Глава 24

И все-таки Александра не успокоилась. Ей очень хотелось продолжить разговор о смерти Мары – слишком явственно она все видела и слишком близко приняла это к сердцу. Но было в этом видении нечто, что смущало ее. Прежде всего, она не могла понять, почему те две женщины были так спокойны? И лица их были странными – словно застывшие маски, не выражающие никаких эмоций. А Мара отбивалась от них, размахивая ножом, и в глазах ее читался неподдельный ужас.

На кухне Полина нарезала бутерброды. Увидев вошедших Александру и Лямзина, поставила на печку чайник и, сняв с крючка у двери сумку, сказала:

– Схожу овощей прикуплю. Совсем кончилось все. Вы уж сами тут почаевничайте.

– Конечно, конечно, – с благодарностью взглянула на нее Александра.

Но едва за Полиной закрылась дверь, как на кухне появилась Аманда.

– Можно? – она жалобно посмотрела на Лямзина.

– Нельзя! – раздосадованно буркнула Александра. Ей не терпелось остаться с Лямзиным наедине, и препятствия ее раздражали.

– Вы что-то хотели? – спросил он у Аманды.

– А? Нет. Я тут немножко с вами посижу, мне так спокойнее.

Александра налила себе чаю, положила в чашку две ложки сахара и принялась меланхолично размешивать его, одновременно разглядывала низко склонившуюся Аманду. Лица ее почти не было видно из-за белокурых волос, упавших на лоб, из-под них торчали только нос и подбородок. Худенькие плечики ссутулились, бледные пальчики теребили скатерть, грозя проделать в ней дыру, и весь вид девушки был трогательно-жалок.

Александра подняла глаза и вопросительно посмотрела на Лямзина. Тот в ответ пожал плечами.

– А, вот ты где, – воскликнул Макс, вваливаясь на кухню. Судя по осоловелым глазам и тяжелому алкогольному запаху, молодой человек благополучно уменьшил запасы спиртного в доме.

Аманда в ответ и бровью не повела. Она сидела все так же молча, не поднимая головы и машинально теребя скатерть.

– Ты слышишь? – повысил он голос. – Я тебе говорю! Что ты здесь делаешь? Я тебя везде ищу.

– Макс, вы сядьте, – счел необходимым вмешаться Лямзин. – Не могу с полной объективностью оценить степень вашего опьянения, но рекомендовал бы выпить крепкого чаю.

Он протянул к нему руку, собираясь взять за плечо, но на Макса это подействовало как-то странно. Он вдруг резко отшатнулся и заорал:

– Чего это ты меня сажаешь? А может, я постоять хочу?!! Чего вообще вам всем от меня надо? Как мне надоели вы все, с вашими либеральными взглядами и новомодными реформами!

Александра наклонилась к Лямзину:

– Кажется, молодой человек обкурился мухоморами. И ему хочется руководить революцией с ленинского броневичка.

– Макс… – Лямзин встал.

И тут Аманда подняла покрасневшие от слез глаза и визгливо, по-бабьи взвыла:

– Мы все умрем! Нас перебьют поодиночке. Я не хочу умирать, я еще так молода!

Губы ее тряслись, взгляд блуждал как у безумной. Когда она попыталась вцепиться в Лямзина и сорвалась на крик, он аккуратно отстранил ее и, налив в стакан холодной воды, брызнул ей в лицо. Аманда судорожно вздохнула, будто только что вынырнула из воды, и из глаз ее опять полились слезы.

На кухне появилась Валерия и, напряженно глядя на подполковника, спросила:

– Это правда? Полина сказала, что Мара мертва.

– Правда, – ответил он.

Она помрачнела.

– Нет, я не могу поверить. Мара была совершенно безобидна! Или я не права?

Макс вдруг громко икнул и запел:

– Ох, умру я, умру я, похоронят меня…

– Прекратите! – Валерия поморщилась. – И вообще, шли бы вы уже спать, Максимилиан.

Он посмотрел сквозь нее, поднял палец вверх, собираясь что-то сказать, потом устало махнул рукой и поднялся.

– Пойду. Да. Спать. Не скучайте без меня.

И нетвердой походкой двинулся к выходу. Не вписавшись в дверной проем, покачнулся и сбил плечом со стены металлический дуршлаг.

– Извините. – Макс опять икнул и двинулся по коридору к лестнице.

В этот момент у Лямзина в кармане заиграл телефон. Он вскочил и, выбегая на улицу, успел заметить поднимающегося по лестнице Макса. Молодой человек, думая, что он один, шел абсолютно ровно, не качаясь, и уже не выглядел пьяным.

– Эдик, – загудел в трубке полковник Плановой, – что у тебя нового? Подвижки есть? Мне нужны деньги, и чем скорее, тем лучше.

– Могу одолжить вам пару тысяч, – мрачно сострил Лямзин, чувствуя, как над его головой сгущаются тучи.

– Очень остроумно, – не оценил его порыва Плановой.

– Ну я же не могу эти чертовы миллионы нарисовать!

– Можешь. Ты, если захочешь, все можешь. А чтобы тебе было веселее, даю тебе времени до конца дня. Потом, как сам понимаешь, плакала наша премия, а у тебя – и заслуженный трудовой отпуск.

– Это еще почему?

– Я так хочу.

Нет, самодуром Плановой не был, но шлея под королевскую мантию ему иногда попадала. Похоже, это был именно тот случай – начальник закусил удила. И, судя по всему, причина заключалась в соревновании с кем-то из давних знакомых Планового. Доходили до Лямзина слухи, что начальник его в молодости невесту с другом не поделил – то ли у него бывший однокашник девушку увел, то ли наоборот. Вроде бы именно Плановой в конце концов товарища с носом оставил, но дружба рухнула. Теперь бывший приятель работает в службе экономической безопасности ФСБ по Москве и области, и служба эта проявляет повышенный интерес к делу Коновалиной. Естественно, не без инициативы бывшего друга полковника. Так что не пустить ФСБ на свою территорию стало делом чести для Планового. Хотя, кроме частного мотива, причина была еще и во всем известной особой «любви» между двумя ведомствами. Уж не ему ли, как человеку, побывавшему и там и там, этого не знать.

– Но я же не бог, в конце концов! – Лямзин убрал телефон и заметался по двору, раздумывая. Во время ходьбы ему думалось легче; правда, он предпочитал, чтобы над ним не висела необходимость раскрыть дело в ограниченные сроки и любой ценой. Это создавало излишнюю нервозность, которая его раздражала. Поэтому Лямзин в таких случаях пользовался своим излюбленным успокоительным приемом – брал в руки фотоаппарат.

– О черт, – пробормотал он, вспоминая, что в прошлый раз забил флеш-карту до отказа и еще не сбросил снимки на компьютер. – Ладно, займусь этим сейчас.

С ноутбуком и фотоаппаратом в руках он поднялся к себе в кабинет, чувствуя угрызения совести от того, что не отправился немедленно «рыть землю», как любит выражаться Плановой, а вместо этого тратит время на хобби. Но ничего поделать с собой не мог. Ему нужно было собраться с мыслями, чему способствовало любимое занятие.

В кабинете из-за плотно прикрытых штор царил полумрак. Лямзин открыл окно и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Пахло лесом, дождем и грибами. Хотя, может быть, ему это только казалось, потому что в грибах он разбираться так и не научился и даже, когда начинается грибная пора, толком не знал. По грибы же ходил, если кто-нибудь из друзей настойчиво с собой звал, обещая помощь в сборе и определении их съедобности. Единственный гриб, который Лямзин узнавал сразу, – это шампиньон. Ну, еще, может быть, белый, но такая удача – самому найти белый гриб – ему выпала лишь один раз. Хотя грибочки, жаренные с луком и сметанкой или умело посоленные в бочке с пряностями, хреном и чесночком, он очень любил.

Лямзин включил ноутбук, вынул из фотокамеры флеш-карту и вставил ее в приемное отверстие. «Скопировать изображения?» – услужливо спросил ноутбук, и Лямзин согласился:

«Да».

Снимки бойко полетели в созданную программой папку. Эдуард, ожидая, достал телефон и набрал номер.

– Ну что там по брату Мары Дубановой? Есть что-нибудь? Да? О, как интересно. Давай, записываю.

Он быстро черкнул на листке номер телефона.

Трубку долго не снимали, пришлось перезванивать несколько раз, но результат стоил того.

Лечащий врач брата Мары долго рассказывал о течении заболевания, о проведенных процедурах, и Лямзин его не перебивал. Лишь когда возникла пауза, он вернул доктора к интересующей его теме:

– Скажите, Дубанов способен убить?

– Я считаю, что нет. Как только его состояние улучшилось и он смог говорить, я узнал его версию случившегося. По его словам, именно сестра убила мать и тетю, а он стал свидетелем, но не успел ей помешать. Это и послужило причиной нервного срыва. Сейчас он практически здоров.

– Но я слышал, что он из клиники сбежал.

– Это не так. Я сам отпустил Дубанова по его просьбе, но с условием, что при необходимости он сразу вернется назад. Я считаю, что он неопасен.

– Спасибо. У меня нет оснований вам не доверять.

Лямзин закрыл папку со снимками, очистил флеш-карту и вставил ее обратно в фотоаппарат. Потом захлопнул крышку ноута и поднялся.

– Тук-тук! – Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Александра. – Можно?

– Нельзя. Но разве вас это остановит?

– Вы меня должны выслушать, – она вошла и прикрыла за собой дверь.

– Александра, ей-богу, не до вас.

– Но это важно!

– Потом, потом.

– Да, но посмотрите хотя бы, это же займет пару секунд!

Она положила на стол листок, вырванный из блокнота, с нарисованными на нем лицами женщин.

– Что это?

– Это те, кто убил Мару.

Лямзин мельком взглянул на рисунок и отмахнулся:

– Хорошо рисуете, но, боюсь, это не понадобится.

– Возьмите, – поморщилась она, – карман у вас не оттянет. Еще потом благодарить будете.

– Ну вот что мне с вами делать, а? Ладно уж, давайте.

Он сунул лист в карман и тут же забыл о нем.