Глава 3. Убийства
Италия, вилла под Турином, наше время
Синьор Энцо Бучино, купив дом под Турином, столкнулся с некой неожиданностью в парке за домом: склепом с великолепно сохранившимся саркофагом. Был он предприимчив, жаден, и мысль, которая волновала его последующие после находки дни, была проста: открыть саркофаг, посмотреть, кто там, и полюбопытствовать, не осталось ли совершенно случайно на покойнике и рядом каких-нибудь дорогих фамильных украшений, редкого оружия. Вдруг предыдущие хозяева не интересовались содержимым «ящичка»? Всякое бывает. И в таком случае он был уверен, что все же лучше хранить богатства в банковском сейфе, а не в каком-то трехсотлетнем саркофаге.
К его русским гостям к вечеру должны были присоединиться местные, а затем он хотел в узком кругу посетить усыпальницу. После обеда погода резко ухудшилась и стали собираться тучи. Надвигалась гроза. Не просто гроза, а что-то сердитое и явно устрашающее: так вокруг все было напряжено и наэлектризовано ожиданием. Как-то замерли без трепета и колыхания окружающие дом цветы, деревья и кусты; да и сам воздух стал серым, тяжелым, неподвижным, полным влаги, которая вот-вот прольется.
Все еще видели послеобеденные сны, и только слуги выползли на веранду готовиться к приему гостей. Позевывая, они собирали вокруг бассейна мокрые полотенца, стаканы, очки, купальники, оставленные газеты и книги. Акимов, подремывая в кресле-качалке, следил из-за полуприкрытых век, как Карлито открывал двери гостиной, а его сестра Тереза проходилась пылесосом по коврам, как они раздвигали большой стол, приносили стулья, переставляли кресла, подметали у большого углового камина, ходили в оранжерею за домом и приносили оттуда охапки цветов. Два раза громыхнуло, всполохи сухими разрядами прошлись по ближним горам. Перед самой грозой на веранду вышла Елизавета Сергеевна, Элизабетта, как ее звал Бучино.
Она села в кресло напротив Акимова и закурила.
– А Павел где?
– Уже успел умотать в Милан до завтра. Не терпится, как это сейчас говорит молодежь, «пройтись по шопингу»! – раздраженно ответил Акимов.
Лиза подозвала Терезу:
– Принеси мне, пожалуйста, большой бокал белого холодного вина.
– Скоро придут гости. Опять нажрусь на ночь глядя, завтра весы покажут на три килограмма больше. Нажрусь, напьюсь и накурюсь. Скучища будет неземная с этими гостями! – Акимов сладко потянулся, хрустнув суставами.
– Да уж, куда им до нашего раздолья и широты, нашего залихватского веселья!
– Да где ее взять, широту-то, банкирам и адвокатам? – сказал, позевывая Акимов. – Им по рангу не положено.
– Ага, соберутся чинно за столом, говорят об ерунде; бабы искрятся бриллиантами, мужики – бриллиантином. Все такие замороженные, как рыба хек!
Акимов встал, превозмогая с трудом притяжение кресла-качалки:
– Пойду подремлю еще немного.
– Пойдем, пойдем, здесь стало прохладно. – Лиза допила вино, затушила сигарету.
Они вошли в дом, когда в небесах раздался сухой выстрел. Остро запахло свежескошенной травой. Но гроза только краем задела виллу – вся ее мощь обрушилась на предгорные виноградники – и длилась не более получаса, однако успела побить градом проклюнувшийся виноград, плантации клубники, взошедшие посевы, выкорчевала деревья, кое-где сорвала крыши. Мощные потоки размывали насыпи, провоцировали обвалы на горных дорогах. Сбросив все свое зло на землю, грозовая мегера улетела и растворилась за горной грядой.
Когда выспавшийся Акимов, побритый, благоухающий, в темно-сером костюме и при золотой галстучной булавке, спустился вниз, столовая уже приобрела праздничный вид. Бельгийка Сюзи, новая любовница Бучино, в розовом лифчике под прозрачной черной рубашкой и розовых искрящихся лосинах руководила расстановкой горшков с лилиями и гортензиями нежнейших тонов. Из напольных ваз вырывались салютами белые и желтые тюльпаны; столы сверкали хрусталем, фарфором и серебром; скатерти тяжело ниспадали, образуя на полу воланы. В камине пылали толстые полешки, примешивая к воздуху гостиной чуть едкий, но приятный дымок. Веранда и лужайка сияли всеми огнями, они отражались в темной воде бассейна и сверкали на мокрых после дождя листьях и траве.
Перед тем как начали раздаваться приветственные гудки въезжающих машин, в зал вошла Лиза в темно-синем шелковом платье, длинные темные волосы собраны в строгий пучок танцовщиц фламенко. Приоделась и Сюзи, практически невесомая прозрачная хламидка на ней оставляла ощущение полета и давала возможность полюбоваться силуэтом ее миниатюрного тела; атласные балетки мелькали под струящимся подолом. Спустился Бучино, пытаясь на ходу застегнуть запонки, глазами отыскал Сюзи, подошел к ней за помощью.
Затем он встречал друзей на ступеньках старинной веранды, хлопал по плечам, целовал руки дамам, представлял Акимова и Элизабету прибывшим. Их было шестеро: адвокат, банкир и политик с женами. В столовой начали звенеть посудой и приборами. Бучино сновал между гостями как челнок: с кем-то говорил серьезно, с кем-то смеялся и заговорщицки подмигивал Акимову.
Время близилось к полуночи. Акимов курил на заднем крыльце. Внезапно к веранде подошли двое охранников Энцо с юным созданием в белых колготках, белых ботфортах, черных шортиках и черном коротком свитерке. Один остался, другой направился к Бучино. Тот сразу вышел, почти выбежал, сказал что-то девушке, достал бумажник и дал ей денег. Андрей Ильич понял по выражению ее лица, что деньги были немалые. Охранники и девушка исчезли в тени аллеи. Он шмыгнул за ними, подглядел, как они входили в маленькую часовенку, и, стоя за кустами, стал наблюдать. Некоторое время спустя туда прошли адвокат и политик. Андрей Ильич прокрался к окошку и увидел Энцо.
– Ну, дела! Это что же, и мне ничего не сказал, гад? – Ему стало тоскливо и обидно.
Потом Андрей Ильич из своей засады увидел фары подъезжающей «Скорой помощи». Двум высоким санитарам пришлось пригнуть головы при проходе через низкую дверь. Акимов напрягся. Один санитар крепко держал девушку, которая пыталась отбиться, а другой накрыл ей лицо какой-то белой тряпкой. Минут через пять люди с носилками прошли мимо него в обратную сторону. Из-под простыни свешивалась девичья рука с длинными зелеными ногтями, блеснул дешевый браслетик.
Потом его отыскал Бучино, держа в руках шкатулку, которую открыл перед носом. Там лежало несколько толстеньких пачек евро:
– Вот и все. Документов нет. Ничего нет! Да и по-итальянски почти не говорит. Не говорила… Албанка, румынка, украинка? Что теперь выяснять?
– Умерла?
– Считай, да. – И он захлопнул крышку шкатулки. – Учись!
Внезапно Акимов прямо зашелся от зависти и ненависти к Бучино. «Сопляк! Купил чужой замок и радуется. Четырнадцатый век! Свой склеп! Чужой ведь. А у меня имение свое. Я выкупил свое имение! Я древнего рода! А у тебя чужой баронский замок». Он снова налил виски и ушел в холод веранды пить и тихо ненавидеть. «Нет! Это я тебе покажу, как надо деньги делать! Я такой морг у себя разверну, что мало не покажется! А, кстати! У меня ведь тоже склеп есть! Держись, макаронник!» Он наблюдал, как в большом окне двигались гости и как Сюзи играла в карты, и по лицу было видно, что ей очень весело и везет.
Когда он вернулся в зал пьяный, злой и замерзший, компания обсуждала недавнее событие, нашумевшее на всю Италию своей необыкновенной дерзостью и ужасом. Адвокат, урожденный неаполитанец, прикидывал по соннику (который позиционировался как древняя итальянская книга, но от тех, что продавались в каждом газетном киоске, отличался лишь ценой и кожаным тисненым переплетом), какие цифры приходятся на каждое действие и фигуру события, чтобы потом сыграть в лото:
– С кладбища – 55; украли – 48; гроб – 4; с трупом – 44; директора – 14; банка – 64. Как раз шесть цифр, – записал он в книжечку. – Попытаем счастье!
– О какой жути они говорят? – спросил Акимов у Сюзи, уцепившись за знакомое слово «кадавере».
– Недавно умершего директора банка в его гробике увели с кладбища какие-то проходимцы. Теперь они по неаполитанскому старинному соннику номера для игры в лото подбирают и завтра распишут пульку с государством. Сонник, правда, с течением времени адаптировался к современным реалиям. Ну ладно те, которые в киосках валяются, но у этого-то дорогой, в коже!
– Это мог быть сигнал к перемене власти в Европейском банке, – предположил банкир.
– А могли быть и сатанинские ритуалы. – Адвокат обвел всех присутствующих многозначительным взглядом.
– Склеп вскрыли, безусловно, профессионалы. Там образуется газ и может случиться довольно сильный взрыв. Надо знать, как правильно открывать, – вставил веское слово политик.
– А я утверждаю: власть в банке, – кипятился банкир.
– Есть еще некрофилы, некросадисты и те, которые себя идентифицируют с покойным. За последние двадцать пять лет было уже семь случаев, – вставила свое слово жена политика, на что муж парировал:
– Ты еще Александра Македонского вспомни! Он тоже был похищен, и никто не знает, где его могила.
– Я уверен, что украли для черной мессы, – кипятился адвокат. – Члены этих новых масонских ответвлений совершают свои ритуалы у останков знаменитостей. Они через эти ритуалы получают духовную энергию.
– Энергию заблуждения, – перебил политик. – Тоже не из слабых штучек.
– Я тщательно изучала этот вопрос и могу перечислить длинную цепь маразматиков, которые от марксизма перешли к эзотеризму, – попивая кофе, обратилась к гостям жена политика. – К ним относился и ваш украденный синьор…
– Помолчи, дорогая! – перебил ее политик, зная, что супруга его – профессор антропологии – может сказать слишком много.
Вскоре гости стали собираться – поцелуи, объятья.
Бучино, проводив всех, вернулся в дом:
– А где Элизабетта? Начнем клады искать?
– Она поднялась к себе. Будешь проводить спиритический сеанс? – обратился пьяный Акимов к Бучино. – Не боишься?
– Тереза, детка, позови синьору! – И обратился к другу: – Ты себе представить не можешь, какой охватывает ужас, вырабатывается адреналин, когда стакан движется от буквы к букве. Он стоит в центре. Указательные пальцы все ставят на стакан. Нельзя убирать палец от стакана, пока не разрешат, иначе дух не сможет вернуться в свой мир. Я знаю, что это правда. Я настоящий туринец.
– И много таких по свету? Не вернувшихся? – спросил, покачиваясь, Акимов.
– Достаточно! – воскликнула Лиза, спускаясь по лестнице – Я готова!
– Тогда за мной! – И Бучино повел их в ту самую часовню, за которой недавно наблюдал Акимов…
Внутри Карлито зажигал свечи на круглом мраморном столе, который Акимов из засады не видел.
– Что написано на плите? Это их старинный герб? С коршунами или воронами? – поинтересовалась Сюзи.
– Это ястребы. Герб барона Луккези, – ответил Карлито.
– А выпить есть? – Акимов тяжело опустился на дубовую скамью.
– Что за вопрос? – Винченцо открыл резной буфетик, в котором оказались бокалы, виски, коньяк, водка.
«Ну, конечно, они ему здесь нужны для работы с девочками», – подумал Андрей Ильич, а вслух произнес:
– Не боишься, Лиза?
– Самую малость. Не думала, что придется работать в склепе.
– Кажется, там… – Лиза поежилась, укуталась поплотнее в шаль и на мгновение закрыла глаза. – Там лежит или, скорее, лежала одна важная дама.
У нее возникло странное ощущение, такое, как бывает, когда идешь по остановившемуся эскалатору: вначале преодолеваешь несуществующее сопротивление, а потом тебя выбрасывает вперед с последней ступеньки застывшая лента. И вот сейчас ее выбросило с застопорившейся ленты.
Карлито пытался сдвинуть с помощью ломика крышку. До этого Бучино вызвал специальных людей, но просил их лишь вскрыть могилу, а крышку не снимать, чтобы было интересно гостям. Сам он тоже не видел содержимого.
– Остановитесь! – крикнула Лиза. – Вот! Видите здесь этот знак! Дама принадлежала к древнему ордену Дианы! Подождите, я оставила кое-что там, в доме. Я быстро!
– Карлито! Проводи синьору!
– Не надо, я сама! – крикнула она, выскакивая из часовни.
Пьяный, грузный, покачивающийся Акимов тихонько, но четко запел: «Ах, мой милый Августин», вид у него был усталый.
– Ладно, подождем, мертвяк-то никуда не уйдет. – Заскучавший Бучино налил себе виски, закурил сигару.
– Пойду выйду пока на свежий воздух. – Встала со своего зрительского места Сюзи.
– И я пойду облегчусь. – Акимов вышел вслед за девушкой из склепа и удалился по одной из дорожек в сторону виллы.
Запыхавшаяся Лиза вбежала в дом и кинулась вверх по лестнице в свою комнату, достала нужную вещь и поспешила было обратно в часовню. Внезапный сильный удар по лицу заставил ее отлететь в угол комнаты, она стукнулась головой о комод и, упав на спину, попыталась встать, но получила еще один удар в грудь и от боли потеряла сознание.
Тогда человек втащил Лизу в туалетную комнату, кинул в ванну и напустил горячей воды. Сверкнуло лезвие бритвы… Он притопил ее, и вода стала красной. Лиза боролась слабо, недолго. Последней мыслью была тихая радость, что ей не больно и наконец-то она освободится от своей полной проблем и неудобств жизни…
