Глава 21
Кольцов не успел открыть дверь кабинета Земцова. Она распахнулась перед ним, и оттуда вывели маленького человечка с бегающими глазками. Сергей уже видел его однажды. Это Кузькин, начальник паспортного стола, подозреваемый в убийстве матери и дочери Зальцевых с целью присвоения их недвижимости. На этот раз Кузькин выглядел значительно хуже.
– Приветствую тебя, – сказал Сергей, внимательно глядя на Славу. – Мне показалось, что у Кузькина с лицом что-то не так?
– А что, у серийного убийцы с лицом может быть «так»? – саркастично спросил Слава, отводя, впрочем, глаза.
– Ну, насчет серийного убийцы ты, возможно, погорячился… С тобой бывает.
– А это что? – Слава потряс папками и отдельными листами – актами экспертизы. – Это с его захоронений. Тут что угодно. И ножевые ранения, и удушения, и последствия возможного применения ядов, и все на свете.
– Да, удручающая картина, – Сергей устроился на краешке стола. – Только, Слава, если тут и есть убийства по его заказу, это уже никогда и никому не доказать. Многолетняя практика, как я понимаю. И, думаю, скорее всего, он ловит момент. Он пасет людей из группы риска. Кто-то зарежет собутыльника, кто-то отравит соседа, кто-то сам от большого счастья помрет, а этот маленький гаденыш тут же подсуетится, приберет к рукам то, что плохо лежит… Я так понимаю его миссию. Он эти квартиры продает и дарит людям, в которых уверен, которым он нужен…Я к тому, что работа проделана колоссальная, но все, что ты можешь, это передать компромат в прокуратуру, где он благополучно будет списан в архив. Все, что сейчас от тебя требуется, это дожать его на предмет убийства семьи Зальцевых. Если не он их заказывал, то, возможно, это сделал нынешний владелец квартиры? Ведь он уже есть или нет? Что говорит этот шпенек?
– Что нет. Якобы он хотел как лучше. Насчет матери вообще ничего не знает.
– И ведь это может оказаться правдой, вот в чем печаль… В бесцельно потерянном времени. Ну а по морде-то зачем? Не ожидал от тебя.
– Слушай, – горячо заговорил Слава. – Не выдержал я. Ну, ты представляешь, сколько народу под такой мразью живет, и в любой момент он сделает, что хочет, на пару с этим дебилом Лосихиным.
– Ты с ним тоже так?
– Да с ним никак. Все без толку. Чем соображает, как воровать да взятки брать, – не представляю. Пусто-пусто в башке.
– Слава, давай к делу вернемся. Сдается мне, этого Кузькина у тебя скоро заберут и выпустят. На свободу с чистой совестью.
– Он уже сидел, кстати. За мошенничество с недвижимостью.
– Ну, видишь, какой деловой. Вышел – и туда же. И его с удовольствием на работу взяли. Опыт большой. А если с ним полегче? Раз он за людьми присматривает, может, знает кого-то, кто при Зальцевых крутился?
– Говорит, что к ним никто не ходил.
– Но если это его заказ… Проверять надо Лосихина и тех, кто сообщил… Дворников. А вдруг это игра.
– Что бы я без тебя делал… Как додумался бы… Все проверено! Лидия Зальцева была избита до полусмерти, сопротивлялась, потом ее повесили. Под ногтями у нее чья-то кожа, кровь, в кулаке прядь выдранных волос. Все это не принадлежит ни Лосихину, ни водителю, ни дворнику Мише. Ни этому п…денышу.
– Фу, как ты его не любишь!
– Сережа, а если отстраниться от сложностей в этом программном, я бы сказал, деле, которое я и сам не выделяю в отдельное производство. В связи с отсутствием перспективы. Ну, Кузькин маленький Гитлер районного масштаба. Ты так не считаешь? Люди для него – никто. Материал.
– Я с этим согласен. Я только боюсь, что мы можем наугад поехать в любой другой район, посидеть в засаде и найти точно таких же, как ты выразился, Гитлеров… Остынь, Слава. Что надо сделать, чтобы получить хоть какую-то информацию по делу об убийствах и захоронении матери Лидии в могилу Марины Кудиновой?
– Я допускаю, что от этих мы ничего не получим…
– Я тоже. Но надо искать того, чьи кожа и кровь остались под ногтями Лидии Зальцевой. Это, скорее всего, будет и убийца матери. Возможно, он убил дочь как свидетеля, поэтому не позаботился о сложном захоронении. Короче, надо всерьез трясти могильщиков кладбища. Работа больно профессиональная. Не исключено, что это те же люди, что оформляли участок в первый раз.
– Необязательно… Но я согласен. Прошло немного времени, они успокоились, если это они… Можно начинать прочесон.
– Да, а ты намекнул Кузькину, что его подельники пытаются завалить?
– Он сам мне это сказал. Бабу одну заложил из миграционного управления. Говорит, она под него роет, чтоб своего кого-то протащить на его место.
– Блеск! Я рад, что таджичка Зоя со своим мужем теперь вне подозрений. Все замкнулось на чиновниках. Ты отпустил Мишу?
– Завтра отпущу. А что ты узнал на кладбищах?
– В основном о вечном… Я решил на разных погостах поспрашивать, не было ли случаев вскрытия могил, о похищениях покойников или подзахоронениях не интересовался. Во-первых, сторожа могут быть сами причастны, во-вторых, если такие факты были, то кто-нибудь о них расскажет…
– Ну? Без толку?
– Как сказать… Зафиксированного криминала не нашел. Но на одном кладбище, десятом, наверное, по счету, мне сторож за бутылкой водки рассказал, что пару раз могилы кто-то разрывал. Еще памятники не были поставлены. Говорит, сразу после похорон. Его версия – это воры. В могилы часто кладут вещи покойных. Иногда драгоценности. В общем, он никому не сообщал, сам поправлял… Сейчас там стоят памятники.
– Он помнит, что за могилы?
– Да. Показал две. В обеих похоронены молодые девушки.
– Что ты хочешь этим сказать?
– У нас есть надежда получить разрешение на…
– Да ни боже мой! Ты с ума сошел. Родственники никогда не согласятся, с какой стати… Сережа, это безумная идея.
– Не спорю. Но в каком случае можно получить такое разрешение?
– Если родные этих девушек что-то подозревают, у них есть какие-то факты… Ну, допустим, они действительно положили в гроб золотые украшения. И согласны проверить, не украдены ли они… Но по мне, даже если они украдены, эксгумация того не стоит… А главное, что она даст нам?
– Понятия не имею.