Глава 14
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно…
Эльза встрепенулась и открыла глаза. Надо же, не заметила, как задремала, и приснился Никита, читающий ей стихи Бунина. Как же давно это было, как будто бы в другой жизни. И правда, не замечаем мы своего ежедневного счастья, стремимся все время к чему-то, строим планы, воздушные замки… Кажется: вот добьюсь этого да еще того – и буду счастлив.
В детстве с нетерпением ждем окончания школы – вон она там, за порогом, настоящая, взрослая жизнь. Потом строим карьеру и стремимся заработать столько, чтобы хватало на любой каприз. А счастья все нет и нет. Мелькнет минутной эйфорией, покажет разноцветное перышко – и исчезнет.
Эльза вдруг подумала, что уметь быть счастливым – это талант. И так же, как способность любить, дан не всем. А самые счастливые – вовсе не богатые, которые могут купить все, что заблагорассудится, и не «нищие духом», которым будет Царствие небесное, как сказано в Библии, а те, кто умеет жить текущей минутой, чувствует радость только от того, что живет. Хотя, может быть, нищие духом и не задумываются о завтрашнем дне, и в том и есть их блаженность.
Она не успела этому научиться, а теперь уже поздно: никогда ей не выбраться из чертовой темницы, она так и пропадет в ней. Сгинет.
Эльза опять начала вспоминать…
Выйдя из такси, в которое села около кафе с веселым поваром на входе, она осмотрелась по сторонам и уверенно пошла по указанному в записке адресу. Определенно Катерина экстравагантная женщина, но на психопатку не похожа. Значит, ей может быть что-то известно.
Эльза нашла знакомый дом, свернула во двор, и ее вдруг охватила слабость. Чтобы не упасть, пришлось опереться о ствол осины, а ладонь попала прямо на вырезанную кем-то свастику.
– Фу, какая гадость! – отдернула она руку и поплелась в подъезд.
У самого порога задрала голову и посмотрела на окна: отодвинута штора, и открыта форточка на кухне. Значит, Гриша на месте. Квартира-то давно стоит закупоренная, без жильцов, и все форточки и шторы обычно прикрыты.
Но сначала нужно зайти к Катерине, пусть расскажет все, что знает.
– Никуда не уйду, пока не вытрясу из нее все, что ей известно, – пробормотала Эльза. – В чушь с ясновидением и гаданием я не верю. Но просто так словами о несчастье с близкими не бросаются, пусть пояснит, что имела в виду.
Она поднялась по лестнице и толкнула дверь, та тихонько приоткрылась. Эльза озадаченно замерла, прислушиваясь.
– Эй, – окликнула тихонько, – есть кто?
Потом коротко надавила на кнопку звонка, и на его звук тут же отозвалась тявканьем собака. Песик высунул мокрый нос в щель и жалобно заскулил.
– Катерина, вы здесь?
Эльза неуверенно вошла и огляделась. Тихо. И страшно. Почему – она и сама не могла бы сказать, но ей отчего-то подумалось, что в квартире пахнет смертью. Это был не тот запах, который можно почувствовать, как запах прелых листьев, а нечто ирреальное, когда в воздухе висит мертвенная тишина и одновременно будто бы мерещится стон крика и боли.
От страха ладони сразу стали мокрыми, руки покрылись гусиной кожей. Эльза дернулась, чтобы уйти, и даже сделала несколько шагов к выходу, как через приоткрытую в спальню дверь заметила лежащее на постели тело.
– Катерина, если я не вовремя, так вы скажите! – крикнула она издали. – Я хотя бы буду знать, что зря повелась на ваш треп. Почему вы молчите?
Эльза решительно подошла к двери и распахнула ее. Белые, разметавшиеся по подушке волосы и невидящие глаза. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Эльза натянула одеяло на голову Катерины, чтобы не видеть мертвого взгляда, и выскочила в подъезд.
В то же мгновение дверь соседней квартиры вдруг резко открылась, оттуда высунулась рука и, цепко ухватившись за пальто, потянула Эльзу к себе.
– Иди сюда. Скорее.
В коридоре было темно, и первое время Эльза слепо моргала глазами, а разглядев Агриппину, возмущенно произнесла:
– С ума сошла? Ты меня испугала!
– Не я сошла, а ты. Зачем ходила к этой ненормальной? Вот бог соседку дал, никому не пожелаешь… Хорошо, что я здесь давно уже не живу, да и Катерина, кажется, куда-то за бугор свалила. Жаль, вот только вернулась, говорят. Но, надеюсь, не надолго.
– Она… ты знаешь, она…
– Подожди! Из-за того, что я тебя прождала целое утро, а ты ходила неизвестно где, у меня сейчас нет времени тебя выслушать. Опаздываю я! Хорошо, что ты вообще меня застала. Ну, что ты теребишь сумку, будто деть некуда?
Она взяла из рук Эльзы сумочку и поставила на подоконник.
– Я… – снова попыталась заговорить Эльза.
– Все потом! Сиди и жди меня. Скоро вернусь, и тогда все расскажешь. На звонки не реагируй, никому дверь не открывай. Никто не знает, что я здесь, так что трубку тоже можешь с чистой совестью не снимать. Чай, кофе на кухне, там же есть немного колбасы и сыр. Вернусь – поедим нормально, принесу чего-нибудь готового. Я за анализами дочки в поликлинику.
– Гриша! – попробовала остановить ее Эльза, но дверь уже закрылась, хозяйка умчалась.
Эльза уныло поплелась на кухню, заглянула в кухонный шкафчик и машинально переставила несколько баночек. Потом достала растворимый кофе, зачем-то открыла и, понюхав, сунула обратно на полку. Чай нашелся в металлической зеленой банке с плотно прилегающей крышкой. Эльза подковырнула ее ножом и, встряхнув заварку, полюбовалась плотно скатанными комочками чайных листьев. Затем прикоснулась кончиками пальцев к пластиковому боку чайника и нажала на кнопку: теплый, но все же стоит подогреть, иначе чай не заварится. И тут в дверь позвонили. Эльза нерешительно оглянулась, помня, что Гриша сказала никому не открывать, но из прихожей уже доносился нетерпеливый стук. Обычно так барабанят, когда очень торопятся, но никак не могут найти в сумке ключи.
– Вот капустная голова, видно, что-то забыла, – обрадовалась Эльза, которой очень не хотелось оставаться одной, и даже короткое возвращение подруги было приятно. Она так и пошла открывать с банкой чая в одной руке и крышкой от нее в другой…
Вернувшись вскоре, Агриппина обнаружила рассыпанную по всему коридору заварку, пустую квартиру и Эльзину сумочку на окне.
Вспомнив, как все случилось, Эльза болезненно поморщилась.
Тогда она только успела повернуть ключ, как дверь с силой распахнулась, ударив ее по руке. Вслед за тем последовала пощечина, сбившая с ног, и пара пинков ногой по ребрам.
– Будешь молчать – будешь жить, – прошипел, склоняясь к самому ее лицу, недавний похититель.
Затем он рывком поставил ее на ноги и ткнул пистолетом в шею.
– Чего вы хотите от меня? – Эльза пыталась сохранить самообладание, но губы ее затряслись, а из глаз брызнули слезы. Стало так страшно, как бывает только в детстве, когда темная комната кажется полной жутких монстров, готовых накинуться и растерзать.
Но этот, в отличие от вымышленных уродов, был самым настоящим. Его белесые, с черными точками-зрачками глаза смотрели пристально и зло, и в их холодной глубине не было места состраданию. Эльза пошевелилась, и он сильнее стиснул пальцами ее запястье, а дуло пистолета вдавилось в кожу, причиняя боль.
– А теперь тихо и спокойно спускаемся вниз! – Пистолет съехал по спине и уперся в ребро, не давая забыть, что в любой момент можно отправиться на небеса. – И улыбайся, улыбайся!
Эльза выдавила из себя вымученную улыбку и на подгибающихся ногах засеменила вниз по лестнице, подталкиваемая своим палачом.
Странно, что она сразу не умерла от ужаса, а ведь с детства была трусихой. Сейчас, после нескольких суток сидения в темнице, страх совсем прошел, и обо всем случившемся она думала с холодной отрешенностью. Даже собственная смерть не пугала ее, оставляя равнодушной. Конечно же, похититель убьет ее, иначе не вел бы себя так откровенно: и дороги не попытался скрыть, когда вез за город, и лицо его она уже хорошо разглядела.
Эльза зябко поежилась и подтянула колени к подбородку. Жесткая лежанка под ней тихо скрипнула. Судя по тому, что пропало чувство голода, она в заточении не меньше трех дней. Когда-то ей приходилось пробовать голодную диету, она ничего не ела и пила только минеральную и талую воду. Сначала есть хотелось отчаянно, но через два дня голод стал стихать, в теле появилась легкость, голова просветлела, и невесть откуда появилась бездна энергии.
То состояние легкости и вдохновения Эльза вспоминала с удовольствием, именно тогда она написала одну из самых любимых своих картин, но сейчас вынужденный отказ от пищи давался тяжело. Французы говорят, что смерть от голода легче, чем от некачественной пищи. Каждый раз, когда она просыпалась, на маленьком столике перед дверью появлялась неказистая еда, но Эльза не решалась ее есть. Кто знает, кто ее готовит и как. И, главное, не отравлена ли. Правда, когда жажда стала невыносимой, она перестала отказываться от воды, выпивая всю, что ей приносили, без остатка.
То, что произошло с ней, казалось диким и несуразным, хотелось понять – почему? И Эльза раз за разом прокручивала в памяти произошедшее, старательно восстанавливая все, до мельчайших подробностей. В какой-то момент, может быть, в полудреме, ей вдруг померещилось, что она нащупала ответ, но стоило открыть глаза, это ощущение рассеялось, как дым. И еще одно обстоятельство не давало покоя: глаза похитителя казались ей странно знакомыми. Когда-то давно она уже видела их, но никак не могла вспомнить, где.
Наверное, опять на нее накатила дрема, потому что вдруг представилось: песчаный берег у опушки леса, отец вдали и мальчишка, загородивший дорогу. Он стоял так, чтобы Эльза не могла пройти, и смотрел пристальным немигающим взглядом. Девочка на секунду отпрянула, потом попыталась его обойти, но тот шагнул к ней и вцепился в горло.
Охнув, Эльза открыла глаза. Ощущение пальцев на шее было таким явственным, что она разрыдалась. Даже не страх, а чувство бессилия охватило ее. Теперь она вспомнила, где видела эти странные глаза: именно так смотрел на нее мальчишка из ее далекого детства, когда думал, что она отнимает у него отца.
И вдруг за дверью померещился какой-то шорох, будто бы кто-то прислушивался к тому, что происходит в темнице. Эльза замерла, на цыпочках прокралась к двери и прижалась ухом к холодному металлу – ей слышалось прерывистое дыхание. Сердце бешено заколотилось, ладони взмокли, и она отступила в глубь комнаты. И вдруг яркий свет ударил в глаза. Эльза вскрикнула, закрываясь рукой.
Несколько секунд похититель молчал, стоя на пороге и разглядывая ее, потом губы его искривила усмешка:
– Ну, как, понравилось одиночество? Каково это – чувствовать, что ты совсем одна, и никто во всем мире не может тебе помочь?
– Я не одна. Никита ищет меня.
– Никита?! – с издевкой произнес человек с холодными глазами и расхохотался. – Твой Никита пытается вытянуть свою фирму из той ямы с дерьмом, где она болтается последнее время. Интересно, он вообще заметил, что ты испарилась?
Мужчина сделал несколько шагов к ней, и Эльза отшатнулась, прошипев:
– Не приближайся ко мне!
– А то что будет? – хохотнул он. – Надеешься, у тебя есть шанс спастись? Зря.
– Тебя все равно найдут. Никита будет здесь с минуты на минуту, я уверена.
– Не пори чушь, детка.
Тюремщик держался уверенно и нагло, но в глубине глаз тенью мелькнул страх, и Эльза вдруг почувствовала себя уверенней.
– Помнишь нашу первую встречу? – вкрадчиво сказала она. – Ты попросил помочь выбрать продукты для жены… У тебя ведь нет жены, не так ли? Хотя это сейчас неважно… А когда мы вышли из магазина, подъехал патрульный автомобиль, помнишь? Человек, который вышел из него, знает меня. А значит, сейчас, когда я исчезла, тот случай обязательно вспомнят, сопоставят факты и сделают твой портрет. Или уже сделали.
– Ты блефуешь! – губы мужчины искривились.
– И если со мной все-таки что-нибудь случится, – продолжала Эльза, словно не слыша его, – тебя убьют. Даже не рассчитывай на закон, отменяющий смертную казнь: есть масса способов избавиться от неугодного человека.
Его неуверенность стала заметна еще сильнее, и она невольно расслабилась. Похититель отреагировал мгновенно: с быстротой молнии метнулся к ней и, вцепившись в волосы, повернул голову лицом вверх, заставив ее присесть.
– Не смей запугивать меня, поняла?! Иначе я сделаю так, что ты будешь умирать долго и мучительно, упрашивая поскорее убить тебя!
– Поняла. – Эльза попыталась кивнуть. И с удивлением обнаружила, что не испытывает страха: уязвимость противника, которую она успела ощутить, вселила в нее уверенность. Единственное, что опасно – сделать неверный шаг. – А ведь мы знакомы, не так ли? Сейчас припомню имя…
– Стас, можешь так обращаться ко мне, – прошипел мужчина, отпуская ее.
– Стас… Станислав… Значит, Слава.
Она отряхнулась и поправила рукой волосы.
– Я сказал – Стас! – заорал похититель, и у него на лбу вздулись жилы.
Эльза постаралась сохранить самообладание и как ни в чем не бывало продолжала:
– Да какая разница, Станислав ведь и есть Слава.
– Не сметь называть меня этим именем! – перебил он ее, и глаза его налились кровью.
– Я узнала тебя. Ты – тот самый мальчик с Рижского взморья, который когда-то, много лет назад, так же презрительно глядел на меня. А потом, когда отец на руках уносил меня, долго-долго смотрел нам вслед. Стас, за что ты так сильно ненавидишь меня?
– Вижу, вовремя вернулся, – кивнул полковник Плановой Лямзину, когда тот вошел. Отодвинул от себя стопку бумаг, принесенных секретарем на подпись, и ткнул пальцем в сторону стула. – Садись, рассказывай. Чем порадуешь?
– В деле явно появился новый след. Кажется, я вышел на маньяка. Мне нужно дополнительно допросить сотрудников фирмы Никиты Лаврова. И еще – необходима информация о людях, обладающих выдающимися гипнотическими способностями.
– Ну нужно, так нужно, – на удивление легко согласился Плановой. – И не затягивай после с докладом, хочу быть в курсе всех событий.
– Дело взяли на особый контроль? – крякнул Лямзин.
Плановой побарабанил пальцами по столу.
– Не я. Убитая Каранзина, как тебе известно, была близка к некоторым кругам, и стараниями ее друзей-журналистов дело получило широкую огласку. А вслед за тем стало известно и об остальных убийствах нашего умельца-оригамиста. Узнаю, кто информацию слил, – собственноручно придушу.
– Что, все так серьезно?
– Серьезней не бывает. Ты в инет загляни, там только ленивый об этом деле не написал. Ладно, иди, работай. Желаю удачи.
– К черту, – буркнул Лямзин.
Надо же, только реальный след нащупал, и – на тебе. Огласка сейчас совершенно не нужна, она может спугнуть преступника, и тот затаится. Или пустится в бега. А значит, дело пойдет на полку. И будет оттуда извлечено, только когда снова погибнет человек.
С этими невеселыми мыслями Лямзин отправился к себе в кабинет, и там его ждала еще одна неприятная новость.
Едва он сел за стол, как в дверях появился Уфимцев.
– Тут такая штука… – начал мямлить он.
– Давай, говори поскорее, работы много, – поторопил его Лямзин.
– Да подожди ты, – незлобиво отмахнулся Уфимцев, – а то с мысли собьешь. В общем, известие пришло: подопечный-то твой, который девчонке куртку порвал… ну, который был задержан по подозрению в сексуальных домогательствах… короче, он покончил с собой.
Лямзин, который как раз деловито кромсал лист бумаги пополам, так и замер, не дорезав до конца.
– Что?!
– Ну, да. Нестабильная психика у парня оказалась. Так на него вызов в милицию подействовал, что ли. Да еще с любимой девушкой перед тем поссорился… в общем, сел в горячую ванну и перерезал вены.
– О, боже мой! – простонал Лямзин. – Да никто его ни в чем не подозревал! Максимум, что было бы – административка за хулиганство. Нет, я решительно ничего не понимаю в этой жизни!
– Короче, вот заключение эксперта о смерти. Пойду работать.
– Иди, – вяло откликнулся Лямзин и, как только за Уфимцевым закрылась дверь, уставился в окно.
На душе заскребли кошки. Видимо, как метко выразился кто-то из остроумцев, зарывали нагаженное. Теперь Лямзину казалось, что он был слишком строг с подозреваемым. А был бы чуть помягче, трагедии бы не случилось. И ведь мелькнула тогда мысль, что нужно приглушить тон, слишком эмоционально подавленным выглядит парень. Но мысль мелькнула – и скрылась. А он тут же забыл о своих намерениях. И вот теперь – пожалуйста, человека не стало.
Дверь вдруг открылась без стука, и на пороге возникла старуха в теплых вязаных носках, черных ботинках, похожих на мужские, и в аляповатом дождевике, надетом поверх пальто. Не говоря ни слова, старуха проследовала к стулу, села на него, держа прямо спину, и оперлась вытянутой рукой на клюку.
«Мать-королева в гневе, ни дать ни взять», – подумал Лямзин, разглядывая посетительницу.
– Вы кто? – спросил мрачно.
– Кудимова, – сквозь сжатые зубы, едва шевеля губами, ответила бабка.
– Ага, соседка Каранзиной. Где ж вы пропадали все это время? Разыскиваем который день.
– В больнице я была. Разве невестка не сказала? Все бы ей только грязь на меня лить, никогда слова доброго не скажет. Ждет, когда помру, чтоб квартиру к рукам прибрать. А вот фигу ей, я еще поживу! А вы вызовите невестку, вызовите, пусть вам ответит, почему не сказала, что в больницу меня загнала…
– Скажите, не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Каранзиной последнее время?
– Проститутка, – припечатала бабка и сжала губы в узкую полосу.
– Это вы про кого? – опешил от неожиданности Лямзин.
– Катька Каранзина. Проститутка. Все время к ней мужики разные ходили. И мужа себе моложе на пятнадцать лет нашла. Педофилка.
– То есть вы хотите сказать, что за время, прошедшее с момента возвращения Каранзиной из-за границы, ее посетили несколько мужчин? Могли бы вы их описать?
– Да что я, смотрю на них, что ли? Мужик и мужик. В штанах. А разглядывать всякого у меня времени нет.
– Но вы же разобрали, что к ней разные мужчины приходили, значит, внешность видели. В таком случае можете описать и мужчину, который приходил к Каранзиной перед ее смертью.
– Все они у нее на одно лицо. Смазливые да богатые. Один приличный человек был, и того она удержать не смогла. Дурная кровь.
– Вы мужа имеете в виду? – догадался Лямзин.
– Алкоголика?! Еще не хватало пьянчугу-бездельника приличным человеком называть. Художник – это разве ж профессия? Мужчина должен деньги зарабатывать, добытчиком быть.
– Ну, допустим, некоторые художники очень неплохо зарабатывают и считаются состоятельными людьми.
– Глупости это все. Баловство. Работать надо как следует, вот тогда чушь всякая не будет в голову лезть.
– Давайте вернемся к нашему приличному незнакомцу. Вы знаете его?
– Нет.
– Как же вы тогда могли понять, что он приличный?
– Молодой человек, когда вам будет столько лет, сколько мне, – повысила голос старуха, – вы тоже с первого взгляда будете определять, где нормальный человек, а где бездельник. Я с ним раз только в подъезде столкнулась, а он сразу запомнил, как меня зовут. И в следующий раз вежливо мне говорит: «Здравствуйте, Маргарита Павловна». Я же говорю – приличный человек. Высокий такой, худощавый, с военной выправкой. – Бабка сладострастно закатила глаза. – И машина у него большая, красивая. Видно, что сам заработал, не чета нашим оболтусам дворовым.
– Какого цвета машина?
– Черная.
– Номеров, случайно, не помните?
– Очки с собой не ношу номера-то разглядывать.
– Может быть, все-таки припомните что-то еще?
– Антон ее приходил, чего-то хотел.
– Когда?
– Недавно. Не помню я точно.
– Может быть, вчера? – начал терять терпение Лямзин.
– Может быть, и вчера.
– Так он же четыре дня назад умер, как же он мог появиться в вашем подъезде вчера живой?
Посетительница дико взглянула на Лямзина, судорожно перекрестилась и испуганно спросила:
– А кого же я тогда в подъезде видела?
Лямзин с тоской подумал, что как свидетель старуха явно несостоятельна. Точнее, бабка наверняка больна, сейчас у нее началось осеннее обострение, и ее показания можно смело выкинуть в корзину, потому как если она даже и не признана еще недееспособной, то во время суда это сразу станет понятно.
– Ты что, надумал шутить со мной? – повысила голос старуха и поднялась, грозно проведя перед носом Лямзина клюкой.
Майор с тревогой проследил глазами траекторию движения палки и поспешно подписал пропуск.
– Спасибо, можете идти, вы нам очень помогли, – пробормотал он дежурную фразу. Затем, поскольку бабка не сдвинулась с места, поднялся, подхватил ее под локоть и, рассыпаясь в любезностях, вытолкал за дверь.
– Веселенькое начало дня, – пробормотал он, тяжело опускаясь в кресло. – Особый контроль начальства за расследованием, известие о самоубийстве Геннадия, полусумасшедшая старуха… Хорошо бы, на том вся суета и закончилась, иначе сумасшествие начнется уже у меня.
Кажется, он произнес последнюю фразу излишне раздраженно и громко, потому что возникший вдруг на пороге покойный таксист Геннадий с укором уставился на него. Лямзин перекрестился и прошептал:
– Началось…
– Здравствуйте, – глухо заговорил дух умершего, – мне нужен Эдуард Петрович Лямзин. Вы будете?
– Я… буду… – глупо улыбаясь, пробормотал Лямзин. – А мне сообщили, что вы эээ… того, покойник. Простите.
– Мы с Геной близнецы. Были. – Парень нервно сглотнул. – Мне сказали, вы можете объяснить, что заставило брата свести счеты с жизнью.
– О, господи! – Лямзин вытер испарину со лба. – Как же вы похожи, я уже в собственном рассудке усомнился.
– Да, нас всегда путают. Путали. – Посетитель постарался сдержать слезы. – Не могу привыкнуть к тому, что его больше нет. Гена всегда был слишком нервным и ранимым, я чувствовал, что когда-нибудь это случится.
Он вдруг побледнел и схватился за сердце, размахивая рукой в попытке нащупать стул.
Лямзин вскочил, подхватил оседающее тело и, распахнув дверь, заорал в коридор:
– Вера! Кто-нибудь! О, черт… Принесите воды! И капли сердечные захватите, у меня посетителю стало плохо!
Майор расстегнул ворот рубахи мужчины и замахал перед его лицом газетой.
Вокруг них засуетились выбежавшие из соседних кабинетов сотрудники. Дознаватель Вера Максимова одновременно умудрялась орать в трубку, вызывая «Скорую», и капать капли в стакан с водой.
После того, как «Скорая помощь» уехала, позвонил Плановой.
– Давай-ка ко мне сейчас. Срочно.
Лямзин поднялся в кабинет к начальнику, и тот без предисловий подвинул к нему лист бумаги:
– Я для тебя список лиц, обладающих способностью к гипнозу, подготовил. Среди них известный психотерапевт и гипнолог профессор Павел Львович Примак, мой хороший знакомый, можешь обратиться к нему за консультацией от моего имени. Что у тебя за версия?
– Предполагаю, что преступник, которого мы ищем, обладает гипнотическими способностями. Хочу проверить.
Плановой молчал, задумчиво крутя в руках карандаш, потом встал и, налив воды в стакан, жадно выпил.
– Ты же понимаешь, что его может в списке и не оказаться? – произнес полковник, вытирая губы рукой. – Нет резона преступнику о своих способностях властям сообщать.
– Я понимаю, шанс невелик. Но все-таки мне кажется, я должен проверить. Шкурой чувствую – что-то в этой версии есть.
– Интуиция? Ладно, пробуй. Даю два дня.
Лямзин заперся у себя в кабинете и принялся изучать список, делая пометки на полях.
Потом снял трубку телефона, позвонил профессору Примаку и договорился о встрече на следующий день.
Уже дома, достав с полки книгу по криминалистической психологии, Лямзин улегся поудобней на диван и открыл томик на главе о серийных убийцах. От первой фразы типового портрета – «большинство серийников принадлежат к белой расе» – особого толка не было – в России и так большинство населения белые. Вот если бы было наоборот! Зато следующая – «половина из них профессиональные военные и медработники» – давала какую-то пищу для размышлений. Лямзин задумался и начал механически грызть карандаш, вспоминая показания свидетелей. Кажется, где-то что-то проскальзывало в показаниях свидетелей о военной выправке…
Майор потянулся к торшеру и включил свет.
«Иногда такие убийцы озлоблены против всех женщин и даже против общества в целом, ведут замкнутый и уединенный образ жизни, проживая либо с родителями, либо одиноко…»
Лямзин потер переносицу и зажмурил глаза – сказывалась усталость, накопленная в течение напряженного трудового дня. Он встал, принял контрастный душ, отфыркиваясь и вдохновенно вопя под струями холодной воды, потом, толком не вытершись, прошлепал на кухню и налил себе крепкого чаю. С чашкой устроился полулежа на диване и, прихлебывая, принялся читать дальше.
«Характерно, что у серийных убийц не наблюдается пристрастий к алкоголю и наркотикам. Выдающийся специалист в области биоэнергетики, заведующий кафедрой биофизики Казахского университета В.М. Инюшин объясняет это так: «Гормональные вспышки, которые происходят у них при актах насилия, усиливают их психоэнергетику. Хищник, уничтожая жертву, выделяет из нее биоплазмоид, поглощает его, резко увеличивая свой биоэнергетический потенциал. Это колоссальная энергия химического типа, она питает организм преступника, но разрушает его личность. Такого рода химическая подпитка – замена наркотиков и алкоголя…»
Книга выпала из руки и шлепнулась на пол с громким стуком, но что не помешало Лямзину продолжать спать. Снились ему безжалостные глаза, в упор глядящие на него, и лицо мужчины, постепенно превращающееся в маску зверя.
На следующий день профессор Примак ждал майора у себя дома, на проспекте Вернадского.
– Проходите, молодой человек, на кухню, я как раз собрался пообедать. Не откажите, составьте компанию. Попробуйте вот икорку, очень рекомендую. Водочки?
Лямзин быстро прикрыл рюмку рукой.
– Простите, на службе. Не могу. А вот скажите-ка, Павел Львович, владеющий гипнозом серийный убийца насколько возможное явление?
– Видите ли, всем серийникам в той или иной степени присуща способность манипулировать людьми. Когда им нужно, они умеют быть обаятельными и внушать жертве полное доверие. Иначе как бы они добивались, чтобы жертва безропотно следовала за ними туда, куда им нужно? Так что и наличие более значительных гипнотических способностей вполне возможно.
– Преступник, розыск которого веду я, подходит под описание типичного серийного маньяка, но некоторые его поступки категорически выбиваются из общей картины.
– Типичного… – Профессор коротко хохотнул. – Ну, вы меня, батенька, рассмешили. Нет, конечно, есть определенные общие черты, но эта типичность только подчеркивает исключения из правила. Живущий двойной жизнью преступник умело носит маску нормальности и, если нужно, демонстрирует вполне приличное и даже образцовое поведение. Но! Типично для серийника иметь не слишком высокий социальный статус и уровень образования, однако, тем не менее, история знает Теда Банди. Тот был не только галантен и красив, но еще и высокообразован! Занимался политикой, написал пособие по защите от изнасилований, получил заочно степень доктора философии и открыл частную практику психотерапевта. Кто бы мог подумать, что он – безжалостный убийца, изощренно истязавший своих жертв?! Попался случайно – был задержан за нарушение правил дорожного движения. Или другой пример – Анатолий Оноприенко убивал за одно нападение группу людей, тогда как серийники редко совершают более одного убийства за раз. А вы говорите – типичный… Расскажите-ка мне подробнее о вашем преступнике. Что навело вас на мысль о том, что он владеет гипнозом?
Выслушав внимательно Лямзина и поразмышляв немного, Павел Львович сказал:
– Эти случаи весьма условно можно отнести к серийным убийствам, но в то же время у преступника определенно имеются психопатические черты. Знаете что, молодой человек, я вам сейчас черкну телефончик, а вы не стесняйтесь, позвоните. Алексей Голубев – мой ученик, вел сеансы группового гипноза, накопил немалый опыт и большую базу данных. В особо сложных и интересных случаях он практиковал и регрессивный гипноз, выясняя причины, в том числе и события из детства, которые повлияли на психику его подопечных. Пообщайтесь. Если это вам поможет, я буду рад.