Глава 14
Менеджер по зарубежным связям позвонил Кармелло Тартине во время ужина. Обычно Кармелло говорил дворецкому, что перезвонит потом. Но на этот раз он сразу встал из-за стола и направился в кабинет. Мария удивленно посмотрела ему вслед. Он никогда не скрывал от нее содержания телефонных разговоров.
– Кармелло, – быстро затараторил менеджер, – я узнал все, что можно. Фильм о сиротах снимали два года назад. Сейчас в этом московском приюте нет девочки Арины. У них там детей по достижении определенного возраста переводят в разные приюты. Мне сказали, в какой детский дом отправили Арину, когда ей исполнилось три года, но ее там не оказалось. Говорят, должны были привезти такую девочку, но что-то случилось. То ли она пропала, то ли заболела, то ли умерла.
– Что ты говоришь, Антонио! Как это – пропала? А что думает полиция?
– Прошел год. Наверно, она об этом уже не думает. Сам посуди. Мне сказали, это часто бывает.
– Черт знает что!
– Подожди, Кармелло. Я тебе еще кое-что скажу. В России есть закон, по которому иностранцы не могут усыновить ребенка из приюта, если он здоров. Только больного.
– Бред какой-то.
– Ну почему. Они ж там все время что-то строят. Большие стройки. Наверно, не хватает рабочей силы.
– Какая рабочая сила! Это же дети!
– Тебе – дети, а им – рабочая сила. Но у нас есть и другие возможности. Есть люди – их координаты можно найти даже по Интернету, – которые этим занимаются. Они продают детей именно иностранцам.
– Где они их берут?
– Боюсь, что воруют, Кармелло. Но что делать?
– Киднеппинг? Нет.
– Почему? Ты же действительно хочешь взять ребенка на воспитание.
– А для чего еще можно брать ребенка?
– Для трансплантации.
– Что ты говоришь! Живого ребенка?
– Да, представь себе. Говорят, Сильвано, мебельщик, у которого сыну делали пересадку сердца, – так вот он купил донора то ли из России, то ли из Китая.
– Мадонна! Нет, мы не будем связываться с этими людьми. У Марии сердце разорвется от таких дел. Знаешь что… Свяжись с приютом, где была Арина. Может, они найдут похожую девочку. Пусть не очень здоровую, сейчас даже рак лечат. Но Марии мы скажем, что это Арина. Она просто влюбилась в того ребенка. Не спит по ночам.
– Сделаю, шеф.
– Спокойной ночи, Антонио.
Спокойная ночь. С подобными делами Кармелло может забыть, что это такое. В голове какой-то триллер с детьми, которых воруют и режут на части. Кармелло вошел в столовую и сказал Марии:
– Я не буду сегодня пить кофе. Пойдем сразу в спальню.
* * *
Было около одиннадцати вечера. Дина с Топиком вышли во двор на прогулку. Других любителей побродить в промозглой темноте не оказалось. То есть сначала не было. Но вскоре они ясно услышали шум. Какую-то возню, голоса, то ли стоны, то ли вздохи. Топик вопросительно посмотрел на Дину.
– Может, кого-то душат, но не исключено, что совсем наоборот, – прошептала она.
Они постояли не дыша, пока голоса не зазвучали членораздельно.
– Что ты из себя корчишь? Грязи она не любит! Целка нашлась. Дешевка! – это была мужская партия.
– Ах ты, мудак! Ты что, думаешь, как тебе в пьяную балду стукнет, так я в лужу должна плюхаться?
– Слушай, Дашка, не нарывайся. Я ведь и по морде могу захреначить.
– Ты только это и можешь. Дегенерат, жертва пьяного зачатия!
Раздался отчетливый звук пощечины. Дина сжала зубы и сделала шаг вперед. Но девушка явно не собиралась звать на помощь. Она произнесла спокойно и презрительно:
– Посмотрим, что моя сестричка скажет, когда я ей об этом расскажу. Наташенька твоя разлюбимая. Она скоро приедет.
– Наташа? – мужской голос дрогнул. – Ты врешь!
– Ничего я не вру! Она звонила вчера. Сказала, через неделю приедет. Не помню, откуда звонила. То ли из Парижа, то ли из Лондона. У них там Неделя высокой моды была, а теперь в Москве показ будет. Так что жди с букетом и поллитрой. Только на кой ляд ей сын дворника сдался?
Дашка пулей выскочила из-за дерева. Андрей почти схватил девушку сзади за шиворот, но Дина кое-что шепнула Топику, и тот со страшным лаем натянул поводок, делая вид, что собирается тяпнуть Андрея за руку. Дина тоже делала вид, что изо всех сил его сдерживает. Андрей грубо выругался и не очень твердо пошел к подъезду. Даша дружески кивнула Дине:
– Гуляете? Молодцы. А то этот придурок совсем охренел. – И тоже поплыла к дому с видом тургеневской барышни.
«Однако, – подумала Дина. – Какой широкий диапазон у этого сына дворничихи!»
* * *
Степан два дня не вставал с койки и смотрел в потолок. В столовую отказывался ходить. Даже воды не пил: для этого нужно было идти в туалет, к умывальнику. Соседи по палате, натыкаясь на его сухой обжигающий взгляд, шарахались в сторону. По вечерам медсестра приносила ему таблетки: галоперидол и радедорм. Он глотал, не запивая, и просил:
– Еще дайте.
– Выпишет врач, я тебе горстями отсыпать буду.
На третью ночь Степан встал. Ему показалось невыносимым лежать и ждать, когда на иссушенный бессонницей мозг обрушится кошмар: повсюду кровь, сверкает нож, он бьет и бьет этим ножом в мягкий светлый комочек. Потом дико смотрит по сторонам и видит детское тело, детскую голову со светлыми волосами, маленькую ногу в темном намокшем чулке… Степан пытался вернуть себя назад, до начала этого кошмара. Но все время оказывалось, что до него ничего не было. Он пробовал вспомнить лицо матери, но ему мешала кровавая пелена. И Степан закричал, завыл, стоя посреди палаты, как тоскующий волк.
– Ты чего? – Маленький мужичок стоял рядом и дергал его за рукав. – Че бесишься? Приснилось что?
– Я не спал. Я не могу спать. У меня голова… У тебя не остались таблетки? Какие-нибудь?
– Снотворное, что ль? Так мне самому мало одной. Слушай, тут новенького привезли. Видел, у окна положили? Вот он что-то про таблетки говорил. Но я не понял. То ли есть они у него, то ли сам просил.
– Попроси у него.
– Пошли вместе, разбудим.
Новенький смотрел на них без всякого выражения. Выслушал, спросил:
– Зачем?
– Да вот ему худо. Сил, говорит, больше нет.
– Нет сил. – Новенький сел, открыл тумбочку, достал какой-то комок, развернул, оказалось – это сатиновые синие трусы. Он их встряхнул, потом стал теребить узел на резинке. Вскоре у него на ладони лежало несколько больших зеленых таблеток.
– На, пей, можешь пососать. Они сладенькие. Хочешь, еще дам?
– Давай. – Степан глотнул первую порцию и протянул руку. Следующие четыре застряли у него в горле. Он закашлялся, маленький мужичок услужливо дал стакан воды. Степан прислушался к себе. Ему показалось, что сразу стало легче.
– Все? – спросил новенький. – Тогда я спать буду.
Степан вернулся на свою койку, стал ждать сна. От усталости и голода вдруг провалился, будто с обрыва, но тут же очнулся. Пищевод горел. Он дошел до туалета, попил воды из-под крана. Походил по крошечному пространству возле унитазов… Когда рано утром санитарка вошла в туалет с ведром и шваброй, Степан лежал на полу и хрипло, тяжело дышал. По серому лицу катились крупные капли пота, взгляд расширенных глаз был невидящим. Вызванный врач прокричал Степану прямо в ухо:
– Быстро говори, что пил!
– Там, в палате, зеленые таблетки, – прошептал Степан и умер.
Врачи с санитарами и охраной ворвались в палату с криком:
– Кто давал Степану Головле зеленые таблетки?
Испуганный мужичок показал на новенького:
– Вот он!
Один из санитаров сильно тряхнул спящего у окна человека.
Тот вскочил:
– Что? Почему? Кто?
– Показывай таблетки, которые дал Головле.
– А, таблетки… У меня нет никаких таблеток. – И тут же упал на спину от сильного удара по зубам. Поднялся, растянул в улыбке окровавленный рот. – Я дам. Как все с ума сходят из-за этих таблеток.
Он вытащил трусы, опять проделал какие-то манипуляции, в результате которых на его ладони появилось около десяти зеленых таблеток.
– Что это такое? – спросил врач.
– Обыкновенно. Скотские таблетки. От глистов. Сладенькие.
– После них человек умер, понимаешь?
Новенький оцепенел и вдруг залился неудержимым смехом идиота.
– Ой, не могу. Они все от них помирают. Как глисты.
Ему скрутили руки и поволокли в карцер.
* * *
Как впоследствии выяснилось, новенький, Никита Петров, прибыл по решению суда на психиатрическое освидетельствование из деревни Первомайское. Обвинялся он в убийстве четырех человек путем отравления. А за год до того, как он стал убийцей, в деревне закрылась ветеринарная аптека. И населению щедро раздали то, что там оставалось, – таблетки от глистов. Для коров. По-научному – «дертил Б». Но коровы в селе перевелись, а средство осталось. И однажды молодая соседка Петровых, которую бросил жених, выпила целую горсть и к утру умерла страшной мучительной смертью.
Потом так покончила с собой жена Никиты, болевшая раком мозга. У них не было болеутоляющих средств. И Никита повредился в уме. Привел как-то домой четырех мужиков, поставил на стол самогон, а в картошку щедро насыпал скотских таблеток.
…Когда Степана вскрыли, оказалось, что его печень, почки, желудок – все превратилось в кровавую студенистую массу.
