Утром Карина проснулась первой. Было довольно рано, солнце светило ярко, но свой летний пыл явно убавило. Скоро осень. А это в Москве такая длинная и нудная история, с грязью, дождем, приступами тоски… Неизвестно, что с ними будет через пару месяцев, вспомнит ли он ее на следующем витке своей крутой тропы, а вот она по этому утру тосковать точно будет. Себя она знает. Карина повернулась к нему, убедилась в том, что он крепко спит, обнаженный, горячий, просто какой-то нереальный. Прижалась губами к его плечу, вдохнула его запах. Возможно, все решает именно запах. По крайней мере для нее. Романов после развода у нее было немного, и всякий раз была проблема – привыкнуть к чужому запаху, принять какие-то чужие привычки. Эта проблема решалась вдруг и очень просто. А зачем привыкать и принимать? Я свободна. И вот случилось. Не просто не нужно привыкать – ей кажется, она узнает этого мужчину по родному запаху, из предыдущей жизни. И она не свободна больше. И сдается, что никогда ни его привычки, ни его поступки, ни преступление или то, что, по ее представлениям, таковым является, не сможет ее отбросить от этого тела, этой кудрявой головы, тени спящих ресниц, доверчивости полных приоткрытых губ. Оттолкнуть, отбросить ее сможет лишь он сам. Вот какая беда. Карина откинулась на спину, закрыла глаза, не уснула, но и не бодрствовала: увидела живой клип по Маркесу. И по себе. Вокруг – стеной дождь, который идет сорок лет, а она неподвижно лежит на этой кровати, с седыми волосами, и шевельнуться не может из-за плотной, тяжелой сырости и сплошной паутины. Карина с усилием открыла глаза, прогнала страшный сон наяву, задрожала вдруг от утренней прохлады. На полу у кровати лежали ее халат и его майка. Карина села и надела майку. Сразу стало тепло и спокойно. Ее согрел его запах. Родное тепло.

Она встала и подошла к открытому окну. Подняла лицо к солнечному лучу.

– Каришка, у тебя фотик есть? – раздался хриплый со сна голос Игоря.

– Да, – ответила она, не оглядываясь. – На полке компьютерного стола.

– Минуточку, – сказал он, как на съемке. – Не шевелись. На тебя очень здорово падает свет.

– Не знаю, я даже не умылась. И ресницы не накрашены. На фото глаз просто не будет.

– Не смеши профессионала! – Игорь уже снимал. – Уверен, что ты себя толком никогда не видела. По уже названной мной причине. Рядом с тобой не было профессионала. Подними немного голову. Посмотри вверх. Теперь улыбнись немножко, кончиками губ.

– Мне не идет улыбаться. Нос становится как у Бабы-яги.

– Любишь ты себя. На самом деле у тебя лицо для кино Бергмана или итальянцев. Только я сам выберу несколько снимков, подправлю, потом покажу. Неудачные я всегда убиваю.

Так странно и неожиданно прозвучало последнее слово, что Карина вздрогнула. Но она еще постояла, выполняя его команды. Когда он отснимал, спросила:

– Кто первый в ванную?

– Иди ты. Я пока перегоню. Я ловил один план, увидел его, когда лежал. Хочу сейчас найти. Думаю, получилось. А ты потом пожрать приготовь.

– Ты себя слышишь? – рассмеялась она. – Раскомандовался!

– А ты против? – искренне изумился он.

– Нет, конечно. Можешь считать, что ты у меня на реабилитации. Тяжелое детство, драмомания, способность налетать на все булыжники и падать в каждую канаву…

– Ну, ты даешь! – Он смотрел на нее уже с настоящим удивлением и упреком. – Я думал, ты хорошо ко мне относишься. Постель не в счет. Это другое.

Карина внезапно, совершенно неожиданно для себя, как будто ее кто-то вел, рванулась к нему, крепко обняла за шею, прижалась лицом к лицу. Слезы были совсем близко. С какой легкостью он рвет ее душу! Вот прижал, целует. С какой легкостью делает счастливой. С такой же легкостью сделает несчастной, – подумала она и ушла в ванную. После душа сказала своему отражению в зеркале: «Давай не будем истеричками, договорились?»

Когда она приготовила завтрак и вошла в комнату, Игорь уже стоял перед компьютером, на котором во весь монитор красовалась ее фотография.

– Посмотри!

Она смотрела. И не узнавала себя. Она никогда не видела такого говорящего, притягивающего снимка. Солнце слегка позолотило ее скулы, лоб, щеки, взгляд светлых глаз стал нежным, милосердным и благодарным. Она смотрела вверх, как будто увидела своего ангела. Губы впервые на фото не были сжаты. Приоткрытые, полные, они ловили свет и тепло.

– Ну, что? Мадонна? – довольно спросил Игорь.

– Да… Женщина-любовь. У тебя талант. Будет у меня память о нашей встрече.

– Женщина, только не вздумайте мне платить. Ну, разве что так, чисто символически. Поскольку вы чудная модель. Нет, Каришка, кроме шуток, я хочу сделать твой альбом. Ты точно ни на кого не похожа… Может, получится потом его толкнуть, – добавил он непринужденно.

– Ты неисправим!

– А кто исправим? Можно мыться, есть и опять спать? Часок. Потом поеду бороться с жизнью. Я устал! Во мне билось вдохновение. После этого я всегда сплю. Но с тобой!