6
Майя тащит тележку на участок и злится. Из-за того, что Светку убили, ей придется убирать и ее участок, а это время, и немаленькое. Надо вставать раньше на полчаса как минимум. Но Татьяна Васильевна просила, а ей Майя отказать не может.
– Это временно, пока другого дворника наймем. – Татьяна Васильевна вздыхает. – Всего недельку, а если не найдем на ее место другого, то Людка тебя сменит, она тоже рядом работает.
– Ладно.
И вот Майя бредет на Светкин участок, думая о том, что надо бы увольняться из ЖЭКа, хватит этой работы, можно другую найти. И документы у нее теперь все в порядке, и прочее. В общем, пора это дело бросать.
Майя старается как можно скорей прибрать соседний участок – благо мусора немного. Неделя – не так долго, можно продержаться. Тем более что действительно – все рядом, идти недалеко. Майя старается не думать о трупе в контейнере – да мало ли что случается, люди совсем озверели.
– Майка, эй, Майка!
Она поворачивает голову – около детской горки стоит мужик. Майя в предрассветных сумерках не слишком отчетливо видит его лицо, но голос узнает сразу.
– Чего тебе, Макар?
Она знает всех окрестных бомжей. Благодаря им она не шарит по контейнерам с мусором – они это делают за нее, принося ей разные вещи, которые выбрасывают жильцы. И чего только не выкидывают люди! Но у Майи есть жесткий критерий того, что ей нужно, и ее помоечные археологи отлично знают, что именно представляет для нее ценность.
– Светку-то убили…
– А то я не знаю. – Майя в сердцах энергичнее заработала метлой. – Вкалывай теперь за двоих, когда еще замену найдут…
– А до этого в баке труп нашли.
– Макар, скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. – Майя старается держаться подальше от собеседника. – Ты чего хотел-то?
– Я видел той ночью кое-что…
Майя пожимает плечами. Какая разница, что он видел?
– Ты полиции расскажи.
– Не, Майка, мусорам я ничего не скажу, не в масть. – Макар вздыхает. – Я в теремке спать наладился – душно пока в подвале-то… а он, значит, бежит…
– Кто? – Майя без особого интереса слушает рассказ. – Что тебе приснилось?
– А ничего мне не приснилось. – Макар от обиды даже засопел. – Вредная ты девка, Майка, хоть и красивая, а вредная. Наши все тебя боятся – говорят, что ты ведьма.
– Ну, и что? Ведьма так ведьма, зато плачу вам всем исправно.
– Что да, то да, платишь по-честному, никто не в обиде. – Макар сел на скамейку. – Все корячишься на работе… Так я вот об чем толкую. Видал я, как он бежал – проснулся от того, что он о скамейку в темноте споткнулся. Бежал и оглядывался постоянно. Потом куртку бросил, сумку тоже. А потом они его догнали…
– Кто – они? – Майе неприятен этот разговор, но ссориться с Макаром она не хочет. – Ты толком-то говори.
– Двое. Одного знаю, второго никогда не видел. – Макар хмыкнул. – Нет, Майка, мусорам я ни за что не скажу, а только видел я, как они его…
– Зарезали?
– Не, застрелил его тот сукин сын. Но тихо так, хлопок – и все. Глушитель на пистолет навертел, не иначе. Потом они его оттащили и что-то искали, подняли сумку, шарили там, куртку его нашли, в карманах рылись… Куртку бросили, сумку забрали, трупешник в бак затолкали и ушли, а я с перепугу через пять дворов бежал. Даже куртку брать не стал, мало ли узнает кто. Светка, видать, ее подобрала. Лучше б сам взял, хорошая была вещь, добротная. Я тут смотрел потом, но больше ничего не нашел.
– Шел бы лучше работать. – Майя собрала мусор в совок и уложила в тележку инструмент. – Вот на Светкино место и шел бы. Комнату бы тебе выделили…
– Скажешь тоже. – Макар снова засмеялся. – Не, Майка, кто понял жизнь, тот работу бросил. Вот ты надрываешься – а ради чего, если подумать? Ведь вот какая штука: меня все эти, что здесь живут, в грош не ставят, потому что я бомж. Ну их как бы и понять можно. Но ведь и тебя точно так же они в грош не ставят, потому что ты убираешь дворы. И чем ты от меня отличаешься? Или Светку покойную возьми – так и померла в подвале. Но она хоть выпивала, радость в жизни имела какую-то, а ты ведь и не пьешь даже… Хотя я, конечно, уважаю тебя за такую линию. Баба, когда она пьющая, это не дело. Ладно, Майка, заболтался я тут с тобой.
– Так кого ты видел-то, чучело огородное?
– Ээээ, нет, девка, не скажу. – Макар хитро прищурился. – В такое дело не надо никому быть замешанным, меньше знаешь – крепче спишь. Это я тебе только, но ты не болтай.
– Делать мне больше нечего, как болтать.
Майя подняла совок с мусором, уложила его поверх инструментов и потащила тележку к бакам. Скоро осень, и она думает о тонне листьев, которые придется мести, сгребать, стаскивать в кучи… нет, надо увольняться. Хватит.
Высыпав мусор в бак, она потащила тележку к своему участку. Времени осталось немного, и спать хочется зверски.
Наскоро закончив с уборкой, она торопится домой.
Потому что там ее ждет Матвеев. Майя прикидывает, что скажет ему – и не может придумать. Что можно сказать человеку, которого знаешь меньше суток, а он уже провел ночь в твоей кровати? Ну, просто потому, что засиделись допоздна и оставаться одной было страшно. И он остался, но не спать же ему на полу? Вот и спали вместе…
– Может, он ушел уже.
Но Майя надеется, что не ушел. Когда она уходила, Матвеев спал, она выскользнула из квартиры, второпях позабыв написать записку. Просто оставила ему на столике ключи, втайне надеясь, что он ими не воспользуется. Майя оставила тележку около двери опечатанного полицией подвала и поднялась к себе. На кухне позвякивает посуда, и она идет туда.
Матвеев, подвязавшись ее фартуком, варит овсянку. Майя проголодалась, но сейчас просто смотрит на широкую спину Макса, а он помешивает в кастрюльке закипающую кашу.
– Привет. – Он обернулся и улыбнулся ей. – Отличная куртка.
Майя спохватилась, что дворницкая оранжевая куртка все еще на ней. Она забыла ее снять, так торопилась домой.
– Мой руки, будем завтракать.
Майя опрометью бросилась в ванную, на ходу сбросив куртку. Надо же было забыть о ней!
Включив душ, она встает под теплые струи, а сама думает, что же теперь делать и как себя вести. Ничего не надумав, Майя переодевается и снова идет на кухню. Максим уже накрыл на стол и заварил свежий чай.
– Как раз тортик в масть. – Он смущенно улыбается. – Я тут похозяйничал немного. Хочешь, поедем погуляем где-нибудь?
– Мне на работу. – Майя достает салфетки. – Подбросишь меня к «Восторгу»?
– Подброшу. Ешь кашу.
Матвеев готов пнуть себя за бестактность. Ведь знает же, что она таскает эти проклятые тележки в супермаркете, а вылез со своей прогулкой, как маленький. Она, чего доброго, еще подумает, что он не считает ее работу важной.
– Прости, я забыл.
– Да ничего, нормально. – Майя улыбается. – Макс, я так тебе благодарна, что… Вот просто не знаю, как бы я осталась одна. После всего…
Матвеев видит, что она не выспалась, устала, темные тени залегли под глазами, и он знает, что впереди у нее еще весь день, который она проведет, вкалывая без перерыва. Он думает о том, что его женщина не должна столько работать. Эта мысль для него неожиданная и странная. После смерти Томки он ни одну из женщин не рассматривал с точки зрения не то что брака, но даже долгосрочных отношений. Так, баловство, не более. И вот поймал себя на мысли, что прикидывает, как скажет Димке, что Майя будет жить с ними.
Эта мысль его отрезвила. То, что они провели ночь в одной кровати, волнует его – он слушал тихое дыхание Майи и испытывал такое горячее желание, какого не испытывал очень давно. Но он, конечно же, не посмел даже намекнуть. А утром, проснувшись, обнаружил, что Майи нет. Какое-то время он думал, как ему поступить, но просто так уйти не мог – и не хотел. Ключи лежали на столике в прихожей, Матвеев принял душ, потер рукой лицо – щетина слегка отросла, но бриться все равно было нечем – и пошел на кухню приготовить что-нибудь на завтрак.
Он слышал, как пришла Майя и не мог выйти ей навстречу, не знал, что сказать. И, конечно же, сморозил глупость о куртке – не надо было этого говорить, потому что его замечание Майю смутило. И пока она принимала душ, он успел изругать себя на все корки за бегемотство и не знал, как ему себя вести дальше.
И даже совместный завтрак не решил эту проблему.
– Ты когда в Питер поедешь? – Майя разлила чай и пододвинула ему тарелочку с тортом.
– Хотел сегодня, но теперь и не знаю.
– В смысле? Почему – не знаешь?
Матвеев поднял на нее робкий взгляд, и она опустила ресницы. Он понял, что должен объяснить, но как? Вряд ли нормально прозвучит его фраза о том, что он не уедет из Александровска, пока она не согласится уехать с ним. Но другой правды у него нет.
– Подбрось меня до работы. – Майя собрала тарелки и сложила их в мойку. – Если опоздаю, у меня из зарплаты вычтут.
– А потом ты куда?
– А потом уберусь в седьмом доме и на курсы. Попутно загляну на почту, отправлю пару лотов – люди покупают у меня всякое… знаешь, местные бомжи находят в баках и на свалках такие вещи, которые годятся в коллекции, и я…
– Я понял, Майя. А после курсов ты куда?
– Домой. Мне надо еще перевести инструкцию для заказчика.
– То есть, если я правильно понял, ты работаешь дворником, потом таскаешь тележки, потом моешь подъезды в двух домах, потом ходишь на курсы, а ночами переводишь всякое с английского. И торгуешь на интернет-аукционе разной мелочовкой. Все, ничего не забыл?
– Иногда работаю копирайтером.
– Ах, да. Еще и статьи для сайтов пишешь. Все?
– Да. – Майя вытирает вымытую посуду, тщательно протирает полотенцем поверхности вокруг мойки. – А что такого?
– Ничего, кроме того, что при такой нагрузке лошадь свалится, а ты не лошадь.
– Мне нужно как-то выживать.
– Я понимаю. – Он взял у нее из рук чайник и поставил его на плиту. – Ты хочешь иметь нормальный доход и хватаешься за все подряд. Ладно, об этом потом. Я хотел бы сегодня пригласить тебя на ужин. Не возражаешь, если я побуду твоим водителем?
– Зачем?
– Просто так. – Матвеев улыбнулся. – Сейчас отвезу тебя в супермаркет, а в час заберу и отвезу дальше.
– Но…
– Так уж вышло, что я собираюсь задержаться здесь на некоторое время.
– Ну… ладно. Если тебе нужно остаться в городе, то я…
– Отлично. Все, поехали в «Восторг».
На скамейке у подъезда сидят четыре старухи. Майя внутренне сжимается. Всякий раз, проходя сквозь строй соседок, она понимает, что они потом обсуждают ее. И теперь у них есть новая тема для разговора.
– Доброе утро.
– Доброе, доброе. – Баба Рая ехидно смотрит на нее. – Что ж ты вчера так быстро убежала, Майя? Мы у Леонидовны еще посидели, обсудили. Твоя же коллега убита, дворничиха, а ты так безразлично отнеслась.
– Мне нет дела до убийства. Хотите обсуждать – обсуждайте, меня это не интересует.
Соседки гневно зашумели.
– Ишь, какая… – Маргарита Леонидовна презрительно кривит морщинистый рот. – Дворы метет, а строит из себя…
– Ну, да, видали, какова шалава – мужика привела, стыда нет, а ведь глянуть-то не на что, это еще разобраться надо, что за коробки она таскает…
– В полиции ей живо мозги вправят.
Матвеев щелкнул брелоком сигнализации, машина пискнула в ответ, и старухи умолкли. Открыв дверцу, он усадил помертвевшую Майю в салон и обернулся к присмиревшим враз бабкам.
– Я не воюю с женщинами. – Матвеев почувствовал, как тяжелый гнев поднимается в нем. – Даже с такими, как вы. Но если я еще раз услышу от любой из вас то, что вы сейчас говорили Майе, я позабочусь, чтобы вас привлекли к ответу за оскорбление. У меня есть для этого и деньги, и возможности. Надеюсь, второй раз мне вам объяснять не придется.
Сев в машину, он выехал со двора. Ярость улеглась, и только неживое какое-то лицо Майи расстраивало его.
– Не надо было, Макс… Они и так проходу мне не дают, а теперь…
– Что значит – проходу не дают?
– А то и значит. – Майя устало прикрыла глаза. – Как только я сюда поселилась, они принялись травить меня. Нет, ничего явного, но… говорили всякое. О моей работе, о том, что нужно разобраться, кто я такая, и что я шалава. Хотя я никогда никого не приводила! Но – вот шалава, и все. А потом я ремонт делала… Старалась тихо, но не всегда получалось. И коробки с товарами, которые я отправляю… Я беру пустые картонные коробки в «Восторге» – там их много, их просто выбрасывают, а мне позволяют брать. Я товары держу готовыми к отправке, потому что иной раз некогда паковать, а так беру с полки, несу на почту и отправляю. Ну, они видят это…
– А остальные соседи?
– Я их почти не вижу. Все работают, учатся, меня тоже дома почти не бывает – ну, здороваемся при встрече, и все. Не думаю, что они вообще в курсе, что вытворяют милые старушки. Они заняты своей жизнью, им не до меня, а эта хунта всегда на посту, и я для них – постоянная тема для сплетен. Хуже всех та вчерашняя, что приходила. Она единственная живет одна, без семьи, вот ей точно нечего делать, она и колобродит, заправляет этим конклавом. Я-то что, пробежала мимо, а дальше хоть ядом подавитесь, неприятно, конечно, но приноровилась уже. А тут ты… и убийство это. Кто знает, что они вчера полиции наболтали.
– Неважно. – Матвеев взглянул на Майю. – Ладно, как-то разрулим. Я позвонил адвокату, она поедет в полицию и ознакомится с делом. Не надо об этом волноваться. Все, вот и «Восторг», в час я за тобой заеду, договорились?
– Да. Спасибо, Максим.
Он развернул машину и выехал со стоянки, вливаясь в поток. Ему нужно поговорить с Никой. Желание увидеть сестру и рассказать ей обо всем оказалось вдруг настолько сильным, что он выжал педаль газа и достал сотовый.
– Никуша, ты где?
– Дома. – Голос у сестры еще сонный. – Ты приедешь?
– Уже еду. Дети дома?
– Макс, будний день. Дети чуть свет в Питер уехали, все учатся. Мама на рынок пошла – любит ходить на рынок по старой привычке, а Лешка на работе, вестимо. Так ты когда приедешь?
– Уже рядом, через пару минут буду. Вылезай из постели и завари чай, что ли.
– О, дело, похоже, серьезное.
Ника хихикнула и отключилась. Свернув на светофоре на бульвар, он проехал мимо самолета, застывшего на постаменте, мимо дома с башенкой, в которой живет Майя, и нырнул в старый двор. Это хорошо, что Ника дома одна. Не такое это дело, чтоб выносить на голосование.
