Глава 12

С чего все началось? Эта мысль не покидала Илью. Он день за днем старательно прокручивал в памяти все, что предшествовало автомобильной аварии, разговаривая сам с собой и пытаясь предсказать, как бы повернулись события, поступи он тем или иным образом. Наконец, созрев, первого марта он вытащил листок, сел за стол и начал методично по пунктам записывать все более-менее значимые детали.

«Воронцовский, – Илья поставил напротив фамилии цифру один и обвел ее жирным кружком. – Мне показалось что-то странным то ли в нем самом, то ли в его поведении. Ах, да, его фамилия. Возникла ассоциация с князем Орловским, которого, как известно, не было в природе. Опереточный персонаж.

Но мне Воронцовского рекомендовали как потомка древнего дворянского рода. И рекомендовал мне его... да, вспомнил: владелец часовой мастерской, Яков Моисеевич Марцевич. Сказал, что лично с ними знаком, попросил оценить изделие. Что-то еще говорил об эмиграции и о престарелой тетушке Воронцовского, которая сумела сохранить в тяжелые военные годы византийский крест. А Воронцовский был в эмиграции, потом вернулся в Россию и оформил опеку над ней. После ее смерти по завещанию квартира на Старом Арбате и все имущество остались ему.

Но почему Марцевич обратился именно ко мне? Я не единственный ювелир в Москве. Хороший вопрос. Он сказал, что дело щекотливое и он поэтому может довериться только знакомому человеку, которому он доверяет как ответственному специалисту. Сказал, что у меня есть опыт успешного участия в аукционах. Да, это так. Но только ли у меня?»

Илья встал и нервно заходил по комнате, потом поставил цифру «два», обвел ее жирным кружком и написал: «Марцевич».

– Господи, у меня уже паранойя начинается, – застонал он вслух. – Чем милейший Яков Моисеевич-то передо мной провинился? Что хотел мне работой пособить? Да и Воронцовский наверняка не каждому доверился бы, он гарантий захотел.

«А мотив? Нигде мы не сталкивались, дорогу вроде бы ни одному, ни другому я не переходил. А кому переходил? Аркаше Килину. Полгода назад моя фирма выиграла тендер на изготовление ювелирных изделий для косметической фирмы «Beautй», на который претендовал он. Но из-за этого убивать?! Мы же вроде бы нормально общались потом...»

Илья написал цифру «три», «Килин», и поставил рядом знак вопроса. Поверить в то, что старинный друг и приятель мог пойти на убийство, проиграв в честной борьбе, было трудно. Но чем больше он думал об этом, тем наиболее возможной казалась ему именно эта версия: из всех троих только у Аркаши был мотив. Но от этой мысли Илью тошнило.

Он так сдавил ручку в кулаке, что тонкий пластик хрустнул.

За окном послышался скрип снега, и через мгновение дверь отворилась.

– Ну-ка, принимай рыбу! Сейчас уху варить будем. Подледный лов сегодня на славу вышел, вон сколько наловил. И сварить, и пожарить, и посолить хватит.

– Константин Федорович, – начал Илья, беря брезентовую сумку, – я давно собирался, и вот, кажется, дозрел. Мне нужно ехать в город.

Старик посуровел.

– Ну, нужно так нужно. Разве ж тебя остановишь...

На следующий день рано утром Илья уехал. Чувствовал он себя гораздо лучше, чем в первую свою поездку, но все равно переживал. Страх гвоздем торчал в памяти, казалось, стоит ему появиться в городе, и его непременно кто-нибудь узнает.

– Не переживай, – сказал ему на прощание Константин Федорович. – Я понимаю, ты имеешь полное право не доверять моим магическим опытам, но даже чисто логически: с такой бородой, какая у тебя отросла, тебя бы и мать родная не узнала. Ну, ладно, допустим, с матерью я перегнул. Но малознакомые люди определенно пройдут мимо и даже бровью не поведут.

Это заявление несколько успокоило Илью, но в глубине души тревога осталась.

Детективное агентство «Собака Баскервилей» располагалось в неприметном двухэтажном доме постройки середины прошлого века. В прихожей – мягкая мебель, большой телевизор на стене и улыбчивая секретарша. Все, как должно быть в уважающей себя фирме. Или желающей показать, как она себя уважает.

Степень уважения фирмы к себе сразу же вычислилась по ценам: они оказались запредельными. Мысленно сравнив свои финансовые возможности с запросами агентства, Илья извинился и пообещал вернуться, как только примет окончательное решение.

Разумеется, денег, которые он взял с собой, ему не хватило бы даже на половину задуманного им расследования.

Он вышел на улицу. Солнце, будто зная, что это первый день весны, вовсю сияло.

– Молодой человек, вы не поможете прочитать, что здесь написано? – Старушка, божий одуванчик, трясущейся рукой протягивала ему листок с написанными бисерным почерком словами. – Я даже в очках плохо вижу, совсем зрение у меня упало.

Она беспомощно улыбнулась.

Илья взял листок и прочитал:

– Частное детективное агентство «Филиппок». Печатников переулок, дом 15. Так это не здесь!

Старушка поправила очки и всмотрелась в вывеску над входом.

– «Собака Баскервилей», – медленно прочитала она. – Тьфу ты, ироды, второй раз сюда присылают. Да что ж они, читать не умеют, что ли? У меня же здесь все записано.

– Пойдемте, я проведу вас, – предложил Илья, – может быть, люди просто путают. Вон, рекламные указатели по всему пути к детективному агентству висят, вот у них и откладывается в памяти. А на название внимания не обращают.

Ситуация с навязчивой рекламой детективного агентства «Собака Баскервилей» хотя и казалась ему забавной, одновременно вызывала подозрения: реклама мощная, а клиентов нет. При том, что он старательно избегал внешней презентабельности, секретарь вцепилась в него как в последнюю надежду.

По дороге к Печатникову переулку Илья размышлял, как лучше поступить – отправиться в банк, где у него арендована ячейка, и взять достаточную сумму денег, или сначала поинтересоваться ценами в агентстве, а потом уже идти за наличностью.

Старушка оказалась говорливой, и все время что-то рассказывала, а Илья, думая о своем, все же успевал весьма к месту вставлять многозначительные междометья.

– Пришли, – сообщил он, – Печатников переулок, дом пятнадцать.

Старушка стихла, потом беспомощно оглянулась на Илью, и голос ее снова, как и в начале разговора, задрожал:

– А дальше-то куда идти? Обычный жилой дом... Никакого детективного агентства тут, наверное, нет.

– Как это нет? Раз адрес тот, что в записке, значит, где-то и агентство есть. А ну-ка пойдемте.

Он решительно свернул во двор и принялся внимательно рассматривать дом.

– Да вот же вывеска! – радостно ткнул Илья в небольшую табличку у четвертого подъезда. «Филиппок» – это то, что нам надо.

Но, оказалось, что приключения только начались.

– Не пущу! – Консьержка встала грудью, загораживая проход.

– Почему? – оторопел Илья.

– Ее пущу, – она ткнула пальцем в старушку, – а тебя нет! Ишь, бороду отрастил, моджахед.

Илья не выдержал и рассмеялся.

– Так она ж русая! Борода-то.

Старушка, чувствуя, что над ее спасителем нависла угроза быть несправедливо изгнанным, укоризненно сказала:

– Да ты что, дочка, не видишь – хороший он человек.

– Ишь ты, и в блондина покрасился, и линзы голубые вставил, чтоб только бороду не сбривать!

«Альфред, я тебя люблю, не бросай меня!» – взвыл маленький телевизор на столе. Консьержка не удержалась и, скосив глаза на экран, замерла с открытым ртом.

Этого Илье было достаточно, чтобы спокойно обогнуть любительницу сериалов и открыть дверь с вывеской «Детективное агентство». Старушка посеменила следом.

В отличие от «Собаки Баскервилей», помещение «Филиппка» было похоже на старую коммунальную квартиру, и, вероятно, ею и являлось. Захламленная прихожая, книги и журналы, стопками сложенные на подоконнике в кухне, и старорежимный фикус в кадке – милый сердцу символ мещанского уюта.

Навстречу старушке и Илье из комнаты слева вышел парень в джинсах и голубом пуловере. В руках он нес кипу бумаг, придерживая их подбородком.

– Вы ко мне? – спросил он, стараясь не открывать слишком рта, отчего звук получился задушенный и шепелявый.

– Вероятно, да, – ответил за обоих Илья.

Несмотря на внешнюю неказистость помещения, здесь ему понравилось гораздо больше, чем в предыдущем агентстве.

Парень вернулся тут же, уже с пустыми руками, и широко улыбнулся, открывая перед посетителями соседнюю дверь:

– Проходите! Кстати, меня зовут Андрей Игоревич Егоршин.

– Внучка у меня пропала, – грустно поведала старушка, и дверь за ними закрылась.

Правда, она тут же открылась вновь. Егоршин высунул в коридор голову и жизнерадостно мотнув ею в сторону «кухни», посоветовал:

– Вы вон там присядьте. На столе и журналы есть, можно полистать, если скучно станет. И электрический чайник там стоит, если хотите – кофе себе налейте. У нас секретарша заболела, так что извините. Самообслуживание.

Илья засмеялся.

Как-то ему легко стало от отсутствия официальности и обстановки, близкой к домашней. Он направился на кухню и, налив себе чашку крепкого кофе, стал вспоминать и мысленно перечислять все, зачем сюда пришел.

Что ему прежде всего нужно узнать? Разумеется, кто такой князь Воронцовский? Тот ли он, за кого себя выдавал, или нет. С кем он поддерживал отношения до того, как был убит, кому понадобилось, чтобы именно Илья пришел оценивать крест, и зачем? А еще – каким образом с Воронцовским связан Яков Моисеевич Марцевич? Он сказал тогда, что лично с ними знаком, но это надо проверить.

«Пойти бы да лично все вопросы задать. Так нельзя! Где гарантия, что Марцевич не кинется тут же в милицию», – раздраженно подумал Илья.

Да, и еще – обязательно проверить Килина. Из всех троих у него одного имелся повод желать неприятностей Илье. Хотя верить в его причастность к произошедшему было как-то особенно больно.

В этот момент дверь открылась, и из нее, пятясь задом, появилась старушка.

– Дай Бог тебе здоровья, внучок, дай Бог здоровья. Настоящий профессионал, – повернувшись в сторону Ильи, уважительно произнесла она и радостно заулыбалась.

– Нашлась внучка-то? – спросил Илья.

– Нашлась! Это моя самая младшая, от старшей дочери. Доченьки-то давно уж нету, а детей ее я вырастила. Маша вчера ушла утром в школу и пропала. Я места себе не нахожу. А вот Андрей Игоревич – она уважительно указала на вихрастого паренька, – сразу понял, в чем дело.

– Да ерунда, – отмахнулся тот, – тут дело легкое, сразу понятно, где искать. Пара звонков подружкам, разговор с каждой по душам, и вся информация у нас.

– Надумала она в Турцию сбежать, – качая головой, посетовала старушка. – Ну, я ей покажу!

И она, грозя сухоньким кулачком пространству, скрылась за дверью.

В кабинете у детектива Илья кратко изложил цель своего визита, аккуратно обойдя любой намек на его истинные мотивы.

– Мне нужна вся возможная информация, включая распечатки звонков с мобильных телефонов.

Андрей потер указательным пальцем переносицу.

– Когда, говорите, Воронцовский умер?

– В начале декабря прошлого года.

– Много времени прошло. Могла не сохраниться информация. Но я попробую достать. За дополнительную плату, разумеется.

– Деньги не имеют значения. Заплачу, сколько нужно.

– Отлично, – детектив встал, – давайте договоримся так. Ровно через две недели я вам позвоню...

– Я не пользуюсь мобильным телефоном.

Андрей вскинул на него глаза, в которых читалось искреннее изумление. Будто бы Илья только что признался, что самолично сорок лет водил евреев по пустыне.

– Ну... тогда вы мне позвоните, – он подвинул визитную карточку, потом покосился на бороду Ильи, – или сразу без звонка приходите, если вам так удобнее. Думаю, к тому моменту уже все будет готово.

Вернувшись домой, Илья взял ножницы и принялся ровнять бороду. Потом нашел помазок, мыло и, обильно взбив пену, начал подбривать щеки, оставив только небольшую аккуратную бородку. Сбрить ее совсем он не решился, посчитав, что так он все-таки будет менее узнаваем.

– Чего это ты вдруг? – спросил заставший его за этим занятием Константин Федорович.

– Меня сегодня за моджахеда приняли, – пожаловался Илья. – Женщина была явно не совсем адекватна, но в чем-то она права. Я пытался спрятаться, стать незаметным, а в итоге добился обратного эффекта. Не так уж часто по Москве ходят мужчины с окладистой, пусть и русой, бородой.

Константин Федорович смущенно кашлянул:

– Кхе, кхе. Тут ты прав. Хотел тебе сказать об этом еще тогда, когда ты в Москву собирался, но потом передумал. Решил, что если тебе так спокойнее, то оно того стоит.

Две недели, оставленные детективом Андреем Егоршиным на сбор сведений для Ильи, истекали.

Илья слегка нервничал, собираясь в Москву. Что он узнает нового и неприятного для себя? И как потом со всем этим поступить?

«Ерунда, главное, выяснить правду. Что с ней делать – можно будет подумать позже», – мрачно рассуждал он.

Но волнение не улеглось. Дорогу от Лосиного Острова до детективного агентства в Печатниковом переулке Илья не заметил. Ехал словно на автомате, погруженный в свои мысли.

Когда он вошел, Егоршин был не один.

– Филипп, – коротко представился второй парень, вставая и протягивая Илье руку.

– Николай Мазуров, – представился Захаров, отвечая на рукопожатие. – Поэтому детективное агентство называется «Филиппок»?

– Да, но не только, – улыбнулся Егоршин. – Филипп действительно был первым, кому пришла идея объединиться в детективное агентство, и, придумывая название, мы исходили из этого. А потом кому-то пришло в голову сравнить энергию и тягу к знаниям нашей команды с теми же качествами у Филиппка из рассказа Толстого. Вот так и вышло – без лишнего официоза и немного с иронией к самим себе.

? Оригинально, – засмеялся Илья. – А меня чем порадуете?

– Кстати, вам без окладистой бороды лучше, намного моложе выглядите. А вот распечатки телефонных разговоров, – он протянул три длинных полосы бумаги. – Тут переговоры Воронцовского за месяц до смерти и разговоры Килина и Марцевича за тот же период. И есть еще кое-что интересное по Воронцовскому.

Егоршин достал из папки распечатанные на компьютере листы.

– Воронцовский Василий Савельевич родился в тысяча девятьсот сороковом году, фамилия при рождении – Штейн. Отец – ювелир, мать – учительница. В армии не служил из-за плохого зрения, окончил торговый техникум, работал сначала продавцом, потом товароведом. Был осужден за должностное преступление на три года лишения свободы. Освободившись, занялся спекуляцией и был осужден еще на 5 лет. После выхода на волю занялся валютными операциями и посредничеством в торговле золотыми изделиями и антиквариатом. Опять был осужден. В возрасте сорока лет вышел из тюрьмы – условно-досрочное освобождение. Через три года эмигрировал в Америку. Чем там занимался, точно не известно. В тысяча девятьсот девяносто первом вернулся в Россию, поселился в двухкомнатной квартире на Старом Арбате у родной тетки. После ее смерти в наследство Штейну осталась та самая квартира, в которой он жил.

Примерно 25 ноября прошлого года Штейн был убит в своей квартире. Экспертиза установила, что Василий Савельевич получил удар тупым предметом по голове, после чего упал, сильно ударившись затылком о порог. Скончался от перелома основания черепа. Подозреваемым в убийстве считают Илью Захарова, ювелира. Нашлись свидетели, которые связали смерть Воронцовского с предшествовавшим визитом Захарова, во время которого тот должен был оценить крест старинной работы. Единственное, что исчезло из квартиры – именно этот крест. Судьба ювелирного изделия до сих пор не ясна: Илья Захаров 30 ноября ночью попал в аварию на своем автомобиле и погиб. Креста при нем обнаружено не было.

Услышав из уст детектива свое имя, Илья на мгновение замер, но быстро взял себя в руки и дальше слушал Егоршина, старательно сохраняя спокойствие. Но чем больше узнавал, тем меньше что-либо понимал. Допустим, бывший мошенник Штейн, помешанный на гербах и своем знатном происхождении, меняет фамилию и начинает кропотливо обустраивать свое жилище в стиле, призванном убедить всех, что он и в самом деле потомок знатной аристократической фамилии. Допустим, купил титул и окружил себя антиквариатом. Раздобыл где-то драгоценный византийский крест – в официальную версию с наследством Илье верилось слабо. Хотя он допускал, что и такое может быть.

Но какое Воронцовскому дело до Ильи? Или обращение к нему, как к специалисту, – чистейшей воды совпадение?

Эти мысли не оставляли его всю дорогу, он пытался вспомнить, не пересекались ли где дороги его и старичка Штейна. Но ничего толком так и не вспомнил. Домой Илья почти бежал. На душе отчего-то было неспокойно, какая-то странная тоска наваливалась на грудь и душила его. На последнем повороте у поваленной сосны Илья услышал резко оборвавшийся лай Айки и перешел на бег.

Подул ветер, и пахнуло дымом. Илья бежал, задыхаясь, предчувствуя беду. Когда он очутился рядом со сторожкой, она вся пылала. Времени оставалось считаные секунды. Илья на бегу сорвал с себя куртку, обмотал ею голову и плечи, выбил бревно, которым была подперта дверь, и ринулся внутрь. Константин Федорович лежал на полу ничком, затылок его был в крови.

Только вытащив из огня старика и убедившись, что он хоть и пострадал, но все-таки жив, Илья начал оглядываться в поисках Айки. Нашел он пса лежащим у изгороди, белая шерсть его была окрашена в алый цвет.