Небеса

Она сидела на краю большой площади, похожей на чашу, которую освещали только луна и звезды. И в середине нее вращался большой столб из снега, дождя, тумана, пыли, ветра и разного мусора. Непроницаемый и закручивающийся куда-то вверх, словно смерч. Но не приносящий разрушения. Словно внутри стен этого урагана скрывался другой мир. Вокруг стояли старые трех-, четырехэтажные дома, с облупившейся темно-бордовой штукатуркой. На решетчатых балконах этих домов сидели люди в полуистлевшей одежде. Ей казалось, что все они внимательно смотрят на нее и переговариваются между собой, но слов она не могла разобрать. Несмотря на то что она сидела на камне, было совсем не холодно. Осмотревшись получше, Катя увидела, что первые этажи домов заняты стеклянными витринами магазинов. В одном она разглядела цветы – серые, синие, темно-фиолетовые, – большие красивые искусственные цветы с тканевыми лепестками и темно-зелеными листьями. В другом магазине, рядом, на витрине была выставлена посуда, тоже вся темных оттенков – синего, зеленого, красного. С другой стороны продавались куклы. Катя стала разглядывать их и узнала – это были куклы Ариадны. Но не удивилась. Напротив игрушечного магазина стоял круглый столик. За ним сидела прабабка. Она узнала ее по белому фарфоровому лицу и красной помаде, совершенно не стершейся, блестящей, будто ее нанесли масляной красной краской и сверху еще покрыли лаком. Дверь в лавку была открыта, и из нее раздавалась негромкая плавная мелодия.

– Здравствуй, деточка. Как я рада тебя видеть. А она даже не сказала тебе, как меня зовут. Мое имя Наталья. Эта дрянная девка вытолкнула меня из окна. Подойди, посмотри, какая рана у меня на голове. Иди, не бойся.

Катя встала и осторожно подошла к женщине. Та схватила ее за руку.

– Как же ты похожа на мою дочку. Такая же красивая, как она. Ты не должна умереть. Умереть должна эта сука. Сгореть и корчиться в синем пламени. Потрогай, потрогай, что у меня теперь с головой. Я даже не могу сделать себе нормальную прическу. – Она все еще крепко держала Катину руку своими костлявыми пальцами с загнутыми синими ногтями и остатками красного лака. Поднесла ее к голове. Катина ладонь уперлась в сбившийся колтун волос, похожий на твердый войлочный шарик. Покойница не унималась.

– Потрогай, потрогай рану. Кровь запеклась. Сухая совсем. Так неприятно. – Отпустила. – Иди погуляй. Я скажу тебе, когда пора. – И Катя пошла через площадь. Несколько раз она обернулась, ее прабабка сидела не двигаясь, смотрела ей вслед. Она зашла в темно-серые дворы, освещаемые светом неба. Луна, движимая рукой невидимого фонарщика, следовала за ней. Ей попадались одинокие люди, женщины и мужчины. Они останавливались, смотрели на нее и провожали взглядом.

Катя долго бродила и зашла в маленький дворик, где увидела фонтан с серебристыми струями воды. На бортике, развернувшись к воде, сидели парень и девушка. Они держались за руки, болтали ногами и смотрели куда-то мимо струй. У девушки были длинные светлые волосы. Катя подошла поближе, ребята обернулись, и Катя увидела копию себя, только тусклую, серую и худую. «Вы Катя?!» – не удержалась она. Та утвердительно кивнула. «А это Паша. Твой дед». Паша был кудряв, улыбчив, но так же бесцветен, и землистая кожа, как пергамент, обтягивала его скулы. Господи, как же мы удивительно похожи! Катя не могла в это поверить. Она протянула руку и стала трогать их, желая удостовериться, что это не галлюцинации. Было очень радостно, она не боялась. Хотелось столько всего у них спросить. Но девушка со светлыми волосами сказала: «Пора уходить. Здесь совсем не так безопасно, как ты думаешь. Скоро будет обход». Они встали и, не попрощавшись, молча ушли.

Катя осталась у фонтана совсем одна. Стремительно темнело. Где же, где же эта площадь? Пару раз ей пришлось прятаться за домами от компаний каких-то жутких мужчин и женщин, с перекошенными, полусгнившими лицами, с черными повязками на оголенных язвенных руках. Они пили какую-то жидкость из бутылок, грубо матерились. У некоторых в руках были длинные ножи. Наверное, это и есть тот самый обход. Что они делают? Ловят людей? Улицы теперь были пусты, окна закрыты ставнями, двери в подъезды наглухо заперты. Неожиданно она все-таки попала на площадь. Никого. Полнейшая тишина. Катю охватила паника, ее трясло. Пьяная брань и крики усиливались. Они слышались уже из каждого переулка. Неужели все они направляются сюда. Стул! Стул, на котором сидела ее прабабка. Он одиноко стоял у одного из закрытых магазинов. Она изо всех сил побежала к нему и стала колотить по ставням. «Это я, Катя, пустите меня, откройте, пожалуйста!» Приоткрылась узкая щель, потом пошире. «Давай, пролезай, поторопись». И когда на площади показались эти ужасные люди, Катя, обдирая плечи, протиснулась в приоткрытое пространство, и ставня захлопнулась.

Она долго сидела на полу и не могла остановить истерику. Наталья стояла рядом и безучастно ждала. Кругом сидели Зоины куклы.

– Кто эти люди? – спросила Катя, немного успокоившись.

– Это обход. Бывшие преступники, убийцы, маньяки. Они главные в нашем мире. Не дай бог появиться кому-нибудь после того, как они выходят на улицы. А они никогда не предупреждают об этом. Я сама не цветок, но их боюсь.

– Но почему вы мне не сказали?

– Обращайся ко мне на «ты». Я же все-таки твоя родная прабабка. Ты должна была встретить Катю и Пашу. А потом пойти обратно. Вот и все. Теперь надо восстановить справедливость. Кстати, Зойка сама этому поспособствовала. Не надо пользоваться тем, чего не знаешь до конца. Вот она и махнула лишнего. Нельзя было применять это заклинание. Я много зла сделала, грешна. Но теперь у меня есть шанс сделать доброе дело. Спасти твою жизнь. – Она посмотрела в зеркало в старой деревянной раме, изъеденной жучками, с побитой амальгамой, из-за которой уже ничего почти в нем не отражалось, только какие-то смутные детали. – Кстати, уже пора. Действуй.

– А что мне делать?

– Теперь сама, сама... Открывай глаза.