Светлана постучала в дверь кабинета, но никто не ответил. Внутри раздавались голоса, ее стука просто никто не услышал. Она открыла дверь, остановилась на пороге. За столом сидел довольно молодой человек в обычном темном костюме. Русый, сероглазый, довольно бледный и усталый. Видимо, это и есть тот самый руководитель отдела, который ей звонил. Прямо перед ним, на краешке стола, сидел яркий блондин с синими глазами, вытянув длинные ноги в хороших джинсах. Он, кажется, рассказывал что-то смешное, потому что третий мужчина смеялся, но руководитель отдела смотрел на блондина настороженно, как будто ожидал подвоха. Тот, который смеялся, сидел на диване перед журнальным столиком, где лежали папки с документами. Он докурил одну сигарету и тут же достал другую. У него были длинные тонкие пальцы, как у музыканта, но немного пожелтевшие, как у заядлого курильщика. Он был заметно старше двух других. Худощавый, со впалыми щеками, жестким ртом, очень серьезным, нет, почти мрачным взглядом даже тогда, когда смеялся. «Я их боюсь!» – в ужасе подумала Света. Мужчины ее заметили, поднялись. Руководитель отдела направился ей навстречу, пожал руку, представился.

– Добрый день, Светлана Олеговна, это я вам звонил. Вячеслав Михайлович Земцов. Здесь находятся эксперт-криминалист Александр Васильевич Масленников, – он показал на худощавого человека, – и частный детектив Сергей Александрович Кольцов. Он, собственно, вас и нашел. Присаживайтесь. Давайте попробуем вместе в чем-то разобраться.

Света опустилась на стул, который он ей придвинул, и крепко сжала сумку, чтобы занять руки. Чтобы они не дрожали.

– Вы сказали, что все считают меня убитой. Но я звонила маме. Просто какое-то время действительно не могла дать о себе знать – я болела. Те убийства, которые вы расследуете, произошли, когда меня не было. Совершенно не представляю, чем могу вам помочь.

– Светлана, – подошел к ней Сергей, – вы говорили со своей мамой только по телефону. Номер для нее незнакомый. В общем, необходима такая смешная формальность – окончательно установить вашу личность. Точно ли вы та Светлана Селина, которая исчезла?

– Да вы что! Вы меня мошенницей какой-то считаете?

– Нет, конечно. Мы бюрократы. Такая профессия. Все нужно уточнять. Я же сказал – формальность. Как звали котенка, которого вы принесли, когда были в пятом классе?

– Кузя, – медленно ответила Света. – У него болел живот, он все время мяукал, писал… Через неделю родители сказали, что он убежал. Я его искала и не нашла. Думаю, папа его куда-то завез.

– Ответ верный, – улыбнулся Сергей. – Вот как у нас все хорошо пошло! Это и есть та самая пропавшая, знаменитая Света.

– Почему знаменитая?

– В вашем районе только о вас и говорят. Правда, никто ничего толком не знает. Да и не толком. Но именно в такой ситуации люди любят поговорить. О том, что вы были в Италии, вышли там замуж, знаем только я и ваша мама. Почему вы просили ее никому не рассказывать?

– Не знаю. Просто так. Чтобы не сплетничали.

– И, возможно, из-за бывшего жениха, которого вы оставили ради другого мужчины, нет?

– Ну да…

– Он пытался что-то предпринять, составил список людей, которых подозревал в том, что они с вами что-то сделали. Он считал, что вас убили. На него напали… Кто-то. Возможно, из этого списка. Вы в курсе?

– Да, мама рассказала. Но что я могу изменить? У меня нет желания с ним объясняться.

– А что вы скажете по поводу его подозрений?

– Он подозрительный, вот отсюда и подозрения.

– Без всяких оснований?

– Как видите. Я жива.

– Да. И очень хорошо выглядите. Трудно даже представить, что вы так тяжело болели, что даже не могли никому позвонить… Чем, если не секрет?

– Что?

– Какой диагноз?

– Бронхит, – не задумываясь, выпалила Света. – Почти воспаление легких. У меня слабые легкие. Даже говорить не могла.

– Вот как… – задумчиво произнес Сергей. – Да, бронхит хорошо лечить в Италии. Климат способствует. Вы познакомились с Вадимом Савицким до того, как заболели, или после?

– После… Я хотела сказать – до, конечно. Вышла в наш сад, шел дождь, я промокла и простудилась.

Мужчины переглянулись. Наступила длинная пауза. Света вдруг ощутила слабую, почти безумную надежду, что ее сейчас просто отпустят и все на этом закончится. Она просто уйдет.

– Светлана Олеговна, – ровно произнес Земцов, – подойдите, пожалуйста, к столу. Я обещал вам кое-что показать.

Света встала, подошла на внезапно ослабевших ногах. На столе следователя лежали большие, яркие фотографии. Дом Андрея. Ее кровать. Ее белье, пустые флаконы, тюбики, ампулы, щетка для волос. То самое зеркало, с которым она провела самые страшные минуты своей жизни. Да, именно с ним она решала, жить или не жить.

– Вам это место и эти вещи о чем-нибудь говорят? – спросил Слава.

– Нет, – ответила она, сама понимая, что кровь отлила от лица и она сейчас белая как смерть. – Нет, – она покачала головой, и Сергей чуть придержал ее за плечи, потому что она пошатнулась.

– Светлана, – подошел к ней Масленников, – вам нужна медицинская помощь? Мне кажется, да.

– Я просто хочу отсюда уехать. Позвоню мужу, он меня заберет.

– Разумеется, позвоните, разумеется, заберет. Просто мы сейчас зайдем к лаборантке. Она даст вам сердечные капли и сделает то, что необходимо для экспертизы.

– Что необходимо для экспертизы?

– Группа крови, ДНК и прочее. Займет несколько минут. Экспертиза подтвердит, что это не ваши вещи. Что вы не были в этом доме.

– Я могу отказаться?

– Нет. По версии следствия, вы – первая жертва потенциального убийцы. Вы могли бы отказаться от частного обвинения, но поскольку были и другие возможные жертвы, вы обязаны давать правдивые показания.

– Хорошо. Если я скажу, что я там была и все это мое, – можно не делать эти… анализы?

– Все равно придется сделать, – сочувственно отозвался Александр Васильевич. – Как верно сказал Сергей, мы бюрократы. И все обязаны доказать, подтвердить уликами.

– Но Андрей не может иметь отношения к убийству жены и отца, неужели это не понятно?

– Это просто одна из версий следствия. Экзотическая, соглашусь. Но она будет рассматриваться наряду с остальными.

Светлана долго молчала, потом вдруг повернулась к Сергею. Он был меньше всех похож на «бюрократа», полицейского и вообще серьезного человека.

– Что мне сделать, чтобы не участвовать в этом?

– Светлана, – ответил Сергей доверительно, – не может такого быть, чтобы вы сами не хотели во всем разобраться. История тяжелая, честно скажу, я узнал немало, в курсе вашего обследования в Италии и операции, например. Но без вашего участия факты могут быть истолкованы неверно. Есть вещи, которые знаете только вы. Нужно просто говорить правду.

– Но я ничего не знаю! Это правда! Я ничего не помню. Как я там оказалась, что со мною было. Вот вы говорите про обследование, операцию, а я даже не спрашивала и не читала, что мне делали. Не хотела знать. Понимаете? Я хотела жить без такого знания! Зачем вы меня мучаете?

– Слава, – сказал Александр Васильевич, – на сегодня хватит. Пошли. – Он взял Свету за руку, и они покинули кабинет.

Земцов поймал честный синий взгляд своего товарища. Вздохнул.

– Этот сюрприз ты приготовил для меня или для нее? Откуда тебе известны результаты обследования, что за операция?

– Да просто… Из любопытства. Хакнули архив клиники в Генуе. Но все дубликаты на руках у мужа. Так что мы можем вести переговоры, если нужно, и получить их. Он ее лечит, спасает, заплатил большие деньги. Неужели не хочет, чтобы виновный или виновные были наказаны?

– И что там?

– Лицо было обезображено, скорее всего кастетом. Изнасилование в садистской форме. Разрывы. Зашивали.

– Ничего себе! А я уж было подумал, что Панин тебе заплатил как адвокату. Собственно, может, он так и поступил, не догадываясь, что нож в спину ему воткнешь именно ты?..

– Ты его пожалел?

– Да нет. Но, честно, в шоке. Такая девушка. Цветок. Я даже могу понять насильника. Просто не удержался. Но так… Причинить увечья, боль, страдания… Тебе это понятно?

– Человек – единственное животное, которое причиняет другим боль, не имея при этом никакой иной цели.

– Держите меня, – изумленно произнес Слава. – Ты сам это придумал?

– Почти. Я всегда это понимал, но не мог выразить словами. А тут заходит ко мне старый друг Артур Шопенгауэр и говорит. Именно то, что тебя так восхитило.

– Мошенник, хакер, плагиатор! – оскорбленно сказал Слава. – Так что, ты считаешь, Панин и есть убийца? Ну, раз он такой отморозок, с девушкой так обошелся… Значит, на все способен. Свидетелей точно убирал. Может, даже сына пырнул, если тот что-то пронюхал. Парень больно шустрый…

– У вас, ментов, сейчас прямо мода какая-то – сразу все вешать на родственников! Вот я прочитаю в газете, что женщину убили, а сын нашел. Через час ищу новость, что его взяли по подозрению в убийстве. И нахожу! Я такой халтуры не допущу. Пока ничего не доказано, и может быть доказано лишь то, что Панин держал девушку в своем доме. Который, впрочем, куплен как раз после ее исчезновения. То есть изнасилования. Плохая для него история. О ней и не говорю. Но вот что касается нападения на Игоря, то появился очень реальный кандидат. Бывший муж Карины. Станислав Зорин. Психопат и ревнивец. Она сама сказала, что на него похоже. Он ее бил и до сих пор преследует, выслеживает. Однозначно видел Игоря, выходящего утром из ее дома. Этот муж все о ней знает. А Панин сына точно любит. Тут – мимо. Все остальное действительно под вопросом. У человека, способного на такую больную, извращенную страсть, мозги перевернутые. Что не избавляет от ответственности. Он опасен. Кстати, вдова его покойного отца сказала, что тот был на стороне Надежды, жены. А она собиралась заявлять на мужа. Говорила, что не может подтвердить его алиби в ночь нападения на Арсения. Более того, эта вдова слышала, как Надежда говорила, что алиби нет. Они давно спят в разных комнатах на разных этажах, но Надежда спускалась ночью, видела, что его в комнате нет (она подглядывала в замочную скважину), а во дворе не было машины.

– Елки, ничего себе! Вдова Кирилла Панина все это подтвердит?

– Думаю, да. Я ее за язык не тянул. Она говорит, что Игорь это знает. – Сергей встал, задумчиво и грустно посмотрел на казенную стену, как будто это был туманный горизонт, и добавил: – Никогда не встречал человека, которого бы все в такой степени не любили. Кроме собаки.

– Надо ставить наружку, – заключил Земцов. – Может скрыться. Слушай, но как ты перекинулся! Ты ж вроде защищать его хотел. Что так?

– А я не перекинулся. Просто есть вещи, через которые не переступишь. Потому я никогда не буду адвокатом. Плохие эти медицинские документы. И не помнит она ничего, что он с ней делал в этом доме. Оставление без помощи. Или о таком говорить невозможно? Или запугана до сих пор? Ты понимаешь, он был практически уверен, что она мертва. Как вариант: она сбежала в таком состоянии, что выжила случайно.