Глава 33. Исповедь убийцы
Благодаря инспектору Бонду я присутствовал на первом допросе Ларри — тихо сидел в уголке, ни во что не вмешиваясь и внимательно слушая. Сразу стоит отметить, что допрос по большей части вылился в самую настоящую исповедь убийцы, который торопился излить душу и объяснить жестокие убийства ради романической любви.
Бледное заплаканное лицо в золотых конопушках, всклокоченные рыжие вихры — Ларри Брайт говорил безостановочно, как будто именно исповеди ему и не хватало все это время:
— Я прошу прощения у Бога за то, что лишил жизни людей, с которыми меня совершенно ничего не связывало. Увы, каждый раз кто-то упорно смешивал все мои карты и словно бы смеялся над моей мечтой — стать возлюбленным прекрасной рыжей бестии по имени Роза…
Это была самая первая реплика Ларри, едва он уселся за стол в комнате допросов, — инспектор Бонд даже не успел объявить его начало для констебля, который вел протокол. Разумеется, все тут же уставились на бледного взлохмаченного Ларри, который, вдохновленный своим собственным вступлением, продолжил рассказ — рассказ об истории трех неправильных убийств:
— Позвольте мне самому все рассказать, иначе я просто сойду с ума! Я влюбился в мисс Мимозин с первого взгляда — она пришла работать в нашу библиотеку, почти тут же сделавшись активисткой клуба «Влюбленные в Шекспира». Я мог часами любоваться ее лицом, движениями, ее чудесным смехом — и мне этого было вполне достаточно для счастья! Все изменилось в тот самый миг, когда мой шеф — профессор Хатвилл — подвел ее ко мне и с улыбкой представил: «Мисс Мимозин, Роза — прекрасная Роза… Моя невеста». Поверьте мне, после этих слов я едва не потерял сознание — меня словно выбили из седла мощным ударом копья. Однажды так уже было на самом деле. Вы ведь в курсе, что не так давно я был членом клуба рыцарей?
Ларри обвел всех ясными голубыми глазами.
— Мы в курсе, Ларри, — кивнул ему инспектор, подбадривая мягкой улыбкой. — Расскажите нам все, что считаете нужным, мы слушаем вас.
Ларри благодарно кивнул и глубоко вздохнул.
— Да, я был членом клуба. Спросите Томми — я отлично держался в седле в тяжелом снаряжении рыцаря, легко отправлял в цель тяжелое копье. Я принимал участие во всех рыцарских турнирах, выступая под именем Рыцарь Сумерек, и неизменно выходил победителем в поединках.
Он на мгновение закрыл глаза.
— И здесь все завершилось в один момент. На одном турнире я попал в пару с профессором Хатвиллом. Поверьте, этот человек всегда был для меня почти святым, я готов был молиться на него! И вот он с первого заезда неожиданно легко выбил меня из седла. Удар был жесткий, я рухнул на спину, в одно мгновенье ощутив суровую жесткость земли и… И жестокость своего шефа. Это было на следующий день после его первого «удара» — представления мисс Мимозин в качестве своей невесты.
Тогда и зародился во мне план отвоевать невесту в честном поединке. Я лежал на земле, сквозь маску шлема видел ослепительную синь неба и представлял, как выбиваю профессора из седла, как встаю над ним и произношу: «Зеленый рыцарь, прекрасная Роза отныне — моя невеста!»
Ларри, словно вдруг захлебнувшись собственными воспоминаниями, враз севшим голосом попросил стакан воды и, в невероятной тишине сделав несколько оглушительных глотков, продолжил свой взволнованный монолог:
— Это было чуть больше полугода назад. Признаться, я скоро позабыл свои глупые мечты. Я пытался внушить себе, что профессор — мой бог и я не смею иметь к нему претензий, тем более не имею права даже попытаться нарушить его личное счастье. И Роза его любила!
Я покинул клуб. Я с головой ушел в работу и почти поселился в питомнике сов, подготавливая новые шоу. Боюсь, безответную любовь к прекрасной Розе я перенес на своих летучих друзей. Каюсь: я стал редко появляться в университете, изо всех сил стараясь помощь профессору оказывать через Интернет. Я объяснял это тем, что изучаю образ жизни сов и их повадки, а на самом деле я попросту боялся каждой новой встречи с Розой.
Красавица Роза постоянно кружила вокруг профессора, и каждая встреча с ней была для меня как удар меча. Знаете ли вы, что это — холодный луч золотистых глаз? Ее взгляд, словно ледяная игла, пронзал мою грудь, нещадно разрывая мое несчастное сердце на кусочки. Каждый раз мне хотелось рыдать в голос! Я все ждал, когда объявят о конкретном дне свадьбы, но профессор молчал, Роза не прекращала кружить вкруг него, и все воспринимали это как нечто обыденное.
В конце концов я почти успокоился — мне казалось, так будет всегда, и никогда Роза не станет миссис Хатвилл, не переедет жить в дом профессора. Отчего-то это дарило мир и радость моей душе. Пусть прекрасная Роза никогда не станет моей супругой, но она ведь и не супруга профессора!
Ларри глубоко вздохнул и ладонью провел по своему бледному лицу, враз помрачнев, словно вновь переживая события последних дней.
— И вот наступил нынешний июнь. Этот месяц с самого начала вселил в меня дурное предчувствие — птицы в питомнике были вечно неспокойны, а на стене замка, неподалеку от питомника, свила гнездо пара воронов, так что отныне я каждое утро просыпался от их зловещего карканья.
И вот в четверг, пятого июня, профессор сообщил мне, что двадцать третьего числа у них с Розой будет свадьба. Он сообщил это между делом, роясь среди книг в поисках некоего фолианта, и тут же, словно вдруг вспомнив об этикете, пригласил меня на свадьбу, пообещав чуть позже прислать официальное приглашение. От боли я едва не потерял сознание — меня словно в очередной раз беспощадно выбили из седла.
В тот вечер, когда я сидел на траве у питомника и бессмысленно пялился на зелень леса, ко мне и вернулось прежнее настроение. Я визуализировал собственную мечту: вновь скакал с пикой наперевес и, приблизившись к профессору в облачении рыцаря, выбивал его из седла, вложив в удар всю свою боль и ненависть.
Тут в голосе Ларри появились зловещие нотки, светлые глаза сузились, а рот скривился в мрачной ухмылке:
— Тогда мне и пришла в голову мысль взять настоящее копье, с острым клинком. Ведь, если я просто выбью профессора из седла, он поднимется, пожмет мне руку и… И ничего не изменится — точно так же двадцать третьего июня он поведет под венец Розу. А вот этого я не хотел! Роза — моя дама сердца.
В моей голове мгновенно начали рождаться вполне реальные планы. Первое — я должен обеспечить себе минимальную безопасность, чтобы, став убийцей, сохранить свою свободу для прекрасной Розы. Я вспомнил, что традиционно первый соперник профессора — доктор Перкинс, которого в университете многие недолюбливают. Вот его-то и нужно подменить! К моему счастью, Перкинс — единственный из всех членов клуба готовится к турниру у себя дома. Он без посторонней помощи надевает рыцарские доспехи, без проблем сам вскакивает в седло и отправляется на турнир — из своего дома. Это все знают и бурно обсуждают. Ну, а я решил использовать в своих целях.
Хотите верьте, хотите — нет, но только тут в моей жизни появился реальный смысл. Я тщательно обдумывал вариант, как убить профессора и остаться чистым. Я словно писал гениальный сценарий: надеваю огромные черные очки, максимально скрывающие мое лицо от лишних глаз, надеваю одежду, которую никогда не носил, встречаю Перкинса в кафе, где он обычно пьет кофе перед турниром, подсыпаю ему снотворное и провожаю до дома, укладываю его на диван в гостиной, а сам быстро снаряжаюсь, сажусь на Лиззи, которая уже с утра у Перкинса в домашней конюшне, и отправляюсь к замку…
Инспектор деликатно кашлянул:
— Ларри, хотелось бы уточнить момент насчет копья. Полагаю, всем было известно, что профессор забрал боевое копье к себе для реставрации. Но лично вы должны были знать, где конкретно профессор его держал. Вы это знали?
Ларри, выслушав вопрос, неожиданно рассмеялся — еле слышным, тихим, с присвистом, смехом.
— Сейчас вы скажете, что Ларри — лунатик… Но все по порядку! Да, я действительно знал, где Перкинс прятал копье. Во-первых, я специально подловил его в буфете университета и поинтересовался, как идут работы по реставрации боевого копья. Перкинс очень любит, когда интересуются его работой, так что он тут же все мне выложил — что копье он отремонтировал в первый же день, да так и оставил в сарае, потому как вечно забывает отвезти его в замок. Разумеется, я должен был удостовериться, что копье — в рабочем состоянии. Так вот, должен вам сообщить, что, как правило, я, выпуская на ночную прогулку своих сов, и сам прогуливаюсь по ночным улочкам Уорвика. В одну из таких прогулок я без труда проник на территорию дома Перкинса, зашел в сарай и все внимательно изучил. Копье было в полном порядке — оно явно дожидалось меня.
На лице Ларри появилось почти блаженное выражение — он словно бы шагнул в другой пласт времени, вновь ощутив себя в седле, с тяжелым копьем в руке.
— Я тщательно продумал весь сценарий, я даже заранее разработал дополнительный вариант на случай срыва — подумать только, я ведь реально предчувствовал этот срыв! Я разработал вариант с убийством во время представления в башне Призрака и на том остановился. Я говорил себе: первый вариант раз и навсегда решит мою проблему, все будет кончено! Вариант со спектаклем я разработал скорее потому, что мои мозги включились в творческий процесс. И все-таки я делал основную ставку на наш поединок. Во-первых, я хотел отплатить профессору за то унижение, что ощутил, рухнув на землю. Во-вторых, я все же сохранил к нему остатки уважения и желал в какой-то мере исполнить его мечту. Вы ведь слышали, что он нашел неизвестный сонет своего предка — Фалка Гревилла? Профессор просто влюбился в эти строчки, бесконечно цитируя их и словно мечтая, чтобы они осуществились…
Бездонно небо голубое
Над бесконечностью равнин,
Где перемешаны небрежно
Цветки ромашки и жасмин,
Где мы с тобой, моя принцесса,
Еще вчера любились всласть
И где теперь пришло мне время
Средь буйства жизни умирать.
Прощай! К земле я пригвожден,
Пронзенный рыцарским копьем…
Тут Ларри неожиданно занервничал, сжав руки и сморщившись, точно собираясь разрыдаться.
— О, боже мой, как это тяжело — осознавать, что я стал убийцей! За что мне это наказание? Ведь я хотел лишь сразиться в честном поединке со своим соперником, а вместо этого убил совсем других людей. Согласитесь, инспектор, если бы я убил профессора, я бы не был убийцей, я был бы рыцарем-победителем в честном поединке!
Он смотрел заплаканными глазами на инспектора, как будто тот мог оправдать его и одним своим словом снять грех убийств.
— Ларри, я не священнослужитель, — инспектор старался произносить слова как можно мягче, — а степень вашей виновности определит суд. Продолжайте ваш рассказ. Вы рассказали, как готовили первое покушение. Но оно не удалось — жертвой оказался совсем другой человек. Полагаю, узнав об этом, вы во второй раз ощущали себя выбитым из седла?
Ларри мотнул головой.
— Именно! Мне, как наяву, виделось смеющееся лицо профессора. Из товарища и кумира он вдруг превратился для меня в самого настоящего, коварного и страшного врага, которого следовало как можно скорее уничтожить! Я срочно приступил к реализации второго варианта. Времени было очень мало, спектакль в башне Призрака разыгрывался на следующий день.
Он вновь немного успокоился.
— Здесь все должно было пройти без малейшей проблемы — сценарий действа я знал назубок. Но в дело вновь вмешался случай — профессор уснул в подсобке за картиной! Как я мог предположить такое? Я, как и все, слышал храп, но даже не подумал, что храпит профессор. И уж тем более мне в голову не пришло, что в самый последний момент его заменит кто-то другой. Во всем остальном все прошло гладко: благодаря надетой толстовке с капюшоном я остался для всех незамеченным — вернее, меня принимали за другого. В темноте, выгодно используя громкие звуковые рулады и световые эффекты, я незаметно скользнул за спину, как мне казалось, профессора и вонзил нож ему в бок — прямо под сердце, после чего без малейших проблем вышел на лестницу выхода и спустился вниз, никем не замеченный.
Я почти бежал к питомнику сов и едва не пел от счастья: я — победитель! Я — рыцарь Прекрасной Розы! Увы — меня ожидал очередной безжалостный удар. Поверьте мне — узнав поутру эту ужасную новость из уст самого профессора, я готов был кинуться на него и при всех ударить ножом. К счастью, мои руки были пусты, в них не было никакого оружия, кроме ключей от питомника. Тогда я решил убить профессора во что бы то ни стало — прямо в храме, перед алтарем, как бы совершая языческое жертвоприношение.
Я все подготовил самым тщательным образом. Съездил в Стратфорд, чтобы взять из дома бабушки снаряжение рыцаря, в котором выступал еще мой дед и которое хранилось там, как добрая память о нем. В Стратфорде я одолжил у знакомого прекрасного коня — доброго старого Спунка, на котором и отправился в путь — в Уорвик. За час до церемонии в храме я переоделся в облачение рыцаря в лесу — там есть одно место, где в детстве мы играли с товарищами, пряча все наши «сокровища» в дупле старого дуба. Открою вам тайну: напоследок я, коленопреклоненный, помолился об успешном завершении своей миссии. Но в дело вновь вмешался злой рок!
Он провел рукой по лбу, взъерошил рыжие космы.
— Невозможно передать, что я ощутил, когда бедняга Микки внезапно выскочил впереди профессора, заслонив его собой и приняв грудью удар моего копья! В облачении рыцаря я ничего не мог сделать, не мог выдернуть тяжелое копье и попытаться нанести повторный удар. Единственное, что мне оставалось, — развернуться и, что есть сил пришпорив Спунка, помчаться назад, в лес, к поляне с дуплом, чтобы там, рухнув в траву, выплакаться из-за всех своих грехов и отчаянного невезения.
Произнеся последнюю фразу, парень выглядел таким несчастным, что все мы затаили дыхание, а я подумал, что у Ларри — настоящий талант вызывать сочувствие. Черт возьми, он с восторгом сердечным готовил убийство милейшего человека только из-за того, что тот женится на его зазнобе, а теперь преподносил все в таком виде, что мы были готовы зарыдать от сочувствия к убийце!
Вероятно, примерно такая же мысль пришла в голову инспектору. Он сочувственно улыбнулся Ларри, кивнул, произнеся кратко и сухо:
— Осталось рассказать лишь о том, как было совершено похищение мисс Мимозин и чего ты этим хотел добиться. Мы слушаем тебя, Ларри.
Ларри почувствовал холодок. Он дернулся, резко поднял голову и посмотрел на инспектора долгим цепким взглядом, после чего неожиданно опустил глаза.
— Да, вы правы, осталось рассказать совсем немного.
Он откинулся на спинку стула.
— Я — преступник, это было ясно, потому я постарался быстро взять себя в руки. Я переоделся, запрятал рыцарское облачение в дупло, отпустил Спунка щипать траву, а сам вернулся в Уорвик окольным путем, избежав ненужных встреч. Дома я пробыл совсем немного — обнаружил, что одна из сов, Бурка, не вернулась с ночной прогулки, и отчего-то это показалось мне ужасным предзнаменованием. Я встретил также вашего помощника, — тут Ларри кивнул в мою сторону, — и излил ему душу…
В моей голове лихорадочно созревал план: я знал, что примерно в это время, ближе к пяти, Роза обычно отправляется в дом профессора. Я поспешил занять место на ее пути — на повороте дороги за студенческим городком. Точно в нужное время я был там, поднял руку, и Роза, естественно, остановилась, приоткрыв дверцу автомобиля. Я наклонился к ней и быстро и решительно сделал укол снотворного — на счастье, у меня в домашней аптечке осталась последняя ампула. Это снотворное мне назначил врач два месяца назад, когда меня измучила бессонница.
Короткая пауза — и вновь зазвучал монотонный негромкий голос Ларри, словно бы вдруг обессилевшего в одно мгновенье:
— Роза только и успела удивленно на меня взглянуть; почти тут же ее глаза застыли, точно покрылись льдом. Секунда — и она завалилась на сиденье. Мне пришлось немного потрудиться — перенести свою даму на заднее сиденье, сесть за руль и отправиться в странствие. Возможно, это высокий стиль, и проще было бы сказать, что я направился в Стратфорд, в дом моей бабки, где мы могли бы прожить в безопасности какое-то время, выяснить отношения и решить, что делать дальше. Но судьба и здесь посмеялась надо мной.
Он криво усмехнулся, и на его лице появилось такое выражение, что я невольно задал себе вопрос: Ларри действительно усмехнулся или то была гримаса готового расплакаться ребенка?
— Как только я приехал в Стратфорд, припарковался во дворе дома и бережно отнес даму своего сердца в дом, уложив на диване в гостиной, Роза вдруг открыла глаза, посмотрела на меня сонным бессмысленным взглядом и произнесла достаточно четко: «Надеюсь, Нат не забудет, что теперь я — миссис Хатвилл. То-то же!» Она произнесла это сварливым голосом рыночной торговки, зевнула и, перевернувшись на другой бок, вновь уснула, негромко захрапев.
Я вмиг потерял все силы, ощутив бессмысленность своих неудавшихся рыцарских подвигов. Представьте себе: вы вступали в поединок, вы играли роль в таинственном спектакле, а в итоге выяснили, что все это было глупо и никому не нужно, а вашей даме сердца гораздо важнее называться миссис Хатвилл. В тот момент я вновь ощутил себя выбитым из седла, мощным ударом опрокинутым на спину. Бессильный и несчастный, я улегся на паласе у дивана, мечтая об одном, повторяя вслед за шекспировским Гамлетом: «Уснуть и видеть сны… Уснуть и видеть сны…» Добавлю: и никогда не просыпаться. Что вам еще рассказать?..
В комнате стояла оглушительная тишина. Выслушав исповедь преступника, я и сам вдруг ощутил огромное желание «уснуть и видеть сны» — слишком печально было видеть беднягу Ларри, которого ждал суд и, по законам Великой Британии, смертная казнь. Надо же — вдохновляя себя романтическими бреднями, парень убивал людей, ощущая лишь подъем, словно рыцарь перед очередным подвигом.
Между тем инспектор приступил к рутинному допросу со множеством вопросов, уточняющих те или иные детали, а я осторожно поднялся и, кивнув на прощанье, поспешил выйти вон, вдохнув полной грудью, лишь очутившись на зеленой лужайке перед полицейским управлением.
— А жизнь все-таки чудесная штука! — произнес я жизнеутверждающим тоном и бодро зашагал в сторону отеля — ведь там меня ждала моя прекрасная дама.