Глава 21
Вечером читать дневник Вики мне было некогда, и я смогла вернуться к нему только ночью, уложив спать Андрюшу и дождавшись, когда уснет Дан. Устроилась с ноутбуком на кухне, забравшись с ногами на диван, нашла дату в Викином дневнике, на которой прервалась, и продолжила его изучение.
Вика узнала о смерти Леси утром, когда чистила зубы. Из телевизора, включенного на полную громкость, вдруг донесся обрывок фразы: «…гибели жены мэра», и она вылетела из ванной комнаты, даже не сполоснув рта.
— Время смерти должна установить судебно-медицинская экспертиза, но уже сейчас ясно, что назвать его можно весьма приблизительно. Дело в том, что тело несколько часов пролежало в горячей воде, — бойко стрекотала молодая журналистка, — и трупное окоченение, по которому в основном и устанавливается время смерти, не наступило. Муж Леси Каревой, мэр города Виктор Правдин, в данный момент дает показания. Алиби его не вызывает сомнений: на момент смерти жены он находился в закрытом загородном клубе.
Розовая пена от пасты капала с Викиных губ на шелковый халатик, но она, ничего не замечая, завороженно смотрела на экран.
— Хорошенькое дело, господин мэр… — пробормотала Андриенко. — А жену-то, похоже, именно вы грохнули. Ваше алиби не вызывает сомнений, только пока следствие не ознакомилось с теми снимками, что находятся у меня.
Когда-то на корпоративной вечеринке Вика встречалась с Виктором Правдиным, и тот должен был ее помнить. Почему бы не воспользоваться случаем и не попытаться возобновить знакомство? Теперь мэр — вдовец и, значит, завидный жених. В ее воображении тотчас возникла картинка: Виктор в черном смокинге переносит ее, Вику, утопающую в пене белых кружев, через порог собственного дома…
Вика достала косметичку и принялась наносить подходящий случаю макияж. Затем разыскала в записной книжке домашний телефон Правдина, набрала номер и, представившись одноклассницей и подругой Леси, попросила разрешения явиться лично, дабы принести свои соболезнования.
Через полчаса Андриенко уже была у коттеджного поселка. Охранник с внешностью молодого Марлона Брандо, дежуривший на воротах, видимо, был предупрежден, потому что сразу распахнул створки и проводил Вику сочувственным взглядом. Молодая хозяйка была симпатична парню, и ему казалось, что смерть Леси должна у всех вызывать такую же горечь, как у него самого.
Тем временем Вика шла по дорожке, представляя, как Виктор благосклонно выслушивает ее соболезнования. Несмотря на скорбь, он отметит Викину красоту и проводит гостью в гостиную. А там она предложит ему свою помощь, и это приведет к тому, что впоследствии дождливые осенние вечера они будут проводить вместе.
Действительность оказалась несколько иной. Дверной звонок почему-то не работал, и гостья отбила все костяшки пальцев, колотя в дверь. Но когда с досады она пнула створку ногой и собралась уйти, та вдруг медленно отворилась. В образовавшейся щели появился Виктор с помятой физиономией.
— Ты кто? — спросил он и икнул.
Вику неприятно поразило, что Правдин даже не вспомнил ни ее, ни договоренности о визите. Но она тут же справилась с эмоциями и затараторила:
— Я подруга Леси, только что звонила.
Поскольку мэр молчал, глядя на нее затуманенным взором, Вика заговорила вновь:
— Мы должны были сегодня встретиться с Лесей. И вдруг я включаю телевизор — и что узнаю! Боже мой, в это трудно поверить! Такая молодая и красивая, и ее больше нет… Почему в жизни бывает подобная несправедливость? Почему смерть забирает лучших людей, оставляя жизнь насильникам и мерзавцам? Я не могу смириться с несуразностью этого мира! Позвольте мне разделить с вами горе… — умоляюще закончила Андриенко, и с ее ресниц сорвались слезинки.
Глаза хозяина дома прояснились, он всхлипнул, и дверь открылась пошире.
— Проходите. — Виктор посторонился, пропуская Вику в холл.
Она вошла, с удивлением осмотрелась. В воздухе витал тяжелый запах перегара и сигарет, а сам Правдин оказался не в домашней одежде, как можно было предположить по его всклокоченной голове, а в дорогом, хотя и изрядно помятом костюме.
Виктор жестом показал на дверь в гостиную. Там, на маленьком журнальном столике, стояла початая бутылка коньяка «Хеннесси», рюмки и тарелка с нарезанным лимоном.
Разлив коньяк по рюмкам, Виктор сказал:
— Помянем Лесю.
Они выпили, не чокаясь, затем вдовец, взглянув на гостью в упор, спросил:
— Ты кто? Я тебя не помню, хотя знаю всех Лесиных подруг — они присутствовали на нашей свадьбе. Тебя среди них не было.
Вику прошиб холодный пот. Она подумала, что ошиблась, приняв Виктора за смертельно пьяного. Теперь нужно тщательно подбирать слова, чтобы не попасть впросак…
— Мы учились в одном классе, и Леся была одной из самых близких моих подруг. Правда, в последнее время пути наши несколько разошлись, что было связано со спецификой моей работы, с частыми командировками. Вот и на свадьбу к вам я не попала — снова в командировке была, — притворно вздохнула Вика, опять пустив слезу.
Правдин вдруг застонал и, схватившись за голову, начал раскачиваться из стороны в сторону, причитая:
— Господи, бедная девочка! Видит бог, я этого не хотел! Не хотел!
«Нет, все-таки он действительно пьян», — с облегчением подумала Вика, брезгливо наблюдая его истерику. И потянулась к сумочке, чтобы на всякий случай включить диктофон, но Правдин вдруг схватил ее за руки и задышал прямо в лицо почти суточным перегаром:
— Моя ненависть ее убила! Это я виноват, что Леся погибла! Я даже не дал ей ничего сказать в свое оправдание, не выслушал ее! А теперь Леси нет… Нет! И ни-че-го не изменишь! — Вдовец упал лицом в ладони и зарыдал.
Вика обняла его за плечи и принялась успокаивать, как ребенка.
— Ш-ш-ш, все пройдет… — шептала она. — Рано или поздно любая боль проходит, а живым надо продолжать жить. На все воля божья.
Виктор, который пил с момента ссоры с Лесей, вдруг почувствовал, как тело, напряженное словно струна, стало расслабляться. В голове все завертелось, и от успокаивающего Викиного голоса он унесся назад во времени, попав вдруг в тот страшный для себя период, когда тяжело переживал утрату любимой матери. Точно так же сидя на этой тахте, тогда его успокаивала Леся. Она обнимала его и, гладя, шептала те же слова. Виктор склонился к теплому Лесиному плечу, почувствовал запах ее волос и, прижимаясь к щеке, произнес:
— Я люблю тебя.
— И я тебя тоже, — сказала она, отвечая на его поцелуй.
И сейчас так же ответила на его поцелуй, и желание забыть обо всем, погрузившись в уютное тепло жены, овладело им. Виктор прошептал:
— Я хочу тебя…
Вика не ожидала, что так легко достигнет своей цели. Она таяла от его ласк, извиваясь, как змея, и чувствовала себя счастливой.
Никогда раньше Андриенко не испытывала того странного чувства, что охватило ее сейчас. Это было похоже на порхание бабочки над цветущим лугом, или на полет ласточки в небесной вышине, или на паренье орла над снежными вершинами в багрово-золотистых лучах заходящего солнца. Ощущения, ни на что не похожие, но такие прекрасные, что душа Вики переполнилась счастьем, овладели ею, и из груди вырвался крик.
— Леся, Лесенька… — зашептал вдруг Виктор, целуя ее, — девочка моя ненаглядная… Ты прости меня, я не ведал, что творю. Я жить не могу без тебя, деточка. Я так люблю тебя, что готов на все…
То, что почувствовала в тот момент Вика, сравнить можно, пожалуй, с падением в пропасть. Все внутри нее вскипело, она вскочила с дивана и, оттолкнув Виктора, приготовилась дать ему отповедь. Но тот уже спал, счастливо улыбаясь во сне.
Вика обессиленно села и заплакала. Чуть ли не впервые — совершенно искренне.
— Ну, почему, — горестно причитала она, — почему я не могу быть счастливой, как другие? Почему не люблю тех, кто любит меня? Почему, когда я нашла наконец того, кто смог подарить мне блаженство, оказалось, что я всего лишь украла ласки у другой? Я неудачница? — истерично вопрошала Вика, глядя куда-то в потолок.
Потом, так и не найдя ответа, встала, умыла зареванное лицо, припудрила покрасневший нос и ушла, оставив Виктора смотреть свои сны.
На следующий день, когда Правдин услышал в телефонной трубке ее голос, его словно ударило током. Он дернулся, хоть и смутно, но вспомнив произошедшее, и, с трудом выговаривая слова, произнес:
— Вика, вы простите меня, ради бога, за вчерашнее.
— Да-да, я все понимаю, — пробормотала Вика, досадуя на себя за несвоевременный звонок. — Но мы, кажется, уже были на «ты».
— Нет, я так не могу. Давайте не будем переходить границ. То, что я… то, что мы… — Он запнулся, испытывая крайнюю степень неловкости и смущения. Затем, видимо найдя в себе силы, продолжил: — То, что произошло между нами, было ошибкой. Извините меня.
— Но я могла бы помочь в вашем горе, — возразила Вика. — В одиночестве тяжелее переживать горечь утраты…
— Нет-нет, — торопливо перебил ее Виктор, — нам лучше больше не видеться.
И он поспешно, боясь ее возражений, положил трубку.
— Понятно, — стиснув зубы, прошипела оскорбленная Вика, — решил всю вину на меня переложить, вроде бы сам и ни при чем. Ладно-ладно, посмотрим, кто кого…
Вика достала фотографии, сделанные Васей, и вложила их в конверт. В этот момент в дверь позвонили, и она заметалась по комнате, ища, куда бы его спрятать. Так и не придумав ничего дельного, поспешно сунула конверт в «Космополитен» и лишь тогда пошла открывать.
За дверью оказалась Сусанна.
— Ну? — вместо приветствия изрекла Вика. — Чего тебе?
Сусанна улыбнулась — к перепадам настроения Андриенко в редакции относились снисходительно.
— Привет. Ты чего так долго не открывала? Не одна, что ли?
— Вот еще! — фыркнула Вика. — Если не открываю, так что, сразу не одна?
Сусанка пожала плечами, прошла в комнату и уселась. Потом вытащила сигарету, прикурила и, затянувшись, спросила:
— Куда все подевались? Никого не могу найти. Сегодня что, открылся мертвый сезон? В смысле, все умерли?
— Вот это ты в точку. Умерли — не умерли, но все по дороге на кладбище. Через два часа Лесю, жену мэра, хоронят.
— Да? — Глаза Сусанки округлились. — А что с ней случилось?
— Здравствуйте, посланцы дружественного Марса! — по-русски в пояс поклонилась Вика. — Ты где была? Весь город об этом гудит!
— Стихи писала у себя в общаге…
— Много написала? — хмыкнула Вика, к поэзии относившаяся скептически. — Надо ж так в прострацию впасть, чтоб вообще ничего вокруг себя не видеть!
— Так что, все там?
— Все, все. Ну, или почти все.
— А ты? — не унималась Сусанна.
— А я это я, — разозлилась почему-то Вика. — Ты зачем пришла? Узнать, где все? Узнала вот, и вали.
— Тю, Вик, ты чего? — удивилась Сусанка, перейдя от волнения на южный говор. — Ну, ладно, раз ты не в духе, я пошла.
Когда за гостьей захлопнулась дверь, хозяйка вернулась к столику, на котором оставила «Космополитен», и с ужасом обнаружила, что журнала нет. Вику словно бросили в прорубь, так у нее заломило зубы. Она кинулась вслед за Сусанкой, сбежала вниз по лестнице и, толкнув входную дверь, нос к носу столкнулась с Васей.
— Ага, очень хорошо, — зловеще произнес тот, надвигаясь на нее своим жилистым телом. — Ты, надеюсь, догадываешься, что я с тобой сейчас сделаю?
— Спокойно, Вася, спокойно, — попятилась от него Вика, предупреждающе выставляя вперед руки.
Смирнов рывком бросился к ней и вцепился в горло. Андриенко стало страшно.
— Я тебя придушу, если ты сейчас же не отдашь мне фотографии, — прошипел Вася.
Конечно, он обладал недюжинной силой, но в то же время Вика прекрасно знала, что с мыслительной деятельностью у парня туговато. Поэтому миролюбиво, на сколько позволяло прихваченное горло, просипела:
— Ты бы мне сначала объяснил, в чем дело, а потом душил. Убьешь до смерти, так все равно ведь ничего не получишь.
— Придушу и получу. Я твою хату щас всю вверх дном переверну!
— Может, сначала перевернешь, а потом душить будешь? — обреченно, чувствуя, что в легких кончается воздух, прохрипела Вика.
Вася, подумав, отпустил ее и скомандовал:
— Пошли.
В течение следующих тридцати минут Викина квартира планомерно превращалась в руины.
— Ты случайно меня с кем-нибудь не перепутал? — уныло спросила Вика, наблюдая за падением очередной порции книг с полки.
— Не перепутал! — зло ответил фотограф. — Знаю тебя, как облупленную. Только ты на такую подлость способна.
— Вася, да ты что? — делая круглые глаза, изумилась Вика. — Хоть бы объяснил мне, в чем дело-то, а? Расстались мы с тобой, довольные друг другом, что же потом произошло?
— А то ты не знаешь! — Вася приостановил разгром квартиры, чтобы изобразить руками недоуменный жест. — Ой, какая наивная девочка!
— Постой, о чем речь? Ты уснул, я тихонько встала и ушла, потому что предпочитаю спать в своей постели. Ну, дверь, конечно, не закрыла. А как же без ключа-то? Разве что твоим, так я опять виновата была бы, что тебя заперла.
В ответ Вася схватил вазу из богемского хрусталя и запустил ее Вике в голову.
— Да что происходит? — взвизгнула та, едва успев увернуться и с содроганием глядя на кучку осколков, оставшуюся от прекрасной вазы. — Пропало что-то, да? Но я никак не могла подумать, что тебя ограбят, пока ты будешь спать. Думала, ты сразу проснешься и закроешь дверь.
— Я и проснулся, и закрыл дверь! — заорал Смирнов. Но вдруг страшная догадка мелькнула у него в мозгу, и он замер с открытым ртом. В доме мог побывать кто-то чужой!
Парень внимательно всмотрелся в честное Викино лицо и утвердился в своем предположении. Не могла бы она выглядеть столь искренней и удивленной его поведением, если взяла снимки сама! Да и сделано все было слишком профессионально — куда глупенькой Вике догадаться стереть все из памяти компьютера. А камеру забрали, чтобы просмотреть весь отснятый материал…
Вася моментально взмок до трусов, ощущая, как пот стекает тоненькой струйкой по спине.
— Что, все-таки не ты?! — Во рту у него пересохло, и голос прозвучал сдавленно.
Вика с удовлетворением отметила, что он все-таки попался на ее уловку, и теперь только нужно правильно довести свою партию до конца.
— Ты зачем вчера ко мне приходила? — нервно спросил Смирнов.
— Просто так пришла. Тоскливо одной было, вот я и… — пожала плечами Вика.
— Тебя никто не просил зайти ко мне?
«Господи, да он думает, что его подставили», — догадалась Вика и едва удержалась от смеха.
— Нет-нет, что ты! — испуганно возразила Андриенко, намеренно пережимая в «искренности», рассчитывая, что фотографа опять посетят сомнения, и он оставит ее в покое. Главное теперь соблюсти меру, ибо, если Васины сомнения перерастут в твердую уверенность, вполне возможно, что ей опять придется туго.
— Я пропал! — Вася сел на табуретку и закручинился.
Он выглядел таким беззащитным, что Вике даже стало немного жаль его. Ей вдруг захотелось все ему рассказать и, найдя в его лице единомышленника, разработать вместе план дальнейших действий. Расслабиться до конца ей не позволили наливавшийся на руке синяк и все еще болевшая шея.
— Может быть, все же расскажешь, что у тебя пропало? Тогда мы вместе поищем, — невинно хлопнула ресницами Вика.
— У меня была надежда, что это сделала ты. А раз не ты — искать бесполезно. Их забрали не для того, чтобы потом отдать.
— Да кого — их?
— Теперь уж все равно, — махнул Смирнов рукой. — Фотокамера у меня пропала. И снимки мэра города. Скандальные. Даже больше — криминальные. Я думаю, он сам свою жену убил. А раз так, то мне теперь как свидетелю угрожает опасность. И тебе, между прочим, тоже, — почему-то обрадовался Вася.
— Да? — испуганно всплеснула руками Вика и заметалась по комнате. — Боже мой, что же делать, что же делать… И зачем я к тебе только пришла в тот день! — заорала она на любовника. — Опять из-за тебя в историю влипла! Да еще ты мою квартиру разгромил! Разве можно твою фотокамеру среди книг спрятать, идиот?!
Хозяйка дома сейчас была похожа на разгневанную фурию. Василий почувствовал себя виноватым и, молча выскользнув за дверь, побрел домой.
Вика же поздравила себя — хорошо, что догадалась спрятать фотоаппарат в камере хранения на вокзале. А затем принялась размышлять, куда делись фотографии. Конечно, они у Сусанки, и надо их у нее забрать. Но как?
Помозговав немного и с трудом подавив стойкое отвращение ко всякого рода извинениям, Адриенко набрала знакомый номер:
— Сусан, ты меня прости, — голосом, полным раскаяния, начала Вика, — у меня неприятности, вот я и сорвалась. Сама не знаю, как получилось. Простишь?
«Да уж конечно, — подумала Сусанна, — дождешься от тебя извинений просто так, как же! Не иначе понадобилось что-то».
— Сусанна, ты чего молчишь? Простишь, да? Ну, я очень виновата, понимаю. Но в последний раз — простишь?
— Прощаю, — неохотно обронила Сусанка.
— Вот и отлично, — радостно защебетала Вика. — Слушай, ты у меня случайно журнал не взяла? «Космополитен».
— Взяла, — ответила Сусанна. — Я положила его в сумку и как раз хотела сказать тебе, а ты тут наскочила на меня, вот из головы все и вылетело. Ты же обычно позволяла брать читать, а теперь нельзя, да?
У Вики отлегло от сердца.
— Можно, можно, — заверила она Сусанну. — Я такая задуренная сегодня, просто подумала, что потеряла журнал. Только этот номер я еще не успела прочитать. Я его сейчас заберу, а попозже тебе отдам, ладно?
— Ладно, приходи, буду дома, — ответила Сусанна. А про себя подумала:
«Странно, с чего вдруг такая любезность? Наорала на меня, а потом вдруг «извините», «простите»… Непохоже на Вику».
И, достав из сумки журнал, она начала рассеянно его листать. Из середины выпал конверт. Разглядев фотографии, Сусанна присвистнула:
— Вот это да! Значит, говоришь, журнал тебе нужен? Проверим… А заодно и сделаем вид, что ничегошеньки я не видела и понятия ни о чем не имею.
С этими словами она зашвырнула конверт с фотографиями под тумбочку в прихожей. Минут через десять в дверь ввалилась Вика, торопливо заговорив:
— Еле добралась, машину поймать не могла.
— Так ты бегом, быстрей бы получилось, — холодно посоветовала Сусанна.
— Давай! — нетерпеливо протянула руку Андриенко, не ответив на ее реплику.
Сусанна отдала ей журнал, Вика схватила его и раскрыла посередине. Потом пролистала, потрясла, пролистала еще раз и, в упор глядя на Сусанну, спросила:
— Где?
— Что — где? — изобразила та изумление. — Да не нервничай ты так, а то родимчик хватит! Потеряла что-нибудь?
— Здесь был конверт, — медленно произнесла Вика, — а теперь его нет.
— Не знаю, — беззаботно пожала плечами Сусанна, — может, выпал, когда я журнал уронила? Поищи на полу.
Вика мигом встала на четвереньки и поползла по полу. Увидев желанный конверт под тумбочкой, хищно схватила его и прижала груди.
— Что там у тебя? — как будто невзначай поинтересовалась Сусанна.
— Да так, ерунда, — отмахнулась Вика. — Спасибо, что подождала, и пока! Я побежала!
— Беги, беги, только ноги береги, — вслед ей пробормотала Сусанка, закрывая дверь.
Теперь Вике нужно было успеть на церемонию прощания с Лесей. Она всерьез опасалась, что на поминки ее не пустят, значит, все следует сделать на кладбище. Коротко набросав статью, главной целью которой было обвинить Виктора в умышленном убийстве, Адриенко положила ее к фотографиям и заторопилась на погост.
Когда она туда приехала, панихида уже заканчивалась. На предупреждающий жест охранника Вика показала свое удостоверение и, подойдя вплотную к мэру, протянула ему конверт:
— Возьмите, это будет вам интересно.
Поглощенный своим горем, Правдин машинально взял конверт, даже не сразу сообразив, кто перед ним. И лишь когда женщина повернулась, чтобы уйти, взгляд его обрел осмысленность. Глядя вслед удаляющейся Вике, он чувствовал, как у него внутри образуется саднящая пустота, словно ему сейчас собираются выстрелить в спину. Но тут его тронули за плечо, и вдовец, вздрогнув, подошел к могиле и бросил на крышку гроба горсть земли.
Вечером того же дня в квартире Вики раздался телефонный звонок.
Голос сначала показался ей незнакомым, настолько он был старым и больным.
— Что ты хочешь? — устало спросил Виктор.
— Не поняла? — Адриенко пыталась тянуть время, чтобы правильнее провести разговор.
— Все ты поняла, мерзавка! — рявкнул Правдин.
— Зачем же так грубо? Между прочим, я в ногах у своей мертвой жены с другой женщиной не спала. Так что, кто из нас мерзавец, еще вопрос.
— Что ты хочешь за эту фальшивку? — тяжело задышал он и закашлялся.
— А, вот вы о чем… — улыбнулась Вика. — Ну, фальшивка или не фальшивка, не нам решать. Тут, я думаю, компетентные органы разберутся.
— Фальшивка твоя статья, от первой и до последней строчки! — вспылил Виктор.
— Но фотографии-то настоящие. И время на них указано подлинное. Хотя, судя по вашим показаниям, вы в тот момент были в клубе, — ехидно сказала Вика. — Посему я хочу сто тысяч. Долларов. Не так уж и много.
— Да ты ненормальная! — Виктор вдруг успокоился. — А может, мне нанять ребят, пусть тебе голову открутят, а? Дело благое, мне на небесах зачтется. Как думаешь?
— Я думаю, что вас это не спасет. Дискета, снимки и статья лежат в надежном месте. И если что со мной случится, все сразу отправится в прессу. Тогда карьере вашей конец. И это в лучшем случае. А если не повезет, придется лет десять париться на нарах.
Воцарилась тишина. Потом еще более усталым, каким-то бесцветным голосом Правдин равнодушно произнес:
— Пятьдесят — или ничего.
И положил трубку.
Я закрыла файл и отправила компьютер в спящий режим. Теперь мне стало абсолютно ясно, откуда в квартире Вики взялись пятьдесят тысяч долларов со странной запиской на дне: «Подавись, сука!» Значит, Правдин сначала заплатил Андриенко, а потом, понимая, что шантажистка, начав тянуть деньги, никогда не остановится, попросил моего мужа провести расследование. И на снимке, над которым тогда склонились с лупой Ефимов и Даниил, была Вика. Видно, фотограф на похоронах случайно поймал ее в кадр.
В этот момент скрипнула дверь, и я, вздрогнув, обернулась. Рыжая персидская кошечка направлялась на балкон. Походкой усталой тигрицы вперевалочку Дюша прошла через комнату, остановилась вылизать бок и двинулась дальше.
А за окном стучал дождь, я, зачитавшись, даже не заметила, когда он начался. В монотонный стук капель вплетался какой-то странный звук, как будто кто-то тонким пальчиком трогал струну. Нет, даже не струну, а три рояльных струны ми-бемоль, которые недотепа-настройщик не сумел подтянуть в унисон, и они дребезжали, перекатываясь по обертонам от «ре» к «ми», своей незамысловатой мелодией вызывая ощущение тихого счастья. И, закрыв глаза, можно было представить бревенчатый дом, камин с потрескивающими в нем дровами и шкуру белого медведя перед ним, на которой так приятно растянуться, ощущая упругость меха и вдыхая терпкий запах медвежьей кожи.
И вдруг порыв ветра взбил вверх штору. Хлопнуло на кухне окно, а балконная дверь медленно начала закрываться. Я с ужасом поняла, что сейчас произойдет: котенок, ничего не замечая, продолжал свой путь к балкону, и если будет новый порыв ветра, дверь захлопнется, зажав тщедушное тельце нашей питомицы.
— Дюша, стой! — заорала я, неуклюже падая на живот и хватая край полощущейся гардины. Дверь, зацепившись за ткань, на мгновение притормозила свое движение, но новый порыв ветра сорвал ее с места и толкнул дальше.
Жуткий вопль котенка, стук двери, мой крик… В первое мгновение мне показалось, что тяжелая дверь разрубила малышку пополам. Я, рыдая, бросилась к ней, а она вдруг поползла, опираясь на передние лапы и безжизненно волоча задние.
— Что случилось? — в дверях стоял Даниил и щурился от яркого света.
— Дюшу дверью стукнуло, — заплакала я, — она теперь лапки тянет. Смотри!
— Ясно, — нахмурился Дан. — Придется соседа будить.
— Неудо-о-обно, — завыла я, — ночь на дворе-е…
— Неудобно штаны через голову надевать, — не слишком любезно оборвал меня Дан, набирая номер телефона. — А Михалыч как врач, пусть и звериный, привычен к ночным звонкам.
Вскоре Михал Михалыч уже осматривал Дюшу, бубня себе под нос:
— Так, посмотрим, что здесь у нас? Лапки — целы, ребрышки — целы, хвостик — на месте, позвоночник не сломан…
— А почему она задние лапки волочит? — нервно икнула я.
— Шок, — успокоил меня Михалыч. — Ей больно, и она крайне напугана. Я сейчас сделаю обезболивающий укол, и Дюша уснет. Думаю, завтра уже все будет хорошо. А если возникнут какие проблемы — немедленно звоните мне.
Ветеринар набрал в шприц лекарство и только попытался сделать укол, как кошка шустро вскочила, рывком перебросив неподвижную часть тела, и попыталась скрыться под диваном.
Я кинулась ее ловить.
— Ух ты, хороший знак, — обрадовался Михалыч. — Ну что ж, попробуем еще раз. Держи… — Он снова набрал лекарство в шприц, а я нежно, но крепко держала котенка. И вскоре Дюша затихла, преданно глядя мне в глаза и прижимаясь всем тельцем.
Даниил проводил Михалыча досматривать сны и, позевывая, спросил:
— Ты когда спать пойдешь?
В ответ я пожала плечами.
— Ясно. И зря. Спокойной ночи, — сказал муж.
— Угу, спокойной.
В отличие от Дана спать мне решительно расхотелось. Но через пару минут, заметив, что котенок уснул, я осторожно положила Дюшу в корзинку и с наслаждением улеглась в постель. Нет, положительно, жизнь налаживается. Когда есть информация, неизвестность уже не пугает и становится легче жить. Хотя, конечно, до полной ясности картины еще далеко.
