20

— Ты все-таки хочешь лететь завтра?

— Да, папа. Я должна увидеть Эрика. Он нужен мне. Может быть, я ему тоже еще нужна...

-Да.

Мы молчим. Словно тяжелый камень упал с моей души. Камень, давивший столько лет. Мы будто вынырнули из страшного сна, в котором были и не могли проснуться. Мицуко была права. Надо жить дальше. По крайней мере, попробовать.

— Вы не видели Саймона? — Мицуко заглядывает к нам в беседку. — Уже пора обедать. Поискали бы его.

— Я здесь, мамочка.

Мальчик выглядывает из кроны дерева, которое растет рядом с беседкой. Он все слышал! Ну, погоди же!

— Ты подслушивал? Пожалуйста, мистер Бартон, идемте со мной.

О бедняга, сейчас Мицуко прочитает тебе лекцию на этические темы.

— Так странно... — я смотрю на папу. — У меня есть брат. Я даже не знала.

— Я не знал, знаешь ли ты, а специально тебе сообщать... Я боялся, что ты... Я знаю, как болезненно ты восприняла мою женитьбу. Но я не мог больше оставаться один. Мицуко знала Нину... Мы как-то... привязались друг к другу. А потом она забеременела... Мы уже немолоды, но решили, что должны... родить этого ребенка. Так, словно вымолили у судьбы — вернуть мне сына. Словно...

— Не надо, па. Это не Стивен. Мы оба это знаем.

— А ты? Как ты к нему относишься?

— Не знаю. Я уже слишком взрослая. Мне уже пора иметь собственных детей, а тут... Я должна привыкнуть... ко всему. К тебе, к нему, к... Мицуко. Вы — семья.

— Но мы — твоя семья, хочешь ты этого или нет. — Мицуко умеет ходить тихо. Кто-то ругал мальчишку за подслушивание! — И мы все любим тебя. Ты нужна нам. Саймон ужасно тобой гордится. Я... Керстин, пожалуйста... не бросай нас больше.

— Хорошо. Наверное, я привыкну.

Город ангелов встретил меня яркой рекламой и веселой толпой. Я чужая в этой кунсткамере. Мне невесело. Я устала. Я хочу где-то закрыться и передохнуть. У меня здесь собственный дом, но у меня есть срочное дело. Я должна завершить то, что начала.

— Вы к мистеру Джонсу? — Симпатичная молоденькая брюнетка. Чересчур короткая юбка и слишком длинные ногти. — Вам назначено? Мэм, подождите! Туда нельзя! Мистер Джонс занят.

Да знаю я, чем он занят. Небось сидит и что-то жует. Ужели мне не знать повадки мистера Джонса? Так что иди-ка ты, девочка, не раздражай меня! Массивные дубовые двери. Мистер Джонс на жизнь не жалуется.

— Я занят, кто вас пустил сю... — его крик обрывается. Он вытаращил на меня глаза, словно увидел привидение.

— Не ори, Тим, горло простудишь.

— Мистер Джонс, я ее предупреждала! Она ворвалась, я позову охрану...

— Поди прочь, Хеттер. Слышишь? И никого не впускай. Вот теперь я уж точно занят. — Тим выбирается из-за стола. — Ну, чего встала? Иди отсюда.

Секретарша перепуганно исчезла.

— Ты вернулась. — Тим констатирует очевидное. — Ты все-таки вернулась. Я знал. Я говорил ему. Ну и где тебя черти носили?! Ты можешь мне сказать, Керстин Бартон, где тебя черти носили?!

— Зачем так кричать? Я же не глухая.

— Это я кричу? Да тебя убить мало за то, что ты сделала с Эриком. Он едва с ума не сошел. Он думал, что его золотко, его красотку кто-то спер. Да кому была нужна такая злобная, холодная и опасная сучка? Господи, и теперь она является сюда как ни в чем не бывало. Ты можешь объяснить, где была?

Его лицо становится совсем красным от ярости. Тим — довольно смешной человечек с толстым пузом и коротенькими тонкими ножками. Теперь он подпрыгивает, словно его кто-то колет в задницу.

— Если ты перестанешь брызгать слюной, я кое-что объясню. Сядь на место и слушай. — Тим покорно опускается в кресло. Он знает, что спорить со мной бесполезно. — А теперь отвечай на вопросы. Как Эрик? Где он сейчас? Когда ты сможешь со мной туда поехать, если в этом еще есть нужда?

— Ах ты... Ну, ладно. Это обождет. Отвечаю. Эрик в полной депрессии — с тех пор, как ты исчезла. Скоро пять лет. Изредка снимался — и то лишь потому, что был уверен, что его принцесса этого бы хотела. Никаких женщин. Никаких вечеринок. Ни-че-го. Даже на вручение второго «Оскара» ездил вместо него я. Его звезда есть на Голливудском бульваре. Это все — для тебя. За это я тебе благодарен. Сейчас он на острове Санта-Каталина. Купил его почти весь. Никуда оттуда не выезжает — только на съемки. И мы едем туда немедленно, дрянь ты эдакая! А там я с удовольствием послушаю, что ты соврешь. Сейчас же, немедленно, ты слышишь?

Он срывается с места и выбегает за дверь.

— Я уезжаю. Если придет мисс Трейл, скажи, что я потом сам с ней свяжусь. Отмени все мои встречи на ближайшие два дня, расписание...

— Шеф, а это случайно не Керстин...

— Хеттер, если об этом узнает хоть одна живая душа, я... Тебя не возьмут на работу больше никуда — по крайней мере на этом континенте. Поняла? Не слышу!

— Да, мистер Джонс.

— Вот так. Ты меня знаешь!

Да, Тима все знают. Он умеет мстить с таким сладострастным азартом, что мало кому хочется испытать это на себе. Он тащит меня — хоть в этом нет никакой нужды — к своей машине.

— Тим, отпусти мою руку. Я не растворюсь в воздухе.

— Я в этом далеко не уверен.

Мы едем к причалу. Здесь у Тима небольшая яхта. Я не очень люблю путешествовать по воде, но сейчас мне все равно. Я не знаю... Мое сердце сжалось в болезненный комочек. Я еду к нему. Я спешила, любимый. Сквозь тысячи опасностей, сквозь десятки смертей — я спешила как могла. Я не боялась смерти. Нет. Я боялась умереть ..вдали от тебя и не почувствовать свой мир в твоих ладонях. Видишь, как все у меня нескладно выходит... Это потому, что я долго была... будто бы живой. А на самом деле — не знаю. Я умею любить тебя — как никого другого. Но я не умею сказать этого. В мозаике моего мира теперь недостает только тебя.

— Не плачь. — Тим протягивает мне стакан. Интересно, он его вымыл? — Ты такая же. Стакан чистый, вода тоже. Пей и успокойся. Если бы ты знала, как я рад тебя видеть! А Эрик... Нельзя ему это — сразу. Ты побудешь тут, я его подготовлю.

— Ладно, ты прав!

Вдали показался остров. Все ближе, ближе... Я уже вижу дом. Белый дом. Он помнил, как я рассказывала ему когда-то о замке из белого мрамора, который мне снился иногда — еще до того, как... Нет. Хватит.

— Это вы, мистер Джонс? — Матрос вглядывается в нас. — А что за леди с вами? Мистер Гамильтон не позво... О боже! Я видел ваше фото у него в каюте, бог сжалился над бедным мистером Эриком!

— Помолчи, Зак, не кричи так. Я должен его немного подготовить, потому что сразу не...

Но я не слышу, что он там говорит. Какая теперь разница?! Я вижу балкон, нависающий над пропастью. А там стоит мужчина, к которому я так торопилась.

Я иду к нему. Поднимаюсь по ступенькам и не спускаю с него глаз. Я вижу его осунувшееся лицо, новую морщинку, которая легла между бровями, темные тени под глазами. Я вижу его, облитого солнцем, в печали. Я иду к нему, хотя Тим орет и просит меня остановиться — он не может так быстро подниматься по ступенькам. А я могу — и иду. И не теряю его из виду. А он стоит и смотрит на море.

Вдруг что-то меняется в его мироощущении. Я вижу, как он поворачивает лицо в мою сторону — он почувствовал на себе мой взгляд. И наши глаза встречаются.

Мне хватило этого мгновения, чтобы понять — я дома. Мой дом там, где есть взгляд его глаз. Я вижу, как он срывается с места и бежит по ступенькам. Бежит ко мне. А я сажусь на белую мраморную ступеньку и понимаю, что мне ни за что не дойти. Я закрываю глаза. Я не осилила нескольких ступенек на пути к нему. Наверное, слишком быстро бежала и устала. Теплые руки собирают в себя мой мир. Знакомый запах и сапфировая синева глаз. Не надо, любимый, я же не плачу! Не надо.

— Я знал! Я верил, что ты вернешься! Я ждал тебя. Видишь? Белый замок над морем. А потом поедем, я покажу тебе свою звезду на бульваре. Я знал...

Я чувствую его поцелуи. Мне ничего больше не надо, у меня все есть. Мой мир в его ладонях. В его глазах. Мы сидим на ступеньках. Какая разница где. Мы снова вместе. А потом, когда мы немного опомнимся, то поедем далеко-далеко. Я заберу Макса, который истосковался, ожидая меня. Я познакомлю тебя, милый, с удивительными людьми — таких нигде больше нет! Я покажу тебе облака.

Но это будет потом. А пока мне нужны только твои поцелуи и твой шепот:

— Я знал. Я ждал тебя... И никуда больше не отпущу!

Мой мир — в твоих ладонях.