Я только что поговорил по телефону с Мэйв. «Мне нужно услышать ее голос гораздо больше, чем ей хочется услышать меня», — думал я.

Стив Рено как раз вошел в штаб, аккуратно неся картонную коробку с бутербродами и кофе. Он выдал мне стаканчик и пожал руку.

Я помнил Стива по нескольким тупиковым ситуациям, когда нам приходилось вести переговоры. Как и многие его коллеги из верхушки департамента, этот высокий длинноволосый мускулистый офицер был своего рода белой вороной. Никто, кроме него, не проявлял большего терпения и сострадания во время переговоров у забаррикадированной двери — и никто не действовал быстрее, когда ее наконец удавалось выбить. Стив Рено был во всех отношениях человеком-загадкой. Три брака, пятеро детей, живет в Сохо, водит пикап с наклейкой «Semper Fi» на заднем стекле.

За его спиной маячили двое фэбээровцев в черной спецназовской униформе. Того, что поменьше, можно было принять за водопроводчика, а то и школьного учителя, если бы не ярко-зеленые глаза, просветившие штаб и меня насквозь, как лампа сканера.

— Майк, это Дейв Оукли из команды спасения заложников, — сказал Стив. — Лучший в мире начальник оперативной группы.

— Давай не будем портить впечатление, Стив. Сегодня — никаких ляпов, — отреагировал вояка с хриплым, безрадостным смешком, протягивая мне мозолистую лапу. — Что там за история с нашими новыми друзьями?

Я постарался ввести его в курс. Тактик слушал с непроницаемым лицом, только сжал губы при упоминании о взрывчатке. Когда я закончил, он молча кивнул.

— Кажется, на сегодня работа есть, — наконец сказал Рено. — Мы связались с разведкой. Президент Хопкинс рассказал им, что оставшихся заложников держат в капелле Девы Марии в задней части церкви. Также он показал, что похитители ведут себя на удивление спокойно и не покупаются на просьбы заложников. Они явно обучены военному делу и дисциплинированны. Это не террористы. Совершенно ясно, что это американцы. Для меня это что-то новенькое.

— Как и для всех нас, — заметил я, и тут дверь за Рено снова открылась.

Очередной полицейский пригласил внутрь пожилого человека в твидовой кепке. В руках у старичка был большой картонный тубус. Это что еще за новости?

— Меня зовут Майк Нарди, я смотритель собора, — представился старичок, открывая тубус. — Пастор велел мне показать вам вот это.

Я помог ему развернуть чертежи. Края бумаги пожелтели от старости, но чертежи были выполнены со всей тщательностью. Я прижал бумаги рациями, и Рено, Оукли и командир Уилл Мэтьюс склонились над ними.

Сверху собор Святого Патрика был похож на крест. Главный выход на Пятую авеню располагался внизу, а выходы на Пятидесятую и Пятьдесят первую улицы — по бокам. Из капеллы Девы Марии — пристройки в верхней части креста — выходов не было.

— Снайперы сидят в «Саксе» на Сорок девятой и на Пятой, шестьсот двадцать, прямо за нами, — сказал Оукли. — Чтобы закрыть капеллу, придется посадить еще одного на Мэдисон. Видимость через витражи, как через каменную стену, — никакая. Мистер Нарди, из чертежа не очень ясно, простреливается ли капелла Девы Марии через розу на фасаде?

— Частично, — серьезно ответил старичок, удивленно покосившись на него. — На плане это, видите, что-то вроде беседки за алтарем, но там ведь и колонны стоят, и балдахин висит, восемнадцать метров.

— Собор длиной в целый квартал. Сколько там, двести шестьдесят метров? — обратился Оукли к своему заместителю. — Проведем разведку. Может, забросим оптоволоконную камеру через одно из окон. Снимем тепловые показатели и по оружию вычислим засранцев. Сейчас самое время — можно спуститься с крыши по фасаду, выбить розу и все окна в капелле одним махом.

— Кажется, с годами я стал плохо слышать, — сказал смотритель Нарди. — Но мне на секунду показалось, что вы собираетесь уничтожить большую розу собора Святого Патрика.

— Мистер Нарди, полицейские дела вас не должны волновать, — ответил ему Оукли. — На кону человеческие жизни. Мы сделаем то, что должны сделать.

— Этой розе сто пятьдесят лет, сэр, — сказал смотритель, складывая худенькие руки на груди. — Она бесценна, так же как и окна капеллы Девы Марии и все остальные реликвии и статуи собора. Вы трижды подумаете, прежде чем пробить дырку в статуе Свободы, правда ведь? Так вот что я вам скажу: собор Святого Патрика — статуя Веры этого города, так что придумайте-ка что-нибудь другое. Вы разрушите его только через мой труп!

— Уведите мистера Нарди, пожалуйста, — раздраженно отдал приказ Оукли.

— Послушайте меня! — кричал Нарди, пока полицейский выводил его из штаба. — Я этого так не оставлю! Я созову репортеров!

«Только этого нам не хватало», — подумал я. Опять закавыка, очередное идиотское препятствие. Мало нам неприятностей, теперь нас еще и связали по рукам и ногам.

Оукли развернул бейсболку козырьком назад, закрыл лицо ладонями и шумно выдохнул. Сейчас он был похож на принимающего, пропустившего легкую подачу.

— Господи, Боже мой! Нет, вы посмотрите, какая засада! — воскликнул он. — Гранитные стены… сколько там? Более полуметра толщиной? Двери — тридцать сантиметров бронзы. Нам еще никогда не приходилось выламывать такие толстые двери. Тем более бронзовые.

Даже в этих бесценных окнах переплетения каменные. Провести подкоп из соседних зданий невозможно. Это настоящая крепость. Святой Патрик может выдержать осаду целой армии. И нам надо проникнуть туда, не оставив на нем ни царапины. Напомните мне, зачем я устроился на эту работу?!

— Наверное, начитался в детстве героических книжек… ну и захотел выпустить именную марку кроссовок, — ответил я. — Так же, как и большинство из нас.

Шуточка получилась так себе, но, чтобы выпустить накопившееся напряжение, нам не нужен был профессиональный комик. Все, включая стоического Оукли, от души расхохотались.

Хотя этот смех скорее был похож на рыдания.