Глава 8
Мистификация Штерна
Утром Александру разбудил телефонный звонок. С трудом оторвав голову от подушки, она нашарила рукой трубку на тумбочке и поднесла к уху.
– Да.
– Мамочка! – затарахтел звонкий Алискин голосок. – Ты мне звонила?
– А что, должна была? – сонно произнесла Александра, одновременно пытаясь сообразить, не обещала ли она чего накануне.
– Конечно! – бодро заверила ее дочь. – Ты же сказала, что будешь каждый день мне звонить. А я смотрю – кто-то звонил, только вот чей номер – не пойму. Вдруг, думаю, это ты, я взяла – и позвонила. Так ты звонила мне или не звонила?
– Стоп! – прервала скороговорку дочери Александра. – Алиска, во-первых я еще сплю. Это раз. Во-вторых, день только начался, и так рано я бы точно никого из вас не стала будить, тем более тебя. Чего это ты, кстати, так рано встала? Не похоже на тебя. И, в-третьих, расскажи лучше, как вы там поживаете.
– Ты ж спишь, – огорченно напомнила девочка.
– Уже нет. – Александра зевнула.
«Наверняка Алиса позвонила, чтобы что-то попросить, а все остальное лишь антураж», – предположила она.
И как вскоре выяснилось, была права.
Девочка обрадованно затарахтела, в темпе скерцо вываливая последние новости и о бабушке, и о Мите, и о том, как хорошо на море и куда они втроем уже успели сходить, а куда еще собираются. Потом вдруг замолчала и после небольшой паузы осторожно произнесла:
– Мам, а можно я с собой привезу котенка?
– Кого?!
Сон с Александры моментально слетел, она села в кровати и протерла глаза рукой.
– Он такой хорошенький, маленький, рыженький, у него коротенькая-коротенькая шерстка…
– Алиса, нет!
– …она как бархат, нежная и мягкая, а тело у него гибкое и изящное, длинное и поджарое…
– Нет!
– …как у ягуара, шкурка у него вся в пятнышках, и мордочка длинненькая, как у египетской кошки. – И поскольку мать молчала, добавила жалобным тонким голосочком: – Ну можно, а?
– А что говорит бабушка? – осторожно спросила Александра.
Девочка вздохнула.
– Она говорит, что нам двоих котов вполне достаточно.
– И правильно! – обрадовалась Александра. – Всех котят не усыновишь!
– Вот ты как бабушка, – девочка всхлипнула в трубку, – она тоже так сказала. А я чувствую, он без меня пропадет.
Александра задумалась. Прекрасно зная свою дочь, она не сомневалась, что этот звонок сегодня не последний. Алиса будет звонить ей каждые полчаса, уговаривая, упрашивая и убеждая, пока мать не сдаст позиции или не взорвется. Александра тяжело вздохнула и согласилась:
– Ладно, бери. Но чтоб ухаживала за ним сама.
– Спасибо! – весело завопила девочка. Томная грусть с нее сразу слетела, и она моментально отсоединилась.
– Наверное, побежала ловить котенка, – пробурчала Александра, злясь на себя за то, что смалодушничала и уступила. В следующий раз Алиса, помня о нынешней победе, удвоит свои старания. И чтоб отбиться от ее новой идеи, понадобится времени больше тоже в два раза.
Александра мрачно посмотрела на себя в зеркало, отметила, что от синяков под глазами у нее болезненный вид, и тут телефон зазвонил снова.
На сей раз ее беспокоила мама.
– Александра, – гневно возмутилась она, – что ты ей наобещала?
– Кому?
– Ты не юли! Зачем котенка позволила Алиске домой взять?! Нам что, своих котов мало?!
– Я подумала, он может у меня жить, – попыталась оправдываться Александра. – Скоро школа начнется, близнецы ко мне переберутся, коты останутся с тобой. А нам один котенок не помешает…
– Можешь их всех к себе забрать! Будто я не знаю, как все дальше случается: сначала вы жалостливо подбираете животное, а когда оно надоедает, подкидываете его мне.
– Но…
– Все, я сказала! С меня хватит!
Мать отсоединилась, а Александра так и сидела с трубкой в руке, рассеянно глядя вдаль. Правда, по-настоящему смотреть вдаль не получалось: мешала стена. Но она расфокусировала взгляд и смотрела будто сквозь стену, отчего эстамп на стене превратился в яркое красно-оранжевое пятно, а потом стек вниз кровавой кляксой.
Следующий звонок поступил, когда она, мокрая после душа, сидела в банном халате и пила чай с сыром Dor blu. С некоторых пор она решила, что есть вещи важнее стройной фигуры – например, хорошее настроение. И если сыр способен ей его улучшить, то надо этим пользоваться.
С опаской покосившись на трубку, она все-таки сняла ее и, услышав голос Алисы, вздохнула с облегчением.
– Мама, я тебя забыла спросить: как там поживает Сильва?
– А кто это? Сильвер, что ли? – дошло до нее.
– Ну да! Какая ты недогадливая, мама. Это же его новая кличка.
– Вообще-то Сильва – женское имя. А он у нас вполне себе доминантный самец. Хорошо поживает: ест, спит и за Дусей гоняется, а когда ее поймает, она его по морде обеими лапами бьет. А еще он постоянно мурчит – мр-мр, мр-мр, будто звонок у телефона. Спать не дает.
Алиса захихикала.
– Мам, это называется половой диморфизм, он так кошку зовет.
– Да-а-а… вот оно что… А Дуся разве не кошка?
– Ма-а-ам, – протянула Алиса, – ну ты же сама сказала, что Дуся его по морде лупит. Вот он и зовет какую-нибудь другую, более ласковую.
– Алиса, – осторожно спросила Александра, – ты с бабушкой сильно не ругайся, ладно? Она тут мне звонила…
– Да не бери в голову, мам. Мы с ней нормально поговорили, и вообще… – Девочка замялась.
Пауза.
– Ну… котенок хозяйский оказался.
– Вот оно что. То есть ты хотела прихватизировать чужого кота?!
– Откуда же я знала, мам.
Голос у Алисы задрожал, и тут трубку у нее выдернул Митя.
– Мама, мы вчера на дне моря краба поймали! Можно я его домой заберу?
– Делайте что хотите, – обреченно согласилась Александра, с ужасом подумав, что до конца их поездки остается недели три, и таких разговоров предстоит, судя по всему, немало.
По дороге на работу, крутя баранку автомобиля, она вспоминала вчерашний вечер.
Лямзин повел ее на чеховский «Вишневый сад». Трактовка некоторых образов Александре показалась несколько спорной, но в целом спектакль оставил приятное впечатление. Да и сам Эдик тоже, он не спал в кресле, как другие мужчины, а с интересом следил за происходящим. И даже вставлял довольно остроумные и толковые замечания, и главное, все по существу.
После спектакля в культурной программе Лямзина был запланирован ресторан. Александра сопротивляться не стала, тем более что дома было негусто с продуктами, а готовой еды и вовсе не было. Есть же хотелось изрядно.
– Все-таки человек может многого достичь, если захочет! – рассуждал Лямзин, сидя за столиком и ковыряя вилкой салат. – Вот, к примеру, простой паренек из украинского городка на Азовском море, говорящий на суржике, приезжает в Москву и становится великим русским писателем Чеховым.
Александра, которая как раз поднесла к губам бокал и успела сделать глоток, поперхнулась:
– Из какого такого украинского городка? Эдик, вы хорошо себя чувствуете?
– Да, а что? Я специально вчера в Интернете информацию посмотрел, хотел на вас впечатление произвести.
Он засмеялся.
– Вам это удалось, – кисло сообщила она. – Если тот город и был украинским, то всего пять лет. А до этого и после входил в состав Екатеринославской губернии. А это Россия, если вы не в курсе.
– Серье-е-езно? – недоверчиво протянул Эдуард. – Но как же так, Сомерсет Моэм писал…
– А, ну понятно, откуда ветер дует, – фыркнула Александра. – Эдик, Сомерсет Моэм никогда о Чехове не писал.
– Нет, Александра, вы ошибаетесь! Когда Чехов приехал в Москву, он говорил «стуло» и «ложить» и писал так же…
– Глупости. Это была литературная мистификация Бориса Штерна, и, судя по всему, удачная, раз даже вы на нее попались. С вашими-то способностями к логике и анализу.
Лямзин рассмеялся.
– Ладно, не буду больше вас разыгрывать. Мне просто очень хотелось именно от вас это услышать, потому что недавно у меня возник спор с одним коренным москвичом. Собственно, сейчас я озвучил его точку зрения почти слово в слово. Сам же я придерживался вашей версии.
Александра с негодованием посмотрела на него:
– Вы что, меня экзаменовали?!
– Я был уверен, что вы сдадите экзамен, – торопливо заверил он, но, наткнувшись на ее острый взгляд, уточнил: – Ладно, признаюсь, интересно было проверить.
– Ах, вот как! Ну вы и жук.
– Вы простите меня? Вот знаете, в который раз убеждаюсь: ничего не бывает зря. Не заведи я этот разговор, и вы бы не произнесли слова «мистификация».
– И что с того?
– А то, что я вдруг подумал: а не являются ли слова на латыни, которые убийца оставлял как визитную карточку своих злодеяний, мистификацией? Может быть, это сделано намеренно, только для того, чтобы запутать следствие?
– Вы о чем? – Александра вопросительно посмотрела на него.
– Понимаете, мне все время не дает покоя странная нелогичность в совершении убийств преступником. Первая жертва была убита из арбалета, и на стреле выжжено слово «аvaritia», что означает «алчность». Убитый был игроком, думаю, к нему этот смертный грех имеет самое прямое отношение. Но в списке семи смертных грехов он идет далеко не первым! Вот смотрите, я себе выписал.
Он достал блокнот, зашелестел листками, а Александра тем временем придвинулась к нему поближе. Наконец Лямзин нашел нужную запись и провел по ней ногтем:
– В Книге Притчей говорится, что Господь ненавидит семь вещей. Это: гордый взгляд; лживый язык; руки, проливающие кровь; сердце, кующее злые замыслы; ноги, быстро бегущие к злодейству; лжесвидетель, говорящий клевету; сеющий раздор между братьями. Список грехов в течение времени то и дело менялся, правда не кардинально, а только в деталях. Например, папа Григорий Великий свел отчаяние к унынию, тщеславие к гордыне, добавил похоть и зависть, убрав блуд. Хотя, если честно, я толком не понял, чем существенным отличается похоть от блуда.
– Думаю, все-таки блуд может быть без похоти. Это когда изменяют, но искренне влюбившись. А вот похоти без блуда – не бывает. Наверное, так.
– Вероятно. Так вот, уже Данте Алигьери в своей «Божественной комедии» использует тот список грехов, который мне кажется наиболее известным. Это:
1) luxuria (похоть);
2) gula (обжорство);
3) avaritia (алчность);
4) acedia (уныние);
5) ira (гнев);
6) invidia (зависть);
7) superbia (гордыня)
Но первый убитый, как я уже говорил, был помечен грехом алчности. Почему? Если преступник убивает тех, кто виновен в каком-либо смертном грехе, то почему не начал с первого?
– Я не поняла, а с чего вы взяли, что есть список, по которому убивают?
– Да потому что вслед за первым трупом последовал второй! На сей раз в вину убитому была поставлена похоть. Но похоть как раз в списке идет первым грехом. Правда, есть и другие перечни прегрешений, немного меняющие тот порядок, который использовал Данте, но и там никогда и нигде алчность не выходила на первое место.
– Так, – Александра потрясла головой, – что-то у меня мозги совсем отказывают. Но, может быть, это все-таки разные убийства? Я хотела сказать – преступники. Ведь способы убийства-то разные.
Лямзин поморщился, как от зубной боли.
– Да я животом чувствую, что нет. Один человек это делал. Вот представьте двух разных людей, которые с небольшим разрывом во времени убивают и оставляют на месте преступления знак: слово, написанное на латыни. И в обоих случаях это не просто какая-то абстрактная латынь, слово, взятое с потолка, а один из семи смертных грехов. Совпадение? Может быть. Но мне в такие совпадения слабо верится.
– И что все это в итоге значит?
– А то, что либо нас кто-то тонко мистифицирует, заставляя поверить в игру в семь смертных грехов, либо мой список неверный и нужно брать другой, например тот, где на первом месте стоит обжорство. Но тогда получается, что первый труп уже был, и нам только нужно дождаться его обнаружения.
– Странно все это, – пробормотала Александра и через соломинку потянула коктейль. – А может, все-таки вы расследуете разные преступления? Какие-нибудь еще улики, кроме латыни, преступник оставил?
– Нет, – невесело произнес Лямзин. – Правда, в последнем случае при осмотре квартиры, где жил убитый, мы нашли маркер. Но там отпечатки пальцев полустерты. Вряд ли можно будет по ним идентифицировать личность. А в первом деле и вовсе ничего нет.
– Вот, что и требовалось доказать. Да это просто разные люди, и голову ломать тут не о чем.
Лямзин задумчиво посмотрел на нее и покачал головой.
– Я склонен доверять своей интуиции.
* * *
Александра припарковала автомобиль возле магазина, вошла в зал и замерла в недоумении. Ася сидела зареванная, с красным носом и опухшими глазами, Мария забилась в угол кассы и оттуда тревожно наблюдала за происходящим, Матвей нервно ходил из стороны в сторону.
– Что случилось? – спросила Александра.
Ася громко высморкалась и, едва сдерживая рыдания, пояснила:
– Нас ограбили. А я лишь сейчас это заметила, – она все-таки не выдержала и заревела, – взяли не все, а только самые ценные вещи, которые хранились в сейфе.
– Почему мне не позвонили? – в сердцах спросила Александра.
– Я звонила, – Ася заревела еще громче, – вы трубку не брали.
– Выпей валерьянки и не реви, – бросила ей на ходу Александра, направляясь в кабинет.
Навстречу выскочила перепуганная Зина и, сделав страшные глаза, сообщила:
– Александра Ильинична, я милицию уже вызвала, с минуты на минуту будут.
Александра молча кивнула. Зайдя в кабинет, она закрыла за собой дверь и набрала номер Лямзина.
– У меня ЧП, – удрученно сказала она. – Мой магазин ограбили. Если сможешь – приезжай.
Неожиданно для себя она перешла с ним на «ты» и почувствовала от этого облегчение.
– Уже еду.
Услышав скорый ответ, Александра немного расслабилась. При других обстоятельствах при таком быстром отклике она бы даже почувствовала себя счастливой, но сейчас радоваться не получалось. Мешало чувство гадливости от сознания того, что в магазине побывали маргиналы.
Александра встала и вышла в приемную.
– Зина, расскажи-ка мне подробно, что ты знаешь. А то Ася рыдает, и ее бесполезно тормошить.
– Хорошо, – секретарь с готовностью кивнула. – Я пришла сегодня утром, как обычно, в девять. Ася уже была на месте. Она что-то там раскладывала в зале, витрины протирала, и настроение у нее было вроде бы отличное. Потом в магазин зашли две покупательницы, и она занялась ими. А уже после, вероятно, когда решила остальной товар положить на витрину, она открыла сейф и обнаружила пропажу. Она так громко заорала, что я аж вздрогнула. Бросилась к ней, думала, что-то серьезное приключилось, гляжу, она сидит на полу и трясется. «Что?» – спрашиваю. А она на открытую дверцу сейфа пальцем тычет и только мычит. Сказать ничего не может, так ее озноб бьет. Я подошла к сейфу, заглянула туда, а он пустой…
– Ясно. Сделай мне кофе, пожалуйста. И пока никого, кроме подполковника Лямзина, ко мне не пускай. Милиция приедет – пусть работают, показания у сотрудников берут. Если что еще произойдет – сообщишь. А я сейчас буду занята.
– Хорошо, – Зина согласно кивнула. – Вам кофе как обычно или с сахаром?
– Как обычно. У меня пирожные есть.
Алекс вернулась в кабинет и включила телевизор, пытаясь сосредоточиться на просмотре новостей. Но не тут-то было. Мысли разбегались, то и дело возвращаясь к краже. Смутное ощущение тревоги не покидало, в голове все время крутился вопрос: кто?
Когда появился Лямзин, Александра уже почти успокоилась, но болела голова.
– Что расскажешь? Соображения есть какие-нибудь? – спросил с порога Лямзин, проходя и усаживаясь напротив.
– Да. Мне кажется, это кто-то из своих, – поморщившись и надавливая на виски кончиками пальцев, сказала Александра. – Сейф, который был вскрыт, спрятан так, что его сразу не найдешь. И продавщицы из него обычно в последнюю очередь драгоценности достают. Сначала разложат что попроще и подешевле, а потом уже дорогие и эксклюзивные вещи выкладывают. Именно поэтому Ася и не заметила сразу кражи.
– Сигнализация почему не сработала?
– Она срабатывала пять раз за ночь, приезжала оперативная бригада и ничего не находила. Видимо, решив, что это глюки системы, на шестой раз они просто не приехали.
– Ночной сторож на месте был?
– Да. Он ничего не заметил.
– Интересно! А о его причастности ты не думала?
– Нет. – Александра замялась. – Понимаешь, Эдуард, я нашего сторожа очень давно знаю. С детства. Я еще совсем маленькая была, а он для меня то скворечники мастерил, то на руках таскал. Ну не могу я поверить в его виновность. Да и переживает он так, что сердце схватило, «Скорая помощь» его увезла.
– И что, следов взлома не было?
– Открыли ключом. И сейф – вроде бы тоже.
– Ладно, я пойду с ребятами поговорю. Ты будешь здесь?
Она кивнула. Сжала виски руками и тихо застонала. Голова начала болеть так, что в горле застрял комок и никуда не хотел оттуда убираться. Пришлось выпить таблетку обезболивающего. Посидев минут пять, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, Александра потянулась к телефону и набрала номер мамы.
По ее многолетним наблюдениям, если где-то что-то начинало рушиться, то обвалу подвергалось и все остальное. Да, в полном соответствии с поговоркой: беда не приходит одна. Поэтому Александра неприятностей не просто боялась, а каждый раз, если что-то случалось, с трудом подавляла желание впасть в панику и переживать сразу за все.
– Мам, – жалобно пискнула она в трубку, – как там у вас дела, все нормально?
– Конечно. А как еще должно быть? – Мать явно насторожилась, что для Александры не предвещало ничего хорошего, но она не могла остановиться.
– Фух, слава богу.
Александра сказала это с таким явным чувством облегчения в голосе, что мать тут же спросила:
– У тебя что-то случилось?
– Да нет, все хорошо, – вжимая голову в плечи, ответила Александра. Матери «честно» врать она так и не научилась.
– Не сметь юлить! – гаркнула маменька. – Быстро говори, что произошло!
– Мам, у меня магазин ограбили… – уныло промямлила Александра.
Того, что последовало за этим, конечно, можно было ожидать, но все-таки не в такой степени. На протяжении получаса мать подробно рассказывала, как нужно вести дела, и сетовала на то, что дочь никогда не слушалась, а все решала по-своему. Потом она заявила, будто всегда знала: с бизнесом у Александры ничего не получится, и не надо было ей оставлять балет.
– Я не удивлена. Мозги у тебя не оттуда растут, – безапелляционно заявила она. – И потому с бизнесом у тебя ничего не выходит. Послушай хоть раз, что тебе скажет мудрая старая мать: бросай все и приезжай к нам, на море. Ты плохо выглядишь, пора отдохнуть.
Александра прижала пальцы к глазам, тщетно пытаясь не разрыдаться. Мать вначале терпеливо ждала хоть какой-нибудь реакции дочери, потом не выдержала и осторожно спросила:
– Але. Ты здесь?
– Да, я все поняла. Приехать сейчас не могу, извини. И еще – придется тебе потерпеть свою нерадивую дочь, другой у тебя, насколько я помню, нет.
– Ты что, обиделась? – искренне удивилась та.
– Нет. Я привыкла. Позвоню еще раз позже, мне нужно идти. Меня ждут.
Она положила трубку настолько быстро, насколько позволяли правила хорошего тона. Она была уверена, что сейчас разрыдается в голос, так ей было жаль себя, но обида вдруг прошла. От души отлегло, и даже состояние апатии, навалившееся на нее после известия о краже, тоже внезапно исчезло. Она с ясностью, до сих пор для нее необъяснимой, увидела, как было на самом деле. Спустя пару секунд Алекс уже знала, кто именно причастен к ограблению и как события будут развиваться дальше.
Способность видеть прошедшие или будущие события у нее появилась после травмы, полученной в детстве, того самого злополучного прыжка с зонтиком с горы. Вот только проявлялась она спонтанно, когда сама хотела, и Александре никак не удавалось научиться ею управлять. Хотя, пожалуй, именно разговор с матерью послужил тем самым пусковым механизмом, который «включил» аномальные способности. Так уж была устроена Александра – начни ее жалеть, и она совсем раскиснет, напор же и натиск заставляли ее мобилизоваться и дать достойный отпор. И то, что от жалости к себе большинство женщин пустило бы слезу, ничуть не оправдывало Александру в ее собственных глазах. Вероятно, мама, хорошо изучившая свою дочь, прекрасно знала, как привести ее в чувство. А может быть, это выходило у нее случайно.
