Алла открыла дверь своей квартиры, устало села на скамеечку в прихожей, чтобы снять босоножки на каблуках: была на двух вернисажах, почти весь день на ногах. Она не сразу поняла, что голоса, которые звучат в квартире, – это не телевизор. Мать говорит с каким-то незнакомым мужчиной. Алла затаила дыхание, вся превратилась в слух.

– Разве мы не в расчете? – холодно спрашивала Нина Ивановна. – Ни о какой дополнительной плате речь не шла.

– А теперь идет, – довольно нагло ответил мужской голос. – У меня проблемы.

– Может, вы самостоятельно их решите?

– Так и я мог это вам сказать, да? Но я…

В это время с коленей Аллы соскользнула ее большая сумка, набитая дисками, проспектами, черт-те чем… Алла охнула, голоса замолчали. Алла быстро вошла в кухню, они посмотрели на нее – мать и приземистый человек с бычьими плечами, круглым, плоским и бледным лицом, темными глазами.

– Мама, это кто у нас? – ровно спросила Алла.

– Это… мастер, – сухо ответила Нина Ивановна. – Под раковиной опять стала труба подтекать. Он исправил, но считает, что я ему недоплатила. Хорошо, Рахим. Сейчас.

Она прошла в свою комнату, вернулась и сунула в руку незнакомцу пятитысячную купюру. Тот практически мгновенно выскользнул из кухни, бесшумно открыл входную дверь и легко ее захлопнул. Алла сразу решила, как ей поступить. Она метнулась к холодильнику:

– Мама, ты опять купила минералку без газа? Я ее не люблю.

– Эта полезнее.

– Но я хочу другую. Сбегаю куплю.

Она выбежала в прихожую, сунула ноги в балетки, взяла из сумки кошелек и выскочила из квартиры. Во дворе Рахима уже не было. Она выбежала на улочку, которая разветвлялась между домами. Осмотрелась и увидела его широкую спину, короткие ноги, которые он странно переставлял – носками врозь. Алла немного сократила расстояние между ними, а потом пошла медленно, стараясь держаться темной стороны улицы, подальше от фонарей. Так она дошла с ним до девятиэтажного дома, он вошел в первый подъезд. Она осталась, беспомощно глядя на захлопнувшуюся дверь. Довольно долго никто не выходил и не входил в этот подъезд. Наконец приплыла странная дама в шляпе от солнца, хотя день был хмурый и вообще уже стемнело.

– Простите, – обратилась к ней Алла. – Мне сказали, что в этом подъезде живет один мастер, зовут Рахим. Ну, он что-то может отремонтировать. Вы не знаете, в какой квартире?

Дама какое-то время рассматривала ее то ли подозрительно, то ли высокомерно. А потом вдруг охотно и с удовольствием отчеканила:

– Все гопники, жулики и понаехавшие живут у нас на втором и третьем этажах. Там сдают квартиры такие же жулики, только московские. Я удивляюсь, какие темные люди вокруг. Все их нанимают. Вы что, телевизор не смотрите?

– А при чем тут телевизор?

– Убьют, зарежут, в лучшем случае ограбят. Вот при чем. А по телевизору об этом постоянно рассказывают. Напишите заявку в ДЭЗ, и вам все сделают. Как мне. Лампочки вкрутили.

– Спасибо, – ответила Алла. – Я так и поступлю. Телевизор я на самом деле не смотрю.

Она постояла в задумчивости, потом позвонила Сергею и все рассказала.

– Интересно, – заключил он.

– И что с этим делать? Мама ведь ни в чем не признается.

– Рахим, я думаю, тоже. Если действительно не делал какой-то ремонт у вас. Но с ним можно работать. Я узнаю, где он живет, чем занимается. Ты, главное, веди себя спокойно, как будто ничего не заподозрила. Просто забудь. Еще лучше – поговори с матерью о чем-то, что якобы сильно тебя волнует, допустим, по работе. Чтобы она удостоверилась, что этот визит остался для тебя неважным. Ты где?

– Рядом с домом, куда он вошел. Маме сказала, что выскочу за минералкой.

– Купи ее и возвращайся. До связи.

Когда Алла вернулась домой с бутылкой воды, Нина Ивановна стояла на коленях рядом с ее открытой сумкой и рылась в ней. «Ужас, – подумала Алла. – Она окончательно сходит с ума».

– Мама, – улыбнулась она. – Ты чего? Я уронила сумку, и не было сил поднять, так сегодня устала. Ты представляешь, я была на двух вернисажах, там у меня диски, проспекты, фотографии. Хочешь посмотреть? Очень хорошие картины.

– Да, – механически ответила Нина Ивановна.

Алла прошла в гостиную, сунула один диск в компьютер, вывела изображение на монитор телевизора, плюхнулась в кресло, стала смотреть. Она краем глаза наблюдала за лицом матери. Та сидела рядом на стуле, выпрямив спину и уставившись в монитор, и было совершенно очевидно, что она ни во что не вникает. Что она в страшном напряжении.

– Тебе нравится? – спросила Алла.

– Очень, – ответила Нина Ивановна. – Давай досмотрим завтра. Мне пора принимать лекарства и ужинать. Я сделаю себе овсянку. Ты, если хочешь, разогрей котлеты. Мне так поздно их нельзя.

– Да, ты иди, я досмотрю, потом разогрею.

Есть вместе они в последнее время не могли.

…Сергей вышел из дома, прогулялся до опорного пункта. Там как раз дежурил их участковый Вася Гончаров.

– Привет, боец невидимого фронта, – вошел в его кабинет Кольцов.

– Че это – невидимого? – обиженно посмотрел на него Вася. – Прикалываться пришел? То ему каких-то баб подавай, которых никто не ищет, то вообще… Че надо?

– С чего ты взял, Вася, что это плохо – быть бойцом невидимого фронта. Наоборот: работаете тихо, без суеты. Я две недели тут живу, видел тебя только возле машин с фруктами.

– Ты че, следишь, что ли?

– Да… Налицо тяжелое переутомление. У тебя. Мания преследования. Я иногда фрукты, Вася, ем! Правда, я за них плачу. Тихо, я шучу. Вася, а кто у тебя во втором корпусе четырнадцатого дома живет? В смысле – квартирантов знаешь?

– Ну, кого-то знаю. А тебе какая разница?

– Так. Расширяю свой кругозор. Живут без регистрации?

– Да по-всякому.

– Проверяешь?

– Захожу…

– Платят?

– С чего ты взял? Стукнул, что ли, кто? Так они все врут.

– Это понятно. Вася, тебе делать нечего, мне – тем более. Давай пройдемся, а? Потом выпьем. У меня как раз вчера день рождения был. Если ты во мне сомневаешься, то зря. Я – могила. Просто хочу, чтоб меня с тобой увидели, они вроде ремонтом занимаются, может, дешевле возьмут. Кое-что надо сделать маме.

– Пошли, – живенько поднялся Вася. Такие визиты явно доставляли ему радость.

Они подошли к дому, о котором говорила Алла, Сергей решительно повел Васю к первому подъезду.

– Мне сказали, они здесь живут вроде на втором и третьем этажах.

Вася уверенно набрал номер по домофону, их впустили. Прошлись рейдом по четырем квартирам второго этажа. Им открывали, но смотрели без любви. Тут был полнейший интернационал. Молдаване, украинцы, таджики, дагестанцы. Вася деловито проверял документы. Удивлялся, если не обнаруживал регистрации или разрешения на работу, уходил шептаться в сторону, возвращался удовлетворенным. Перешли на третий этаж. Та же история. Человека, похожего по описанию на Рахима, Сергей пока не видел. В одной квартире людей было больше, чем квадратных метров. Жарили что-то нестерпимо вонючее, суетились женщины, зыркали исподлобья мужчины.

– Рахим, – вдруг сказал Вася, – ты че, прячешься, что ли? Я же говорил, чтобы ты докладывал, где работаешь.

К нему подошел странной походкой – носки врозь – приземистый человек и заявил:

– Не было работа. Сегодня позвали. Дали аванс.

Он пошарил в карманах, вытащил одной рукой несколько купюр, неохотно взял толстыми пальцами другой пятьсот рублей и деликатно сунул в карман Васи.

– Не понял, – сурово сдвинул брови Вася.

Рахим сунул в тот же карман еще тысячу.

– Ладно, – сказал Вася. – Мы пошли. В общем, смотрите, чтоб жалоб на вас больше не было.

Они не успели закрыть за собой дверь, как за их спинами началось обсуждение на каком-то языке с четким вкраплением чисто русского мата. «Операция для всех удалась», – подумал Сергей. На улице он протянул Васе руку для прощального пожатия и вложил в его жаждущую ладонь еще пятьсот рублей.

– Это так. У меня был день рождения, я же говорил. Выпей за мое здоровье с товарищами. А мне уже пора. Мама будет ругать.

– Ты че? Правда? – изумился Вася и потрусил к магазину.

– Эй, – окликнул его Сергей. – Будь другом: если что-то узнаешь об этих ремонтниках, звякни, пожалуйста. Мне Рахим понравился. Вроде деловой мужик. За мной не заржавеет, ты ж понимаешь.

– Ага.