Глава 18
«Нечего ее бояться… Нечего ее бояться…» Такую нехитрую мантру Даша начала твердить на подходе к пансионату. Помогло, но ненадолго: как только она подошла к ограде, ей сразу стало не по себе. Встреча предстояла неприятная…
«Может быть, еще ничего и не получится», — сказала себе Даша.
Но она знала, что с одиннадцати до двенадцати у пациентов пансионата нет никаких процедур. День опять выдался ясный, и, значит, человек, с которым ей нужно было поговорить, скорее всего, сейчас мирно прохаживался по дорожкам или сидел на скамеечке. Оставалось только найти его и выяснить все, что нужно.
У ограды пансионата оказалось неожиданно шумно. Пара охранников стояли около будки навытяжку, а возле них раздраженно прохаживался крепкий бородатый дядька.
— Какого… Я спрашиваю, какого хрена вас не было на месте, Головлев?
— Я Илюху подменял, — пожал плечами парень.
— Здорово! Илюху! А Илюха где был? — с нескрываемым сарказмом осведомился бородатый.
— Семен Вадимыч, вы же сами сказали… — заныл второй охранник.
— Я тебе, дурила, когда это сказал, а? — перебил его бородатый. — Свои-то мозги есть в голове или только чужими живешь? Вы что, сами не понимаете — раз Кораблева выпихнули, значит, подменить его надо по-быстрому, чтобы пост не пустовал. Вот балбесы! — со злостью махнул он рукой и тут заметил Дашу, старавшуюся бочком проскочить мимо.
— А ты что здесь суетишься, а? — неожиданно набросился дядька на нее. — Уже час, как спрашивали про тебя!
— Про меня? — испугалась Даша. — Зачем спрашивали? Кто?
— Да уж, наверное, не затем, чтоб калачами тебя угощать! — рявкнул мужик раздраженно. — Тебе смену пора принимать, а ты вопросы дурные задаешь.
— Мне смену не надо! — постаралась оправдаться Даша. — Я у вас не работаю!
— Так ты не сиделка? — удивился бородатый, приглядываясь к Даше повнимательнее. — А кто такая?
— Я… я к пациентам…
— Семен Вадимыч, она по разрешению Раевой, — негромко подсказал охранник.
— А, блин, и точно! — вспомнил Семен Вадимыч. — Прошу прощения, ошибочка вышла. Проходите, пожалуйста.
Даша поспешно зашла в ворота и побрела по дорожке, а спустя пару минут ее нагнал сердитый Семен Вадимыч.
— Бардак, никто своей головой думать не умеет! — ругался он себе под нос, обгоняя Дашу.
— Простите, а что у вас случилось? — робко спросила она, не надеясь особенно на ответ.
Бородатый приостановился и раздраженно махнул рукой, глядя в сторону корпуса.
— Говорю же — бардак, — повторил он. — Сиделку уволили, кретина Кораблева тоже, а из этих, блин, работнички, как из палки…
В последнюю секунду он вспомнил о Даше и не стал заканчивать фразу.
— А за что уволили-то? — осторожно поинтересовалась Даша.
— За то, что спать нужно было меньше на рабочем месте! — рявкнул бородатый так, что Даша вжала голову в плечи. — А если уж и спать, так поодиночке, а не вместе! Вон, больная из-за них померла, доигрались! Жульетты, блин… Думают, раз старики, так ничего не замечают? Нет, они похлеще нашего все замечают. И хозяйке жалуются. А та что? У той разбор быстрый. Виноваты? Виноваты. Ну так получите полный расчет. И ищи потом новых дураков. Эх!
Семен Вадимыч сплюнул в кусты и быстро пошел к корпусу, продолжая ворчать на ходу. Даша посмотрела ему вслед, подумала и решила идти к пруду. Нужный ей человек должен был быть именно там.
И оказалась права — Виктория Ильинична Окунева прогуливалась около прудика, из которого исчезли рыбки, и всматривалась в темную воду. На подошедшую Дашу она бросила недобрый взгляд, а на приветствие ответила кивком. Но Даша настроилась решительно.
— Виктория Ильинична, вы не согласитесь побеседовать со мной? — спросила она с улыбкой.
— О чем же? — хмыкнула старушка.
— О некоторых фактах вашей биографии, — прямо ответила Даша.
Окунева вскинула голову и окинула Дашу пренебрежительным взглядом. Волосы ее, убранные в гладкий пучок, казались серебристыми под лучами солнца, и Даша опять вспомнила аккуратных фарфоровых кукол. Кукла Балерина.
— Опять собираетесь перетряхивать чужое белье? Как покойный Боровицкий? — скривив губы, поинтересовалась Виктория Ильинична.
— А он разве перетряхивал?
— А как же? Здесь, — Окунева широким жестом повела вокруг себя, — завистники, бездари, ничего не добившиеся в жизни. Вот им и хочется… хотя бы прикоснуться к чужой судьбе, особенно если она неординарна, самобытна… Все это подслушивание, пересказы, мелкая месть… Противно и недостойно, а люди упиваются!
Даша сочувственно покивала.
— Виктория Ильинична, но ведь вы можете исправить ситуацию, — осторожно предложила она. — Не нужно никаких пересказов — расскажите все сами. Я обещаю, что запишу все так, как вы захотите.
Окунева с интересом взглянула на нее.
— А вам-то это зачем понадобилось? Что вы вообще околачиваетесь у нас? Место себе заранее присматриваете?
От последнего вопроса Дашу передернуло, но она постаралась улыбнуться.
— Понимаете, Виктория Ильинична, здесь есть очень интересные люди. Я хочу написать большую статью в журнал. Вот, собственно, поэтому…
— А-а, так вы протеже Боровицкого! — поняла Окунева. — Ну что ж, если вы обещаете не идти по стопам своего учителя, не станете ничего додумывать от себя, то ваша статья может получиться. Подождите здесь, я принесу свою шаль. В моем возрасте нельзя безответственно относиться к своему здоровью.
Окунева легко поднялась со скамейки и пошла по дорожке, а Даша вытащила из сумки блокнот и задумалась. На сколько затянется беседа, было неизвестно, а впереди ждало еще одно дело. И оно было куда важнее биографии Виктории Ильиничны.
Спустя два часа она неторопливо возвращалась по парку, переваривая услышанное. Пожалуй, кое-что начало проясняться. Даше в который раз вспомнились слова Раевой: «Это неправильный мир». Сейчас она начала понимать, что управляющая, пожалуй, права.
Даша шла медленно, в парке было тихо, и, когда справа за кустами хрустнула ветка, она сразу услышала. «Не паниковать! Это просто упала сухая ветка», — приказала она самой себе, но сердце предательски провалилось куда-то к желудку и никак не хотело возвращаться обратно на место. Даша обернулась и за стволами деревьев увидела силуэт.
На сей раз человек в кожаной куртке не стал повторять прошлых ошибок. Во-первых, он натянул на лицо старый капюшон с прорезями для глаз. Во-вторых, он ждал бледную сучку не около выхода, а в самой глубине парка. «Хрен ты теперь сбежишь, тварь!» — довольно подумал он, разглядывая замершую женщину. Кастет в кармане приятно холодил руку. Человек не стал отказывать себе в удовольствии полюбоваться испуганным лицом женщины. К тому же простое нападение его не интересовало — нет, сучка должна была сначала испугаться! Авось лучше дойдет, что можно делать в жизни, а чего нельзя…
Даша отступила на шаг назад и оглянулась вокруг. Никого. Неудивительно — в эту часть парка не забирались даже собачники вроде нее самой. Она вспомнила о Проше, оставленном сегодня дома, и мысленно прикинула расстояние, которое ей нужно пробежать. Но что-то удерживало ее на месте. Как и в прошлый раз, человек за деревьями не торопился выходить, но теперь у нее не было никаких иллюзий насчет его намерений.
— Слушай, это ты мою дочь преследовал? — неожиданно крикнула она громко.
Человек стоял неподвижно. «Что, совсем обоссалась от страха? — с удовольствием подумал он. — Ничего, еще минута — и будешь передо мной на коленях ползать».
— Что молчишь, урод? — вызывающе спросила Даша. — Думаешь, ты меня легко догонишь? Ну, попробуй.
Она побежала и тут же услышала шелест веток за спиной. Быстро обернувшись, она увидела преследователя и заметила, что сегодня он закрыл лицо маской. Мелькнула ассоциация с бойкими ниндзя из старых фильмов, а в следующую секунду Даша осознала, что расстояние между ними неумолимо сокращается. Тяжелые осенние ботинки на ногах не давали разогнаться, и она боялась, что упадет, поскользнувшись на листьях. Она завернула по какой-то тропинке влево, потом вправо, пробежала под кленами, нависающими над головой, и нырнула между кустов к старой, заброшенной детской площадке.
Сначала он удивился, а потом обрадовался. Эта дура даже не сообразила бежать к выходу. Конечно, это ничего бы не изменило, но так все упростилось до предела. Все-таки риск нарваться на какую-нибудь прогуливающуюся брюхатую бабу или, еще хуже, на собачника был велик, и на такой случай у него не было запасного плана — он решил действовать по ситуации. Но раз добыча сама исключила неудобный для него вариант — значит, удача наконец-то на его стороне.
Даша выскочила на площадку и попыталась срезать путь, но сразу же поскользнулась на мокрой земле. Проехав ногами вперед и падая навзничь, она успела заметить мужика, выскочившего на открытое место следом за ней и что-то достающего из кармана на ходу. В следующий миг она попыталась вскочить, схватилась за какую-то деревяшку, но оцарапала руку о торчавший из нее гвоздь и опять упала, ударившись затылком об землю. На секунду она закрыла глаза, и перед ее мысленным взглядом встал Ангел Иванович, укоризненно качающий головой.
Все получилось даже проще, чем он думал, и это его слегка разочаровало. Все-таки он настроился на изматывающую погоню, на упоение страхом бабы, понявшей, что ей никуда не деться… А она еще и грохнулась так нелепо, будто жизнь решила поднести ему сегодня все на блюдечке с голубой каемочкой. Он остановился и не спеша сделал пару шагов вперед, наблюдая, как дура морщится от боли. Дышать в капюшоне было неудобно, и он подумал, не стащить ли его таким красивым жестом, чтобы она надолго запомнила и жест, и его лицо, но решил, что не стоит. Сделал последний шаг, остановился над женщиной, лежащей на земле, и выдал давно заготовленную фразу, которая наконец-то дождалась своего часа:
— Ну что, сука, есть справедливость на земле! К каждому она приходит по-разному…
Он вынул руку с кастетом из кармана и хотел эффектно закончить фразу, но ее завершили за него.
— Вот именно, — произнес сзади мрачный голос. — У тебя это будет вот так.
Он обернулся, успел заметить только кулак, летящий прямо в глаза, и инстинктивно зажмурился. Почувствовал страшный удар и рухнул без сознания на землю.
— Саша, ну и рука у тебя! — осуждающе сказала Даша, вглядываясь в лицо своего преследователя, начинающее наливаться красноватым цветом. — А если бы ты ему сотрясение мозга устроил?
— А он и устроил, — пожал плечами Максим, заканчивая обматывать руки пленника веревкой. — Жалко, что все мозги козлу не выбил. Так, моя часть работы закончена. Ну и где наши славные менты?
— Где-где… — отозвался Саша, курящий в стороне. — Они раньше чем через три часа не появятся. Я же говорю — нужно его самим в отделение вести!
— Что-то у меня нет желания тащить этого урода на себе, — Максим сплюнул и отошел в сторону.
— Он, кажется, в себя приходит, — встревоженно сказала Даша. — Ребята, вы посмотрите…
Все трое склонились над парнем, лежащим на земле. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он совсем молод, не старше двадцати лет. Кого-то он Даше смутно напомнил, но она никак не могла понять кого. Кастет нападавшего лежал в кармане у Саши, заботливо обернутый в пакет.
Он с трудом разлепил глаза и увидел над собой три лица. Одно из них — этой стервы! Она смотрела на него внимательно, но без злости. Рядом с ней стоял высокий мужик, и выражение его лица было очень нехорошим. А сзади маячил здоровяк, который — он смутно вспомнил — и ударил его.
— Ну что, догонялки закончились, — процедил высокий мужик сквозь зубы. — А теперь объясняй, что тебе понадобилось от моей жены и дочери.
— Да пошел ты… — пробурчал пленник, и тут же его коротко ударили под дых.
— Максим! — вскрикнула Даша.
— Так, ступай домой, — распорядился тот, кого она назвала Максимом, — а мы сами с маньяком разберемся. Без милиции.
Он сказал это с таким выражением, что парень сразу понял — мужик не шутит. И ему первый раз за все время стало страшно. Когда он охотился за теткой, когда выслеживал ее девчонку, ему и в голову не приходило, что за его действия последует какое-то наказание. Нет, он, конечно, догадывался, что в худшем случае его задержат, но надеялся, что дядя с его деньгами как-нибудь отмажет. В конце концов, все знают: купить можно кого угодно, а уж ментов и подавно. Только купюрками пошелести — они сами прибегут. Нет, лично он этого никогда не проверял, но знал, что так оно и есть, поэтому ничего не боялся.
Но сейчас он лежал на холодной мокрой земле в неудобной позе, руки у него были связаны и затекли, а скула болела. Накачанный мордоворот смотрел на него без всякого выражения, и это тоже было страшно.
— Саша, скажи ему! — просительно обратилась баба к мордовороту.
— Не, Дашка, я ему ничего говорить не буду, — покачал тот головой. — Я согласен: такое чмо мочить надо. А фиг ли: ну возьмут его менты, так ведь отпустят через пару месяцев… И что, он опять пойдет за Олесей охотиться?
— Вы чего, серьезно, да? — парень почувствовал, что голос у него сел. — Мужики, да вы охренели, что ли?
— Иди, Даш, — спокойно попросил Максим.
Та вздохнула, повернулась и сделала пару шагов. Парень понял: если она сейчас уйдет, его уже ничто не спасет, двое мужиков тогда точно убьют его и бросят здесь, на детской же площадке. Идиот! Он так радовался, что сучка побежала в безлюдное место, а теперь сам лежит в этом месте и ждет-надеется, не пройдет ли мимо кто-нибудь из придурковатых собачников.
— Стойте! — заорал он. — Да стойте вы! Я не собирался ее насиловать!
Двумя руками Максим поднял его, встряхнул со всей силы, так что голова парня замоталась из стороны в сторону, и рявкнул прямо ему в лицо:
— А что?! Что ты собирался с ней делать, тварь?!
Он отшвырнул парня от себя. Тот ударился о землю и застонал.
— Я… хотел только поучить ее маленько… Сначала — чтобы она к деду не липла, а потом — чтобы на чужое не зарилась.
Наступило молчание. Парень всхлипнул и попытался перевернуться, но мордоворот Саша пнул его ногой.
— К деду не липла? — переспросила Даша, не веря своим ушам. — Кто ты такой?
— Я Виктор, Виктор Боровицкий! — выкрикнул парень. — И если вы меня убьете, вас отец с дядей на том свете найдут! Понятно?
«Черт, как же я мог так по-идиотски попасться? На такую дебильную ловушку для дураков! Сразу, сразу нужно было понять, что сучка удирает не просто так, а с замыслом. Мерзкая жадная стерва… Не зря дед ее выбрал — себе искал под стать. И нашел.
Что же теперь будет, а? Не, я ведь не хотел ничего плохого! Я только хотел, чтобы дед отдал то, что он должен, мне, а не какой-то вонючей своей любовнице. Ведь я его внук! Единственный внук, между прочим. Он мне обещал, что квартира будет моей, что там буду жить я! Как он мог так со мной поступить?
Я правда не хотел ничего плохого. Я только хотел получить свое. Хотеть получить свое — никакое не преступление! Но почему тогда они так смотрят на меня? Почему?!»