Глава 10
Бал
Вадим методично названивал Александре целую неделю. Она то ссылалась на занятость, то сказывалась больной, то говорила, что от жары у нее закончились силы и она не может даже выйти из квартиры, но он был непривычно настойчив.
Решив, что ему просто больше не на кого вылить ушат помоев, который наверняка у него накопился за время его гражданского брака, она дала себе слово не сдаваться. Последний раз он застал ее врасплох. До костюмированного бала оставалось мало времени, а у нее еще не все было готово. Хорошо, что портниха опытная и ловкая попалась, успела за три недели платье сшить, но забрать его нужно было сегодня утром. А еще успеть сделать прическу и приличествующий случаю макияж. Она то и дело поглядывала в окно, ожидая парикмахера – он должен был прийти с минуты на минуту, но почему-то задерживался.
Ровно через полчаса раздался звонок. В полной уверенности, что это мастер, Александра открыла дверь, и у нее в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Метаморфозы, произошедшие с Вадиком, были разительными. Вероятно, за то время, что его несостоявшаяся супруга препятствовала его встречам со знакомыми и друзьями, у него благополучно утряслось в голове все, что без всякого успеха раньше вдалбливала в него Александра.
Теперь это было не жалкое подобие Джона Корбетта, а вполне самостоятельный образчик мужского шарма и стиля. На Джоне, то есть Вадиме, были светло-голубые джинсы, белоснежная рубашка, сексуально приоткрывающая грудь, и мягкие светлые мокасины. Пепельным волосам его, волнистым и удлиненным по последней моде, был придан небрежный шик.
По-прежнему молча глядя на Вадима, Александра посторонилась, пропуская его, и, старательно изображая равнодушие, произнесла:
– Я тебя не узнаю. Отчего такие разительные перемены? Представляю, как радуются твои пациентки: уж если они и раньше тебе прохода не давали, то, должно быть, теперь и вовсе на британский флаг рвут.
– Не понял? – Он явно был польщен услышанным, но постарался скрыть это за изумлением.
– Все ты понял, Вадик. Рассказывай, что произошло.
Он слегка поморщился.
– Никто меня ни на что не рвет. И вообще, я из медицины ушел.
– Да-а… И где же ты работаешь, интересно?
– В крупной фирме психологом. – И на ее невысказанный вопрос небрежно пояснил: – Получил второе высшее образование. Мы же с тобой давно не общались, и ты не знаешь всех моих дел.
– Ну слава богу, хоть какая-то польза от твоих бывших жен вышла – на психолога выучился в конце концов. Теперь путь к сердцу женщины будешь искать, как и положено, через душу.
Он сделал вид, что не заметил ее сарказма, и серьезно произнес:
– Я, собственно, чего хотел. У меня к тебе есть важный разговор.
Александра в окно заметила автомобиль стилиста, въезжающий во двор.
– Знаешь, Вадим, – торопливо произнесла она, отрываясь от созерцания двора и поворачиваясь к нему, – если это действительно важный разговор, то давай перенесем его на другое время. Видишь ли, я скоро должна быть на костюмированном балу, и поэтому сейчас мне абсолютно некогда. Вон уже идет мой стилист, он будет сооружать на моей голове великолепие девятнадцатого века.
– Бал состоится в усадьбе?
– В усадьбе, усадьбе, – торопливо закивала она, подталкивая его к выходу.
– В какой?
– В старинной. Иди. Все потом. Ну честно, – взмолилась она, – у меня нет ни минуты лишнего времени.
Вадим кивнул и, ничуть не расстроившись – а именно этого одновременно и боялась и хотела Александра, ушел. Она даже почувствовала легкую досаду – мог бы и поупираться чуть-чуть. Да и порасспрашивать еще немного: где точно будет бал и во сколько. Ей было бы приятно осознавать, что она по-прежнему интересна ему.
Через два с половиной часа, тщательно одетая и причесанная, она ехала в автомобиле Лямзина, чувствуя, как от спешки у нее все еще дрожат руки. Она жалела, что отнеслась к мероприятию несколько легкомысленно и запланировала на сборы слишком мало времени: создание творческого шедевра из волос оказалось довольно длительной процедурой. Откинувшись на спинку кресла, она расслабилась, и перед глазами тут же возник образ обновленного Вадима.
«Но до чего же хорош! – мысленно простонала она. – Высок, подтянут, неотразим. И еще этот щегольской лоск, которого ему так не хватало раньше… Да откуда он у него взялся?! Черт бы его побрал, ну зачем он именно сегодня ко мне пришел!»
Кажется, она застонала вслух, потому что Лямзин вдруг оторвал взгляд от дороги и озабоченно посмотрел на нее.
– Что-то болит?
– Нет. Просто немного устала.
– А. Ну ничего, это сейчас пройдет. Музыка, шампанское, танцы, приятные разговоры… Усталость как рукой снимет.
Она вдруг судорожно схватила сумочку, открыла и, заглянув внутрь, охнула:
– О боже, я оставила дома мобильный телефон! Вот садовая голова, ну как всегда, у меня что-нибудь, да не так.
– Не огорчайся. Я забыл тебя предупредить: на бал можно приходить только без сотовых телефонов. Чтобы не нарушать целостности зрелища и духа эпохи. Это личная просьба владельца усадьбы и устроителя бала.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Ты можешь себе представить гусара, танцующего польку и разговаривающего по телефону? Или даму в кринолине, судорожно разыскивающую в сумочке звонящий мобильник? Конечно, можно взять сотовый с собой, а потом отключить, но это несколько опасно: слишком велик соблазн включить его и проверить, не звонил ли кто.
– В принципе верно, – вяло согласилась Александра. – Но я уже так привыкла к телефону, что без него чувствую себя дискомфортно.
– Да? А я вот наоборот. Когда хочу отдохнуть и полностью расслабиться, отправляясь на прогулку, оставляю телефон дома.
Вскоре они подъехали к усадьбе. Изящная изгородь, белый мрамор колонн, пруд с белыми лебедями и желтыми кувшинками, ухоженный сад и одуряюще пьяный запах левкоев. По дорожкам, политым водой, уже прогуливались дамы в роскошных платьях, щеголеватые штатские и подтянутые гусары. Александра с удовлетворением отметила, что на Лямзине, с его безупречной военной выправкой, мундир сидит как влитой, а глубокий голубой цвет сукна выгодно оттеняет глаза, делая их до невозможности синими. В сочетании с темными коротко стриженными волосами это производило эффект взорвавшейся бомбы. Немудрено, что присутствующие дамы оборачивались на него, и в глазах многих читался отнюдь не дежурный интерес. Александра даже успела испытать легкую зависть к его успеху, но быстро остыла, заметив, что и к ней немедленно проявил интерес противоположный пол.
– Пойдем, я познакомлю тебя с хозяином, – сказал Эдуард.
– Да неужели с самим поручиком Лермонтовым? – она широко открыла глаза.
– Зачем же. С генерал-майором Дмитрием Столыпиным.
На мгновение Александра зависла, как компьютер, у которого перегрелся процессор, но тут же ожила и весело засмеялась.
– Достойный соперник. Ценю.
Они прошли по садовой аллее среди цветущих роз и остановились у скамейки, притаившейся в живой нише из вьющихся клематисов.
– Подожди немного здесь, я посмотрю, освободился ли он, и приду, – сказал Лямзин. – Или пойдешь со мной?
– Нет-нет, я лучше останусь. Тут чудесно.
Он ушел, а Александра принялась, постукивая веером по ладони, вертеть головой по сторонам. Ей все было интересно, она давно хотела побывать на подобном балу, но как-то до сих пор не удавалось. И вдруг такая неожиданная удача! Хорошо еще, что портниха опытная нашлась: взялась за такой короткий срок платье сшить. Иначе пришлось бы искать, где взять наряд напрокат, а она этого очень не любила.
Вдруг вдали мелькнула знакомая фигура, и Александра насторожилась. «С чего бы здесь взяться Вадиму?! – постаралась успокоить она себя. – На такие вечера просто так с бухты-барахты не приходят». Она привстала, напряженно всматриваясь в даль, но мужчина смешался с толпой и исчез из виду.
– Господи, вечно мне ерунда какая-то привидится, – вполголоса пробормотала она.
Ветерок донес до нее запах чайных роз, и Александра блаженно зажмурилась. Ей нравилось представлять, что она попала в девятнадцатый век, и приятно было слышать, как всего в нескольких метрах от нее играет музыка и шумит настоящий бал.
Ей показалось, что она даже «видит» прежних обитателей усадьбы и их гостей. Они приехали отдыхать и общаться, маменьки привезли своих взрослеющих дочерей и цепким взглядом приглядывают достойных их кавалеров. Александра так вжилась в ту эпоху, что ее охватили чужие мысли и чувства. Она слышала голоса и смех, доносящиеся из тех дней, ароматы старинных духов и удивительные видения прежней жизни, как будто перенеслась во времени и очутилась там.
Слегка закружилась голова, Алекс вынырнула из прошлого обратно в реальность и, раскрыв веер, принялась энергично обмахивать лицо.
Спустя пару минут на аллее, ведущей от дома, появился Лямзин.
– Прости, задержался. – Он подошел быстрыми шагами, запыхавшийся и возбужденный, глаза его нервно блестели.
– За тобой гнались?
– Тень отца Гамлета. Но я убежал. Пойдем, нас ждут.
Она встала и, опершись о его руку, вошла в дом.
Устроителем бала, или, как его назвал Эдуард, – хозяином, оказался импозантный мужчина среднего возраста, который моментально расположил Александру к себе обходительным отношением и виртуозным умением танцевать. Она убедилась в этом лично, когда он предложил ей открыть бал полонезом. Лямзин тоже неплохо танцевал, но ему не хватало филигранной отточенности движений.
Танцы следовали один за другим, Александру постоянно приглашали, и она, сначала радостная от такого успеха, вскоре устала и попыталась сбежать в сад. Ей это практически удалось: Лямзин заметил ее уход, когда она уже была в дверях. Торопливо расталкивая гостей, он кинулся следом. Догнать Александру он смог только возле беседки, уютно спрятавшейся среди цветов.
– Хочешь шампанского? – спросил он, пожирая ее глазами. – Я принесу.
– Хочу. Как же здесь хорошо, с какой любовью все сделано!
Он оглянулся по сторонам, будто видел все впервые, и сказал:
– Жди меня здесь, я сейчас приду.
В просветах между ветвями берез виднелось вечереющее небо, из дома доносились сначала звуки веселой польки, а потом над лунными дорожками, над садом и прудом поплыла тихая, чарующая музыка. Пела флейта, ей вторила скрипка. Их голоса то сливались, то звучали двухголосием, и у каждого инструмента была своя боль. И они что-то нежно стонали о прекрасной мечте и несбывшейся любви. Александра закрыла глаза, и от нахлынувших чувств по щеке ее сбежала слеза.
– Он тебя обидел? – раздался тихий голос прямо над ней.
Вздрогнув, Александра открыла глаза и не удержалась от возгласа возмущения:
– Ты?! Но как ты меня нашел?
Вадим, довольный произведенным эффектом, снисходительно пожал печами.
– Поверь, мне это не составило труда. Поговорку про сто рублей и сто друзей знаешь?
– Ясно. Воспользовался своими связями ниже пояса.
– Александра, я тебя не узнаю, раньше ты себе такого не позволяла.
– Раньше все по-другому было. Но я вообще-то имела в виду твоих пациенток и специфику их осмотра. А ты что подумал?
– Я кое о чем хотел с тобой поговорить, – хмыкнув и не ответив на ее реплику, продолжал он. – Думаю, стоит сделать это прямо сейчас.
– А мне кажется – сейчас не время. Ты же видел, я не одна и, значит, не могу уединиться для беседы с тобой. И вообще бал – не место для серьезных разговоров.
– Почему?
– Да хотя бы потому, что нам в любой момент могут…
– …помешать? – закончил он вместо нее. – Не стоит волноваться, это много времени не займет. А именно – я предлагаю тебе выйти за меня замуж.
– Что? – отрывисто спросила она, вскакивая. Его предложение показалось ей абсолютно абсурдным.
– Я многое успел понять. Как же ты была права, когда ругала меня! И позже я не раз жалел, что упустил тебя. Боже, какой я был дурак!
И пока она стояла в оцепенении, не придя в себя от изумления, он шагнул к ней и, обняв, нежно поцеловал.
На тропинке, в нескольких метрах от беседки, остановился Лямзин. В обеих руках его было по бокалу с шампанским. Он, как ему показалось, мучительно долго смотрел на их поцелуй, потом тихо и аккуратно поставил бокалы на ближайшую скамью и пошел прочь.
На душе было мерзко. Его первый брак распался из-за измены жены, и, как все люди, пережившие предательство, Эдуард опасался снова оказаться в подобном положении. Одним словом, он стал излишне подозрителен. То, что он увидел сейчас, родило в нем тоскливое ощущение дежавю, будто он дважды вступил в одну и ту же воду.
Излишняя чувствительность и ранимость с детства мешали ему. Он не мог видеть, как обижали животных, ввязывался в драку, если били более слабого, и, случалось, огребал по полной от обеих сторон. Разумеется, он старался справиться с этим своим «недостатком». Годам к тридцати это ему почти удалось. Он нарастил толстую «броню», спасающую его от излишних переживаний. Одним из приемов, выработанных им, было полное погружение в работу. Этим отчасти и объяснялся его самозабвенный трудоголизм.
На бал-маскарад Лямзин первоначально ехал, чтобы просто от души отдохнуть. Но когда он узнал, что тут же присутствует доктор психологических наук, ведущий специалист-криминолог, профессор Крымов, решил воспользоваться случаем и поговорить с ним. Последнее время профессора трудно было застать, он жил между двумя городами – Москвой и Питером, параллельно частенько выезжая за границу. Лямзин знал: хозяин усадьбы и Крымов – старинные друзья, но даже не думал, что профессор здесь появится.
Разговаривать о работе, когда человек приехал отдохнуть, было неловко, но Крымов, как и Лямзин, являлся заядлым трудоголиком. Это роднило их – оба, увлеченные делом, засиживались на работе допоздна, не обращая внимания на все неудобства. Да и расследование, которое вел сейчас подполковник, было слишком серьезным. Раз есть уже два трупа, объединенные идеей семи смертных грехов, то следовало ждать еще пяти. И этого очень не хотелось допустить.
Крымова Лямзин нашел в голубой гостиной. Профессор сразу узнал Эдуарда – когда-то они уже работали по сложному делу – и обрадованно его приветствовал:
– Здравствуйте, голубчик! Как ваши дела, что нового в криминальном мире?
– Здравствуйте, профессор. – Лямзин тепло улыбнулся и пожал протянутую руку. – Сергей Иванович, я хотел попросить у вас небольшую консультацию, буквально минут на пять.
– Вы же знаете, голубчик, я всегда рад!
– Тогда сразу к сути, чтобы не задерживать вас, – обрадовался Лямзин. – Я сейчас занимаюсь делом, в котором фигурирует латынь. То есть убийца оставляет на месте преступления слова, написанные на латыни. Я понимаю, что это его своеобразный индикатор, «автограф». Но от всех известных ранее дел это отличается тем, что способы убийства разные. Так, в первом случае причиной смерти стал выстрел из арбалета. На стреле кислотой было выжжено слово «avaritia».
– Так, так, очень интересно! – оживился профессор. – Похоже на один из семи смертных грехов.
– Совершенно верно. Вскоре после первого последовало второе преступление, в котором тоже фигурировала латынь. Но способ убийства, пред– и посткриминальное поведение преступников отличались довольно сильно. Если первая жертва отправилась на тот свет быстро – стрела попала в глаз и повредила мозг, то вторую, точнее, второго, убивали мучительно и долго. Его обездвижили с помощью дитилина, а только потом медленно удавили. И еще одна странность. В первом случае, как я уже говорил, латинское слово было выжжено на стреле. Во втором же – написано маркером на обоях.
– Знаете, голубчик, что касается стрелы – у меня мысль возникла. Есть у некоторых народов древняя легенда о заговоренной стреле. Однажды выпущенная из лука, она будет летать за своей целью, пока не поразит ее. Спрятаться от нее нельзя, сбить в полете невозможно. Думаю, в вашем случае стрела тоже часть своеобразного ритуала.
– А как вы считаете, почему преступник во втором случае изменил свой почерк? Если латынь – «автограф», должны же быть и другие приметы серийности? А их нет.
– Видите ли, Эдуард Петрович, оставляемые преступником «автографы» – это способ эмоционального самовыражения. Иногда это бравада, демонстрация своей неуязвимости, вызов правоохранительным органам. Но иногда это выражение эмоционального отношения к совершаемому убийству или жертве. В вашем случае способы убийства разные. Поэтому велико искушение предположить, что действовали разные люди. Но поскольку постмортальный индикатор – слова на латыни – один и тот же, я бы допустил, что действовал один и тот же человек.
Лямзин сосредоточенно сдвинул брови, потер указательным пальцем переносицу и спросил:
– Значит, вы думаете, это сделал один человек?
– Я вам расскажу такой случай. Несколько лет назад в одном из штатов США нашли двух пожилых женщин. Обе были удушены, но никаких других видимых следов насилия на телах не обнаружили. Обращало на себя внимание лишь то, что на животах обеих жертв лежали водительские права и ключи от автомобиля. Через некоторое время в другом штате нашли молодого мужчину, и тоже с водительскими правами и ключами от автомобиля на животе. Первоначально предположили, что убийцы – разные люди, и следствие зашло в тупик. Однако, когда за основную версию приняли, что действовал один и тот же преступник, он вскоре был пойман. Мое мнение – ваш преступник эмоционален, начитан, с высоким уровнем интеллекта, возможно, имеет высшее образование.
– Значит, стоит ждать следующий труп? – приуныл Лямзин.
– Думаю, да.
Попрощавшись с профессором, Лямзин, задумчивый и томимый плохими предчувствиями, отправился искать Александру. Его самые мрачные предположения подтверждались.
