Глава 16
Семь месяцев назад. Весна
Берег реки. Лужайка. Лес. Озеро.
Илья преодолел последние метры бегом и взлетел по ступеням с резвостью мальчишки. Светлая чистая веранда – пол, похоже, только что помыт, и на нем еще кое-где видны следы не высохшей воды. Окно с видом на озеро открыто, и белую штору на нем развевает ветер.
– Ты, Любочка, не права, – мягко возражал Константин Федорович,? если есть возможность не платить, то кто же будет добровольно отдавать деньги?
– Но многие же жертвуют церкви десятину.
– О, я даже знавал таких! Никола Питерский – был такой бандит когда-то. Много душ невинных загубил, но церкви всегда исправно десятину жертвовал.
– Ну, не знаю. Мне кажется, это в природе человека – платить добром за добро.
– Вот за что тебя люблю, так это за идеализм, – засмеялся Константин Федорович. – Я думаю, если бы мир был на самом деле таким, каким его видишь ты, то все стало бы прекрасно!
– Не преувеличивай, – смутилась Любовь Алексеевна, но по голосу ее чувствовалось, что комплимент ей приятен.
– Истинную правду говорю. Потому что пока, как ни прискорбно мне это признавать, человек ради халявы готов на любые преступления. Особенно, если речь идет об очень больших деньгах.
– О чем спорите? – Илья вошел в гостиную, и сердце его сладко заныло.
Константин Федорович сидел в кресле у окна, а рядом с ним на стуле расположилась с вязанием Любовь Алексеевна. После того, как Илья в благородном порыве подарил ей цветы, а она, желая быть хоть чем-то полезной приятному человеку, написала ему свой номер телефона, он раздумывал недолго. Уже через неделю его собственное расследование дало некоторые плоды, и ему понадобилось выехать за границу. А для этого пришлось оставить на чью-нибудь добрую душу Константина Федоровича. Тогда старик еще не ходил и ему требовался постоянный уход.
– О любви людей к дармовщине, – обрадовался появлению Ильи Константин Федорович. – Здравствуй, Илюша! А мы тебя с утра ждем, замаялись совсем.
– Ах, Илья Григорьевич, как вы тихо вошли, я и не слыхала! Мыться с дороги будете или сразу кушать пойдем? – Любовь Алексеевна вскочила, бросив вязание и оглаживая руками кипенно-белый передник.
– Все буду обязательно, – весело засмеялся Илья. – Только вы мне сначала расскажите, как самочувствие у вас обоих? Не скучали без меня?
– Самочувствие великолепное, – ответил за двоих старик, – я тебе позже покажу, как научился ходить. Тяжело пока, но дело движется. А еще у нас сегодня по случаю твоего приезда праздничный ужин. Любушка наготовила разносолов, так что давай переодевайся да быстрее за стол.
* * *
Илья с наслаждением погрузился в ароматную ванну и задумался. После того, как он узнал о том, что Аркаша Килин только за последний год четыре раза летал во Францию, сомнений в том, что нужно искать крест там, у него не осталось. Чтобы выехать за границу, Илья на свой страх и риск воспользовался заграничным паспортом. Благо, как раз в день аварии утром он был в посольстве Франции, где получил годовую шенгенскую визу, которой собирался теперь воспользоваться для пересечения границы.
Некоторое беспокойство при прохождении пограничного контроля он испытывал, но, к счастью, все прошло благополучно.
* * *
Илья приехал в Париж теплым летним вечером, рассчитывая получить информацию о Килине, раскрыть тайну креста и всего, что связано с его похищением. Это позволило бы ему не только вернуть себе честное имя, но и понять, зачем его хотели убить.
Но все вышло совсем не так, как он предполагал.
Вместо пары недель Илье пришлось задержаться в Париже почти на год. Сейчас, оглядываясь назад, он и сам удивлялся тому, как был наивен. Надеялся наскоком, с ходу, вывести всех на чистую воду. К счастью, случайная работа, на которую он согласился скорее из любви к искусству, оказалась постоянным заработком.
В парке на садовой скамье, куда Илья присел отдохнуть, уже сидела милая парижская старушка. Ее нежного оттенка сиреневый шарфик был сколот большой старинной брошью. Пожилая женщина провела по нему рукой, поправляя, как вдруг случилась неприятность – застежка сломалась.
– О, мой Бог, – пробормотала старушка, тяжело склоняясь и поднимая украшение.
Больше она ничего сказать не смогла. Глаза ее наполнились слезами, она часто задышала и дрожащими руками подслеповато зашарила в ридикюле, вероятно, разыскивая лекарство. Илья испугался, что пожилую даму сейчас хватит удар, и вскочил, намереваясь помочь.
– Позвольте, я вызову врача.
Она отрицательно качнула головой, и тут же, найдя флакон с пилюлями, положила одну из них под язык. Затем прикрыла глаза и откинулась на спинку скамьи.
Когда женщина немного успокоилась, она рассказала, что старинная брошь – это подарок свекрови на свадьбу, и она неразрывно связана для нее с памятью о покойном муже.
– Позвольте, взгляну? Я ювелир. – Илья долго рассматривал крепление застежки, оценивая поломку, потом, полюбовавшись игрой света в камнях винтажного украшения, сказал: – Не переживайте, ее очень просто починить. Если бы у меня сейчас были с собой инструменты, я сделал бы это минут за пять. Причем абсолютно бесплатно, – добавил он, заметив немой вопрос в глазах старушки.
Ее совершенно бескровные щеки слегка порозовели, и она быстро-быстро что-то залопотала. Илья, не слишком хорошо понимающий беглую французскую речь, не сразу сообразил, что женщина предлагает ему пройти вместе с ней в ювелирную мастерскую. Там, по ее словам, срочно нужен мастер, умеющий выполнять любую работу.
Брошь пожилой даме Илья починил в тот же день. А хозяин мастерской, внимательно наблюдавший, как он работает, предложил ему остаться постоянно.
– Je ne veux pas, – отвечал Илья, немного кривя душой: на самом деле ему очень хотелось попробовать себя в новом качестве. Наверное, сказывалась детская тяга к авантюризму. Да и многие проблемы решились бы сами собой. Во всяком случае, Илья не сомневался, что, если он вдруг надумает остаться во Франции надолго, хозяин поможет и с проживанием, и с продлением рабочей визы.
– Что значит – «не хочу»?! – Хозяин не слишком был склонен прислушиваться к словам Ильи, настолько сильно он нуждался в работнике. И потому стал уговаривать его, предлагая приличную, на его взгляд, зарплату. Наконец, они сошлись на том, что трудиться Илья будет столько, сколько сам пожелает, когда сам захочет, уйдет. Захаров был уверен, что задержится максимум на неделю.
Поселившись в небольшой комнатке недалеко от мастерской, чтобы не тратить время на дорогу, Илья углубился в поиски. По информации, полученной им ранее, выходило, что Килин в Париже находится с четверга. Еще Захаров знал, что Аркаша прижимист и шиковать никогда не любил. То есть искать Килина нужно в гостиницах уютных, добротных, с хорошей кухней, но не в шикарных и супер-дорогих.
Действовал Илья каждый раз одинаково, избрав самую беспроигрышную, на его взгляд, методу. Он звонил, представлялся близким родственником и говорил, что привез для мсье Килина ценную посылку, которую тот очень ждет.
На десятом звонке ему повезло.
– Мсье Килин? – переспросил портье.
– Да, Килин, Килин!
– Мсье не предупреждал, что ему будут звонить.
Не дослушав возражений, Илья извинился за беспокойство и повесил трубку. Ему хотелось как можно скорее очутиться в отеле и попробовать исподволь что-нибудь разузнать. Оценивая свои шансы, Илья не мог не признать, что, сохраняя инкогнито, он вряд ли получит ценную информацию. Но он готов был идти ва-банк. Потому что единственное, что мешало ему вернуться к прежней жизни – это крест, точнее, его отсутствие.
Портье был молодой быстроглазый француз с настолько яркой внешностью, что стать работником сферы обслуживания он мог только по какому-то недоразумению. Наверное, он и сам так думал, и едва Илья обратился к нему с вопросом, белозубо улыбнулся и картинно развел руками.
– Мьсе, вы опоздали.
– Как так? – опешил Илья.
– Если бы мсье дослушал меня и не положил трубку, то узнал бы, что мсье Килин сегодня рано утром отбыл из отеля.
– Куда? – тупо спросил Илья, на самом деле вовсе не ожидая, что ему ответят, а просто по инерции.
– Откуда мне знать, – опять развел руками портье.
Илья окинул его внимательным взглядом и зачем-то спросил:
– Ты где учишься, не в театральном, случайно?
– Нет, но я участвую в театральных постановках, у нас своя студия, – сверкнул улыбкой парень.
– Все ясно. Удачи тебе.
Он попрощался, и вышел на шумную улицу.
От случившейся неудачи яркий солнечный день, сразу померк, и стало трудно дышать. Илья на ходу раздраженно сорвал с шеи шарф и, шагнув к Сене, хотел выбросить его, но потом передумал.
– Что толку злиться. Все равно этим делу не поможешь, – пробормотал он, опираясь на перила.
Склонившись над рекой, он вглядывался в ее неторопливое течении. Он стоял так, пока не почувствовал, что его неумолимо тянет вниз. Появились малодушные мысли о суициде, воображение Ильи даже нарисовало ему, как он летит с моста головой вниз, уходит на какое-то время под воду, и потом, ниже по течению, его безжизненное тело вылавливают рыбаки. Затем его осмотрят полицейские, найдут в кармане загранпаспорт на имя Ильи Захарова с полурасплывшимися, но вполне читаемыми буквами, и он умрет для своих родных во второй раз.
Илья резко выпрямился и провел рукой по лицу, стирая наваждение.
– Жози, немедленно иди ко мне!
Маленькая девочка, вся в розовом, подбежала к Илье и, не обращая внимания на крики пожилой мадам, протянула ему на ладошке конфету. Карамелька была аппетитная, яркая, из тех, что как самое-самое вкусное дети оставляют напоследок.
– А ты почему не ешь? – спросил Илья.
– Тебе нужнее, – малышка вприпрыжку понеслась обратно к бабушке и от нее помахала ему рукой.
– Мне нужнее... – Он задумчиво посмотрел на карамельку. Потом сжал ее в кулаке и, сунув в карман, быстро пошел по направлению к дому.
Удивительно, как иногда бывают прозорливы дети. Каким-то внутренним чутьем малышка поняла все – и то, что ему сейчас плохо, и то, какие мысли бродят в его голове, и, подарив конфету, надавила на самые чувствительные струны его души.
Да, разумеется, девочка не могла знать, что эта карамелька напомнит Илье о том, что есть люди – любящие, близкие, которым тяжело будет пережить его смерть. И несправедливо по отношению к ним сейчас раскисать. Но, прежде всего, напомнит о дочери, которую он нежно любил с тех самых пор, когда увидел ее крошечное личико в оборках белых кружев.
Илья представил, как Александре повторно сообщают о его смерти, и сердце болезненно сжалось. Его девочка не заслужила таких испытаний.
А, значит, он не имеет права сдаваться, хотя задача и кажется невыполнимой. Уже почти подойдя к дому, Илья вдруг резко повернул назад. Мысль, которая пришла ему в голову, была настолько проста, что он мог только удивляться, как не сообразил этого ранее. Конечно же, нужно попытаться разговорить портье!
Да, куда отправился, съехав из гостиницы, Килин, портье скорее всего не знает. Но, возможно, в гостинице произошло нечто необычное, запомнившееся портье, или же к Килину кто-то приходил из известных персон, которых француз сможет назвать. В общем, Захарову важна была любая информация.
Портье оказался на месте, но старательно делал вид, что Илью не узнает. Это не смутило Захарова, напротив, внесло в его действия решимость и боевой задор. Достав купюру достоинством в сто евро, он вложил ее в лист, вырванный из блокнота и сложенный пополам, и положил на стойку портье.
– Вы получите еще столько же за каждый заданный вам вопрос, если, конечно, сможете ответить на него.
Купюра моментально исчезла, а на лице парня появилась доброжелательная улыбка.
– Меня интересует ваш бывший постоялец Аркадий Килин. Вопросов немного, всего два: куда он уехал и с кем перед этим встречался. За каждое названное имя плачу отдельно.
Лицо парня моментально омрачилось, и он пожал плечами.
– Мсье не сказал, куда уезжает.
– Может быть, он упоминал Россию? Не говорил ли он, что возвращается на родину?
Парень задумался, вперив глаза в потолок, потом отрицательно покачал головой.
– Нет. Но он сказал, что домой ему еще не скоро. Я так удивился, отчего же он съезжает, что даже переспросил. Но мсье подтвердил: у него еще есть дела и он задержится.
– А может быть, вы видели, кто приходил к Килину? Или он встречался с кем-нибудь в фойе?
Портье опять повторил маневр с воздетыми к потолку глазами, и вдруг лицо его оживилось:
– Был, да! И я его знаю!
Он быстро защелкал клавишами компьютера и, найдя нужное фото, повернул экран к Илье.
– Вот он!
«Князь Сергей Белконский с супругой», – гласила подпись.
О состоянии князя ходили легенды, по слухам, оно достигало пяти миллиардов евро, но назывались и более внушительные цифры. Впрочем, как бы ни отличалась реальная величина состоянии от официально признаваемой, ясно было одно: Белконский – это тот человек, который вполне мог крест купить.
Илья без разговоров достал портмоне и добавил еще двести евро к заплаченным ранее ста.
– Приходите еще! – радостно закивал на прощание портье. – Мы всегда вам рады!
* * *
В стремлении непременно добиться разговора с князем Белконским Илья совершенно забыл о Килине. Аркаша перестал для него существовать на какое-то время, а зря. Потому что визит к князю закончился ничем.
Илья долго сидел в уютной светлой гостиной, выслушивая воспоминания о России престарелого отца князя, но когда явился сам Сергей Белконский, он буквально рассвирепел.
– Что вы здесь делаете? – гневно воскликнул он. – Убирайтесь немедленно!
Огорошенный Илья поднялся уходить, но тут за него вступился почтенный старец. Вскоре выяснилось, что такая странная реакция сына князя была вызвана недавним визитом некоего проходимца, представившегося режиссером из России и пытавшегося выманить деньги у расчувствовавшегося и прослезившегося старика.
– Я никакого креста не покупал, – ответил на прямой вопрос Белконский-младший. – Я купил брошь ко дню рождения своей жены, старинную, найденную мсье Килиным в одной частной коллекции. Он разыскивал ее специально для меня, не отрицаю. Я полагаю, что украшение принадлежало моей прабабке, или же оно очень похоже на то, которое хранилось когда-то в нашей семье. Поэтому ничем не могу вам помочь.
* * *
Утешение, которым обычно пользовался в таких случаях Илья, повторяя, что отрицательный результат – тоже результат, сейчас было мало эффективно.
В совершенно дурном настроении Захаров углубился в работу, успокоив хозяина ювелирной мастерской заявлением, что пока никуда не собирается уезжать Тот от радости довольно потер руки: работник был из тех, о ком можно только мечтать – не строптивый, трудолюбивый, он умел доводить вещь до совершенства.
* * *
Через пять дней, купив французские газеты в киоске, Захаров сразу же наткнулся на заголовок: «Уникальный старинный византийский крест выставлен на аукцион».
Холодный пот моментально прошиб его. Раздумывать было некогда. Наскоро предупредив хозяина мастерской, Илья прыгнул в последний вагон уходящего на Женеву поезда и, уже сидя там, принялся просматривать все новости, касающиеся аукциона. Да, сомнений не оставалось: это именно тот крест. Вот только начальную цену ему почему-то поставили намного ниже той, которую дал когда-то Илья в квартире покойного Воронцовского.
Но, как он ни торопился, к началу аукциона все равно опоздал, и когда он вошел в зал, лот с византийским крестом уже ушел.
Купивший драгоценность предпочел сохранить свое имя в тайне: на аукционе вместо него был представитель.
Забегая вперед, нужно сказать, что крест Илья все-таки нашел, но это оказалось совсем другое украшение. Именно этим объяснялась разница в исходной оценке экспертов с той, которую дал когда-то византийскому кресту Илья. Центральный камень – очень ценный голубой бриллиант, был утерян и вместо него вставлен другой, с современной огранкой. Как выяснилось, этот крест был куплен американским миллионером, и информация о нем все-таки просочилась в прессу. На одной из вечеринок на своей яхте изрядно набравшийся миллионер продемонстрировал крест гостям. Среди приглашенных оказался журналист, не преминувший написать об этом в прессе.
Илья добился встречи со счастливым владельцем реликвии, и то, что это другое украшение, понял, едва взяв его в руки.
Вот так и вышло, что, приехав в Париж на пару недель, остался в нем Илья надолго.
* * *
Когда Захаров вошел в столовую, стол был уже накрыт. Розовощекий и будто лет на двадцать помолодевший, Константин Федорович выглядел очень счастливым. Он следил влюбленным взглядом за Любовью Алексеевной, а от нее словно исходил свет. Так показалось Илье. И неважно, что это было оттого, что солнце заливало комнату. Все равно ее лицо светилось от радости.
– Вот видишь, Илья, как бывает. Я горел, думал, жизнь закончилась. Не выживу, скончаюсь от ран. Но все вышло по-другому. Бог не дал мне помереть, да еще и Любушку мне послал...
Старик еще что-то говорил, а Илья сыто жмурился и млел от давно забытого чувства дома. Для полного счастья ему не хватало только его собственной семьи – дочери, сына, внуков, жены. Он слушал старика и представлял, как в скором времени придет в дом к Зое, как кинутся ему на шею Алиса и Митя и будет плакать дочь Александра. Он нежно любил ее и знал, что она отвечает ему такой же искренней любовью.
– Ты знаешь, я забыла тебе сказать, – вырвал его из расслабленного блаженства голос Любови Алексеевны, – вчера приходили какие-то люди. Спрашивали Николая Мазурова. Уверены были, что он у нас живет. Ты не знаешь, кто это такой?
– А что ты ответила?
– Сказала, что они ошиблись...
– Люба, ну что ты мне сразу не рассказала! – досадливо упрекнул ее Константин Федорович, оглядываясь на Илью. – Вот ироды...
Илья почувствовал, как ледяной холодок пробежал по спине.
«Вот оно, – с ужасом подумал он, – начинается. Значит, мне тогда в больнице не померещилось, что искали Николая...»
Он резко встал, едва не опрокинув стул, и Любовь Алексеевна испуганно прижала руки к груди.
– О, господи... Случилось что?
Не отвечая, Илья вышел из столовой. Он не хотел быть невежливым, просто люди вокруг вмиг перестали существовать. Страх душил его. Не за себя, за близких, которые могут оказаться в опасности из-за него.
«Интересно, кто им на самом деле нужен? Покойный Николай или все-таки я? Мог ли кто-нибудь вычислить, что я совершил подмену?»
Он поднялся в свою комнату, быстро переоделся и побросал вещи в дорожную сумку. Как бы то ни было, ясно одно: оставаться здесь нельзя. Надо бежать.
Напоследок он взглянул в окно второго этажа и обмер: по дороге среди деревьев ехали два черных массивных автомобиля, и это здесь, где одна машина раз в пять лет на большой праздник появляется.
Илья сбежал быстро по лестнице, прислушался у дверей черного хода и, решив, что там безопасно, вышел. В тот же момент в доме зазвенел дверной звонок. Им пользовались только чужие, потому что свои знали: днем входная дверь никогда не закрывается. И потому сначала входили, а потом кричали, подняв голову вверх:
«Хозяева! Вы дома?»
Как будут дальше развиваться события, Илья смотреть не стал. Он был уверен, что стариков не тронут, как не тронули и первый раз. Но если догадаются, что он сбежал, то сразу кинутся в погоню. Эта мысль придала ему сил.
Нужно идти напролом через лес, потому что на трассе одинокий путник будет заметен. К тому же, не найдя Илью в доме лесника, его будут искать именно на дороге.
Когда Илья прошел около двух километров, не услышав за собой погони, напряжение стало спадать. Он достал мобильник, задумчиво покрутил его в руках и, вынув симку, бросил ее в лужу. Если его вычислили столь точно и быстро, едва он прилетел из Франции, значит, имели возможность. А как еще можно установить местонахождение человека, если не использовав данные мобильной связи?
От злости на самого себя и отвращения его мутило.
«Как я мог вести себя так беспечно? Потратил столько времени, и все зря. В итоге вернулся к тому, с чего начал: я беглец. Никому не нужный, всеми гонимый. Куда мне сейчас направляться? Прятаться у кого? Как Илья Захаров я не существую, а Николая Мазурова разыскивают... Стоп. А кто его разыскивает? Преступники? Подельники? Ну уж не милиция, это абсолютно точно не их методы. И сдается мне, этим людям, кем бы они ни были, нужно то же самое, что и мне: византийский крест. Так где же он может быть?»
* * *
Немного расслабиться удалось только в поезде метро. Илья откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза, и мысли его унеслись далеко. Привиделось солнце и море. Ему тогда исполнилось тридцать пять, и в тот свой день рождения он остался один. Это не было случайностью: накануне они с Зоей сильно поссорились. Она порвала свою путевку, а он в отместку отправился в поездку один. Это была не первая ссора – они ругались постоянно, но как-то все в этот раз оказалось «слишком». Слишком много слов, чересчур отрицательных эмоций, с переизбытком досады, и что самое главное – очень быстро пришедшее потом равнодушие.
Раньше после подобной стычки Илья долго кипел, а тут вдруг, едва самолет оторвался от земли, он забыл обо всем. Были только солнце, бьющее в иллюминатор, небо и он. Это чувство не прошло и тогда, когда Илья спустился на землю. Странное ощущение отрешенности, улыбки, глубоко спрятанной внутри, лени, замешанной на усталости, и неправдоподобное отсутствие желаний. Илья не верил, что так бывает. Он всегда фонтанировал эмоциями, идеями. А тут – тихое счастье и полная отрешенность от земного. Так прошла целая неделя.
Наверное, ему это было послано в назидание, чтобы не загордился, не возомнил себя божеством. Ведь только Боги умеют подчинять себе свои желания.
Она стояла на берегу моря и, освещенная закатным оранжевым солнцем, казалась смуглой статуэткой. Она подняла руки, вытащила гребень, и черные волосы рассыпались по плечам. Он любовался отстраненно, как прекрасной картиной, и очень гордился этим. Ему все еще казалось, что он равнодушен и спокоен. Илья прищурил глаза, откинулся на локтях и, склонив голову набок, наблюдал за купальщицей. А она взмахнула руками и поплыла. Нырок, красивый изгиб, и она, отфыркиваясь, показалась из воды.
Илья напрягся. Ему вдруг почудилась знакомой эта женщина. Тело сладко заныло, требуя движения. Кожа разогрелась, и желание окунуться в теплую, как парное молоко, воду стало невыносимым.
А женщина уплывала все дальше, мощными уверенными гребками опуская руки в воду и поднимаясь над ней. Илья привстал, вглядываясь вдаль, потом сорвался с места и побежал.
Она была действительно теплая, как парное молоко – морская вода. А он с каждым гребком приближался к прекрасной незнакомке, замирая от счастья и уже догадываясь, почти зная, кто она. Когда Илья был на расстоянии вытянутой руки, она вдруг повернулась и сказала:
– Илья, это ты?!
Он нежно обнял ее, а она прижалась к нему мягкими губами.
Они не расставались две недели. А когда пришло время уезжать, она просто сказала:
– Пожалуйста, не провожай. И не звони.
В глазах ее стояли слезы.
Он молча кивнул, но стоило ее автомобилю скрыться из глаз, пошел как пьяный, шатаясь, и упал в прибрежную траву. Лежал там до утра, глядя на звезды и не понимая только одного: почему он еще жив и у него не разорвалось о горя сердце.
Когда-то он оставил Карину из-за семьи, жены. А теперь она ушла от него к своему мужу. И неважно, какие были дополнительные мотивы – долги, обязательства. Илья понимал: за ту боль, которую когда-то причинил ей, он должен платить.
Оставшиеся два дня до конца отдыха он не чувствовал вкуса пищи, его не радовало ни солнце, ни море. А вернувшись домой, он с головой погрузился в работу, чтобы забыть обо всем. Да, работа позволяла ему хоть на время избавиться от тяжелой депрессии...
– Как глупо, – прошептал он, открывая глаза и рассеянно глядя перед собой. – Почему так бессмысленно устроен мир? Мы живем с теми, кого не любим, и любим тех, кого не имеем права любить...
На станции метро «Домодедовская» он встал и, покачиваясь как пьяный, вышел из вагона. Сидящая у выхода девушка брезгливо поджала губы и покачала головой. Алкоголиков она органически не выносила.
* * *
«Я устал... я устал... устал, – рефреном вертелось в голове, – как же я устал... Загнанных лошадей – что?.. Да, да, им перекрывают кислород, чтобы другим больше досталось. Загнать – это значит замучить гоньбою, изнурить ездою, гнать лошадь до упаду, до смерти, до порчи... Вот так и с людьми бывает. И кто они тогда?.. – Илья задумался. – Тоже загнанные?»
На двери магазина, куда Илья зашел купить бутылку воды и что-нибудь из закуски, висело объявление о наборе в общество анонимных алкоголиков.
Анонимные алкоголики, анонимные шопоголики, анонимные трудоголики...
Общество анонимных загнанных.
«Здравствуйте, я Илья. Мне пятьдесят семь, и я загнан».
Он сорвал крышку и рывком поднес к губам бутылку, расплескав содержимое. Часть его пролилась на грудь, Илья вытер ладонью одежду и тоскливо обернулся. Равнодушная серая толпа двигалась мимо, и никому не было ни малейшего дела до него, Ильи Захарова.
«Может, пойти сдаться полиции? – подумал он. – Тогда будет где переночевать. Если не арестуют, то хоть домой можно пойти, обрадовать родных...»
Он представил, как является в отделение, называет себя, и как потом отвечает на вопросы равнодушного офицера. Холодок моментально пробежал по спине, Илья зябко поежился. Решить проблему путем разрубания гордиева узла одним непродуманным поступком сразу расхотелось.
– Пира-а-а-а-жочки, пира-а-а-а-жочки, – мимо прошла молодая крепко сбитая девица с громким голосом и внешностью Мерилин Монро.
– Девушка! – крикнул Илья и махнул ей рукой. – Дайте-ка мне два. С картошкой.
Она окинула его дежурным взглядом и равнодушно кинула в пакет два пирожка.
Есть прямо на улице не хотелось. Илья прошел в ближайший двор, устроился в уголке, подальше от бесцеремонных чужих глаз, и с жадностью впился зубами в пахнущую жареным маслом мякоть. Начинка оказалась очень вкусной, заботливо приготовленной по-домашнему, и Илья едва не заурчал от удовольствия.
На душе после еды немного полегчало, и жизнь не казалась теперь такой уж отвратительной. И все-таки в гостиницу Илья пока идти не решался: страх, что его разыскивают, отбивал всякое желание показывать кому-либо документы. Оставаться в Москве тоже казалось опасным.
Илья доел пирожки, вытер губы и пальцы салфеткой и, встав, кинул ее в урну.
А что, если попытаться раскрутить ниточку с другого конца? Мазуров, пытавшийся его убить, он же где-то родился, с ним кто-то был связан. И его биография вполне может стать зацепкой.
Илья посмотрел на часы и быстрым шагом направился к метро. Пятница – день, не слишком располагающий к трудовым подвигам. Так что надо успеть.
* * *
В детективном агентстве «Филиппок» все было по-старому, только исчезла кадка с фикусом. Андрей Егоршин, увидев Илью, встал и пошел ему навстречу, широко улыбаясь.
– А вы опять к нам? Очень рад, очень рад.
– Взаимно.
Илья пожал протянутую руку и сел на предложенный Егоршиным стул.
– А где фикус? – спросил он, – Что-то я его не заметил.
– Погиб. Соседский кот обнаружил, что справлять нужду гораздо удобнее в тепле, а не морозить хвост на улице. Ну и повадился ходить в цветочный горшок, дверь-то у нас чаще всего открыта. А он, мерзавец, лапой легко любую открывает. Когда мы заметили, уже было поздно: цветок засох.
– Жаль, красивый был. Я вот по какому делу к вам. Мне нужны сведения о Мазурове Николае Николаевиче. – Илья придвинул к себе листок и написал на нем дату рождения. – Хочу знать о нем все, что только возможно.
– Хорошо. Когда сделаем, позвоним. Примерно дня два понадобится, максимум – неделя.
– Я сам в понедельник позвоню, – Илья встал. – Всего доброго, Андрей.
* * *
Возвращаться к Константину Федоровичу он так и не решился. Снял на несколько дней комнату у старушки в подмосковном Королеве и, с нетерпением дождавшись понедельника, позвонил Егоршину.
– Приезжайте, есть результаты, – с облегчением услышал он.
Мазуров оказался уроженцем города Новосибирска, там же жили его мать и сестра. Служил в Чечне, был ранен, попал в плен, бежал. Награжден медалью.
– Может быть, это не он? – усомнился Захаров.
– Если исходные данные верны, то он, другого с подобными нам не удалось отыскать. Вот, возьмите, – Егоршин придвинул к Илье лист.
– Спасибо. Когда избавитесь от визитов кота – скажите. Я подарю вам фикус: без него вроде бы чего-то не хватает.
– Договорились, – улыбнулся на прощание Егоршин.
* * *
Новосибирск встретил его проливным дождем. Илья несколько минут стоял, глядя через окно на улицу, потом решительно двинулся к двери. Попытка пересечь дорогу бегом не увенчалась успехом: спина и плечи моментально стали мокрыми. Он так же бегом вернулся в здание вокзала и отправился отыскивать магазин, где можно купить небольшой складной зонтик. Нашел довольно быстро, правда, не в ларьке, а рядом с ним. Немолодая женщина стояла с тремя мужскими зонтиками в руках, из тех, что называются одноразовыми. Цена была вполне умеренная, и Илья не раздумывая, купил зонт.
Задумываясь впоследствии обо всем, что произошло, он не мог не отметить, что все его поступки словно вели к определенной цели. Так, на обратном пути он увидел объявление, написанное от руки и, похоже только что прикрепленное к стене. Судя по отсутствию других подобных клочков бумаги, провисело бы оно недолго, его сорвали бы или нуждающиеся в жилье, или блюстители порядка. И не вернись он в здание вокзала и не отправься искать, где купить зонт, все могло пойти по-другому.
«Сдам комнату, недорого. Маргарита Тереховна».
Илья аккуратно снял объявление и направился к метро.
* * *
Маргаритой Тереховной оказалась женщина лет сорока – сорока пяти, слегка располневшая, но вполне миловидная.
– Я по объявлению, – пробормотал Илья, протягивая ей листок.
Она окинула посетителя беглым взглядом и шире открыла дверь, пропуская его в квартиру.
– У меня требования простые: вовремя платить, женщин не водить. О цене договоримся. Комнату будете смотреть?
– Буду.
Илья прошел вслед за ней и оказался в маленькой, но довольно уютной спаленке. Узкая кровать у окна, тумбочка и платяной шкаф – немного, но это все, что ему нужно.
Комната светлая, с большим во всю стену окном и геранью на нем.
– Очень от моли помогает, – почему-то смущенно объяснила Маргарита Тереховна, заметив пристальный взгляд Ильи.
А он смотрел на герань, усыпанную ярко-красными цветками, и вспоминал свою мать. У нее всегда на окнах стояла герань, и не от моли, а просто так. Она любила ее за неприхотливость, за буйное цветение круглый год и даже за запах – слегка металлический, который сразу появлялся, стоило только коснуться округлых листьев.
– Я согласен. Когда можно въезжать?
– Так сейчас, – удивилась вопросу хозяйка. Для нее это было, судя по тону, само собой разумеющимся.
– Ну и отлично, – повеселел Илья. – Тогда я в магазин.
* * *
Маргарита Тереховна оказалась сущей находкой для Ильи – не любопытна, покладиста, опрятна. Но у нее был один существенный недостаток: влюбленная женщина проходу не давала Илье.
То, что у нее в отношении него далеко идущие планы, стало ясно довольно скоро, но Илье долго удавалось обходить щекотливую тему стороной.
Денег на жизнь хватало. Маргарита Тереховна с самого начала попросила его кое-что по хозяйству починить, потом привела соседку с распаявшейся игрушкой сына, а вскоре к Илье уже выстраивались очередь.
Он молча паял и только диву давался, сколько на самом деле у людей хранится разного хлама. А еще радовался тому, что многому в своей жизни успел научиться, и как правильно держать паяльник в руках, знал с первого класса.
Его поиски уже можно было завершить. Хотя особо значимой информации для него так и не оказалось. Ничего примечательного ни в биографии, ни в связях Мазурова не нашлось. Обычный провинциал, обычные друзья – одни уже обрюзгшие и спившиеся, а другие просто махнувшие на себя рукой и доживающие свой век по инерции, уныло и скучно. Никаких общих знакомых и никаких ниточек, ведущих к нему, Илья так и не обнаружил.
Можно было возвращаться в Москву, но Захаров побаивался и все оттягивал момент отъезда. С одной стороны, он не знал, куда ехать и как поступать дальше. С другой – было немного жаль Маргариту. Она привязалась к нему, и его отъезд для нее стал бы ударом.
Пока он раздумывал, стоит ли остаться в Новосибирске насовсем, ситуация разрешилась сама собой.
Одним осенним промозглым вечером, когда, как принято считать, хороший хозяин и собаку из дому не выпустит, раздался мощный стук в дверь. Стучали по-хозяйски, перемежая грохот матом и остервенелым надавливанием на кнопку звонка.
Того, что произошло дальше, Илья никак не ожидал. Едва Маргарита открыла дверь, как в квартиру ворвался мужчина и, сверкая белками глаз и оскаливая зубы, гневно стал уличать Маргариту Тереховну в измене.
Страсти кипели поистине итальянские. Из дальнейшего страстного монолога незнакомца Илья понял, что это – муж Маргариты Тереховны и он «мотал срок в тюрьме», пока она развлекалась на воле, «хотел сделать сюрприз», а потому не сообщил о досрочном освобождении. На пороге дома счастливец наткнулся на добрую соседку, которая и пожалела мужика, рассказала, что «Маргаритка-то твоя – с каким-то приезжим спуталась! Живет, вон, в твоей квартире с ним». Конечно, то что на самом деле жилплощадь принадлежит Маргарите, соседку не волновало, страдальца – тоже.
Последовавшие за этим объяснение и бурное примирение супругов Илья досматривать не стал, он пошел в свою комнату собирать вещи.
Уже на улице его разобрал смех.
– На старости лет нежданно-негаданно оказался в роли любовника в шкафу. Бред какой-то.
Необходимости оставаться в Новосибирске теперь у него не было, и он отправился на поезде в Москву. И вскоре Илья был в столице.
Буквально через день произошло событие, потрясшее его. Он увидел Александру издали, как только вышел из такси. Она сидела на лавочке недалеко от фонтана и кормила крошками хлеба птиц. Торопливо расплачиваясь, он надеялся, что она не успеет заметить его, как вдруг сзади раздалось вопросительное:
– Папа?!
Он вздрогнул и обернулся, встретившись с ней глазами. А потом малодушно отвернулся и быстро слился с толпой.
Кажется, она бежала за ним следом, стараясь догнать. А он, почувствовав, как заболело вдруг, заныло сердце, свернул в аптеку и синеющими губами сказал:
– Валидол. Нитроглицерин. Что-нибудь от сердца, пожалуйста...
Женщина метнулась к нему, быстро расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке и протянула таблетку.
– Валя, звони в «Скорую помощь», быстро! – закричала она кому-то.
В больнице Илью напичкали таблетками и уколами, и ему стало легче. Он устало наблюдал, как паренек на соседней койке играет в онлайн-игру, и когда тот со стоном захлопнул ноутбук, проиграв, попросил:
– Можно мне на пару минут выйти в интернет.
– Пожалуйста.
Молодой человек подал ему компьютер.
Илья, торопясь, зарегистрировал почту на мейл.ру и, вбив в окошко «Кому» адрес дочери, написал:
«Александра, я прошу тебя сохранить это письмо в тайне. Поверь, я сейчас не могу всего рассказать тебе, но придет время, и ты узнаешь. Помни, я люблю тебя».
На душе стало легче.
Илья отдал парню ноутбук, откинулся на подушку и сразу уснул.
* * *
Провалялся он в больнице без малого три недели. Выйдя, поселился в Подмосковье, в частном доме. Чувствовал себя он после больницы ослабевшим и старым, если не сказать дряхлым, и мало-помалу его начала охватывать депрессия. Ему стало казаться, что впереди у него больше ничего нет и жизнь закончилась. Но как дожить до своего естественного конца, он не представлял.
Эта ночь была по-особенному неуютной и стылой. Илья долго ворочался в постели, пытаясь уснуть, но сон все не шел и не шел. Наутро уставший, с красными от недосыпания глазами, он вышел из дому и отправился в центр городка искать интернет-кафе. Нашел. В полуподвальном помещении стояло несколько компьютеров и сидели посетители: три подростка, женщина пенсионного возраста и девушка с ярким макияжем.
Илья открыл созданную для письма дочери электронную почту, собираясь снова написать ей, но неожиданно обнаружил там послание от Александры. Она писала, что все равно ищет его и просит прощения за это. Илья почувствовал, как увлажнились глаза, и торопливо зашарил по карманам в поисках платка. Пенсионерка с состраданием посмотрела на него. Отвернувшись к экрану монитора, где маячило лицо какого-то смуглого морщинистого мужчины, вбила в окошко Мессенджера: «I love you. I meet you». Вздохнула и вытащила платок. Окошко погасло, и слезы закапали у нее из глаз.
Илья опять вернулся к чтению письма. «Если будет нужна помощь, – писала дальше Александра, – обратись к подполковнику Лямзину Эдуарду Петровичу. Это мой очень близкий друг, и он на нашей стороне». Ниже следовали адрес и телефон подполковника.
Илья не стал ничего отвечать, просто закрыл почту. Немного было досадно оттого, что дочь все-таки не послушалась отца: просил же не вмешиваться в его дела и просто ждать.
Но позже, когда вернулся домой, ему стало совсем невмоготу, и он решился.
Илья отправился по указанному адресу – памятью он обладал феноменальной, и вскоре вошел в подъезд.
Подполковника дома не оказалось, и пришлось ждать его внизу. Илья выбрал место у подвала, между колясками и велосипедами, и старательно отходил в тень, когда кто-нибудь заходил в подъезд. Не хотелось привлекать к себе внимание и нарываться на лишние вопросы.
Время близилось к полуночи, и Ильей стало овладевать отчаяние: вдруг подполковник вообще домой не придет? Что ж ему, ночевать в подъезде?.. Все-таки не мальчик уже, кости болят.
Он несколько раз поднимался к квартире и звонил в дверь, надеясь, что интуиция его подвела и кто-то из грузных пожилых мужчин или молодых «щеглов», входивших в подъезд, мог быть Лямзиным. Но за дверью по-прежнему царила тишина.
Приехал подполковник домой в полпервого ночи, когда Илья уже устал ждать и с тоской думал, что ему все-таки придется ночевать в подъезде или идти домой пешком: на метро он уже не успеет. А на такси банально жалко денег. Мужчина – крепкий, черноволосый и высокий, с открытым волевым лицом, сразу понравился Илье. Именно так должен выглядеть близкий друг его дочери, подумал он. И без колебаний вышел ему навстречу из тени.
– Эдуард Петрович? – внезапно охрипнув, спросил Илья.
Лямзин, который как раз доставал из кармана ключи, крутанул их на пальце и согласно кивнул:
– Да. Это я.
Конечно же, он сразу узнал отца Александры. Прежде всего потому, что она очень похожа на отца, и у нее такие же, только светлее, пепельные волосы.
– Не говорите пока Александре, что я приходил к вам.
Конечно же, Лямзин его никуда не отпустил в ту ночь. Постелил на диване в гостиной, и когда Илья уснул, с трудом подавил желание рассказать все Александре.
Он знал, что ее невероятно обрадует это.