Свадьба. До и после

Это был чудесный день. Один из тех редких апрельских дней, когда кажется, что еще немного, и набухшие почки раскроются, вылезут из-под слоя залежалой листвы первый подснежник и мать-и-мачеха, и асфальт, и земля станут сухими и теплыми. На самом деле все это будет в мае, а уже завтра солнце скроется за серыми тучами и будет дуть промозглый и холодный ветер.

Но сегодня с утра было тепло, воздух звенел и доносил из лесов, отгороженных от Москвы широкой кольцевой дорогой, божественный запах, исходящий от задышавшей после долгой зимы земли. Запах новой жизни, молодой травы и умерших старых листьев. Такой неповторимый, узнаваемый и долгожданный – запах Весны. Земля возрождалась, пила талый снег, сама поила деревья и обещала всем любовь и счастье и вдобавок мир во всем мире.

В этот день в голубом небе летали птицы, и если бы мы оказались в сказке, то они взяли бы в клювики шлейф Катиного белого платья, краешки фаты и, перебирая крылышками на одном месте (потому что обычно молодожены не передвигаются быстро, а птицы летают стремительно), подстраивались бы под Катин шаг, передвигаясь веселой стайкой. Некоторые из них держали бы в клювах цветы.

Но это была самая обыкновенная свадьба, каких сотни. Только с той небольшой разницей, что если в восьмидесяти из ста случаев женились по любви, то эта свадьба относилась к оставшимся двадцати, которые случались по другим причинам.

Катя очень привыкла к Стасу. Она относилась к нему с большой нежностью, но все же не любила. Зато он любил ее сильно и безоговорочно. Ему уж точно не требовалось ничего доказывать, не из-за чего было мучиться и переживать. И Катя не отдавала себе отчет, что, видимо, это спокойствие не вызывало у нее эмоций, к которым она так привыкла с детства. Со Стасом было скучно. Но кто знает, иногда думала она, может быть, это тоже любовь. Ведь, кроме Сергея, Катя ни к кому не испытывала серьезных чувств, так что и сравнить не с чем. И все же она понимала, – нет, это что угодно – дружба, уважение, понимание, – но не то, из-за чего сочетаются брачными узами счастливые влюбленные. Она все еще надеялась его полюбить. И весь праздник стал похож на этот обманный день, лишь обещающий тепло и цветение. Но если у природы хоть в мае, но весна точно наступит, любовь – не обязательно.

На свадьбе присутствовали родители Стаса, мама Кати и друзья. Свидетели – Гриша с Леной – очень быстро нашли общий язык, и им было не до молодых. «Ну и что, что Гриша бедный. Зато красивый, веселый и подающий надежды. А деньги у меня есть», – пояснила подруга Кате, хоть та и не задавала вопросов.

Сначала ездили в загс, потом, как водится, к Вечному огню, потом в ресторан. Будущий свекор постарался на славу. Стол ломился от яств. Как заметила бы Катина мама – все как у людей. Но мама в этот день отказалась и от комментариев, и от спиртного. Слишком была счастлива за дочь. Она быстро подружилась с немногочисленными родственниками Стаса, а его папа радостно и удовлетворенно смотрел на Катю и после регистрации называл ее не иначе как дочкой.

Все было хорошо. Все было замечательно у этих добрых, милых, веселых людей. «О, боже, что я делаю? – думала Катя, наблюдая за ними. – Я обманываю их всех. А главное, Стаса. Нет, я не обманываю, я полюблю его, обязательно», – в который раз повторяла она себе.

Стас разговаривал с ребятами. Почувствовав, что Катя смотрит на него, улыбнулся, махнул головой, мол, «чего?». Катя, уже теперь жена, помотала в ответ «ничего», мол, «просто так». Он улыбнулся еще раз и продолжил разговор с друзьями. «Успокоился... Раньше бы побежал ко мне по первому взгляду. Ну, будь спокоен. Я постараюсь, чтобы ты был счастлив».

Сергея на свадьбе не было. Он давно уже ушел из их жизни. По очень плохой причине. Катя заставляла себя об этом не вспоминать. Но если тебе говорят не думать о красной черепахе, о чем ты подумаешь в первую очередь? Мало того, Катя считала себя виноватой в этой истории. Как она страдала тогда, на том Гришином дне рождения, где были счастливые Лада и Сергей. Как она старалась не думать о том, что ее ребенка больше нет и виноват в этом он. Отгоняла от себя все нехорошие, недобрые мысли. Но красная черепаха возвращалась снова и снова. И коротким корявым пальцем с длинным ногтем и морщинистой чешуйчатой кожей выводила Катины раздумья: «Как несправедливо. Боже, как несправедливо. Господи, ну сделай же что-нибудь. Почему я должна страдать, а им так хорошо? Господи, ну пожалуйста». Что сделать, она и сама не знала. Или знала, но это даже черепахе не удалось извлечь на поверхность. Одна половина Кати пыталась бороться за нравственность и смирение; вторая хотела восстановить справедливость.

Катя могла поклясться, что она не желала зла ребенку.

Когда они со Стасом собрались уходить, Сергей выразил желание проветрить Ладу и предложил выйти вместе. И они пошли. Вниз, по лестнице, на улицу. Кто-то разлил на ступеньках вино, а сверху неслись мальчишки. Они смеялись, что-то кричали друг другу. Из какой-то квартиры орала бабка: «Вот я вам устрою, паршивцы!» Наверное, хулиганили, звонили в двери и убегали, как всегда убегают нашкодившие мальчишки. Они собрались отойти, но Лада была неповоротливой. Сергей попытался отдернуть ее, но парень все-таки сильно задел Ладу, и она, поскользнувшись на красноватой луже, упала на лестницу, и еще немного съехала вниз по каменным ступенькам. И глаза ее (Катя видела их, потому что шла впереди и обернулась на мальчишку, который пробегая крикнул: «Извините!») были полны животного страха, и руки инстинктивно обхватили живот. Но руки не помогли. Слишком сильный был удар. Стас ринулся за пацаном, но понял, что смысла нет в этом никакого. Надо спасать Ладу. Он рванул наверх к Грише вызвать «Скорую». А Сергей только обнимал ее и повторял: «Ладочка, не волнуйся, моя хорошая. Все будет отлично. Сейчас приедет врач. Все будет хорошо...» А Лада полулежала, беззвучно плакала, слезы катились ручейками по ее щекам, размывая тушь. И уже вся ее юбка и ноги были в крови, и она повторяла два слова: «Мой ребенок. Мой ребенок».

Катя, вжавшаяся в стенку, твердила про себя как заклинание: «Господи, прости, это не я. Я не хотела. Господи, прости, это не я...» Потом ее увел Стас. Было несколько дней шока. И все забылось, как это обычно бывает, когда случается не с тобой. А помнят все только те люди, с которыми это произошло. И будут помнить всегда. Катя о своем не забыла, и Лада тоже не забудет. Но шок прошел. Она узнала от Стаса, что Ладу выписали из больницы и они поедут к родителям Сергея на море.

– А почему мы не ходили ее навещать?

– Она никого не хотела видеть. Сергея тоже.

– А свадьба у них была?

– Не знаю, Катюш. Не спрашивал. Может, расписались, и все.

Такой состоялся между ними разговор. Сергея они больше не видели.

Она не находила себе места, думая, что виновата в том, что произошло с Ладой. А потом, в начале лета, Стас сказал Кате, что Сергей получил диплом и завтра они с Ладой уезжают в Германию. Визы уже получены, они хотят начать какой-то бизнес и сидят на чемоданах.

Все! Это все! Отчаянью Кати не было предела. Она потеряла его навсегда.

Прошло время. Катя закончила институт. Ушла с работы. Ей не хотелось ничего делать. Она занималась домом и ездила помогать в больницу – это было единственное, что давало ей успокоение и переключало мысли в другое русло. Отношения со Стасом у нее были очень хорошие, но время не лечило, она лишь перестала ждать, перестала надеяться, успокоилась, и любовь к Сергею жила внутри маленьким неугасающим угольком.

С помощью отца Стас разменял родительскую большую квартиру, и они переехали из своих съемных. И все считали их чудесной парой.

А потом наступило то самое утро, и голос в трубке спросил:

– Привет, Катюш, узнала?

Как она могла его не узнать?

«Надо все-таки сказать Стасу, что мы встречались. А то позвонит Сергей, позовет снова куда-нибудь, все выяснится, и муж обидится. Боже, ну зачем ты появился? Ну кто тебя просил?» Ответ пришел изнутри – ты сама просила. Все эти годы. И, услышав это, Катя по-настоящему испугалась. Время ничего не вылечило.