В половине пятого в палату зашла старшая медсестра Салли Хитченс. Улыбаясь, она помогла мне встать. Так я и стоял, оглушенный, дикими глазами глядя на жену. Теперь Салли позаботится о моей Мэйв и будет защищать ее до тех пор, пока она находится в стенах больницы. Она обещала.

Тридцать кварталов до дома я прошел пешком, в предрассветной мгле, по злому морозу. Бармен, закрывавший железные ставни заведения на Амстердам-авеню, увидев меня, перекрестился.

Когда я, шатаясь, зашел домой, дети не спали и ждали меня в гостиной.

Я сел, и они немедленно окружили меня. Казалось, за последние несколько часов я немного изжил свою боль, но это был самообман. Я обводил взглядом лица своих малышей, и на сердце становилось все тяжелее и тяжелее. Когда я увидел слезы в глазах моей маленькой Крисси, скорбь стала плотнее черной дыры.

Самая тяжелая часть работы для детектива убойного отдела — сообщать трагические новости родным погибших. А теперь я должен был рассказать собственным детям, в нашем собственном доме, о смерти Мэйв.

— Мама ушла на небеса, — наконец сказал я, обняв детей. — Мама теперь в раю. Давайте помолимся.

Оставив всхлипывающих малышей в комнате, я побрел на кухню и передал известие Шеймусу и Мэри Кэтрин.

Потом я ушел в свою комнату, тихо прикрыл дверь и сел на кровать.

Когда ко мне зашел Шеймус — прошло, наверное, десять часов, — я так и сидел, не переодевшись и не сомкнув глаз.

Дед сел рядом и очень тихо заговорил:

— Когда не стало твоей бабушки, мне хотелось кого-нибудь убить. Доктора, который сказал мне, что она умерла. Всех, кто пришел на отпевание. Даже священник, читавший молитвы, вызывал у меня ярость. Потому что им так сказочно повезло, их не ждала опустевшая квартира, рев тишины, им не надо было паковать и выносить ее вещи. Я даже серьезно подумывал снова взяться за бутылку, из которой меня когда-то вытащила Эйлин. Но я удержался. Знаешь почему?

Я покачал головой. Я ничего об этом не знал.

— Потому что это было бы оскорблением. Я оскорбил бы не только память, но и саму Эйлин. Тогда я понял, что она не покинула меня навсегда. Она просто ушла немного вперед.

Своим примером Эйлин научила меня одной вещи: каждое утро, открыв глаза, нужно вставать, идти и делать все, что можешь, — день за днем, пока не наступит время, когда ты уже не встанешь. Я хочу сказать, что Мэйв никуда не исчезла. Она на шаг впереди и ждет тебя там, Майк. Поэтому ты не должен сдаваться. Мы, ирландцы, не всегда достигаем успеха, но мы весьма достойно прогрызаем себе путь к нему.

— Грызи, пока не сдохнешь, — тупо повторил я за ним. — Ласковое слово поддержки от Шеймуса Беннетта. Ни дать ни взять — Дипак Чопра.

— Ага, слышу старый добрый неприкрытый сарказм. — Шеймус мягко пихнул меня в коленку, поднимаясь с кровати. — Вот это мой мальчик. Мэйв гордилась бы тобой. Музыка для ее ирландского уха.

Я принял душ, и мы начали приготовления. Точнее, Шеймус и Мэри Кэтрин все устроили. Они звонили в церковь и бюро ритуальных услуг, а я только кивал или мотал ослабевшей головой. Грызи, пока не сдохнешь.