Глава 13
Сегодня мужчина в кожаной куртке подготовился основательно. Для собаки он захватил отпугиватель, прикупленный в магазине «Охотник», — продавцы уверяли, что приборчик действует на псов любого вида и размера. А для сучки был припасен хороший кастет, оставшийся еще со времен детских шалостей. Детских не детских, но кастетик был вполне ничего — для задуманного хватило бы.
И опять стерва порушила такой отличный план! В первую минуту, увидев ее без собаки, он возликовал. Но баба, вместо того чтобы идти в парк, завернула к остановке. Человек с кастетом чуть не зарычал и, оттолкнув возмущенного покупателя, выскочил из магазина. Женщина шла очень быстро, и ему пришлось бы бежать, чтобы догнать ее, но это ничего бы не дало. Около остановки толпились люди, и он понимал, что набрасываться на нее сейчас бессмысленно. Мало того, что схватят, так и не дадут выполнить намеченное. А оказаться пойманным ему никак нельзя!
Человек с кастетом в кармане злобно сплюнул, посмотрел на часы и пошел прочь от остановки.
Даша ехала в маршрутке, обдумывая детали предстоящего визита, который был прямым следствием ее разговора с Красницкой и с мужем.
Накануне Даша вернулась домой, расстроенная беседой с Риммой Сергеевной, и с порога выпалила Максиму:
— Ничего не получается! Как будто они сговорились все!
Она раздраженно бросила сумку на стул, сумка свалилась, и все содержимое рассыпалось по полу. Даша присела на корточки и начала быстро забрасывать вещи обратно.
— Погоди, не пори горячку, — рассудительно заговорил муж, поднимая старенький тюбик с губной помадой. — Что не получается?
Даша отрывисто объяснила, что никакой — даже самой скупой! — информации из Красницкой ей выжать не удалось.
— Понимаешь, — объясняла она мужу, — я-то думала: вот сейчас начнет она рассказывать про своих учеников, а там постепенно перейдет и на свою жизнь.
— Ага, учителя — они это любят, — с видом знатока подтвердил Максим.
— А ничего подобного не случилось! Знаешь, сколько она мне про своих оболтусов рассказала? Еще и целую кучу полезных советов надавала… А про себя — ничего, вообще ничего! По-моему, для нее ученики в сто раз интереснее, чем она сама! — возмущалась Даша, моя руки и разбрызгивая во все стороны воду. — Ну и что мне теперь делать?
— Извлекать пользу из того, что есть, — неожиданно философски предложил Максим.
— В каком смысле? — не поняла Даша.
— Ну, если она сама о себе ничего не рассказывает, значит, надо найти людей, которые расскажут о ней.
— Так ведь нет у меня этих людей! — воззвала Даша к его здравому смыслу. — Не-ту!
— Глупая ты у меня все-таки, Дашка, — пожалел жену Максим. — И мыслишь по шаблону. Ты догадалась у своей репетиторши фамилии учеников выудить?
— Нет… Да… То есть она сама мне их называла, — растерянно вспомнила Даша. — Я еще запомнила, что у одного мальчика была странная фамилия — как порода собаки.
— Шпиц? — усмехнулся Максим.
— Ретривер. Саша Ретривер.
— Так давай попробуем найти этого Ретривера, чтобы ты с ним поговорила, вот и все. Она свою практику прекратила совсем недавно, так что наверняка ученики ее хорошо помнят.
— Да ты что, Максим! — засомневалась Даша. — Как же я приеду к незнакомому человеку и скажу: «Здрасьте, а расскажите мне про своего репетитора».
— Дело хозяйское, — пожал плечами муж. — Мое дело — предложить, а дальше уж сама решай.
Вот поэтому Даша и ехала в маршрутке, вспоминая разговор со старушкой.
«Был у меня, Дашенька, такой мальчик — Саша Ретривер. Ой, какой проказник! И французский не хотел учить — ни в какую! Так я что придумала: объяснила ему, что он будет мушкетер, а я — кардинал. И стала с ним роли разыгрывать. И Сашеньке так это понравилось! — Римма Сергеевна лукаво улыбнулась. — Мы и сценки с ним разыгрывали, и песенки на языке пели. А там само пошло-поехало! Хороший был мальчик, веселый».
У веселого мальчика Сашеньки фамилия и в самом деле оказалась редкая: Максим недолго искал в специальной базе на компьютере — нашел только один адрес. Как уверяла программа, жил Саша Ретривер не очень далеко от их района. Вот только телефона у него не было.
— Поеду просто так, — решила Даша. — Вдруг повезет?
Ей и в самом деле повезло. На звонок дверь открыла пожилая женщина с полным, улыбчивым лицом.
— Здравствуйте, — представилась Даша. — Скажите, Саша Ретривер здесь живет?
— Нет, — покачала головой хозяйка квартиры.
Даша только собиралась расстроиться, как женщина добавила:
— Они с другом уехали в Германию. А вы, простите, кто?
Даша объяснила, что она корреспондент, пишет статью об учителях. И одна из ее героинь — Римма Сергеевна Красницкая, бывший репетитор по французскому языку.
— Вот я и хотела с Сашей поговорить, — врала вдохновенно Даша. — Все-таки она его учила…
— Да и я сама ее прекрасно помню, — улыбнулась женщина.
— Так, может быть, вы мне расскажете?
— Расскажу, конечно. Проходите.
Следующий час Даша провела, сидя на кухне и послушно записывая рассказы Светланы Игоревны, матери Саши. Красницкую та и в самом деле помнила хорошо — подробно описывала уроки, вовсю хвалила Римму Сергеевну и тоже вспомнила про игру в мушкетеров.
— Хорошая идея, — заметила Даша. — Творческий подход.
— Ой, наша Римма Сергеевна такая романтичная! — воскликнула Светлана Игоревна, подливая Даше чаю. — То одно придумает, то другое. И детей очень любила.
— Странно, что у нее своей семьи не было… — Даша отхлебнула горячий чай и поставила в блокноте закорючку.
— А может быть, это и хорошо. Скажу вам по секрету, — понизила голос мама Саши, — Римма Сергеевна такая влюбчивая была — просто ужас! Сначала в известного актера влюбилась — страдала, ходила на все его спектакли, а в конце концов даже подарила ему золотой кулон.
— Откуда вы знаете? — изумилась Даша, выходя из роли невозмутимого журналиста.
— Так она же все мне рассказывала, — рассмеялась Светлана Игоревна. — Делилась каждым романом. Так она их искренне переживала — мне иногда, признаюсь, даже завидно становилось. Каждая любовь у нее была необычная, возвышенная. С актером, конечно, ничего не вышло — и она очень страдала. С полгода, наверное. А потом снова влюбилась.
— Опять в актера?
— Нет, в одного известного политика. Он так говорил хорошо — просто дух захватывало. И волосы кудрявые со лба откидывал — залюбуешься!
— А что политик? — полюбопытствовала Даша. — Тоже влюбился?
— Нет, что вы! — махнула рукой Сашина мать. — Римма Сергеевна с ним как-то раз даже пообщалась, но он на нее и внимания не обратил.
— Странно, — удивилась Даша. — Она, наверное, была хорошенькой в юности.
— Так то — в юности! — возразила Светлана Игоревна. — А в тот момент ей лет сорок с небольшим уже было. Конечно, она все равно была очень приятная женщина, но он-то — политик! Ему молоденьких подавай!
В голосе ее послышалось разочарование, и Даша догадалась, что политик был симпатичен и самой Светлане Игоревне. «Пора собираться, — решила она. — Полтора часа потраченного времени — и ни одного полезного сведения. Политик не в счет».
— Жаль, что у Риммы Сергеевны все ее влюбленности были такими безответными, — сказала она, пряча в сумку ручку и блокнот. — Она такая милая женщина.
— Ну почему же все? — возразила пожилая женщина. — Последняя была очень даже взаимная. Только я забыла — как же его звали… Он тоже был известным человеком, журналистом. Да вы, наверное, знаете его!
Она нахмурилась, вспоминая.
— Такая фамилия красивая — что-то с лесом связано… или с грибами…
— Я не помню, — извиняющимся тоном сказала Даша и встала.
— Вспомнила! — Светлана Игоревна хлопнула себя по коленке. — Вспомнила! Боровицкий его фамилия была, вот!
Лидия Раева шла по коридору с зелеными стенами, время от времени останавливаясь и поправляя картины. Встречавшиеся ей навстречу медсестры тихо здоровались и торопливо пробегали мимо. По пансионату уже разнеслось, что Лидия Михайловна не в духе, и попадаться управляющей под руку никто не хотел.
Причина для плохого настроения у Раевой имелась — пятнадцать минут назад в столовой пансионата случилась драка. Причем драка, что больше всего возмущало Раеву, между женщиной и мужчиной. «Немыслимо! Я могла бы понять, если бы так вела себя Уденич. Но эти…»
Раева распахнула дверь своего кабинета и остановилась напротив участников драки.
— Лидия Михайловна, я хочу сказать… — начал Горгадзе.
Раева прервала его одним взмахом руки:
— С вами, Игорь Кириллович, я поговорю потом. Вижу, первую помощь вам уже оказали? Вы свободны.
Горгадзе злобно посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но не посмел. Бочком протиснувшись мимо управляющей, вышел из кабинета.
— Виктория Ильинична, я жду ваших объяснений.
Раева опустилась в кресло и взглянула на Окуневу. Вид у той был ужасный. Седые волосы, всегда собранные в пучок, растрепались вокруг головы, отчего Окунева сразу стала похожа на ведьму.
— Чего вы от меня ждете? — огрызнулась бывшая балерина. — Гнать надо вашего Горгадзе отсюда.
— Я разберусь, кого мне нужно гнать, — холодно ответила Раева. — Вы мне не ответили.
— Он убить может кого угодно! — воззвала к ней Виктория Ильинична, тряся головой. — Вы посмотрите, что он со мной сделал!
Раева откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Окунева начала горячо рассказывать о произошедшем, напирая на невозможное поведение Горгадзе и всячески обходя молчанием причину драки.
— Виктория Ильинична, — прервала ее Раева на полуслове, — почему вы накинулись на Горгадзе?
Окунева замолчала и стала старательно собирать волосы на затылке в хвост. Раевой стало смешно. «Просто дети, только довольно злобные и глуповатые».
— Виктория Ильинична, я жду, — напомнила она.
Окунева пожевала губами и неохотно произнесла:
— Горгадзе меня оскорбил. Сказал, что Боровицкий хотел написать книгу о моей юности.
— Что же тут оскорбительного? — подняла брови Раева.
— То, что никто ничего не понимает в моей жизни! — не выдержала Окунева. — Люди здесь говорят немыслимые гадости! Смеют даже утверждать, что я была… была … посредственностью! И такое — мне! Да вы знаете, что мне тогда сам директор сказал: «Вика, я плакал, когда ты выступала!» И после этого…
Лидия Михайловна знала, что останавливать поток воспоминаний бесполезно, поэтому отрешенно слушала. В голове у нее вертелись мысли, из которых она вытащила одну: с Денисовым нужно что-то делать. Он порой проявляет черствость, что родственникам пациентов весьма не нравится.
— Поймите, я не могла не дать ему пощечину! — взвизгнула Виктория Ильинична, врываясь в ее мысли. — Горгадзе сказал, что Боровицкий оставил записи, которые… которые выставляют меня в самом неприличном свете! И мерзавец посмел меня ударить! Его нужно гнать, говорю вам, гнать!
«Опять Боровицкий… — вздохнула про себя Лидия Михайловна. — Кажется, мертвый он стал еще менее выносим, чем живой». Двумя словами она успокоила бывшую балерину, пообещала, что Горгадзе будет наказан, и попросила вести себя сдержаннее. Окунева ушла, а Раева достала телефон.
— Послушайте, с Горгадзе нужно что-то делать, — сказала она в трубку. — Сегодня он сцепился с Окуневой. Боюсь, завтра он будет просто непредсказуем.
И нажала кнопку отбоя.
Даша забежала домой за Прошей и теперь быстро шла к пансионату. В голове у нее был полный туман. «Получается, что Красницкая была знакома с Боровицким раньше! И не просто знакома — у них был роман! Правда, мать Саши Ретривера сказала, что он быстро закончился, но почему ни Боровицкий, ни Римма Сергеевна об этом не рассказали?»
Дойдя до последней мысли, Даша остановилась так резко, что дернула Прошу за поводок. Пес обиженно гавкнул, но хозяйка не обратила на него внимания. «Красницкая спрашивала у меня что-то про компьютер Петра Васильевича… — вспомнила Даша. — Она еще удивилась, что на нем сохраняется информация. Но на самом деле в ноутбуке Боровицкого ничего не было… Что же такое он написал, что ей было неприятно?»
Даша спустила Прошу с поводка, и тот поскакал по тропинке. «Как ни крути, — думала Даша, торопясь за ним, — все дело опять упирается в те пять историй. Уж не под именем ли Инны зашифровал Боровицкий свою бывшую любовь? Но Римма Сергеевна никогда не была бизнес-леди и не делала карьеры… Какую карьеру можно было сделать репетитору по французскому? Господи, сплошные загадки!»
Она проскользнула в ворота, взглянув на охранника в будочке. Тот пристально смотрел на нее. «Интересно, долго еще он будет меня так спокойно пропускать?» — мелькнуло у Даши в голове, но в следующий момент она уже забыла про охранника. На ближней скамейке сидел Игорь Кириллович Горгадзе в спортивной куртке и тонкой шерстяной шапочке. Он повернул голову и заметил Дашу. На вытянутом морщинистом лице появилась неприятная улыбка, старик встал и, не торопясь, пошел ей навстречу.
Раева и Денисов смотрели на них из окна.
— Лидия Михайловна, может, позвать охранника? — неуверенно предложил Денисов.
— Зачем же? — задумчиво ответила управляющая. — Думаю, нашей гостье общение с Горгадзе пойдет на пользу. Может быть, даже отобьет у нее охоту следовать по пути покойного Петра Васильевича.
Главврач искоса взглянул на Раеву. Он никогда не мог понять, о чем она думает, и почти никогда — что имеет в виду, произнося ту или иную фразу. Но для него самого, пожалуй, спокойнее было бы не знать об этом. Денисов молча кивнул и вышел из кабинета. Уже за дверью его догнал негромкий голос Раевой:
— Вы все-таки будьте неподалеку. Мне не хотелось бы повторения утреннего инцидента.
Денисов опять кивнул. Подтверждать свое согласие вслух не требовалось — Раева и так знала, что он выполнит все, что нужно.
Подойдя к Даше, Горгадзе шутовски поклонился и нелепо взмахнул рукой.
— Может, я Боровицкого заменю? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался он.
Даша молчала, пытаясь понять, как ей лучше себя вести. То, что старик настроен агрессивно, было очевидно. Становиться объектом нападения ей совершенно не хотелось. Но и уходить просто так она не собиралась.
— Простите, за что вы его так не любили? — вежливо спросила она.
— Да за все, — не задумываясь, ответил тот. Крючковатый нос и тонкие губы делали бы облик Горгадзе карикатурным, если бы не живая злоба, словно пропитавшая его насквозь. — Его все ненавидели. Но убил только я!
Старик с гордостью поднял указательный палец, как будто только что доказал сложную теорему.
Даша опешила, потом собралась с мыслями.
— Вы его убили? — переспросила она, изо всех сил стараясь не нервничать.
— Убил, разумеется, — кивнул Горгадзе, впиваясь в Дашу взглядом. — Ножом заколол. А нож в столовой взял. Подошел — раз! — и ткнул его. — Старик ткнул в Дашу длинным пальцем. — А вы что, не верите мне, что ли?
— Верю, — быстро ответила Даша. — Только вот следователь сказал, что Петра Васильевича убил случайный грабитель, который через окно залез.
Горгадзе нахмурился и покачал головой.
— Сама придумала? — с легким презрением в голосе спросил он.
— Нет, правда, мне следователь по телефону сказал! Вот поэтому я и удивилась…
— Врет твой следователь, как сивый мерин, — веско произнес старик, кривя рот. — Надо бы и его убить.
Он обогнул Дашу, чуть не столкнув ее в клумбу, и направился к пруду. Открыв рот, Даша смотрела ему вслед. Получается, сын Боровицкого был прав? Петра Васильевича и в самом деле убил сумасшедший старик?!
Не дойдя до пруда, Горгадзе неожиданно развернулся и пошел обратно. Даша и сама не смогла бы объяснить, откуда у нее возникло ощущение опасности. Ей показалось, что старик сообразил что-то и теперь собирается расправиться с ней. «Проша!» — мелькнуло у нее в голове, и она уже открыла рот, чтобы позвать собаку, но тут вмешался новый персонаж.
Горгадзе был в пяти шагах от нее, когда что-то прошуршало сзади и перед Дашей очутился маленький смешной человечек с венчиком волос, обрамляющих идеально круглую лысинку. На человечке была затасканная серая куртка в дырах.
— Ай-яй-яй! — погрозил он Горгадзе пальцем, и тот вынужден был остановиться.
Даше показалось, что она участвует в какой-то не очень удачной постановке. Даже название промелькнуло в голове: «Слишком много стариков». А маленький лысый человечек не отступал, и Горгадзе нависал над ним, словно собираясь клюнуть кривым носом.
— Это Дарья Андреевна, — сообщил человечек с лысиной, — друг моего друга. А ты ее обидеть хочешь. Нехорошо! — укоризненно добавил он.
Даша еще соображала, откуда старичок знает ее имя, а Горгадзе развернулся и пошагал прочь. Неожиданный защитник повернулся к ней, и Даша вспомнила, кто он такой. Местный сумасшедший, Ангел Иванович! Господи, еще один сумасшедший!
— А вы не бойтесь, — тонким голосом сказал Ангел Иванович. — Он не придет больше. Ходит да хвастается, а сделать ничего не может.
Сейчас он говорил совсем не так, как тогда, в лесу. «Картошечки хочется, а мне не дают», — всплыл у Даши в голове просящий голос.
— Он сказал, что Петра Васильевича убил, — с трудом разжав губы, выдавила она.
Ангел Иванович по-птичьи наклонил головку и моргнул.
— Петр Васильевич — мой друг, — нараспев сказал он. — Слушал меня, жалел. Как его убить можно? А ведь убили. Только не этот, нет. Жалко — всех убивают. Тебя не убьют? — Он с тревогой заглянул Даше в глаза. — Нет? Скажи, не убьют тебя?
Столько искренней заботы было в голосе смешного маленького человечка, что Даша быстро помотала головой и, повинуясь порыву, положила руку на рукав Ангела Ивановича. Тот улыбнулся, покивал и попросил:
— Ты уж, пожалуйста, не умирай. Вот друг мой слушал меня, слушал — и умер. А тебе я ничего рассказывать не буду. Ты и останешься живая.
Лицо его неуловимо изменилось — застыло, вокруг губ собрались мелкие складочки, глаза словно помутнели.
— А я ведь не виноват, — сказал он писклявым голосом и вцепился в Дашину руку. — Мне вот что — крики там, или бьют — а я ни при чем! И ведь не скажешь, да, не скажешь! А мне бы по солнышку и по берегу — а топят, и рыбок нет…
Человек залопотал что-то уже совершенно невнятное, раскачиваясь на месте. К ним подбежали две толстые медсестры в толстовках, взяли Ангела Ивановича под руки и нежно повели к пансионату. Он не сопротивлялся, не оборачивался на Дашу. Только прозрачные волосики над его головой трепыхались от ветра, и выглядело это так жалко, что она чуть не рванула за ними следом. Ее остановил негромкий голос за спиной:
— Дарья Андреевна, вы не хотите закончить свои эксперименты?
Даша узнала голос, обернулась.
— Почему же эксперименты, Лидия Михайловна? — ответила она вопросм на вопрос. — Я просто делаю то, о чем просил меня Петр Васильевич, — продолжаю его книгу.
— И о чем она? — после паузы спросила Раева.
— О жизни, — нашлась Даша. И сразу довольно неуклюже перевела разговор: — Скажите, а что с этим стариком, с Ангелом Ивановичем? Он совсем сумасшедший, да?
Раева повернула бледное лицо в сторону удаляющихся трех фигур.
— Да, он очень болен, — подтвердила она. — Мы делаем все, что можем, но он болен не только душевно, но и физически.
В обычных холодных интонациях Раевой Даша с удивлением услышала грусть.
— Лидия Михайловна, — внезапно вырвалось у нее, — зачем вы держите его здесь? Ведь с ним одни хлопоты!
Раева улыбнулась, глядя вслед старичку с лысиной.
— Потому что я решила, что так будет справедливо, — ответила она. — Если в силах одного человека хоть как-то компенсировать страдания, то это должно быть сделано. Потому что божье воздаяние далеко, да я и не верю в него, если ты что-то можешь — сделай это здесь, в этой жизни, своими руками.
Даша глядела на нее, пораженная этой внезапной откровенностью. Раева по-прежнему не сводила взгляда с троицы, медленно бредущей к дверям, и лицо ее было освещено такой мягкой улыбкой, какой Даша никогда прежде не видела на лице суховатой и сдержанной управляющей.
