Родственник

Она проснулась поздно. Яркий солнечный свет заливал комнату, за окном пели птицы, и веточки тополя, покрытые молодыми клейкими листочками, постукивали по стеклу. Она села на краешек кровати и улыбнулась. Рядом была Полина, которая не смогла ничего сказать и только заплакала. И впервые за много дней не няня утешала свою девочку, а наоборот.

И тут раздался звонок в дверь.

– Открою! – крикнула Лиза. Последнее время Степан повадился к ним ходить, иногда бывал очень пьян. Мачеха пускала его всегда, а Лиза старалась выгнать. Иногда он засыпал на лестнице и ждал Наталью.

Но в этот раз на пороге стоял совершенно неизвестный мужчина. В руке он держал небольшой чемоданчик. Лиза вопросительно смотрела на него.

– Разрешите войти?

– А вы к кому, собственно?

– Простите. – Незнакомец приподнял шляпу и представился: – Алексей Дмитриевич Светланов. Троюродный брат Владимира Михайловича.

– Ну что ж, – Лиза подозрительно поджала губы. – Проходите, но обождите здесь минуточку.

Она приоткрыла дверь в Зоину каморку.

– Поля, очень кстати вы сегодня. Там какой-то брат доктора. Знаете?

– Неужели Алексей Дмитрич? Не может быть?! Господи, сколько лет-то прошло. Я уж думала, вас и в живых нет. – Полина вышла в коридор.

– Полина! Дорогая моя! Мы еще поживем. Нежданный гость крепко обнял ее. – Север не погубил, войну прошли, в Сибири такое понастроили – ого-го!

– Ну пойдемте! Пойдемте. Не по-людски в коридоре-то разговаривать.

– Да, чайку с дороги я бы не отказался выпить. Прости, что не предупредил. Думал, все – разошлись пути-дорожки. Все друг про друга забыли. Сколько лет ни весточки. Будто и не родственники!

Он вел Полину, держа за плечо, в сторону кухни. В гостиной остановился, огляделся.

– Почти все как прежде. А я, как на вокзале вышел, сердце так и потянуло – иди да иди. Ну, я водителя отпустил да пешком! Давай-ка сядем и поболтаем. Ох, простите, – обратил он наконец внимание на стоявшую рядом Лизу. – Не представился. Полина Сергеевна, познакомьте меня с дамой.

– Лиза. Теперь вот вместо меня. А я уж отдыхаю. Владимир Михайлович так решил.

– Ну и правильно, Полиночка. И хорошо. Но живешь-то ты здесь?

– Нет.

Гость замолчал на секунду, увидев в Полинином лице грусть, и предложил:

– Лиза, раз ты тут главная, сделаешь нам чаю?

Лиза пожала плечами, выражая таким образом «ну ладно, один раз так и быть, но вообще я не по этой части – чаи неизвестно кому подавать». Правда, Алексей Дмитрич был к тому же и обаятельный мужчина.

Сели.

– Володя когда будет? Надюша? А Зоинька? В школе давно небось учится?

Лиза хлопотала у плиты к ним спиной, и Полина, как могла, показала выражением лица, что лучше бы при ней разговор не начинать.

– Владимир Михайлович не скоро будет, – лишь сказала она. Алексей Дмитриевич понял: что-то неладно, и не стал настаивать, начал про себя.

– А я, значит, как тогда в экспедицию уехал, думал – пропал. Полгода корабль наш во льдах простоял. Почти все погибли. Вспомнить страшно. Чудом нашли нас какие-то оленеводы, когда мы, взяв последние припасы с корабля, в никуда идти решили. В местной больнице лежал, которую и больницей-то назвать язык не поворачивается. Половина лекаря да одна медсестра. Травами лечили. Выжил я да еще пара человек. Но там, откуда мы пришли, нас уже похоронили.

Лиза подала чаю. Села сама. Все молчали. Ждали продолжения истории.

– Остался я там. На медсестре той и женился. Хорошо жили, дружно. Я охотиться стал. Рыбу научился ловить. Такие простые, бесхитростные люди меня окружали. Мудрости многой я у них научился. Самолет к ним прилетал иногда с продуктами – сахар, соль, мука. Я с «большой землей» связь начал налаживать. Письма слал разные, а только один ответ казенный получил, что нет больше отца. И его не похоронил, и на «большой земле» стал никому не нужен. Списанный товар. Тяжело было на душе. К маме на могилу только после войны попал. Она-то еще до отца умерла. Война когда пришла, мы с женой сразу на фронт. С первым продуктовым самолетом. Каждый тогда сгодился. Погибла она в сорок втором. Хорошо, дети у нас не пошли. Я в самое пекло кидаться стал. На передовую. Ничего не страшно было. Ради чего, думаю, теперь жить.

– Может, выпьете чего? – Лиза расчувствовалась. Няня шмыгала носом и утирала слезы платочком.

– Не пью я. Спасибо. Вот чаю бы еще. Ну что ты все, Полина Сергеевна, реки распускаешь?

– Рассказывайте уж дальше, простите, Алексей Дмитрич, расклеилась.

– Так вот, все пулю свою искал. А находил только ордена да медали. Звания за званиями. В Сибири на стройках после войны работал, потом руководил. Большое назначение в Москву сейчас получил, переводят, значит. Вот приехал к новому месту присмотреться. С людьми познакомиться. Да потом и насовсем. Вот и вместе мы, наконец!

Еще немного посидели, и Полина засобиралась.

– Давай, Полина Сергеевна, провожу тебя. А вы, Лиза, если не трудно, пристройте чемоданчик мой куда-нибудь. Я с Володей повидаюсь, а потом в гостиницу, чтобы никого не стеснять.

Зоя так и не вышла посмотреть, кто пришел. После того дня, когда в квартире был обыск, она вообще старалась не выходить из своей комнаты.

На улице было сухо и солнечно. Алексей взял свою спутницу под руку.

– Ну, выкладывай!

И Полина рассказала ему все, что приключилось с их семьей за последнее время.

Алексей был поражен тем, что узнал от няни. Слишком неправдоподобно выглядели эти рассказы со стороны. Оставалось верить на слово. Как одна обычная медсестра смогла так перевернуть жизнь всей семьи? Ну что же. Придется во всем разобраться. Прежде всего с непонятным арестом Володи.

Кроме того, что Владимир Михайлович Светланов был арестован по обвинению в антисоветской деятельности, – выяснить ничего не удалось. Всплыли старые довоенные связи с неким немецким профессором Клаусом, были найдены бумаги (не подшитые к делу!), порочащие звание советского врача – что-то про увлечение оккультными науками и чуть ли не колдовство. Но все было расплывчато, непонятно, натянуто.

Да и не смогли бы они помочь ему в любом случае. Потому что, прежде чем прочитать все эти документы, он узнал, что Володя скончался от сердечного приступа во время допроса.

Что теперь говорить девочке? Как он посмотрит ей в глаза?

Своих детей у него не было. И Алексей не знал, как с ними общаться и о чем говорить. А в такой ситуации? Понятно только, что нужно оформлять опекунство. Девочка не останется одна. Оба они, получается, сироты, надо держаться друг за друга. А если все, о чем говорила Полина, правда, Зою быстро со свету сживут.

Не теряя времени, Алексей задействовал все свои связи, узнал про необходимые документы. И прямо к ужину прибыл в квартиру своего брата. Точнее, бывшую квартиру брата.

За столом сидели двое – как догадался Алексей, Володина жена и ее дочка. Зои не было. Лиза, открыв дверь, заспешила в гостиную, предупредить хозяйку. Гость зашел, познакомились, Наталья распорядилась подать для него ужин.

– А что же Зоя не кушает с вами?

– Девочка плохо себя чувствует. Целыми днями лежит в своей комнате. Вы, наверное, знаете. У нас такое несчастье.

– Ну и хорошо, что ее нет. К сожалению, я вам принес не радостную весть. Не буду тянуть. Владимир Михайлович умер.

Наталья и Катя одновременно ахнули. Первая побледнела.

– И что же теперь?

– Надо как-то сказать об этом Зое, боюсь, для девочки это станет очень сильным ударом!

– А что будет с нами? – капризно спросила Катя. Видно было, что для нее это точно не трагедия. Алексей заметил, как мать пихнула дочь под столом ногой.

– Ладно, я пошла уроки учить. А то сейчас еще что-нибудь выяснится.

– С вами? С вами будет все в порядке, если это можно так назвать. Вы, как вдова Володи, останетесь в этой квартире и ваша дочь, конечно же, тоже. А я, как единственный известный из имеющихся родственников, оформляю опекунство над Зоей и переезжаю жить к вам. – И он посмотрел прямо в глаза Наталье.

Глаза забегали, нервозность невозможно было скрыть.

– Не нервничайте, Наталья Владимировна. Я понимаю и уважаю ваши переживания. Одна, с двумя девочками. Положитесь на меня. – Алексей прикрыл ее холеную руку своей ладонью. Наталья не сдержалась и отработанным кокетливым взглядом, который, по ее мнению, действовал на мужчин безотказно, взглянула на него из-под красивых бровей. Наталья не сомневалась в себе. Пока нечего переживать, решила она. Попадется на удочку так же, как его братец. Да к тому же Зойка ему не родная. Можно будет и общего ребеночка родить. А почему бы и нет?! Только надо быть осторожной. Настроение улучшилось.

И Алексей Дмитриевич понял, что выбрал правильную линию поведения. Главное – не переборщить.

– Ну, а где же Зоя? Мне бы поговорить с девочкой.

Наталья опять замялась.

– У себя в комнате.

– Проводите меня к ней.

Алексей зашел в тесную комнатенку, огляделся. Полина говорила ему про то, что девочку переселили чуть ли не в кладовку. Тогда он отнесся к словам няни с недоверием... Присел на краешек стула. Зоя не спала. Просто лежала.

– Здравствуй, Зоюшка! – Алексей Дмитриевич ласково улыбнулся. – Может, тебе принести что-нибудь поесть или чаю?

– Я не хочу. А вы кто?

– Я, дорогая моя Зоюшка, брат Владимира Михайловича. Ты меня видела совсем малышкой, не помнишь уже.

– Вы знаете что-нибудь про папу?

– Вот именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Не знаю только, как начать.

– Папа ведь ни в чем не виноват, его скоро отпустят? – Она чувствовала необъяснимое доверие к этому человеку. Он показался ей добрым и хорошим. Может быть, из-за того, что ее никто давно не называл Зоюшкой.

«Нечего тянуть. Будь что будет».

Алексей взял девочку за руку.

– Зоя, папы больше нет. – Он посмотрел в ее недоумевающие глаза. – Его вообще нет. Он умер. Вот такие дела, – не зная, что еще сказать, нелепо прибавил он. Не имея сил смотреть в лицо ребенку, потерявшему сразу двух родителей, потерявшему в сущности все – любящую и любимую семью, дом, заботу, детство, любовь и ласку, он подошел к окну и, глядя в никуда, стал говорить без остановки: – Зоинька, не бойся, я тебя не оставлю. Я стану тебе за отца и за мать. Я понимаю, что их не заменишь, но у меня нет детей, ты будешь моей дочкой. Я переезжаю в Москву. Буду жить с тобой. Никто не сможет тебя обидеть. Я стану заботиться о тебе. Ведь у меня тоже никого не осталось. Мы будем вместе. Я, правда, много работаю, но я постараюсь, очень постараюсь. Я какой-никакой, а дядька тебе. Полину вернем. Все будет хорошо. А я тебе потом все про себя расскажу. – Он повернулся. Зоя лежала в той же позе, даже не плакала. И только спросила, можно ли будет сходить к папе на могилу. Алексей Дмитриевич уже подумал об этом. Тело брата давно сгорело в печи крематория. Он решил, что поставит на могиле Надежды Александровны фото брата и скажет Зое, будто он сам не знал, что Володю похоронили, а другие ей не сказали, потому что не хотели расстраивать. И они вместе сходят к нему попозже. Зоя не возражала. Попозже так попозже. Она, наверное, еще не до конца осознала происшедшее, но то, что этот внезапно появившийся человек сразу постарался успокоить ее и стать близким, очень помогло ей в этот момент.

– Полина сказала, вы с папой делали чудесных кукол? – Нужно было как-то возвращать девочку к жизни. И правда, Зоя улыбнулась:

– Хотите, покажу?

– Ну, конечно.

И племянница достала корзинку и принялась увлеченно показывать и рассказывать. Не показала она только одну куклу – мачеху, лежащую в сундуке.

– У нас и мастерская есть. Пойдемте?

– Конечно, ребенок. – Он сам не знал, что назвал ее так же, как называл отец. Он все больше и больше проникался к отзывчивой девочке и в который раз твердо обещал себе, что не оставит ее.

В мастерской опять все покрылось пылью. Но Зоя сейчас точно знала, что это временно, и испытывала необыкновенный прилив радостного волнения, несмотря на постигшее ее ужасное горе. Видно, отпущенная ей доза несчастья за последнее время сделала Зою привычной к этому состоянию.

– Давно ты тут не была.

– Давно. Наталья Владимировна хотела сделать здесь гардеробную, но сначала папа не давал, а теперь она не успела.

– Девочка моя, если тебе нравится делать кукол, надо этим заниматься. Начинай. У меня план такой. Неделю сидишь дома, поправляешься. Потом в школу. Мне кажется, у тебя там не все идет гладко. Так я схожу, все улажу. Скоро лето, я тебя в какой-нибудь хороший лагерь отправлю. На море хочешь?

– Хочу. – Зоя не верила своим ушам. Ей так хотелось, чтобы все это оказалось правдой.

– Ну и поедешь. А мне надо вернуться домой, завершить дела по переезду.

– Вы уезжаете? – Она чуть не расплакалась. Ей стало страшно сразу потерять только обретенное чувство нужности кому-то и защищенности.

Алексей Дмитриевич обнял ее:

– Ребенок, я ненадолго, всего на пару недель. Ничего не бойся. Никто не посмеет тебя обидеть. Ну а теперь, поскольку в школу ты у нас пока не идешь и вовремя ложиться спать не нужно, можешь остаться здесь, но можно и в кровать. Выбирай!

– Я останусь здесь.

– Ну, спокойной ночи. Я в гостиной заночую. Буди, не стесняйся, если что.

Зоя уже знала, что будет делать. Она стала доставать с полок старые большие коробки – одну, вторую, третью...

И я подолгу не появляюсь здесь. Каждый раз снимаю коробки, заново покрытые толстым слоем пыли, и никогда не захожу сюда просто так. Вот и сейчас умер папа... Ты, наверное, уже знаешь...

Мягкая ткань впитала пыль. Открыты крышки. Несколько фарфоровых заготовок головок смотрят на нее пустыми глазницами.

Другая коробка с руками и ступнями. Побольше, поменьше, потоньше, погрубее. Гипс, проволока, места для креплений...

Тела... Без рук, без ног...

Дальше... Волосы, глаза, краски, кисти, нитки, иголки, клей, ресницы, иглы...

Куски ткани, мягкие, жесткие, золотые, прозрачные, шерстяные. Иглы.

Это слишком велико, это нет, тоже нет. Подходит. Так. Глаза, какой цвет? Нет, не то, вот. Ресницы – пушистые, короткие, белесые. Как у меня. Рассуждая вслух, Зоя всмотрелась в стоящее на столе зеркало.

Постепенно она вошла в состояние отрешенности и, забыв обо всем, механически совершала действия, создавая новую куклу. К утру, когда луч света нашел в плотных тяжелых шторах маленькую щель и заглянул в нее, он увидел девочку, которая спала, сидя на стуле и положив голову на руки. Рядом на столе стояла голова немолодого уже мужчины, с мягким взглядом орехового цвета глаз, с небольшой залысиной, тусклыми волосами, похожими на девочкины, и легким румянцем на щеках.

Алексей Дмитриевич открыл глаза. Было тихо. Он подошел к дверям комнаты племянницы. Тихонько постучал. Ни звука. Приоткрыл дверь. Кровать была пуста. Он нашел спящую Зою в мастерской. Сразу увидел сделанную за ночь работу и удивился, даже мурашки пробежали по спине. Володя... Девочка очень одаренная. Надо придумать что-нибудь, чтобы талант не пропал даром.Нежно потряс Зою за плечо, разбудил.

– Иди поспи, ребенок.

Ничего не соображающая Зоя встала и ушла к себе в комнату, где упала на кровать и долго спала.

Алексей занял ее место. Сегодня вечером ему нужно уезжать. Как сделать так, чтобы в его отсутствие Зою никто не трогал и не обижал? Во-первых, зайти в школу, поговорить с учителями. Что-то сказать Наталье, но чтобы это не выглядело подозрительным. Видишь, брат, какая девочка у тебя? А ты ее оставил. Но не ты виноват, я верю. И обещаю, что не дам Зою в обиду. Пока он разговаривал с вылепленной головой своего брата, квартира начала потихоньку просыпаться. Хлопнула дверь в туалет. Вода застучала о чугунную ванну. Негромко то тут, то там поскрипывал старый паркет. Он тихонько закрыл дверь, ключ положил рядом со спящей Зоей на сундук. Она приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Видел, видел твое произведение. Просто великолепно. Ты что, сама так научилась?»

– Папа немного успел показать.

– Я сейчас уезжаю. Машина внизу ждет. Ну, ну, не расстраивайся, скоро вернусь. Заеду в школу, обо всем договорюсь. И вот, на тебе на карманные расходы.

– Ой, что вы, спасибо, не надо. – Зое первый раз давали свои деньги. Она вскочила с кровати.

– Бери, я настаиваю. Купишь себе чего-нибудь. Кстати, у меня есть знакомые, можно обратиться в кукольный театр, если чего нужно. Приеду – встретимся, поговорим. – Он улыбнулся, положил деньги рядом с ключом и крепко обнял ее. – И навестим папу. А сейчас поспи... дочка.

И пошел справиться о завтраке.

Вскоре все собрались за столом. Наташа сидела в своем шикарном восточном халате и вовсю флиртовала с Алексеем. О смерти Володи никто и не вспоминал. «Хоть бы проявили осторожность, притворились, что ли. Пожалуй, подыграю им. Сделаю вид, что и меня это заботит не сильно», – подумал он.

– Ну что, девушки. Я сегодня вечером уезжаю. Чтобы вернуться через пару недель насовсем. Буду жить у вас. Надеюсь, не потесню. Да и вам нужен защитник и добытчик. Вас хоть и четверо, а думаю, на хлеб заработать все равно трудно. Вы не против?

– Что вы, Алексей Дмитриевич, мы очень даже за.

Катя промолчала.

– Ну что ж, это уже неплохо. Думаю, мы притремся.

– Без сомнений, притремся, – весело отвечала Наташа.

– Ну, поскольку я теперь ваша защита и опора, имею право и управлять некоторыми делами, до коих у вас по неопытности руки не доходят. На сегодня это Зоя. У девочки большая потеря.

Наталья делано вздохнула и с трагическим выражением лица покачала головой:

– Бедная девочка!

– Да, девочка действительно несчастная. Но не может же она целыми днями теперь дома сидеть. Надо учиться, общаться, быть в коллективе. Мы с ней разговаривали и решили, что эту неделю ей еще можно провести дома. А потом в школу. Она обещала, так что до моего приезда проблем возникнуть не должно. Вы уж ее не трогайте пока, пусть делает, что хочет. С куклами своими ковыряется, в общем, восстанавливается.

– Что она делает в этой мастерской? Я ни разу там не была.

– Да что может делать девчонка? Тряпки, иголки – ничего путного. Но раз уж у нашей Катеньки-красавицы большая комната – пусть у Зои будут две, но маленькие. Ну да ладно, пора. Да! Чуть не забыл. – Алексей вытащил из кошелька несколько купюр. – Это вам, Наталья Владимировна, на мелкие расходы. Конечно, вам пенсию и все, что положено, оформят, но это так, на всякий случай. На продукты и на себя, если что надо.