Юки и Синди стояли в коридоре неподалеку от входа в зал 4А, привалившись спинами к холодной мраморной стене. Из дверей валила возбужденная публика.

Синди тоже испытывала изрядное волнение, так что живший в ней газетчик выпалил вполне естественный вопрос:

— Как ты думаешь, чем все кончится?

Мимо прошла плотная кучка адвокатов защиты и представителей ответчика; больничные администраторы горячо обсуждали ход процесса. От одной такой старой лисицы в твидовом костюме донеслось:

— Слава Богу, что у нас есть Крамер! Отлично переломил ход процесса. Не юрист, а суперзвезда!

Вслед за ними, едва не наступая противникам на пятки, гордо шествовала О'Мара со свитой. Лицо женщины-адвоката было царственно непроницаемым. Любопытно отметить, что стоило ей приблизиться к лифту, как его двери услужливо распахнулись сами, будто поджидали хозяйку.

— Юки? — напомнила о себе Синди. — Отвечай как профессионал: к какому решению придут присяжные?

Юки уловила в голосе Синди чуть-чуть взвинченные нотки, отметила, как та прилепилась к адвокатам взглядом, и поняла, что подруге не терпится атаковать их вопросами на ступенях судебного здания.

— Ну, обе стороны проявили себя исключительно хорошо, и процесс вышел хоть куда, — начала Юки. — Тем не менее, в гражданских исках не существует понятия «разумные основания для сомнения», и подобные дела решаются обычно по принципу «перевеса доказательств». А у каждого из присяжных имеется свое собственное понимание, что же это такое — перевес доказа…

— Да поняла я! Ты сама-то как думаешь?

— Подбрось монетку, Синди. Я уж не говорю, что присяжные вообще могут разойтись во мнениях, и тогда процесс признают недействительным.

Синди поблагодарила, сообщила, что выйдет на контакт попозже, и бегом кинулась на лестницу.

Юки дождалась следующего лифта, села в кабинку и затем просто смотрела, как цифры на индикаторе снижаются с четырех до одного.

Выйдя в вестибюль, она миновала круглый стол поста охраны и ступила на улицу, в свежий воздух октября.

Возле ступеней колыхались две людские кучки, плотно сбитые из репортерских спин и локтей: одна вокруг Ларри Крамера, вторая вокруг Морин О'Мара. Лес микрофонных штанг, пучки проводов, тянущихся к мини-фургонам с «тарелками», передающими изображение и звук на космические спутники…

Каким бы ни был исход дела, как Крамер, так и О'Мара устроили себе первостатейную рекламу.

Минуя суетливые толпы, Юки подумала о том, что каких-то два месяца назад она тоже вела судебный процесс, где проявила себя, будь здоров. Что тоже стояла на вот этих ступеньках и ее точно так же окружала пресса…

Казалось бы, чем не повод для зависти? Но нет, за последние недели она стала иным человеком…

Свою машину Юки нашла там, где оставила, — возле парковочного автомата в трех кварталах от здания суда.

Она вытащила купон из-под «дворника», положила его в сумочку, нашарила в ней ключи и наконец села за руль.

Включила зажигание — и осталась просто недвижно сидеть, глядя на привычный поток машин, на деловитых пешеходов, погруженных в свои повседневные дела и думы…

Мир, которому нет до нее никакого дела. Мир, в котором для нее не осталось места.

В груди взметнулся вихрь великой горечи и тоски. Это произошло так быстро, так неожиданно, что она даже не смогла понять толком, что с ней творится. Юки крест-накрест положила руки на руль, уронила голову и всхлипнула.