Глава 13

Никита уснул в кресле у Надиной кровати, а проснулся ночью от странных звуков: то ли всхлипов, то ли стонов. Он зажег настольную лампу и увидел, как Надя, держась двумя руками за горло, пытается вздохнуть – и не может. Он вскочил, пошел по длинному коридору, наугад открыл одну из комнат. Это оказалась спальня Стеллы. Он сначала вошел, а потом постучал о косяк двери. Женщина сразу проснулась.

– Наде плохо, – прошептал Никита.

Стелла быстро вскочила и побежала в комнату дочери, набирая по дороге телефоны «Скорой» и домашнего врача. Она подняла голову Нади, Никита подал стакан воды, девушка глотнула, но вода тут же фонтаном хлынула обратно. Стелла побежала за аптечкой, смочила ватку нашатырем, поднесла к лицу дочери, ту била сильная дрожь. Врачи приехали очень скоро. Никита, как в тумане, видел, что они делали. Ему казалось, что Надина крупная костлявая рука уже позеленела. Домашний врач успокаивал Стеллу:

– Похоже на отек Квинке. Но это может быть и нервический спазм. Как давно это длится?

– Не знаю. Я спала. Меня только что разбудили. Но она лежит давно. Просто запретила вас вызывать. Я так поняла, у нее неприятности.

– Ничего себе неприятности. Одни кости. Она что, не ест ничего?

– Практически нет. Иногда пила виски.

– Подходящая диета для больного человека. Вообще-то ее нужно отправлять в стационар и проводить полное обследование.

– Ее приведут в чувство? – спросила Стелла.

– Да, конечно.

– Значит, она не поедет.

– А кто этот парень?

– Как вам сказать. Для отека Квинке требуется сильный аллерген, для нервического спазма – не менее сильный повод. Мне кажется, он для Нади и то, и другое. Вся ее жизнь поменялась, когда появился он.

– Ничего себе. Это роман?

– В том-то и дело, что нет. Он любит другую. Как вы думаете, она могла из-за этого заболеть?

– Надя? Могла. У нее яркий эмоциональный ряд. Скажите ему, пусть уговорит ее поехать в больницу.

Стелла подошла к Никите:

– Наде нужно в больницу на обследование. Вы не сможете ее уговорить?

– А как… То есть я попробую.

Он подошел к Наде, которая уже нормально дышала и чуть-чуть порозовела.

– Надя, врачи считают, что тебе нужно в больницу, на обследование.

– А мы их пошлем, – слабо улыбнулась Надя. – Не скажем, куда. А ты можешь позвонить своей маме, все объяснить и остаться до утра? На диване. Я только так усну.

– Хорошо. Я так и сделаю. – Никита повернулся к Стелле и растерянно пожал плечами.

– Чувствую, только вас нам и не хватало, – вздохнула Стелла.

Оля так обрадовалась, когда увидела незнакомую пожилую женщину, как будто к ней пришло спасение. Женщина уверенно расстелила на полу одеяло, уложила Олю, сняла с нее одежду.

– Выйди, – сказала она Виктору.

– Нет. Я останусь, – ответил он.

Женщина повернулась к нему спиной, склонилась над Олей и сказала:

– Терпи. Головка идет. Сейчас появится наш гость.

Оля улыбнулась. Было очень больно, но теперь она принадлежала не себе, а тому существу, которое сейчас явится в мир и станет самым главным. Она влажными глазами смотрела, как женщина уверенно подняла над собой младенца, встряхнула, чтоб он издал свой первый крик, затем обмыла и сообщила: «Мальчик». Она завернула его в чистую простынку, затем в теплый платок. Повернулась, чтобы дать подержать сыну, но передумала. Просто положила на доску и помогла Оле, которая сама перешла на свою доску и прижала ребенка к груди.

Виктор и его мать молча смотрели на них. Роженица и малыш уснули одновременно. Виктор подождал еще пару минут и подошел к ним. Он осторожно вынул младенца из рук Оли и понес к выходу.

– У нее молоко прибывает, – тихо сказала мать.

– Ничего, – зло взглянул на нее Виктор. – Ты ей поможешь.

– Если ты дитенка убьешь, я тебя прокляну, – произнесла мать.

Он взглянул на нее удивленно:

– Да ты что, рехнулась? Я тебя позвал, чтоб ты видела, как я своего ребенка убиваю? Отвезу его в хороший дом. Положу в такое место, чтобы сразу нашли. Позвоню в дверь и уеду. Или мне его в погребе растить?

– У тебя есть дом. Люди растят детей так, – упрямо сказала мать.

– Ну, не получится у нас. Сбежит она от меня и ребенка унесет. А я к ней прикипел.

– Ты прикипел? Такая девочка красивая, и что ж ты с ней творишь! Когда я тебя родила, надо было голову твою больную кирпичом разбить.

– Ты что говоришь такое? – опешил Виктор. – Ты что, ненавидишь меня? Пошли со мной скорее, пока она не проснулась.

– Нет, я дождусь, пока проснется. Я скажу, что ты дите пошел хорошим людям подбрасывать. Что жив он останется. Если убьешь – узнаю. Сама с заявой в милицию пойду.

– Ничего себе мамашка, – зло ухмыльнулся Виктор. – Сына будешь сажать?

– Дай слово. Жизнью своей поклянись, что не тронешь ребенка.

– Клянусь.

– Иди, нелюдь.

Когда Оля проснулась, она сначала увидела старые, горестные глаза, потом поняла, что рядом с ней нет ребенка.

– Ох! – взвыла она, как волчица.

– Он его в хороший дом повез подкладывать. В дверь позвонит. Ничего ему не сделает, поклялся.

Оля даже не плакала – она окаменела. Старуха взяла узкое льняное полотенце и туго перевязала ей грудь.

– Молоко у тебя пошло. Хорошо родила.

– Убейте меня, пожалуйста, – шепотом попросила Оля.

Старуха прикрыла свои глаза платком.

Когда Марк приехал утром навестить так непонятно заболевшую Надю, он обнаружил в ее комнате незнакомого парня. Они оба спали: Надя на кровати, парень на диване. Он проснулся первым и быстро вскочил.

– Здравствуйте. Наде было плохо, я поэтому остался. Очень плохо. «Скорую» вызывали.

– А вы кто, извините, новый врач?

– Нет, что вы. Я просто… Даже не знаю, как сказать. Знакомый, конечно, но не очень. Надя помогала нам с мамой. Меня зовут Никита.

– Тот самый легендарный Никита, который из-за пропавшей девушки жизнь кончал самоубийством?

– Было такое.

– Так вот в чем дело! Вы теперь вроде ролями поменялись: она лежит при последнем издыхании, а вы ее к жизни возвращаете.

– Да нет, конечно. Я случайно заехал, а тут такое. Я остался: вдруг что понадобится?

– А! Пресловутый стакан воды, который всегда дают с какой-нибудь целью?

Проснувшаяся Надя уставилась на Марка:

– Да, он мне ночью помогал выжить. А ты что, повеселиться пришел? Стакан воды с целью? Какой же ты все-таки идиот.

– Не волнуйся так. Ты больна, – холодно произнес Марк. – Мне уйти? Вы меня не проводите, молодой человек? Забыл, как вас?..

– Никита. Меня зовут Никита. Я провожу.

– Зачем это? – спросила Надя.

– Ну, – мягко сказал Никита, – что ты действительно так неприветливо себя ведешь?

– Еще и учитель манер, – ухмыльнулся Марк. – Многогранный юноша. Просто подарок.

– Давайте выйдем, – торопливо сказал Никита, чтобы предупредить Надину реакцию.

Марк пошел к выходу, не попрощавшись с Надей. Они встали у двери.

– Давай просто и по-мужски, – сказал Марк. – Что это значит?

– Только то, что я сказал.

– А знаешь, на что это похоже? –Нет.

– Я объясню. Богатая, избалованная девица запала на смазливого голодранца. Она очень выгодная партия для людей, которых ты в глаза не мог видеть. А тут такой шанс. Да еще истеричка. Голову даю на отсечение, что она лежит тут грудой костей из-за тебя. Значит, ты не такой уж простой и невинный. Ты хитренький у нас. Понял, что она под паровоз ляжет, лишь бы своего добиться. И пришел с дружеским визитом. А у нее от этой дружбы случился припадок, врачи. Ты и прилег у нее в комнате на диванчике, чтобы жизнь человеку спасти.

– На самом деле все было иначе. Надя помогала мне найти мою девушку Олю. Но ей пришлось видеть страшные вещи, она ездила по моргам. Произошла ошибка, которую ей трудно пережить. Вот и заболела. А мне выгодная партия не нужна. Я только Олю люблю. Ее ищут и найдут. Надя знает. А вообще… Зачем я вам все это говорю? Ваше какое дело? Злой вы и неприятный. Извините, не люблю говорить такие вещи. Но вы сейчас сцену устроили больному человеку, своей девушке. Ах да! Она же для вас шанс, чуть не забыл. Нам лучше попрощаться, потому что, если вы полезете драться, вам не поздоровится. Я намного сильнее.

Никита повернулся к Марку спиной и вернулся в Надину комнату. Марк с перекошенным от злости лицом влетел в гостиную и наткнулся на Стеллу.

– Что за дела? – набросился он на нее, забыв поздороваться.

– Что за дела? Надя болеет. Красивый парень спит в ее комнате, – устало сказала Стелла. – Ты с ума сходишь от злости. Но кто и в чем виноват?

Сергей приехал в хирургическое отделение. Вадим взял у сестры список звонивших по поводу Веры Михайловны людей.

– Вот видишь, не все представляются. Иногда просто «соседка», «бывший ученик». Свои телефоны вообще мало кто оставляет. Но я так, поверхностно, проверял. Звонки из квартир, в основном в этом районе. С мобильников – тоже в этом радиусе. Если бы мы могли держать тут круглосуточную засаду, может, надо было бы охрану снять. Но она такая слабая. Не дай бог увидит, что кого-то схватили на ее глазах, умереть может. У нее еще и сердце больное.

– Да нет, – задумчиво сказал Сергей. – Подставлять мы ее не станем. Придумать ловушку не сложно, но надо с врачом поговорить. Вот самое главное.

Петр Васильевич был в своем кабинете. Он улыбнулся сыщикам:

– А у нас успехи. Вера Михайловна со мной вчера минут тридцать буквы рисовала. Кое-что получилось.

Он протянул Сергею листок бумаги.

– Это «А», это «Л», больше, пожалуй, ничего не разберу, – сказал Сергей. – А нельзя сегодня повторить урок?

– Можно, конечно. Не знаю только, как она отнесется к посторонним людям.

– Это я посторонний? – возмутился Вадим. – Да мы, можно сказать, из одной тарелки едим.

– Так и знал, – невозмутимо заметил Сергей. –Подъедаешь у больного, беспомощного человека.

– Я? Да я просто пример подаю. Мой вид аппетит у Веры Михайловны возбуждает.

– Ладно уж. Возбуждай. Я тоже, как увижу обжору, сразу есть хочу. Так что, Петр Васильевич, пойдем, попробуем?

– Милости прошу.

Очень похудевшая Вера Михайловна беспокойно посмотрела на группу посетителей. Петр Васильевич подошел к ней и погладил по руке:

– Вера Михайловна, здесь все – ваши друзья.

– А некоторые – почти родственники, – вышел вперед Вадим и сел на стул рядом с кроватью. Она попыталась улыбнуться.

– Да, – вскочил Вадим, – этого вы не знаете! Не беспокойтесь, это со мной, – он покровительственно похлопал Сергея по плечу.

– Снижу зарплату, – почти не разжимая губ, проговорил Сергей.

– А мы к вам на урок чистописания, – радостно произнес Петр Васильевич. – Вы вчера не устали?

Вера Михайловна отрицательно покачала головой.

Минут через двадцать они, взволнованные, вышли с новым листом бумаги. Петр Васильевич долго рассматривал буквы, больше похожие на иероглифы, и, наконец, разочарованно произнес: Нет, ничего не понятно.

Сергей взял листок у него из рук, долго смотрел и вдруг сказал:

– Что значит «непонятно»? Посмотрите под углом, она ведь писала лежа. Это слово «машина».