Виталий услышал звонок своего телефона на тумбочке у кровати и сразу почувствовал: это очередная беда. И подумал, как всегда в последнее время, когда случалось только плохое: «Только бы не про Элизу. Что угодно, но только бы не про нее. Лучше ничего не знать, чем узнать что-то окончательно страшное».

Трубку он взял не сразу. Говорил охранник одного из его предприятий. Точнее, почти кричал, голос был хриплым и срывался:

– Мы горим, Виталий Анатольевич! Уже все три этажа! Пожарных и МЧС до сих пор нет.

– Еду, – сказал Виталий и почувствовал страшную пустоту в голове и душе. Опять пожалел, что тогда не получилось.

Жизнь его последовательно уничтожает. А он всегда считал себя везучим. Особенно в делах и семье. Как легко оказаться жертвой со всех сторон! За что, господи? Он не был вором, негодяем, преступником. У него были обычные человеческие недостатки. Сколько подонков вокруг процветает, и ни один не чихнет за долгие годы абсолютной подлости. Он сам обвинил себя в том, что случилось с Валерией, но если отодвинуть в сторону собственные страдания, то таких историй миллионы. И он поступил далеко не хуже всех. Он обеспечил будущее нежеланному ребенку, прекратил контакты с нечестной женщиной, думал лишь о том, чтобы это все не повредило семье. Лида и Валерия жили нормально, ни в чем себе не отказывая. Конечно, раз она не продала квартиру, работать и не подумала, ей пришлось искать мужчин, которые бы ее содержали. И она их находила не в силу своей сексапильности, его жена Галя, пожалуй, более привлекательна, – а в силу того, что Лида такая. На лбу написано: «Я – содержанка». Ей нужны папики, спонсоры – как это еще называется, а Галя – настоящая жена.

Виталий подумал, что, если сгорит все, – это, конечно, катастрофа. Строение застраховано, разумеется. Но оно заполнено дорогущей аппаратурой, там много наличных денег, важные договоры, а страховки по нынешним ценам не хватит даже на самое скромное строительство. Это катастрофа, но если найдется Элиза, – не такая уж и катастрофа. Многим дельцам приходится выходить из подобных ситуаций. Просто так случилось. К сожалению, его инициатива парализована. Сергей Кольцов сказал, что Элиза не выезжала из России и Москвы. По крайней мере, на самолете или поезде. Да и по поводу машин нет никакой информации. А на дорогах тоже часто проверяют документы.

Он встал, сразу наткнулся на невыносимо драматичный взгляд Гали, которая, кажется, совсем перестала спать, а сейчас уверена, что ему позвонили насчет дочери.

– Фирма моя горит. Уже все три этажа, – почти спокойно сказал он. – А пожарники всё не едут.

– Ужас! – сказала Галя и облегченно вздохнула.

До чего они дожили! Их добивает страх настолько, что они уже боятся что-то услышать о дочери. Но что это за профессионалы?! Он написал столько заявлений, подключил нужных людей, и все они не могут найти одну девушку?.. Бредовые, нездоровые мысли. В стране столько народу, все перемещаются, одна девушка – это иголка в стогу сена.

Виталий приехал к зданию, когда там уже работали пожарные. Уже даже можно было заглянуть в черные окна. Похоже, внутри выгорело все. Осталась надежда только на металлические сейфы и тайники, которые Виталий посмотрит после того, как уедут пожарные. Еще два часа до начала рабочего дня. Как раз приедут сотрудники.

Когда стало возможным войти внутрь, сомнений не осталось. Поджигали именно изнутри. Снаружи облицованное кирпичом здание так бы не горело. Сгорели вся мебель, паркет, деревянная обшивка стен, расплавился весь пластик. Компьютерам, телефонам, всей технике – конец. Пламя было настолько сильным, что изуродовало даже несгораемые, сделанные на заказ сейфы. Просто так их не откроешь. Придется вызывать рабочих с инструментами. Плохо быть погорельцем. Здесь стоял его стол, а на нем в массивной серебряной рамке фотография Элизы. На этом фото она подросток. Но у этой девочки, обожаемой, избалованной с первого дня, с младенчества, недетский взгляд. Их с Галей это иногда пугало: может, что-то болит, может, что-то не нравится. Потом они поняли: это такой человек у них родился – серьезный, полагающийся только на себя, изучающий других. Возможно, чтобы подчинить. Почему нет? На том сгоревшем снимке Элиза стояла на террасе их дачи, нежная и красивая, с прямым, твердым, неподкупным, что ли, взглядом. Такому ребенку не скажешь: «Смотри, что я принес». Она не радовалась подаркам, как зависимое существо. Она их просто принимала как должное. Виталий любил эту фотографию за то, что в ней, как ни на одной другой, было отражено это странное сочетание. Нежная красота и сильная воля. Элиза смотрела в объектив, но и не подумала улыбнуться. Ее полные губы не были жестко сжаты, как на некоторых снимках. Они были полуоткрыты. Она пила воздух, она вдыхала жизнь… Деточка моя. Какая боль! Сейчас ему хуже всего от того, что сгорел этот снимок. Он найдет его дома в компьютере… Просто… Что за знак? Ведь у всего происходящего есть какой-то смысл.