник, — согласилась Кэтрин.

— А как он ведет себя, когда устает? — Я вернулся к вопросу, который мог нам очень помочь. — Не становится ли нервным, вспыльчивым?

— Пожалуй, просто рассеянным и сонливым, — подумав, пояснила Кэтрин. — Помню, они однажды вдвоем прикорнули на траве у бассейна — такая забавная пара — развалились и спят. Просто два беззащитных малыша…

Посмотрев на меня, она разрыдалась. Все это время она пыталась держать себя в руках, но теперь ее силы на исходе. Я почувствовал, как это жуткое дело врастает в меня, хотя вначале отчаянно не хотелось за него браться. Теперь я заодно с Даннами и Голдбергами, я провожу параллели между пропавшими ребятами и собственными детьми. Может быть, я больше, чем надо, проникся их проблемами. Ярость по отношению к убийце семьи Сандерсов перекинулась на похитителя двоих малышей… Мистер Сонеджи… Мистер Чипс…

Мне хотелось успокоить несчастных родителей и пообещать им, что все будет в порядке, а заодно убедить в этом самого себя. Но я сильно сомневался в успехе…