Часть вторая

Аня проснулась очень рано и сразу вскочила, как стойкий оловянный солдатик. Такая у нее была привычка. Она почистила зубы и умылась: раковина находилась прямо в маленьком номере придорожного кемпинга. Натянула узкие, облегающие, как кожа, джинсы-стрейч на голое тело, надела объемную толстовку. Белье она не носила, поскольку не понимала, зачем оно нужно. У нее имелась пара выходных лифчиков – черный и белый – под открытый блейзер, вместе с короткими шортами получался отличный наряд. Собственно, все ее наряды в этом маленьком рюкзачке, она его открыла сейчас лишь для того, чтобы сунуть туда зубную щетку и пасту. Легкие кеды на босу ногу, и она готова.

Аня подошла к кровати и задумчиво посмотрела на сладко спящего Игоря. Будить она его, конечно, не будет. Она уходила так не раз от своих временных попутчиков, партнеров. Просто этот такой… Не пропал бы он без нее. Она не призналась себе, что ей жалко с ним расставаться. Но поколебавшись, достала мобильник, чтобы послать ему смс… Потом вспомнила, что они выбросили его симку, а другой телефон не купили. Аня оглянулась. На столе лежала пачка бумажных салфеток. Она взяла одну, достала из кармана рюкзака подводку – карандаш для глаз – и нацарапала: «Игореша, я уехала. Найду тебя. Удали аккаунты. Я тоже. По новой ты slonik, я – liska. Ок? Салфетку спусти в унитаз».

Аня положила записку на свою подушку рядом с лицом Игоря, повернулась, забросила за плечо рюкзак и вылетела на улицу. Какое-то время она шла вдоль дороги. Когда кемпинг скрылся из виду, она остановилась. Черный, не слишком новый «Мерседес» резко затормозил практически сразу. Она молча села на переднее сиденье.

– Куда? – Крупный мужчина лет тридцати пяти с интересом разглядывал ее.

– Прямо. Я скажу.

Они ехали минут двадцать. Аня не поддерживала попыток водителя завязать разговор.

– Все, – сказала она перед поворотом. – Мне выходить. Ты за деньги или так?

– И не за деньги, и не так. – Он остановил машину, съехав на обочину, и сразу полез к ней.

Аня не пошевелилась, когда его широкая ладонь сползла с ее плеча на грудь. Дождалась, пока он потянет вниз разрез толстовки и опустит в него лицо. Вот в этот момент она и сделала свой коронный удар коленом точно в нос, брезгливо посмотрела на его кровь, которая хлынула как из-под крана, и оттолкнула его. Пока он хрипел какие-то ругательства, она уже выскочила из машины и бежала по пустому и грязному участку земли, который когда-то был полем. Вдалеке виднелись деревенские домики.

Аня вошла в покосившуюся калитку в старом заборе, стянутом ржавой колючей проволокой сверху исключительно с целью удержать его от расползания. Прошла по узкой, относительно чистой дорожке до ступенек, услышала хлопанье рядом, повернулась. Соседские гуси стояли, как обычно, в ряд, рассматривая ее, словно любимую актрису их бедного театра. Вожак всегда хлопает крыльями в этом месте. Аня не сомневается, что так он от имени коллектива приветствует ее. И она, как всегда, поднимает руку вверх.

– Привет, Мишка! Привет все!

Она открыла дверь, которая никогда не запиралась, вошла в сени, сняла кеды, внимательно посмотрела на пол: не так грязно, как она думала. Похоже, бабушка без нее убиралась.

– Ба, – крикнула она. – Я приехала! Ты не спишь?

– Нет, – ответил тихий голос. – Я тебя жду.

Аня вошла в их единственную комнату. На ветхой деревянной кровати лежала бледная старая женщина.

– Я не знаю, ба, как с тобой договариваться. Меня не было неделю. И ты все это время не спала и ждала?

– Спала, наверное, – виновато улыбнулась старушка. – Старалась спать. Я скучаю по тебе. Подойди, пожалуйста.

Аня одним прыжком оказалось у кровати, села на край, нежно погладила лицо с сухой кожей, густо покрытой морщинами.

– И я скучала, ба! Я всегда про тебя думаю. Ты не забывай, ладно?

Бабушка взяла ее руку и поцеловала в ладошку.

– Деточка ты моя. Радость единственная. Ты меня тоже не забывай, ладно?

– Ну, ты даешь, ба. Прям реветь хочется, – и она на самом деле шмыгнула носом.

– Не вздумай, – строго сказала бабушка. – Сейчас я встану, покормлю тебя. Если б знала, что ты сегодня приедешь, мяса бы купила у соседей. А так – картошка с салом. Банку с огурцами сама открой, что-то у меня перестало получаться.

– Это у нашей открывалки перестало получаться. Поедим, посплю, потом пойду в сельмаг.

После завтрака Аня сбросила толстовку на пол, извиваясь, выбралась из тесных джинсов, забралась под стеганое одеяло на диване и сразу выключилась, как заводная кукла. Проснулась уже к обеду. Услышала, как бабушка гремит кастрюлями на кухне. Интересно, что она на этот раз придумает? Вроде у них картошка, капуста, немного сала, банки с соленьями и вареньями, а готовит бабушка из этого первое, второе и компот или кисель. Аня потерла сонные глаза, опять влезла в свою одежду, услышав голос соседа на кухне. Вышла, кивнула Ивану Ивановичу, который гордо называл себя фермером, имея пяток гусей, козу и кота. Бабушка радостно сказала Ане:

– Вот и не нужно тебе в магазин бежать. Иван Иванович принес нам гусиную ногу, смотри, какая огромная.

Аня подозрительно посмотрела на гусиный окорочок, потом на улыбающееся лицо соседа и требовательно спросила:

– Это что? Это вы кого?

– Да Мишку… Пора. Он самый старый.

И оглох от Аниного пронзительного вопля:

– Сволочь! Убийца! Лучше бы ты сам сдох! Я сейчас тебе ногу отрежу!

Она бросилась на него с кухонным ножом. Бабушка встала между ними и быстро проговорила:

– Иван Иванович, уходите. Ногу забирайте. Извините.

Потом Аня рыдала, лежа лицом вниз на своем диване, а бабушка шептала ласковые слова, целовала нежный, мокрый, наверное, от такого количества слез, затылок, гладила худые плечи, узкую, как у подростка, спину.

– Успокойся. Все будет хорошо. Нам всем надо что-то есть. Ты любила Мишку, я знаю… Нет-нет-нет! Не смей о нем думать, его вспоминать. Я заварю тебе сейчас мяту с медом… Все пройдет. Милая, дорогая, девочка моя разнесчастная.

Аня повернулась: лицо ее было красным и распухшим.

– Да. Ты тоже выпей этот отвар. У меня просто крыша слетела. Ба, закрой ставни. Давай ляжем совсем, вроде уже ночь. И ты расскажешь мне, как Белку и Стрелку в космос собирала.

– И ты опять расстроишься из-за того, что я не могу придумать другой конец. Они все-таки улетят в космос.

– Мы до этого не дойдем. Ты только про то, как ты их кормила, что они делали, кто к ним в гости приезжал.

Бабушка закрыла окна, легла на свою кровать, подождала, пока Аня выполнит ритуал выползания из джинсов, и заговорила:

– Занималась с Белкой и Стрелкой не я, конечно, а Людмила Витальевна, ученый. Я только кормила их, выгуливала, убирала. Ну и вот, в тот день, про который я расскажу, приехал к ним в гости Ван Клиберн.

– Это кто такой?

– Это очень известный, гениальный пианист. Они должны были все вместе ехать на телевидение. Я готовилась с вечера, у нас все блестело к его приезду. Захожу я к Белке и Стрелке и говорю им…

Ночью Ане приснился космос. Елена Васильевна сразу после того, как внучка засопела, подняла ее вещи, долго, задумчиво разглядывала пятна. Похоже на кровь… Где была, что натворила?.. Она согрела в баке воду, стирала так тщательно, что стерла руки до крови. Потом легла и долго смотрела на спящую девочку. И сердце ее разрывалось от любви и жалости.