Глава 13
Пока водитель такси возился с колесом, я решила сходить в ближайший ларек и купить что-нибудь попить. За окошком неуютной «конуры» под странным названием «Мурена» сидела девушка и грызла семечки.
— Здравствуйте. А Мурену Марковну можно увидеть?
— Кого? — На отвисшей от удивления губе продавщицы повисла лузга.
— У вас ларек ведь по имени владелицы назван, да?
— Не-е-ет, — проблеяла девица, — ее Элеонорой Степановной зовут.
— А я думала, она в честь себя ларек назвала, — продолжала ерничать я. — Кстати, мурена — хищник отряда угреобразных, а длина ее порой достигает трех метров. Тело змеевидное, без чешуи, и мясо почти у всех видов ядовито.
— Кха-ха-ха! — зашлась продавщица в смехе. — Ой, умру щас, ну вы точно Элеонору описали!
— Это только подтверждает истину, что ничего в жизни не бывает просто так: все имеет некий тайный смысл. Ваша хозяйка подсознательно выбрала название, отлично характеризующее ее саму. Холодненькой минералочки не найдется?
— Найдется. — Девушка ткнула пальцем в сторону стоявшего на улице холодильника. — Вон там, на третьей полке возьмите.
Через мгновение в ногу мне ткнулось что-то мокрое и холодное, и от неожиданности я пролила воду из только что откупоренной бутылки.
— Не бойтесь, не кусается! — крикнул издали молодой парень.
А вокруг меня кружился голубой щенок чау-чау, мельтеша хвостом как помелом.
— Ой, какой хорошенький! — Присев на корточки, я погладила песика по голове. — Мальчик?
— Девочка, Сюзанна, — гордо ответил подошедший поближе хозяин, симпатичный блондин лет двадцати. — Хотите, вечером вместе ее выгуляем?
— Нет, спасибо, — засмеялась я, — у меня на вечер другие планы.
— Жаль. Тогда, может, телефончик дадите?
— Боюсь, это не понравится моему мужу, — засомневалась я.
— Так вы замужем… — разочарованно протянул парнишка. — А разводиться не собираетесь?
— С какой стати? Мне все нравится.
— А может быть, я вам свой телефончик оставлю, и вы мне когда-нибудь позвоните?
Ответить я не успела, потому что водитель такси крикнул:
— Садитесь, поехали!
Я с облегчением вздохнула и, помахав парню на прощанье рукой, пошла к машине.
— Меня зовут Юра, — крикнул мне вслед блондин.
И я, повернувшись, опять помахала ему рукой.
В палате было пусто и тоскливо. Все-таки в больших палатах есть своя прелесть — когда поблизости много людей, очень сложно сосредоточиться на своих проблемах. В одиночной же «камере» только и думаешь, что о своих болячках, да скучаешь по тем, кого нет рядом.
К счастью, только я вошла и плюхнулась на кровать, как в дверь просунулась голова Любимцевой.
— Ой, Дианка, хорошо выглядишь! Ты сегодня прямо расцвела!
— Это ты мою розовую блузочку имеешь в виду? — съехидничала я.
— Ах ты злючка! Да, я люблю розовый, но сейчас хвалила твой цвет лица, не надо меня в излишней глупости подозревать, — затараторила Людмила. И сразу же, без перехода, продолжила: — Вот же горе, вот напасть какая! А ты не видела случайно, кто стрелял?
Я помотала головой.
— Нет. Даже не могу сказать, мужчина это был или женщина. Видела только высокую фигуру, закутанную в черный плащ. Да, и еще: на голове у нее была шляпа. Мужская. Но такую, впрочем, и женщина могла надеть. Не густо, правда?
— Не скажи, — глубокомысленно изрекла Любимцева. — Это смотря как подходить. Рост — уже кое-что. Значит, кого-то можно сразу исключить. Например, Агента. Он маленький.
— Ой, уморила! — фыркнула я. — Его и так можно было исключить. С какой стати ему в меня стрелять? Я ему нигде дорогу не переходила. И потом, почему ты думаешь, что там был именно кто-то из наших? Вполне могла быть случайная пуля.
— Да? Ты полагаешь? — задумалась Любимцева. — Ну, не знаю, не знаю… Странно все это.
Я озадаченно помолчала, пытаясь понять, что она имеет в виду, но так ничего и не сообразила.
— Ты не знаешь, Яковлева уже выписали?
— Нет, ну что ты, — обрадовалась смене темы Людмила Анатольевна. — Ему придется еще немного полежать, так что он наверняка придет к тебе. — Коллега помолчала. — Да, больница еще никому на пользу не шла. Мне кажется, что я вышла отсюда больнее, чем ложилась. Так что давай выздоравливай быстрей, а то Соломоновича удар хватит: такие потери в кадрах. Весь цвет, так сказать, редакции. Ну, я побежала, домой хочу. Соскучилась, будто месяц не была.
— Еще бы. Ты ж, наверное, когда все произошло, уже и не надеялась туда попасть, да?
— Признаться, была такая мысля: вот и все, Люда, отпрыгалась. — Любимцева снова помолчала и поднялась. — Ладно, ушла.
— Иди. Я, вероятно, тоже сегодня домой уйду — Даниил обещал с главврачом поговорить и забрать меня. Уколы можно и дома делать.
— Счастливая ты, Дианка, — вздохнула коллега, — такой мужик рядом. Настоящий мужик, не то, что всякие там хлюпики!
— Ты кого имеешь в виду?
— А, — Любимцева махнула рукой, — какая разница. Хлюпик он и есть хлюпик, чего о нем говорить.
Она села обратно.
— Проблемы? — спросила я.
— Нет. Проблемки. Маленькие такие, но не менее противные. Все, не хочу об этом. Вот твой Даниил, — Людмила мечтательно закатила глаза, — и красивый, и надежный, и уверенный в себе! Не зря тебе Андриенко завидует.
— Вика? Мне?? Завидует??? — изумилась я. — Да с какой стати? У нее мужиков полный комплект, даже больше, чем надо.
— Вот именно — больше. А для жизни нужно ровно столько, сколько надо. Одного, но такого, чтобы был для тебя всем. Думаешь, почему люди редко живут в моногамии? От развращенности? Нет, просто они ищут идеального партнера. А тот все не находится и не находится. Вот и приходится идти на компромисс: с одним можно побеседовать по душам, с другим секс высший класс. А все равно хочется одного-единственного и неповторимого, которому можно довериться без опаски, любить его безоглядно, гордиться им и уважать.
— Ну, значит, мне повезло.
— Да, тебе повезло, — вздохнула Любимцева. — А мне вот никак.
— Да ты не расстраивайся, — погладила я ее по руке. — В жизни правит случай: сегодня — нет, а завтра — есть.
Людмила опять поднялась:
— Ладненько, пошла я.
Она суетливо просеменила к выходу, и дверь за ней захлопнулась. А я приладила к спинке кровати сложенное одеяло и комковатую подушку, уселась поудобнее и достала принесенный Даниилом детектив.
За чтением время пробежало незаметно. Даниила все не было, а между тем рабочий день уже катился к концу. Мне стало обидно. Ведь обещал же отпросить меня домой! Я нервно пометалась по палате, то и дело выглядывая в окно, потом схватила телефон и набрала номер мужа. Но тут дверь распахнулась, и на пороге появился он сам. Мрачный, как мокрый от дождя утес. Впрочем, испугаться его сурового вида я толком не успела, потому что Дан отошел в сторону, и в палату протиснулся маленький, тощий невзрачный мужчина в висящем, как на вешалке, сером костюме.
«Откормить, что ли, его привел?» — мелькнула у меня крамольная мысль.
— Разрешите представиться: оперуполномоченный лейтенант Ярошенко, — чванно произнес нежданный визитер и выпятил грудь, наверное, чтобы казаться крупнее.
Я сразу вспомнила, что это является атавизмом, который роднит нас с животными. Те тоже выпячивают грудь, вздыбливают перья и шерсть на загривке, и все это с одной благородной целью — выглядеть как можно значительнее в глазах противника.
— Вы гражданка Диана Соколова?
— А в чем, собственно, дело?
— Отвечайте на вопрос! — вдруг гаркнул Ярошенко и побагровел.
«Хм, дело плохо, — подумала я, наблюдая за ним. — Сейчас этот лейтенантик с голодным блеском в глазах начнет рыть землю, чтобы ему хватило не только на хлеб, но еще и на масло. А заодно за мой счет попытается потешить свое самолюбие. Интересно, что у него ко мне — неправильная парковка? Разыскивал меня три дня?»
Даниил стоял по-прежнему напряженный и на меня не смотрел, чему я несказанно удивилась. Вдруг страшная мысль молнией промелькнула у меня в мозгу, и от ужаса я охрипла:
— Что с Андрюшкой?
— Ничего, все нормально, — спохватился Дан. И вполне по-человечески произнес: — Он у мамы.
Я почувствовала, как ко мне возвращается спокойствие, и откинулась на подушку.
— Гражданка Соколова, мне нужно задать вам несколько вопросов, — еще больше выпятив грудь, продолжил лейтенант.
— Задавайте.
— Серебристый «Шевроле», гос. номер А717РУ, принадлежит вам?
— Мне, — согласилась я.
— Где машина находится сейчас?
— В гараже, — пожала я плечами. — Где ж ей еще быть?
— Когда вы пользовались ею последний раз?
— Три дня назад.
— Хорошо, спрошу по-другому. Вы пользовались машиной сегодня?
Я удивленно посмотрела на Даниила, что должно было означать: «Кого ты привел? Он случайно не из театра миниатюр?»
Но Дан, видимо, моего оптимизма не разделял, потому что никак не отреагировал. Похоже, ему тоже был не безразличен мой ответ.
— Естественно, не пользовалась. — Я начала злиться, не понимая, что происходит.
— Почему — естественно?
— Потому что напрягаться не люблю, — ехидно пояснила я. — А чтобы водить машину через день после ранения, надо серьезно напрячься.
— Видимо, вы все же напряглись. Где вы были с двенадцати часов дня до двенадцати сорока пяти?
— Ехала.
— На чем? — Страж порядка так вытянулся, что стал напоминать борзую, готовящуюся к прыжку.
— На такси, — хмыкнула я.
— Откуда и куда?
— Из кафе «Ариадна» в больницу. Это не является преступлением?
— Кто может ваши слова подтвердить? — Ярошенко оставил мой вопрос без ответа.
— Таксист.
Лейтенант задумался. Потом лицо его просветлело, и он радостно воскликнул:
— Вы про какую «Ариадну» говорите? На Горьковской? Так здесь ехать пятнадцать минут!
— Двадцать, — возразила я.
— Ну, хорошо, пусть двадцать, — не скрывая радости, проявил покладистость оперуполномоченный. И победоносно выложил козырь: — А где вы были остальные двадцать пять минут?
— Мы колесо меняли, — спокойно ответила я и поправила складочки на блузке.
Милиционер опешил:
— Какое колесо?
— Автомобильное. У машин, знаете ли, обычно бывают колеса, — терпеливо, как мальчику-олигофрену в старшей группе детского сада, начала объяснять я. — Когда машина едет, они крутятся. А ехать машине спокойнее на четырех колесах. На трех неудобно.
— Вы это бросьте! — взвился лейтенант. — Серебристым «Шевроле», гос. номер А717РУ, сегодня была сбита женщина. Водитель, брюнетка с длинными волосами в ярко-розовой блузке, с места происшествия скрылась. Ваша машина действительно находится на месте, в гараже, только поставлена туда была не позавчера, а сегодня. Вот протокол осмотра, где зафиксировано отсутствие повреждений на замке гаража и присутствие вмятин на машине. Не хотите ознакомиться?
И Ярошенко положил листки бумаги мне на колени.
— Не хочу, — отшвырнула я их в сторону. — Это либо совпадение, либо оговор.
— А вот показания потерпевшей, — продолжил лейтенант, словно не замечая моего выпада. — Она вас узнала. И мало того — утверждает, что вы намеренно совершили на нее наезд.
Я в недоумении взяла лист и начала читать. По мере того, как смысл доходил до меня, лицо мое вытягивалось. Лейтенант Ярошенко с удовлетворением проследил за моей реакцией и картинно выложил сверху еще несколько листков.
— И наконец, — елейно произнес он, — показания очевидцев, которые говорят практически то же самое, что и потерпевшая.
— Вика? — выдохнула я. — Пострадавшая — Виктория Андриенко?
— Вы ее знаете?
— Конечно, мы работаем вместе. И что с ней? То есть в какой степени она пострадала?
— Она жива. Так что вы можете рассказать о данном происшествии?
— Ничего не могу, — разозлилась я. — Боюсь, вы информированы куда лучше меня.
— Хорошо, — скрипнул зубами блюститель закона. — Значит, вы утверждаете, что ваша машина была в гараже? Тогда каким образом ее могли видеть сегодня на Комсомольском спуске?
— Я утверждаю, что оставила свою машину в гараже три дня назад. А выяснить, каким образом ее могли видеть сегодня на Комсомольском спуске, — ваша работа, за которую вы получаете деньги.
Позеленев от досады, лейтенант Ярошенко подал мне написанное им наскоро объяснение:
— Прочитайте и подпишите вот здесь и здесь, — ткнул он пальцем. — Вас еще вызовут для дачи показаний.
И тощий маленький опер удалился. А до меня, наконец, начал доходить весь трагикомизм ситуации. Я вдруг поняла: происходящее — вовсе не глупая шутка и мне лично это грозит немалыми неприятностями.
— Собирай вещи, поехали домой, главврач отпустил тебя под подписку, — вздохнул Дан.
В машине, едва мы тронулись, он повернулся ко мне и спросил:
— Скажи мне, только честно, куда ты поехала после того, как мы расстались?
— Ах, честно?! — возмутилась я. — Ты сомневаешься в моей честности? И это любящий муж!
Даниил вздохнул:
— Не злись. Я просто хотел узнать, где ты была в то время, когда сбили Вику.
— Она для тебя уже Вика? И давно? — Мне стало себя жалко, в носу защипало.
— Не переводи разговор в другое русло. Я хочу знать, насколько ты к ДТП причастна?
— Вот оно что… То есть в том, что я к нему причастна, ты уже не сомневаешься? Тебя интересует только степень?
— Диана, успокойся! Мне нужно знать все, понимаешь? Первое — я читал свидетельские показания и показания самой Андриенко. Там все выходит очень складно, и, что самое главное, абсолютно не в твою пользу. Опровергнуть такие показания будет очень трудно. Второе — все знают, что особой любви между тобой и Викой не было, и об этом обязательно скажут. Точнее, уже сказали. Далее. То, что ты с простреленным плечом не способна сесть за руль машины, лично у меня не вызывает сомнения. Но для следователя ранение не является доказательством твоей невиновности.
— Почему?
— Потому что ранение легкое, и в принципе с такой травмой вполне можно вести автомобиль.
Я сникла. Стало так жалко себя, что слезы сами собой закапали из глаз.
— Я не понимаю, что происходит? Кажется, мне снится дурной сон! После гибели Васи все летит кувырком: сначала меня хотят отравить, потом в меня стреляют, и наконец, это смешное обвинение. И никто-никто не верит в мою невиновность. Даже ты в ней усомнился!
Даниил вытащил платок и вытер мне слезы как ребенку.
— Успокойся, ни в чем я не усомнился. Давай лучше подумаем, как выпутываться. Кто может подтвердить твое алиби, шофер такси?
— Может.
— А кто еще? Расскажи мне все по порядку, с того момента, как я вышел из кафе.
— Хорошо, — вздохнула я. — Ты ушел, я взяла еще кофе, потом желе, а потом еще кофе и гранатовый коктейль.
— Три чашки кофе? — забеспокоился Дан. — Но ведь вредно же столько!
— Тебе вредно, — заупрямилась я, — а мне нет. И потом, эти наперстки только по недоразумению называются чашками.
— Между прочим, в тех «наперстках» содержится довольно большая доза кофеина, — не сдавался Даниил.
— Складывается впечатление, что ты заботишься о ком-то другом. Ты меня с Викой Андриенко не перепутал, случаем? Вот у нее точно повышенное давление, а мне кофе можно пить тазиками.
— Далась тебе эта Андриенко!
— Да! Я ревную! «Вика»… — передразнила я его.
— Ладно, мы отвлеклись от темы. Рассказывай дальше.
Справиться сразу с эмоциями мне всегда было трудно, поэтому я в отместку начала ерничать:
— В общем, я взяла еще кофе, села за столик и принялась неторопливо наслаждаться божественным напитком.
— Лирику можно опустить.
— Ты просил все по порядку.
— Да, по порядку, но без лирических отступлений, — начал терять терпение Дан.
— А если без лирических отступлений я упущу что-нибудь важное?
— О, господи! — простонал мой муж. — Рассказывай, только побыстрее.
Конечно, я понимала, что вывожу Дана из себя, но поделать с собой ничего не могла. Это его «Вика», небрежно брошенное будто о доброй старой знакомой, буквально выбило меня из колеи. В памяти сразу всплыло все, что связано с Андриенко. А ничего хорошего при ее участии в моей жизни не происходило: все-таки Ваньку я любила и замуж за него собиралась. И, главное, вышла бы, если б не Вика. И теперь мной овладело отвратительное желание досадить Даниилу за то, что он заставил меня, пусть даже и невольно, вернуться в прошлое, которое я столь тщательно пыталась забыть.
— В общем, не успела я допить свой кофе, как в зал вошла молодая пара с мальчиком лет пяти. Оба одеты хорошо, со вкусом. И тут их сынишка принялся канючить: хочу то, хочу се. Ему купили сначала мороженое, потом пепси, потом опять мороженое и три разных пирожных. Малыш толком есть не стал, все перемял-перепортил и взялся с живейшим интересом размазывать каплю растаявшего мороженого по столу. А когда этот «рабочий» материал был весь использован, он деловито вывернул оставшееся в вазочке мороженое и продолжил творческий процесс. Тут его мать, которая до этого увлеченно разговаривала с мужем, не замечая действий сына, охнула и резко его одернула. Тогда ребенок поддел со стола кусочек мороженого и пульнул им в нее. Представляешь? Черничная клякса на белом платье!
— Почему черничная? — нервно спросил Дан, явно думая о чем-то другом.
— Потому что мороженое черничное было, — терпеливо пояснила я.
— Понятно, — устало откликнулся Даниил. — И что дальше?
— Дальше мать сына отшлепала, тот упал на пол и валялся там до тех пор, пока родители, красные от стыда, не утащили его прочь. Думаю, работники кафе обязательно вспомнят этот случай, потому что это событие бурно обсуждалось всеми присутствующими, с продолжительными дебатами и рекомендациями по воспитанию. Кстати, мнения разделились поровну: одни сочувствовали родителям, другие их осуждали, — жизнерадостно закончила я.
— Ну, и?
— Что «ну, и»? — не поняла я.
— Дальше что было?
— Откуда мне знать? — пожала плечами я. — Я же ушла!
— Вот про то я и спрашиваю: куда ты пошла?
— Что значит — куда пошла? — возмутилась я. — Вышла на улицу и вызвала такси. А пока ждала, наблюдала, как подростки пытались отнять честно заработанную игрушку у автомата.
— Удалось? — вздохнул Дан.
— Нет. Зато сразу после них подошли девушка с парнем и вытащили ту самую игрушку.
— А дальше? — В голосе Дана явственно прозвучали металлические нотки.
Сообразив, что если сейчас же не прекращу игру, то кто-нибудь из нас пострадает, причем совершенно ясно, кто именно, я торопливо продолжила:
— Дальше пришло такси, и я поехала в больницу. Но перед перекрестком, на улице Зеленой, раздался громкий хлопок, и машину повело вправо. Я сначала даже подумала, что это выстрел, и испугалась. А когда поняла, что ошиблась, мне сразу полегчало. Ну, пока водитель колесо менял, я к киоску прошла, минералки купить. Там недалеко ларек, «Мурена» называется. Очень занятное название для продуктового ларька, учитывая ядовитость рыбы, не находишь?
— Да, странное название, — буркнул Дан.
— Вот, то же самое и я продавщице сказала.
— Вы разговаривали? — заинтересовался Дан.
— Ага, название обсудили, пошутили.
— Как ты думаешь, вспомнит она тебя?
— Должна, — убежденно кивнула я.
— Хорошо.
Мы как раз остановились на светофоре, Даниил сделал пометку у себя в блокноте.
— И тут ко мне подбежал маленький щенок. Кстати, вот кто еще должен помнить меня! — восторженно заорала я. И невинно добавила: — Жаль, телефон его не взяла.
— Чей телефон, щенка? — ощетинился Дан, поднимая голову и впиваясь в меня взглядом.
— Хозяина, — наивно хлопнула я ресницами, делая вид, что не замечаю его ревности. — Мы с ним разговаривали, и парень предлагал мне записать его телефон.
— Скажите, пожалуйста, телефон он предлагал записать! И о чем же вы, интересно, разговаривали? — вспылил Дан.
— Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав, — скромно потупила я глазки. Большей частью для того, чтобы скрыть удовольствие, испытанное мной при виде мук ревности мужа.
Он побарабанил пальцами по рулю и резко спросил:
— Ну, и ты записала его телефон?
— А надо было?
Даниил одарил меня таким взглядом, что я даже порозовела от удовольствия. Он же, увидев мою счастливую физиономию, заметно успокоился и буркнул:
— Не надо, и так найдем. Это все? Или, может, есть еще пара-тройка свидетелей, просивших у тебя телефон? — ехидно добавил супруг, видимо, досадуя, что вовремя не понял моей игры и попался на удочку.
— Увы, больше нет.
— Жаль. Да и телефон, по большому счету, намного бы облегчил поиск, время заметно сэкономил.
Я покосилась на него. Лицо невинное и прямо-таки святое, просто агнец божий. Интересно, на что он рассчитывает? Что я, подпрыгнув от счастья, вытащу из кармана клочок бумажки с корявыми цифирками?
— Все-таки работа в органах накладывает на человека неизгладимый отпечаток… Да, Даниил Сергеевич?
— Ты о чем?
— Я о проверке, которую бывшие оперы любимым устраивают. Такой избитый трюк. Стыдно.
— Мда, не удержался, прости.
— Думаешь, хозяина щенка можно разыскать?
— Сложно, но можно. Попытаемся. Плюс показания таксиста и продавщицы ларька. Так что не переживай, прорвемся. В общем, так: ты поднимайся домой, а я попробую кое-что разузнать.
