Книга: Знак Истинного Пути
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

С утра у Тимоши начался насморк, поэтому было решено оставить его дома, под присмотром Ольги Степановны. Последнее время та практически каждый день оставалась ночевать в доме Гольц — на первом этаже для нее, так же как и для Мальчика Жоры на втором, была отведена своя комнатка. И Евгения Генриховна уже обсуждала с Эдиком вопрос о повышении ее зарплаты. Учитывая, что новых хлопот у «метрдотеля» прибавилось из-за мальчика, которого Наташа частенько сдавала на ее попечение, оплачивать разницу должен был Эдик. Наташа не возражала: на кухне Тимоша мог провести часа два, совершенно не скучая. Он играл на коврике, пока Ольга Степановна, готовя очередное блюдо, рассказывала ему что-то своим мягким, чуть напевным голосом. Игорь Сергеевич, застав как-то вечером такую сцену, предложил звать ее Ариной Родионовной, но шутка не прижилась.
Сегодня была суббота, и Наташа с Эдиком собирались съездить за покупками: Наташе нужны были ботинки и кое-какая одежда. Вообще-то говоря, обувь на весну у Наташи была, но Эдик объяснил ей, что сапожек должно быть минимум пять пар. Точнее, даже не объяснил, а выразил искреннее недоумение по поводу того, что его жена сама не понимает таких простых вещей.
— Милая моя, ведь ты ездишь не на машине! Со временем, конечно, какую-нибудь тебе купим, только сначала права получи. А по слякоти, по грязи тебе придется менять обувь раз в полдня! Поэтому даже обсуждать мы с тобой не будем, нужна обувь или нет, хорошо? И я сам тебе ее покупаю, из своих денег.
Наташа внутренне улыбнулась. Собственно, именно к тому она и подводила Эдика, когда начала разговор о том, что двух пар стареньких сапожек ей вполне достаточно. На самом деле обувь была нужна — в конце концов, она просто не могла надеть некоторые новые вещи с ношеными, вышедшими из моды сапогами. Правда, сама она ограничилась бы покупкой одной пары практичных ботинок, а остальные деньги потратила бы на что-нибудь другое. А так… что ж, решила она, раз Эдик настаивает — пусть он и платит.
В то время как они мотались по магазинам, придирчиво выбирая модели, Тимоша сидел под кухонным столом, слушая «тетю Олю», и складывал домик из конструктора «Лего».
— Вот возьмут тебя мама с папой, и полетишь ты с ними на большом самолете в страну, которая называется Греция, — рассказывала Ольга Степановна. — Знаешь, как там тепло и хорошо? Даже и не рассказать.
— Как под одеялом?
— Нет, гораздо теплее. И там море есть, ты будешь купаться.
— А я не хочу купаться!
— Ну, значит, будешь на песочке сидеть, куличики лепить. Там песочек мягкий, чистенький, желтенький… И сосны высокие шумят. Сидишь на песочке — а вокруг тебя сосны…
Она замолчала, и Тимоша вылез из-под стола посмотреть, в чем дело. Тетя Оля стояла, не двигаясь, глядя на стену. Он посмотрел туда же: пустая стена, только шкафчики висят с другой стороны.
— Ты куда смотришь? — недовольно спросил он.
Ольга Степановна вздрогнула и чуть не выронила ложку.
— Господи, да никуда я не смотрю! Играй, играй, мой хороший.
Мальчик опять залез под стол и засопел оттуда. Некоторое время в комнате были слышны только постукивания железной колотушки, которой Ольга Степановна отбивала мясо. Наконец из-под стола опять послышался тонкий голосок малыша:
— А знаешь что? Папа с нами не полетит.
— Почему не полетит? — удивилась Ольга Степановна, отложила колотушку и присела на корточки.
Прямо на нее глянули два больших голубых глаза, и она в который раз подумала, что мальчонка на мать ну совсем не похож.
— Потому что папа говорил, что я ему не нужен. И я его с собой не возьму!
— Как не нужен? — ахнула Ольга Степановна. — Ты что такое говоришь? Не мог тебе папа такое сказать! Ты посмотри на себя… — Она схватила мальчика под мышки и подтянула к себе. — Посмотри: вот ручки беленькие. Беленькие?
Тимоша кивнул.
— Вот щечки розовые. Розовые? Вот глазки синие-синие. Вот волосики вьющиеся. Как же такой мальчик может быть не нужен? Да он всем нужен!
Он чмокнула ребенка в макушку, нежно пахнущую ромашковым шампунем, и покачала головой. Ай да Эдик! Надо ж было додуматься — при детке сказать такую плохую вещь.
— А хочешь, а тебе один секретик скажу? — прошептал Тимоша ей на ухо.
— Хочу, — тоже шепотом ответила она.
— Только ты никому не говори, а то это секрет! А если скажешь, я с тобой больше играть не буду.
— Хорошо, никому не скажу, — пообещала Ольга Степановна, наклоняясь к мальчику.
Он помолчал, потом прижал губы к ее уху так близко, что у нее мурашки побежали по коже от щекотки, и прошептал:
— А папа мне на самом деле не родной. Меня другой папа родил с моей мамой.
Ольга Степановна отодвинулась и, открыв рот, посмотрела на Тимофея.
— Господи, а ты откуда это знаешь? — выдавила она.
— Папа на маму кричал, а я слышал. А потом мы с мамой уехали. Вот. Только ты никому не говори — ты обещала. Я бабушке с дедушкой один раз сказал, а они ругаться начали. Ты не будешь ругаться?
— Боженька святый, да за что ж на тебя ругаться, ягодка ты моя! — крепко обняв Тимошу, Ольга Степановна прижала его к себе и начала торопливо гладить по головке. — Мальчик мой чудесный, лапушка моя, крохотка моя ненаглядная, как же на тебя можно ругаться!
Она еще бормотала что-то ласковое, пока Тимоша, доверчиво прижавшись, сидел у нее на коленях, но в голове у нее крутилось другое. «Так, значит, он про отца своего говорил, а вовсе не про Эдика нашего! Дура я, дура, могла бы и сразу догадаться. Теперь понятно, с чего Наташа с первым мужем развелась. Принесла, значит, от другого. Ну и ну!»
— Бедняжечка ты моя! — сказала она вслух. — Ну ничего, у тебя теперь другой папа есть — дядя Эдик. Правда?
— Правда!
— А что ты на ужин хочешь? Может, рыбку тебе пожарить?
— Нет, лучше ты мне листик дай капустный. Я в него пряник положу и буду как зайчик.
Умилившись, Ольга Степановна достала пряник и протянула Тимофею.
— На, до ужина далеко еще. Погрызи, зайка.
Малыш схватил пряник и спрятался под столом. «Крошки нужно будет не забыть подтереть, — автоматически отметила Ольга Степановна. — Интересно, а Женя-то знает, что мальчонка неизвестно от кого? А Эдик? Хотя… что уж тут такого… дело житейское, как говорится».
Покачав головой, Ольга Степановна аккуратно сложила отбитые кусочки мяса в маринад и убрала в холодильник. Заварила себе чай и уселась за стол, время от времени поглядывая себе под ноги. Но Тимоша сидел тихо, грыз пряник по кусочку и даже не очень крошил.
Выскочив из машины, Наташа предоставила Эдику разбираться с многочисленными пакетами, а сама побежала к дому — ветер задувал такой, что в легкой курточке ее тут же продуло насквозь. Конечно, зайти внутрь можно было бы и из гаража, но тогда пришлось бы ждать, пока Эдик развернется, загонит машину… «Надо в самом деле на права сдать, — пришло ей в голову. — Куплю себе маленькую красивую машинку, буду Тимошку катать по городу». Наташа улыбнулась и ускорила шаг, но вдруг рядом с ней выросла, словно из-под земли, сутулая фигура в непременном ватнике.
— Ой! — чуть не подпрыгнула она от испуга. — Господи, Сергей Кириллович, что же вы так людей пугаете!
— А у тебя что, совесть нечиста? — проскрипел старик, с ухмылкой поглядывая на нее. — Ишь, чисто как коза подскочила.
— Подскочишь тут с вами, — пробормотала Наташа, успокаиваясь. Привычка Сергея Кирилловича передвигаться по саду совершенно бесшумно всегда действовала ей на нервы. — Под вами даже снег не скрипит. Вы случайно не охотник?
— Какой я охотник! Никакой я не охотник. Я знаешь кто? — Он наклонился к Наташе, вглядываясь ей в глаза.
— Кто?
— Я — добыча!
Он выпрямился и торжественно поднял вверх обветренный указательный палец с заскорузлым желтым ногтем. Наташа смотрела на некрасивый, неэстетичный палец и никак не могла отвести глаз. «Гляди ему в глаза», — приказала она самой себе и с усилием перевела взгляд. Сморщив в ухмылке лицо, от чего оно стало похожим на сушеную ягоду клюквы, старик покачивал головой.
— Да, добыча. Хотят они меня извести окончательно. Да только кто им позволит? Никто не позволит. Думаешь, я позволю? Или, может, хозяйка, а? А ведь они для нее стараются, понимаешь какое дело, для нее!
Ухмылка стерлась с его лица, и теперь перед Наташей стоял старый, очень расстроенный чем-то человек.
— Сергей Кириллович, а… а что случилось? — осторожно спросила она. — Почему вы добыча?
Старик вытер слезившиеся глаза, вздохнул и покачал головой.
— Вот я тебе сейчас скажу, а ты, может, с ними заодно, — рассудительно сказал он. — И пойдешь, донесешь, куда надо.
— Да кому надо?!
— Ладно, не твоего ума дело, — махнул рукой Сергей Кириллович. — Я ведь что тебе сказать-то хотел: иди, попроси кухарку вашу лекарства мне купить. Вот, я тут на бумажке все написал.
Он полез в карман и достал тетрадный листок с аккуратно выведенными словами.
— Держи. — Старик сунул Наташе листок и опять помахал пальцем у нее перед носом. — Не потеряй, смотри! А может, сама сходишь, а? Кости, понимаешь, прихватило по весне — аж на стену лезу. Будь добра, сделай одолжение.
Недоуменно посмотрев на листок с названиями лекарств, Наташа хотела что-то сказать, но, когда она подняла голову, было уже поздно: Сергей Кириллович торопливо ковылял по тропинке в сторону своего домика. «Никогда бы не подумала, что он ко мне так тихо подкрался пять минут назад, — пришло ей в голову. — А может, я просто задумалась?»
Аккуратно сложив листок и сунув бумажку в карман, Наташа пошла к особняку, по дороге пытаясь разобраться в своих ощущениях.
Да, что-то тут не в порядке. Зачем, спрашивается, передавать листок ей, когда можно дойти до кухни и самому вручить его Ольге Степановне? Зачем поджидать ее на тропинке? Почему именно ее, в конце концов, а не кого-нибудь другого? Вон, Игорь Сергеевич целыми днями сидит в кресле у окна, его даже на улице ловить не нужно. Тут Наташа вспомнила про сцену, разыгравшуюся месяц назад во время воскресного ужина, и сообразила, почему старик не захотел обращаться за помощью к Игорю Сергеевичу. «Все равно странно. Как говорила Алиса, становится все страньше и страньше».
Задумавшись, Наташа не заметила, как дошла до дома. У самого порога ее догнал Эдик.
— Я тебя зову-зову, а ты как в прострации. Наташ, ты чего?
— Да ничего. Так, задумалась. — Наташе почему-то не захотелось рассказывать мужу о просьбе Сергея Кирилловича. — А почему ты не через гараж прошел?
— Воздухом подышать захотелось, — махнул рукой Эдик. — Пока шел, меня чуть не сдуло в залив. Пойдем скорее, а то все кости за одну минуту проморозило.
Он достал было ключи, но Наташа толкнула дверь, и та открылась.
— Ничего себе! — удивилась она, входя в дом и отряхивая капли влаги с пуховика. — Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Кто у нас такой рассеянный?
— Наверное, Ольга Степановна. — Эдик торопливо подхватил у Наташи курточку. — Случается с ней такое, забывает дверь запирать. На самом деле ничего страшного. Какой дурак с улицы пойдет в дом?
— Ну, знаешь… — Наташа скользнула в домашние туфли — мягкие, замшевые, идеально подобранные по ноге. — Пойдем-ка посмотрим, все ли в порядке. И вообще, надо все проверить.
Но тут из столовой выскочил с криками Тимоша и повис на Эдике, болтая ногами, следом за ним заторопилась Ольга Степановна, рассказывая, как они провели время, и про открытую дверь как-то забылось. Все вместе перебрались в столовую, где уже стоял на столе, покрытом красивой скатертью, салат с зелеными веточками укропа, где поднимался ароматный пар от супницы, где побулькивала в крошечной кастрюльке очередная подливка, на которые Ольга Степановна была большая мастерица. Накладывая Эдику салат, глядя на оживленного, вертящегося Тимошу, Наташа не могла отделаться от мысли, что вот сейчас, вчетвером, им гораздо лучше, чем «всей семьей Гольц», и всегда будет лучше. О чем-то хлопотала Ольга Степановна, Эдик показывал Тимке, как нужно правильно стелить салфетку, и прежняя жизнь казалась Наташе если не сном, то чем-то ушедшим безвозвратно, растаявшим за оградой особняка. Вспомнила, как она замазывала бесцветным лаком «стрелки» на колготках, чтобы они не бежали дальше, и чуть не расхохоталась. Три пары колготок! А для четвертой нужно было отчаянно выкраивать деньги из бюджета. Причем одновременно в голове ее были правильные мысли о том, что ей нечему завидовать, что не в деньгах счастье, что нужно ценить то, что имеешь… Правильно отец всегда твердил — училка она и по образу жизни, и по образу мыслей. С другой стороны, а что ей еще оставалось внушать себе, пока она была замужем за Олегом? Только то, что на рынках вещи дешевле, а качество то же, что и в дорогих магазинах. Наташа вздохнула и покачала головой, отгоняя призрак прежней жизни. Он ей не нравился. Он был ей ни к чему больше. А вот шторы в столовой, подумала она мельком, можно было бы и сменить — бежевый цвет больше пошел бы к этим обоям.
Евгения Генриховна стояла в дверях, глядя на сына, сидящего в окружении кухарки, маленькой черноволосой женщины и белобрысого мальчишки. От этого Тимофея было столько шума, что она услышала его вопли со второго этажа. Быстро, с математической точностью ум Евгении Генриховны расставлял по местам и трактовал те Знаки, которые она сейчас видела перед собой. А это, несомненно, были Знаки и ничто иное! Ольга Степановна, забыв о своем положении, сидит за столом и смотрит в рот Тимофею. Эдик наклонился к своей жене, хотя та ничего не говорит, а сидит со странной, мечтательной полуулыбкой на маленьком личике. Слева от Эдика возится на месте, ноет и всячески привлекает его внимание мальчик — интереса Ольги Степановны ему недостаточно.
— Ну, дядя Эдик! Ну, посмотри! — Тимофей желал показать дяде Эдику, как он сам разломил картофелину вилкой на четыре части.
«Не смотри, — мысленно приказала Евгения Генриховна. — Твоя жена что-то начала говорить тебе. Не смотри на мальчишку. Он не твой сын».
Обернувшись к Тимоше, Эдик заглянул в его тарелку и ласково потрепал мальчика по голове. Что-то сказал ему, но Евгения Генриховна не расслышала. Зато она отлично расслышала вопль ребенка, обернувшегося к дверям:
— Ой, баба Женя пришла! А мы уже все съели!
После того как внезапно появившаяся Евгения Генриховна увела чуть смутившегося Эдика за собой, Наташа немного поболтала с Ольгой Степановной, но на душе стало неспокойно. Интересно, что у них там такое случилось? Она заглянула в гостиную, но в комнате было пусто. Даже Илона, вечно оказывающаяся в самых неожиданных местах, уже закончила работу и ушла из дома. Поднимаясь по лестнице наверх, Наташа столкнулась с Мальчиком Жорой — первый раз за день.
— Добрый вечер, Наталья Ивановна, — кивнул Мальчик Жора, и что-то в его интонациях ей не понравилось. — Добрый вечер, Тимофей… Кстати, какое у тебя отчество, я что-то подзабыл?
Наташе показалось, что наглые карие глаза секретаря сканируют ее сына.
— Отчество у него Олегович, — мягко сообщила она. — Но вы можете называть его просто — господин Гольц-младший.
Несмотря на опыт многочисленных битв с Евгенией Генриховной, Мальчик Жора не смог скрыть мгновенно промелькнувшего выражения на лице. Правда, оно тут же исчезло, сменившись любезной полуулыбкой. «Не хватает еще, чтобы он мне сейчас поклонился», — промелькнуло у Наташи в голове. Но секретарь, чуть наклонив голову и улыбнувшись еще шире, бархатным голосом произнес:
— Все-таки Тимофей Олегович как-то проще выговаривать, вы не находите?
И, кивнув по своему обыкновению, стал неторопливо спускаться по лестнице.
Держа Тимофея за руку и не прислушиваясь к его вопросам, Наташа пошла к детской. Выражение ненависти, появившееся на секунду у Мальчика Жоры и тут же исчезнувшее, было слишком очевидным, чтобы можно было его проигнорировать. «Елки-палки, да он же нас обоих ненавидит! — сообразила Наташа. — Особенно Тима. Но за что?!» Она остановилась перед дверью и поглядела сверху на беленькую макушку сына.
— Тимоша, тебя никто не обижает? — неожиданно спросила она.
— Что? — Мальчик поднял голову вверх и взглянул на Наташу большими синими глазами. — Что, мам?
— Тебя никто не обижает? — Она присела на корточки, вглядываясь в чистое детское личико. Тимоша вытянул губки вперед, как делал всегда, когда не мог чего-то понять. — Может быть, тебе здесь, в доме дяди Эдика, что-то не нравится?
Она понимала, что задает бессмысленные, даже вредные вопросы, но ничего не могла с собой поделать. Ее охватила тревога сродни той, что она чувствовала тогда, на дороге, когда убегала от черной машины.
— Мне все нравится, — охотно сообщил Тим. — А ты мне велосипед купишь?
Помолчав пару секунд, Наташа поднялась и толкнула дверь в детскую.
— Куплю. Вот будет тепло, тогда и куплю.
Степан Затрава ходил по кабинету — от стола к окну, чуть потоптаться около подоконника и обратно. И опять — от стола к окну, потоптаться, обратно. Оба помощника сидели в креслах и напряженно смотрели на босса. Затраву за глаза называли только так, и в этом не было ни малейшей иронии.
Затрава в очередной раз остановился около стола и вытянул руки вперед, сцепив пальцы. Раздался неприятный хруст. Степан поводил головой влево-вправо, разминая шею, поморщился и наконец посмотрел на своих помощников.
— Хребтина что-то побаливает, — пожаловался он. — К дождю, наверное. Вообще говоря, пора бы уже — весна на улице. Как там… — люблю грозу в начале мая…
Один из помощников счел своим долгом улыбнуться, второй, более опытный, сидел без всякого выражения на лице.
— А ты чего лыбишься, Коля? — уставился на первого Затрава. Голос его был дружелюбным и заинтересованным, но Коля тут же перестал улыбаться. — Нет, ты мне скажи: что ты лыбишься?
— Да вы про грозу сказали, Степан Михайлович, — пробормотал, оправдываясь, Коля.
— И что?
— Смешно.
Затрава перевел взгляд на второго мужчину, неподвижно сидевшего в кресле, и на лице его появилось страдальческое выражение.
— Выйди-ка, Коля, — попросил он мягко, и парень тут же торопливо выскочил из кабинета. — Алексей Алексеевич, ты где мне таких ослов находишь? — повернулся босс к оставшемуся в комнате помощнику. — Скажи, вот как с ним работать, а?
— Какого ты попросил, такого я тебе и нашел, — спокойно отозвался мужчина, не глядя на Затраву. — Ты хотел Аркадьичу удружить — вот и удружил. А то, что у него сынок такой раздолбай, так извини — не я его жене Аркадьича заделал.
— Правда, не ты? — На лице Затравы появилось такое искреннее изумление, что Алексей хотел было ответить, но быстро закрыл рот. Затрава удовлетворенно ухмыльнулся и уселся за стол. — Ладно, черт с ними, с раздолбаями. Что нам с этой сукой делать, вот скажи мне?
Алексей Алексеевич наконец посмотрел на босса. Тот легонько барабанил пухлыми пальцами по столу, покачивая в такт головой.
— Трам-тира-лира-пам, трам-пам-пам-пам. Козлов, ты не молчи, ты давай мозговой штурм какой-нибудь устрой, что ли. С юристами там посоветуйся. За что они такие бабки получают?
— Свои бабки они отрабатывают. Не в юристах дело, ты сам прекрасно понимаешь.
Затрава понимал. Дело действительно было не в юристах. Дело было в том, что отличная, отлаженная схема, отработанная уже не один раз в разных регионах, дала сбой. И причиной тому были неожиданно обнаружившиеся связи Евгении Генриховны Гольц.
— Черт, ну вот откуда у стервы выход на Мамонова, а?! — не выдержал Затрава, шарахнув кулаком по столу. — Нет, ты скажи мне, откуда? Какого хрена Ботвинник твой проворонил, когда про нее выяснял?
Козлов не стал говорить, что Ботвинник, отвечающий за сбор информации, был вовсе не его, а самого Затравы, — босс это и так отлично знал. Да и ругаться у него были основания: Евгения Гольц надавила на такие рычаги, что в положении осажденного оказался сам босс со всей компанией вместе.
— Степ, может, ну ее куда подальше? — негромко предложил Козлов, догадываясь о реакции босса. — Геморроя с ней слишком много, тебе не кажется? У ребят других проектов полно, возьмем еще какой-нибудь.
Затрава поднял на помощника маленькие глазки с опухшими веками и пару раз мигнул.
— Ты тут не моргай, как крокодил, — раздраженно посоветовал Козлов, первый раз проявляя признаки нервозности. — Лучше обмозгуй хорошенько: какого черта в бочку-то лезть, а? А с Мамоновым что делать? Извини, Степ, но он — малость не наш с тобой уровень.
Босс поцокал языком, не сводя глаз с помощника.
— Ой, Леша, Леша… Ну вот как тебе объяснить… Не можем мы с тобой это дело бросить, понимаешь? Слишком много туда вложили. Ты что, хочешь полгода работы да псу под хвост? Нет, так не пойдет. Ну, подключила она Мамонова, ну, поимели нас слегка… — При воспоминании о последнем Затрава помрачнел. — Нельзя так себя порядочным людям вести. Огорчила она меня, Леш. Ой, огорчила! Ну вот как с такими людьми работать, опять-таки я тебя спрашиваю? Разве что учить, учить и еще раз учить.
— Ты чему ее учить собрался? — поинтересовался Козлов, глядя на паясничающего босса.
— Как чему? Порядочности, Леша, порядочности! Мы с ней по-хорошему, а она на нас «Мамонта»?! Придется, Леша, прибегнуть к активным мерам. Зови сюда и Ботвинника с его ребятами, и этого… австралопитека. Знаешь, все-таки он на тебя похож немного. Шалун ты у нас, Козлов, ой шалун!
И очень довольный своей немудреной шуткой Затрава расхохотался. Помощник, выходя из кабинета, только головой покачал — босс веселится вовсю, значит, жди репрессий. Надо Ботвинника предупредить. Хотя хрен с ним, пускай сам выкручивается.
Ловко маневрируя на «Ниве», Макар объезжал глубокие, присыпанные снегом лужи и тихо матерился. Ему удалось приблизительно узнать маршрут, по которому четыре года назад ходила группа Учителя, то есть Данилы Солнцева, но что с того толку, если он по такой дороге три раза уже застревал накрепко. И, главное, совершенно впустую! Ни в одном из тех сел, в которых он уже побывал, слыхом не слыхивали ни про каких паломников. Макар уже начал подозревать, что информация, которую надыбал Серега Бабкин, пустышка, но тут вдалеке показались крыши домов, от которых поднимался в пасмурное небо серый дымок. Макар остановился и сверился с картой. Село Кравцево. Правильно. Ну что ж, посмотрим, как у нас живет народ в Кравцеве.
Народ жил небогато, но хлебосольно. Спустя полчаса после въезда в деревню Макар сидел за столом, покрытым такой пестрой клеенкой, что у него рябило в глазах, и рассматривал фиалки в горшочке на подоконнике. На столе между тем появлялись тарелки, хозяйка выставила запотевшую бутыль, в которой на дне бултыхались темно-зеленые веточки, и, заметив в глазах Макара вопрос, с гордостью пояснила:
— Наша собственная, на можжевельнике.
— Спасибо, Наталья Семеновна, мне нельзя — я за рулем, — огорченно развел руками Макар. — А то бы с удовольствием.
— Ну, тебе нельзя, а нам можно, — подмигнул Макару хозяин, развалившийся на стуле напротив него. — Наташ, поставь-ка мне рюмашку-то поболе!
— Иди! — жена махнула на него полотенцем, и тот с преувеличенным ужасом закрылся рукой. — Поболе ему! Ты лучше вон расскажи человеку, что он просит, пока еда разогреется.
Слушая рассказ хозяина, Макар все больше убеждался, что в очередной раз промахнулся. Для вида он старательно записывал что-то в маленький блокнотик, поскольку представился студентом факультета журналистики, которому злобный преподаватель дал задание написать статью об их селе. Поохав над тем, как такого молоденького парнишку да в такую глушь отправили, хозяева немедленно усадили Макара за стол и принялись наперебой рассказывать все, что знали сами, но ничего ценного из их рассказа Макар не выведал. Ясно было одно — паломники через село не проходили. Ни в этом году, ни в прошлом, ни четыре года назад.
— Странно, — заметил Макар, словно в задумчивости. — У вас тут такая церковь красивая, и к ней паломники не ходят?
— Да таких церквей на всю матушку-Расею, знаешь, сколько наберется? — усмехнулся хозяин, прихлебывая густой борщ. — С полтыщи, а то и больше. Чего в ней особенного-то? Поп разве что заложить любит, так то ж не редкость.
— Ой, ну вот что плетешь, а? Что плетешь? — накинулась на супруга хозяйка. — Вы его не слушайте, — обратилась она к Макару. — Батюшка у нас хороший. И хозяйство свое все в чистоте держит, хотя овдовел уж лет восемь назад, и за кладбищем ухаживает. Много же стариков-то у нас в Кравцеве умирает, а дети далеко живут, приезжать часто не могут. Да многие и не хотят приезжать, правду-то говоря. Так вот батюшка все могилы в порядке держит — где оградку подправит, где сорняки выполет… Ему за одно это спасибо сказать надо, а то — «заложить любит»…
— Ладно, ладно, не гунди, — отмахнулся муж. — Хотя, по правде-то сказать, Иван Михалыч мужик и впрямь хороший, много такого делает… что от сердца идет, что ли. Не знаю, как и сказать. Вон у нас случай был три года назад: пацаны летом нашли труп в лесу. Женщину мертвую. Милиция понаехала, понятное дело, сразу о маньяке заговорили… Я не о том. Тело-то так и не опознал никто, дело потом закрыли. Так вот Иван Михалыч наш, который батюшка при церкви, ходил куда-то, выпрашивал все какие-то разрешения. И что ты думаешь? В конце концов похоронил ее около церкви, в ограде, все как полагается. И отпел, и за могилой ухаживает. Наталья верно говорит.
— В лесу нашли? — Макар смотрел на хозяина, не веря своей удаче. — Она, что же, прямо на земле лежала?
— Да нет, присыпана была немного. А ребята начали шалаш себе строить да травой обкладывать, лопатой копнули пару раз и наткнулись. Крику, конечно, было!
Макар судорожно размышлял, как расспросить мужика обо всем, не вызывая подозрений, но тут до него дошло: три года. Три года назад труп Элины уже должен был превратиться в косточки — со времени ее исчезновения прошло почти четыре года. Опять не то! Волна разочарования охватила его, и тут раздался голос хозяйки, ставящей перед ним на стол тарелку с картошкой:
— Ты, Петь, путаешь чего-то. Три года назад Милка померла, а тело нашли не тогда, а на год раньше. В общем, выходит неполных четыре года. В августе, по-моему, это было. Сейчас март, ну вот и считай — почти четыре года прошло.
Макар уже не слушал, что отвечал Петр жене. Быстро проглотив обжигающую картошку и поблагодарив хозяев, он объяснил, что хочет поснимать окрестности, натянул сапоги, припрятанные в багажнике «Нивы», и пошел вдоль по улице, утопая в талом снегу. Из облаков проглянуло солнце. Выйдя за околицу, Макар сделал для вида пару фотографий и остановился у края леса. Где-то с этой стороны, как следовало из слов Петра, нашли тело женщины, сейчас похороненной на маленьком кладбище за церковью. Макар выбрал самую сухую, как ему показалось, дорогу и побрел обратно, поглядывая на высокий синий купол, над которым сверкал золотой крест.
Спустя сорок минут он стоял уже около простого деревянного креста, с перекладины которого свисали, подтаивая под мартовским солнцем, коротенькие сосульки. «Кап, кап», — говорила каждая капля, падая в маленькие лужицы, оставшиеся от предыдущих. Капели Макар не слышал. Он смотрел не отрываясь на единственную надпись, вырезанную на кресте. «? — Июль 1999 года».
«Июль 1999 года, — повторил он про себя. — Ну что ж, пора идти знакомиться с батюшкой».
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8