– Здравствуй, – сказала Алиса Шоколаду. Он шевельнул большими меховыми ушами, посмотрел ей в лицо ласковыми карими глазами и прижался к ее коленям. Она притянула к себе крупную голову собаки, поцеловала в блестящий шоколадный нос… и вдруг задохнулась от восхищения, сострадания и признательности. Она способна что-то ощущать, кроме тоски и боли? Этого не может быть!

– Ты мой дорогой, – сказала она взволнованно. – Ну, скажи, чего ты хочешь? Может, диван тебе красивый купить? Или игрушки-пищалки? Бассейн надувной?

«Да не надо ничего, – пес так же взволнованно подышал ей в лицо парным молоком. – Давай обниматься…»

Тут-то и позвонил, как водится, заказчик Дима.

– Лис, привет. Готово?

– Нет, и на этой неделе никак.

– Ты чего? Надо не просто на этой неделе, а завтра. Чтобы при мне в номер поставили. Я в понедельник в Венецию лечу, ты разве не помнишь?

– Главное, чтоб об этом помнила Венеция, Дима. Я, честно говоря, не вижу большой трагедии в том, что материал опубликуют, когда ты прилетишь. Ты вроде не на месяц улетаешь. Я как раз закончу.

– Нет, дорогая, так не пойдет. Мы договаривались. Вот у меня деньги, которые я тебе переведу, как только все получу, в общем, ты должна постараться.

– Извини, конечно, не мне тебе рассказывать о том, что творчество – такая штука… То есть вдохновение, то его нет… Короче, Дима, без вариантов. На этой неделе я не успеваю. Ну, если тебя это не устраивает, я не обижусь. Можешь кого-то другого попросить…

– Ладно, устраивает, продолжай. Но звонить буду каждый день до отъезда. Можешь рассказывать мне сказки Шахерезады про вдохновение. Не, я вообще балдею от тебя, но не удивляюсь. С таким характером… Вот ты и пишешь за меня, а я в Венецию на кинофестиваль тусоваться летаю… Ой, извини. Алиска, на самом деле извини, ну я как брякну… Я ж…

– Все нормально. Пока.

Алисе захотелось разбежаться и удариться головой о стену. Что-то сделать, чтобы унять боль. Она заметалась в своем кресле, потом вдруг посмотрела затуманенными глазами на собаку и улыбнулась ей сквозь слезы.

– Насколько ты красивее и умнее Димки, – сказала она.

И набрала номер Насти.

– Привет. Ты как? Очень хорошо. Только не торопи врачей, я тебя умоляю. Отоспись хоть там. Лерке звоню, как тебе обещала, три раза в день. Шоколад прекрасно. Думаю, конечно, он скучает по тебе, но у нас все идет по плану. Заказала жрачку на всех, сейчас привезут, сестра едет в твои края, навестит таджичку, к которой ты Ралика определила. Даст ей денег, оставит для него еду.

– Ой, Алиса, я тебе так благодарна. Даже рассказать не могу… Я вот о чем спросить хотела. Тут Толя… Ну, он приходит, рассказывает. Сидят у него Мария и Елена, у них дела плохие. Но… Он считает, что Мария могла Наташу ТИМ убить. Он говорит: то, что для нас мотив, для убийцы просто предлог. Считает, что у нее призвание убивать. Что ты об этом думаешь?

– Спросила бы ты что полегче, дорогая. Он совершенно прав в том, что убивают в силу какой-то потребности, а не необходимости. Честно говоря, Мария на роль убийцы ТИМ подходит. Мрачная, жестокая, амбициозная, мужеподобная… А Наташа – на роль ее жертвы – яркая, позерша, привлекающая внимание, сексуально раскрепощенная, богатая, наконец… Если бы я писала детективы, наверное, соблазнилась бы таким сюжетом. Они не были близко знакомы, но одна не могла выносить присутствие на земле другой. Кстати, что Толя говорит: Мария бывала у ТИМ дома?

– Она это отрицает, но один охранник ее вроде узнал.

– Ладно, Настя, ты отвлекайся от всего этого. Мне уже в дверь звонят, заказ привезли. Я вечером тебе позвоню.

Алиса возвращалась из своего тяжелого настроения с мыслью о Насте. Ну, какая девушка! Все для нее свои. Дворники, собаки… Она и похожа на добрую фею, когда освобождается от бесформенных курток и снимает ужасные очки.

Вечером Алиса включила компьютер, Шоколад засопел у ее ног. Что творится! Ей хочется спать. Она не боится бессонницы. Открыла файл с материалом для Димы… Нет, это потом. Слишком много сегодня дел. Она вышла на форум. Опять в разделе «Радуга» кто-то поднял тему «Кошка-мышка». Она заглянула, прочитала, оторопела и перечитала вновь. Пользователь «бяшка», пять сообщений. Последнее:

«У этих уродов есть дети. Пусть их детям будет плохо. Очень плохо. Чтобы один наркоманом стал и сгнил заживо на глазах у родителей. Другой попал в тюрьму, где его бы опустили, и через несколько лет он вернулся со сломанной психикой, СПИДом и гепатитом. Третий… или третья… стала бы жертвой секс-маньяка, пусть папаша с мамашей в морге опознают трупик своего растерзанного чада. Они это заслужили. В такой семейке все равно никого, кроме уродов, не родится и не вырастет, хорошему браться неоткуда».

Ну, елки-палки. Что ни человек, то клинический случай. Уроды пошли войной против уродов. Форум, одним словом.

Утром Сергея встретила у проходной нарядная Ирма Георгадзе.

– Доброе утро, Сереженька. Вы найдете для меня время? У меня важная информация.

– Не вопрос. Пошли. Как у вас дела?

– Ой, даже не хочу рассказывать. Ну, вы поняли. Манана со своим жуликом помирилась.

– Знаете, а вы не берите в голову. Как помирились, так и опять поссорятся.

– Она же теряет время. Годы идут. Могла бы уже найти другого.

– Думаете, это так просто? – Сергей с сомнением посмотрел на Ирму.

– Не сложнее, чем было найти этого, – отрезала она. – Кто ищет… тот пьет шампанское… Как-то так, по-моему, да?

– Приблизительно.

Они вошли в кабинет. Сергей показал Ирме на кресло.

– Я вас слушаю.

– Ну, в общем, все уже, конечно, гудят. Вы взяли этих мерзких женщин – Маш-маш и Гречку. Их все терпеть не могут, но никто ничего не знает.

– А что именно знаете вы?

– Я знаю, что они убили Наташу ТИМ! Спасибо вам большое за то, что схватили их, потому что следующей была бы я.

– На чем основано ваше предположение?

– Какое предположение? Я слышала, как эта жуткая Мария ей угрожала.

– Минуточку, – Сергей набрал номер Толи. – Привет, старик. Зайди, пожалуйста. Тут для тебя свидетель. По делу Марии Пронькиной.

Толя тут же появился в кабинете и радостно приветствовал Георгадзе.

– Ирма, какой сюрприз! Но я надеюсь, никто не проник в ячейку банка.

– А, почти. Он по-прежнему мой зять, этот вор.

– Не самый лучший поворот, – бодро сказал Толя. – Но у вас есть мы. Чуть что… Наша служба и опасна, и трудна. И ваш зять это прекрасно понимает. Больше не посягнет.

– Толечка, деньги, драгоценности – все это второстепенно… У меня депрессия. Моя дочь глупа, как пробка.

– Не надо. Не огорчайтесь. Все относительно. Присмотритесь к дочери соседки или подруги… Так что вы хотели рассказать о Пронькиной?

– О ком?

– О Маш-маш.

– Она убила Наташу ТИМ. Мария ей угрожала.

– По порядку, пожалуйста. Как, когда, где.

– В ветеринарной клинике «Зоовет». Это было месяца два назад, из дома могу сказать точнее, потому что у меня история болезни есть. Понимаете, моя Фимка… У нее катаракта, бельмо, то есть два, глаукома, последствия ЧМТ, я даже не знаю, чего у нее нет, у моей Фимки. Там хороший офтальмолог, мы у него наблюдаемся. Она говорит: «Ваша Фима для своего возраста…»

– Ирма, – мягко вернул ее к делу Сергей, – давайте не будем мешать темы. Вы потом про Фимку расскажете. Вы там встретили кого: Пронькину или ТИМ?

– Я встретила обеих. Сначала Пронькина вытащила из своего джипа собаку, грубо так, знаете, и повела сразу в операционную. С ней была Гречка. Такая безвкусная, знаете, женщина. Украшения из желтого золота к ее костюму совсем не подходили. А она еще говорит, что у меня в «комиссионке» плохие вещи… Она…

– Ирма, – позвал Толя, – как Пронькина угрожала ТИМ? Это было?

– Конечно! Я за свои слова отвечаю. Значит, мы с Фимой ждем результатов анализов, я вывела ее на улицу – подышать воздухом. Стоят там эти две – Маш-маш и Гречка, курят. Как паровозы. На меня нагло посмотрели… Хамки. Даже не поздоровались. Они же прекрасно знают мое к ним отношение. Если бы Настя не вывела их на чистую воду, я бы от них просто камня на камне не оставила.

– Дальше, пожалуйста.

– Дальше курят, грубо, матом разговаривают. И тут подъезжает Наташа. Йорка какого-то в переноске несет. Она к ним подходит, заводит какой-то разговор. Я, конечно, не слушаю, Фимочку выгуливаю, у нее цистит, ей нужно часто писать. И вдруг они начинают почти кричать. Я просто не могла не слышать. Дело в том, что ТИМ прислала Маш-маш на операцию собаки крупную сумму – тысяч двадцать, мне показалось. А та эти деньги не указала в финотчете, знаете, у нас полагается отчитываться буквально за каждую копейку. Я слышу, Наташа говорит: «Это не первый раз. Я не верю, что ты забыла, о таких суммах не забывают. Мне придется об этом сообщить администрации сайта». Ну, тут Маш-маш как свой рот откроет, как заорет. Я почти дословно запомнила. «Ты кого из себя корчишь! Мать Тереза нашлась. Бабками своими она меня попрекает. Жаловаться собралась. Да у меня на кармане в пять раз больше всегда лежит, чем ты по темам кидаешь… Очень мне нужно. Только я из принципа ничего тебе не отдам, потому что твои деньги были потрачены на операцию». Грубая девка, не удивлюсь, если она уже сидела. Наташа спокойно говорит: «Я не требую возврата. Просто поставлю в известность администрацию». А эта, ой, страшно вспомнить. Она вопит: «Только попробуй. Тебе потом всех твоих бабок на собственные операции не хватит». И еще что-то ужасное, я даже от страха плохо слышать стала. Вижу, Наташа от них уходит со своей переноской, а они ей вслед так зло смотрят, шепчутся…

– А чем им грозила ее жалоба? – спросил Толя.

– Как чем? Вечным баном, конечно.

– Информация серьезная, – сказал Сергей. – Спасибо, Ирма. Мы это учтем.

– Вы хотели, чтобы я рассказала вам про Фимку. Она…

– Да, конечно. Только, извините, ради бога, в другой раз. У нас по утрам совещания. Мы вам позвоним обязательно.

– Ну, что скажешь? – спросил Толя, когда за Ирмой закрылась дверь.

– А что тут говорить. Бабы плохие, на преступление способны, это понятно. Но, Толя, то, что Ирма рассказала, не мотив. Даже смешно.

– Я так не думаю. Я смотрел их финотчеты. В разных темах – больных детей, домов престарелых, бездомных собак – они за месяц собирают никак не меньше миллиона рублей. И при этом еще что-то не указывают, как выяснилось. И так годами. Просят бабки на операции, которых на самом деле не делают, на собак, которых нет в живых, на стариков, которые о своем счастье не догадываются, а живут, пока не подпишут им свои квартиры и сбережения. Так что не скажи. С такой кормушкой не расстаются… И еще. У этой Пронькиной больные амбиции. Я спрашиваю: «Что для вас форум? Место, где деньги лежат?» Она говорит: «Я без него не могу». Знаешь, тупо так, мрачно, маниакально.

Валентину на входе в Дом ребенка остановил охранник.

– Вас ждут?

– Нет, – растерянно ответила она. – Но мне очень нужно пройти.

– Зачем?

– Я хочу повидать одного ребенка.

– Нельзя. Надо заранее договариваться по телефону с главврачом.

– Но я уже приехала.

– Нельзя.

– Ох, – всплеснула руками Валя. – Я ж забыла совсем. – Она открыла сумку, достала бумажник и, не считая, протянула охраннику плотную пачку купюр.

– Чего это? – У него даже челюсть отвисла.

– Да просто так. Я забыла сказать: я с благотворительной миссией приехала. Вдруг помочь кому-то надо. Вы возьмите, пожалуйста. Дело у вас очень важное.

Собственно, просьба была излишней. Все уже исчезло в его кармане. Ему даже удалось учтиво склонить голову, пропуская ее.

С главврачом, крупной, суровой женщиной было труднее. Валя сначала даже не успевала уворачиваться от ее вопросов: «Как вы прошли? Почему ко мне? Кто рекомендовал? Откуда узнали?» И т. д. Наконец Валя поймала паузу и стала задавать вопросы сама. Меняла по ходу тон. Добрались до ответов.

– Арину не разрешают удочерять. На высшем уровне. Операцию пока не сделали, деньги набирали, а потом… У опекунов возникли проблемы.

– Но ей уже можно делать операцию по состоянию здоровья? Нет противопоказаний?

– Да операция показана ей уже полгода. А девочке все хуже и хуже… Не буду говорить, но тут такие дела… Не до нее сейчас. Но вы учтите, я ничего не говорила, нигде не повторю, и я ничего не решаю. Считай, пропала девка, самой ее жалко.

– То есть как пропала? – холодно осведомилась Валентина. – Вы так много задавали вопросов, что не поняли главного. Мне не нужны ваши врачи, ваши операции, деньги спонсоров. Я забираю ребенка. Все сделаю сама. Если для этого нужно купить место главврача вашего заведения, то завтра я сяду в ваше кресло. Сейчас я выпишу чек на определенную сумму для остальных детей. Для детей! Проверю. А теперь покажите мне Арину. Через день, ну, два, мои юристы оформят все документы, и мы за ней приедем.

Главврач с открытым ртом смотрела на скромную, даже провинциальную женщину в обычных брюках и спортивной куртке. Переводила взгляд на чек с внушительной суммой. Чего творится-то?

– Пошли, – пожала она плечами.

По дороге домой Валентина дрожала в машине. Арина… Это ее девочка. Господи, скорее. Вот для чего она так мучилась всю свою сознательную жизнь. Она должны спасти ангела.