Глава 24
Все-таки серьезного разговора избежать не удалось, мне пришлось кое-что поведать Панкову.
– И как тебе жилось у тетки? Что за город такой – Верхнеднепровск? – Игорь наливает в чашки сок. – После всего – чужой город, новая школа, другое имя…
– Да нормально. Тетка оказалась человеком спокойным и ненавязчивым. Я большей частью молчала, она ни о чем не спрашивала, не лезла в душу. Все же думали, я такая из-за того, что со мной сделал Валька. Но, видишь ли, фишка в том, что Терновой, когда заявился в тот день, отвлек меня от одного интересного занятия – я собиралась выброситься из окна и прикидывала, хватит ли пяти этажей, чтобы разбиться насмерть. Если бы Валентин не сделал того, что сделал, я бы убила себя или сошла бы с ума. Либо то и другое вместе. В тот день кое-что случилось, и мне не для чего стало жить. Хотя, конечно, Валька гад и сволочь. Короче, я до сих пор не решила для себя все окончательно, что было бы лучше. А тогда – новое имя, переезд в другой город, новая школа… Год – и из меня стало то, что есть. А потом я приехала сюда, и тут меня ждала совсем другая жизнь.
– И какая?
– Другая. Другой ритм, другие люди… Университет, Натка и Андрей. Потом я познакомилась с Витькой и его бандой, тусили вместе. Я искала чего-то, что могло бы меня отвлечь, потому что не хотела помнить. В тот день, когда… в общем, в тот день я потеряла человека, которого любила. Понимаешь? Он умер на моих руках. Боль была ужасной. И не уходила. А я пыталась глушить ее приключениями: мы прыгали с тарзанки, гоняли на мотоциклах. Где нас только не носило! Сначала я снимала квартиру, потом пришлось переехать в комнатушку, затем пару месяцев в общаге кантовалась. В конце концов кое-что продала, и как раз хватило на эту квартиру и обстановку. Жизнь стала проще. А родителям сказала, что квартиру мне отдали люди, которые уехали в Израиль.
– Поверили?
– Ага. Папа с мамой тогда многого не понимали, вот и поверили.
– И ты никогда не продавала другие вещи?
– Как видишь, нет. Знала, что опасно. Мы случайно откопали их на болоте, а вон какое горе случилось, когда Игорь попробовал продать их. Помнишь медальон с бриллиантами на крышке, который твои подчиненные пытались стырить при обыске? Его выбрал для меня Игорь, хоть и велел спрятать. И его я бы не продала ни за что. Ты понимаешь?
– Думаю, в общих чертах я все понял. Вы нашли на болотах какой-то контейнер с ценностями. Но вы просто поторопились. Вы были детьми, и твой Игорь, хоть и казался тебе взрослым, все равно был неопытным, потому так и случилось.
– Я тоже так думаю. Дурацкая случайность – то, что эмали увидел именно Мальцев, который точно знал, что их не было в квартире за два года до того. И более того, знал, у кого они были.
– Поэтому решил, что вы как-то нашли бункер.
– Ну, да. Я слышал от очевидцев, что машины вывози-ли ящики днем и ночью, один мог выпасть и утонуть в торфе. Но не утонул. А мы нашли.
– Да, случай. – Игорь целует меня в висок. – Рита, то, что ты рассказала, в корне меняет дело. По крайней мере, теперь я знаю, чего хотят преступники.
– Но что нам это дает?
– Как насчет того, чтобы сыграть на их поле и по их правилам, солнышко?
Он называет меня так же, как когда-то Игорь. И похоже пахнет. Панков даже внешне на него чем-то похож – такие же большие удлиненные зеленые глаза в густых темных ресницах, так же красиво очерчен рот… Мне иногда кажется, что я схожу с ума, что мой Игорь вернулся ко мне через столько лет. Будто уезжал надолго, а вот теперь вернулся.
– Что ты имеешь в виду?
– Давай сделаем вид, что ты повелась. А потом сами подставим их.
– Ты спятил. У Мальцева власть, деньги, вся полиция в кармане, а мы с тобой…
– А у нас есть к нему претензии. И насчет всей полиции ты зря. Ведь я не у него в кармане, а у тебя.
И то правда. И у меня есть к Мальцеву претензии. А еще очень хочется сказать ему, что именно я убила его папашу. Сказать, какя его убила. Это воспоминание до сих пор греет меня. Кстати, я даже знаю, как их подстегнуть.
Эмали, монеты и деньги, которые были спрятаны на могиле у Василька, я забрала перед отъездом из Суходольска – выскользнула ночью из дома, сбегала на кладбище и откопала. Между прочим, после смерти Игоря меня перестали преследовать шаги, словно ушедший любимый незримо защищал меня от них. А может, так и было. То, что мы с ним оставили в Телехове, я пересыпала в ящик, надежно спрятала и до сих пор не знаю, что мне со всем этим делать. Но несколько вещей храню дома, в тайнике. Так, запас на черный день, на совсем крайний случай.
– Красота какая! – Игорь гладит руками золотые рамки, украшенные драгоценными камнями. – Невероятно! Рита, у тебя есть такое богатство, а ты пашешь в агентстве, как раб на плантации?
– Да. История с Игорем научила меня осторожности. Я продала червонцы и купила квартиру, хватило на все. Монеты не вызвали подозрений, а эмали и украшения… Очень же опасно, понимаешь? Я интересовалась рынком сбыта и знаю, что стоит засветиться с чем-то таким – утром можно не проснуться. У нас не торгуют драгоценностями открыто, это тебе не Европа с ее аукционами Сотби, в нашем гондурасе все проще и страшнее.
– Знаю. Итак, попробуем приманить его одной из этих вещей. Но каким образом? Ты к нему не пойдешь, я тоже.
– А Рустам – да. Если не хочет, чтобы его постигла судьба Витьки Борецкого, обязательно пойдет. Кстати, как там Торопов?
– Пока жив, хотя прогноз очень осторожный. Он все еще без сознания. Мы объявили его мертвым, палата охраняется, но все равно.
А я, между прочим, догадалась, кто всех убил. Но не скажу пока. Нашла тут в Интернете фотографии счастливого семейства Мальцевых, и Витка меня удивила – красивая выросла, очень красивая. Я-то другой ее помню. Но какой бы она ни стала внешне, внутри все та же: истеричная, злобная и ненормальная.
– Думаешь, Рустам согласится?
– У него и выбора-то нет, не зря же прячется.
– А где прячется? Поди найди его.
– Я знаю где. Поехали…
О подвале под домом на Магистральной практически никому не известно. Вернее, известно, что он там есть, но считают, стоит пустой. Дом-то полуразрушенный, а вход в подвальное помещение закрыт крепкой металлической дверью. Именно там парни когда-то начинали свои музыкальные извращения. Пардон, искания.
– Заперто, – вздыхает Панков, тряхнув створку.
– Что, действительно? – усмехаясь, я достаю ключ.
Мне его дал Витька, устанавливая эту дверь, словно обручальное кольцо подарил. А я не оценила. И все-таки ключ сохранила. Хм, замок тот же, но…
– Нет, дверь не заперта, просто тяжелая. Ну-ка, нажми…
Игорь нажимает сильнее, и створка открывается. В подвале темно, но где-то в глубине виден свет. Я знаю, что именно там была комната для репетиций, она практически звуконепроницаемая.
– Тихо, там кто-то есть.
Игорь осторожно движется вдоль стены с пистолетом в руке, я иду за ним. Свет становится ярче, и я вижу, что Рустам здесь. Он привязан к стулу, тело его покрыто кровью и ожогами. Такое я уже видела – точно так же был когда-то привязан Игорь, точно таким было его тело. Только у Рустама глаза пока на месте.
– Я же тебя просил не лгать мне.
Глухой тихий голос, что врезался мне в память навсегда. Тот же человек, который был с Мальцевым в квартире Игоря, пытает теперь Рустама. Дядя Саша не добил его, судя по всему.
– Я не лгу! Клянусь вам, что не знаю! Она мне не сказала! Там был мент, и она не сказала! Не надо! – кричит рокер, когда рука палача прижимает к его обнаженной груди тлеющую сигару.
Ишь, эстет, сигары у него, мерзавец. Бедный Рустам, тут кричи, не кричи – никто не услышит. Стены такие, что громыхание гитар и барабана не пропускали, что им твой крик…
– Мне нужен тот блокнот.
– У меня его никогда не было, он был у Виктора!
– Но после его смерти мы искали в квартире и не нашли. Она не могла его взять, потому что действительно не контактировала с Борецким около года.
– А Витька говорил…
– Лгал. У Риты Лукаш блокнота нет и быть не может. В последние месяцы за ней постоянно следили, у них с Борецким не было никаких отношений, тут она говорила чистую правду. А вот ты мог взять. Итак, где блокнот?
– Клянусь, у меня его нет!
– Я бы хотел тебе верить, только почему-то не верю. Ну ничего, сейчас выколю тебе глаз, и ты скажешь мне правду, чтобы я оставил второй.
– Нет! О боже, нет! Я говорю правду! Нет, не надо, не на…
Игорь не выдержал, просунулся в проем и выстрелил. Я слышу, как падает тело. Надеюсь, мой враг жив.
В комнате настоящий свинарник. Но видно, что ею периодически пользовались. И Рустам прятался здесь. Интересно, как его мог обнаружить тут убийца? А, кажется, знаю, кто ему сказал.
Я в упор смотрю на него. Ему, наверное, лет семьдесят, но он жилистый и подтянутый. Острый подбородок, острый нос, кустистые брови прячут небольшие светлые глаза. А лицо обычное, второй раз и не глянешь. Пожалуй, голос у него неправильный. К такой внешности подошел бы более высокий и выразительный. Но есть то, что есть. Волосы коротко, почти под ноль, острижены.
– Я ему локоть прострелил. – Игорь держит пистолет на изготовку. – Все, пора вызывать наших и паковать его.
– Не мели ерунды! Ну упакуешь, так ведь часа не пройдет, как его выпустят, а то ты не знаешь. Это давний приятель старого Мальцева, спелся с осиротевшим сыном.
– Откуда ты знаешь?
– Да уж знаю. Я голос его поганый на всю жизнь запомнила. – Во мне поднимается давняя ярость. Думала, угасшая, а оказалось, все еще живая и горячая. – Это он пытал моего Игоря, вот так же привязав его к стулу. И глаз ему выколол, и жег его, все тело в волдырях и черных пятнах было. Мальцев просто убил с одного удара, видимо, пытать не умел, а этот – умеет. Он сутки мучил моего Игоря, слышишь? И ты думаешь, что я оставлю его жить?
– Рита!
Старый палач смотрит на меня как на привидение. Простреленный локоть мешает резким движениям, так что самое время нам поразвлечься.
– Этот садист выколол ему глаз и ушел искать меня. А пытал потому, что ему хотелось денег. Ну а сейчас ты чего хочешь, мразь? Теперь я выколю тебе глаз, и ты скажешь мне правду, чтобы я оставила второй…
– Ты не сможешь, – нагло заявляет приспешник обоих Мальцевых. Боже, как я ненавижу его глухой голос! – Один раз ты убила, но этого мало.
– Да неужели?
Ключ в моей руке стал горячим. Обычный плоский ключ, с бороздками и ямками. И я с силой вбиваю его в глаз старика. Тот кричит страшно, воет, как зверь. Кричи, гад, все равно никто не услышит, ты же знаешь. Кровь заливает ему лицо, он пробует выдернуть ключ, но это больно, а он не привык к своейболи.
– Рита, прекрати!
– А что ты сделаешь? Пристрелишь меня? Ну, давай, стреляй. Потому что я только начала. Сукин сын мне скажет все! Так как, будешь стрелять?
Игорь молча отворачивается. Что ж, свадьба, похоже, не состоится. Ну, и хрен с ней.
– Отвяжи Рустама.
Я подбираю с пола складной нож с окровавленным узким лезвием. Им палач резал рокера, а может, и Игоря когда-то. Ключ торчит из его глазницы, и мне вдруг становится смешно: этим ключом я открою сейф с информацией – в буквальном смысле.
Старик с ужасом смотрит на меня. Наверное, ему страшно, потому что мне так смешно от мысли о ключе и сейфе – интересный получился каламбур. А ему страшно – ведь уже понимает, что я сделаю с ним то, что он делал с Игорем. Он ошибся насчет меня, думал, мне не хватит духу. Хватит!
– Ты думал, тебе все опять сойдет с рук? Да только я немного злопамятна. Старому Мальцеву я тоже выколола глаз – после того, как свалила его ударом ножа в спину. К сожалению, мерзавец умер быстро, у меня не было времени возиться с ним. Но тебе так не повезет, ты будешь умирать долго. Знаешь, ведь я тебя ждала с топором в руках в той квартире, где ты, изверг, пытал Игоря. А ты где-то шлялся двадцать с лишним лет.
– Мне нужно в больницу, – снова звучит глухой голос.
– Нет, тебе нужно на кладбище. Но от того, что ты мне скажешь, будет зависеть, будет твой путь туда коротким и простым или длинным и болезненным.
– Вариантов нет?
– Я тебе их перечислила.
– Возьми документы у меня в кармане.
– Ну, и что тут у нас? Ступак Яков Григорьевич, 1943 года рождения, полковник… начальник… Хотел, чтобы я прониклась? Так мне все равно, что полковник и начальник. А вот червям будет, наверное, приятно.
– Меня будут искать.
– Может, и будут. Но кто сказал, что найдут?
– Я тут не один.
– Уже один, – раздается за моей спиной.
Панков резко поворачивается к двери, подняв пистолет.
– Игорь, нет!
– Я же тебе обещал, что буду рядом, если случится беда.
Он сильно постарел, но я бы все равно его узнала. Седой, но не старый и дряхлый, а словно окаменевший, и глаза совсем мертвые. А губы очерчены так же, как у Игоря. Да, дядя Саша постарел. Но не состарился.
– Забирай, парень, Риту отсюда и оставь это дерьмо мне.
Панков ошеломленно смотрит на него.
– Делай, сынок, что я говорю, или стреляй.
– Игорь, нет!
Мой несостоявшийся муж устало опускает оружие. Думаю, впечатлений для него хватит. Ничего, кольца можно будет вернуть в магазин. Если нет, просто отдам ему деньги.
– Дядя Саша, как вы?
– Не надо спрашивать. Иди, Рита, эта часть дела закрыта, не марай руки об эту сволочь. А без него вам будет легче справиться с младшим Мальцевым.
– Но…
– А я тут останусь. У нас с полковником есть один незакрытый вопрос.
Ступак в ужасе смотрит на него, вжимаясь в стену.
– Я думала, мы уже не увидимся.
– Ты-то меня не видела, а я присматривал за тобой, девочка, как и обещал. – Дядя Саша гладит мою щеку. – Ты умный и хороший человек, и если бы мой сын был жив, он был бы счастлив с тобой. Но не будем о грустном… Я заметил движение вокруг тебя год назад, и с тех пор со своими людьми отслеживал всех, кто крутился рядом.
– Это вы убрали Литовченко?
– Ну, не я лично, мои люди. Сумку тебе оставили, кассету я лично прикрепил, знал, что ты поищешь. Вот только не думал, что приедешь не одна. Мы прослушивали Борецкого, так что знали о блокноте.
– Вы слушали мои разговоры?
– И разговоры всех твоих близких. Хорошо, что их немного. – Постаревший отец Игоря пытается улыбнуться, но его лицо уже не умеет улыбаться. – И мы обезопасили твою семью. Хороший у тебя малыш… Литовченко мы убрали после того, как она стреляла в тебя. Эту банду нужно было заставить раскрыться, а им нужен был блокнот, который расшифровал Борецкий. Они решили похитить твоего сына и так заставить тебя выдать местоположение бункера.
– О боже, Вадик… С ним все в порядке?
– Да, да, не волнуйся.
– Но они могли похитить меня и сделать то, что сделали с Игорем.
– Рита, преступники уже поняли, что ты им ничего не скажешь, а нажимать на тебя сильнее не решились, изучив твою медицинскую карточку. У тебя же после того ужасного дня сердце больное, так ведь? Ты была нужна им живой.
– И все из-за проклятого бункера?
– Да.
– Я бы все равно не сказала.
– Потому мы и убрали сегодня четверых умников, которые проникли в дом твоих родителей и ждали возвращения хозяев.
Стены плывут у меня перед глазами. Я прижимаюсь к стене, чувствуя, как в груди снова, как когда-то, поднимается боль. Как же я не подумала о таком варианте? А если бы…
– Игорь, Рустам, заберите ее отсюда. Рита, успокойся, ничего не случилось. – Дядя Саша кладет мне на лоб холодную руку. – Когда твои вернулись домой, там и следа посетителей не осталось.
– Но…
– Тебя больше никто трогать не будет. Ни прокуратура, ни полиция. Дело почти раскрыто, вдвоем с Игорем Панковым доведете его до конца. Ты ведь уже знаешь, кто убийца?
– Да.
Я уже взяла себя в руки. Что ж, эту дорогу нужно пройти и закрыть все счета. Неважно, что миновали годы, для смерти и для памяти нет срока давности. Как и для мести.
– Дядя Саша…
– Ни о чем не спрашивай, я все равно ничего не смогу тебе сказать.
– Я не о том. Просто хочу, чтобы вы знали: все эти годы мне очень не хватало Игоря, я всегда его помнила…
– Знаю. И потому я здесь. Иди, Рита.
– А вы?
– Я тоже уйду, но позже.
Голос у дядя Саши бесцветный и тихий, но я бы услышала его даже среди шумной толпы.
– У меня остался неоплаченный долг, и я пришел его взыскать. – Он смотрит на нашего общего врага своими уже мертвыми глазами. – Двадцать с лишним лет назад промахнулся, Ступак, потому что спешил к сыну. Но и сына не спас, и тебя, получается, в живых оставил. А ты натворил столько бед единственному человеку, к которому я привязан.
– Жнец, это не я, это…
– Ты ему помогал. Когда-то давно ты был моим другом, почти братом, мы столько прошли рядом, видели столько смертей и крови. Но ты соблазнился на цацки, предложенные тебе предателем, которого мы выслеживали, – и убил мою жену, пытал моего сына и пытался убить мою невестку.
– Жнец, я не собирался убивать Игоря! Когда я уходил, он был жив!
– Ты выколол ему глаз. Ты мучил моего сына, мразь! Мне безразлично, что ты предал меня, продавшись Мальцеву. Но ты устроил ту аварию, ты пытал моего сына.
– Я не убивал его.
– Это неважно.
– Я не…
– Рита, уходи, пожалуйста. Парень, уведи ее.
– Дядя Саша, а…
– Мы больше не увидимся. – Отец Игоря останавливает на мне свой мертвый взгляд. – Во мне так мало осталось человеческого… За эти годы у меня почти ничего не осталось и никого. Кроме тебя, девочка. Иди, Рита, и попробуй жить дальше. Потому что после смерти Игоря у тебя плохо это получалось – жить. И все же попытайся еще раз.
Дядя Саша отворачивается, а Игорь тащит меня к выходу, одновременно поддерживая Рустама. Мы идем по темному коридору. Несколько почти невидимых фигур застыли во мраке. Сзади слышен даже не крик, а вой и визг на высокой ноте. Чьи-то руки открывают нам дверь, ведущую из черноты подвала к свету.
– Вот, возьмите…
Кто-то подает мне увесистый пакет.
– Что это?
Ответа нет. Да и спрашивать не у кого.
Мороз на улице хватает за щеки, а на Рустаме только пижамные штаны.
– Когда он нашел меня, я спал…
При свете дня раны рокера выглядят еще страшнее, но жить Рустик явно будет.
– Сейчас отвезу тебя к врачу. – Игорь пытается не смотреть на меня. – Зачем и от кого ты прятался?
– А ты бы не прятался? Когда те типы поняли, что блокнота нет, то просто взбесились. Ступак велел найти блокнот любой ценой. Я думал, книжка у тебя, Рита, а видишь… Я же не знал, что Витька зачем-то лгал о вас с ним.
– Борецкий все о нас придумал, надеясь прикрыться мной от этих ублюдков, чтобы они даже не смотрели в сторону его беременной Юльки. У него неплохо получилось: сляпал на компе фотки, всунул в идиотский альбомчик с сердечками, обронил его, словно невзначай, у Литовченко – и все, готово дело, та решила, что так и есть. Но не Нинка в компании мерзавцев щелкала хлыстом. А Витька стал уже не нужен, и его использовали в качестве реквизита.
– Вот черт… Но кто? Кто у них главный?
– А ты не догадываешься?
– Нет.
– Рустик, а кто знал об этом подвале, кроме меня и других ребят из вашей группы? С кем ты трахался здесь, потому что никуда не мог партнершу пригласить, поскольку ее морду могли узнать везде в городе? Кого обхаживал Витька в последнее время и к кому он пришел бы в ту квартиру, где его убили?
– Я не… О нет, Рита, этого быть не может!
Но на его лице уже проступает печать понимания. Ответ все время был на поверхности, просто я его не видела. Должна была догадаться гораздо раньше, но слишком плотная дымовая завеса была вокруг меня.
– Если вы уже все поняли, то, может, объясните и глупому полицейскому?
Игорь настроен ссориться. У меня тоже иногда бывает такое пинательное настроение, так что я его понимаю.
– Скажу попозже, а сейчас мне надо подумать немного.
– Рита, солнышко, во мне крепнет желание свернуть тебе шею!
– Рано или поздно это желание возникает у всех, вступай в клуб. Не торопи меня. Все, вот больница, сдавай Рустама, а я посижу в машине. Что-то устала я.
Мужики выходят. Игорь все еще злой, хлопает дверцей. Рустам едва может двигаться и сдавленно стонет, выбираясь наружу. Конечно, досталось ему. Но, по крайней мере, жив.
Я открываю пакет. Несколько пачек долларов, письмо и фрагмент карты. Мне не надо особо присматриваться, чтобы понять: на нем план нашего микрорайона в Суходольске. Вот кладбище, на котором я когда-то любила гулять и где свела знакомство с Васильком. С краю написано: «8 ряд, 22 место». Как на билете в кино. Но это не билет, а приглашение. Теперь я знаю, где похоронен мой Игорь, и, как только завершу здесь свои дела, поеду к нему. Давно не виделись, да.
Письмо напечатано на компьютере, но авторство сомнений не вызывает. Дядя Саша решил сказать мне все вот таким образом.
«Это деньги для тебя и твоего сына. Я заботился о тебе как мог. Именно этого хотел бы Игорь, и я хочу того же, а потому не отказывай старику, возьми деньги. Мне не на кого тратить их, и я буду рад, если они помогут тебе, потому что жизнь твоя сложилась нелегко.
Когда приедешь к нему, передавай привет и от меня. Все эти годы я не мог туда прийти. Может быть, потом смогу. Время ведь не лечит, правда, девочка? Время лишь загоняет боль в глубину. Постарайся как-то наладить свою жизнь, ты этого заслуживаешь».
Если бы я сегодня не собиралась кое-кому испортить жизнь, то прямо бы сейчас рванула в Суходольск. И наконец поплакала бы на могиле. Долгие годы я не знала, где он, мой Игорь, лежит, и меня совсем не утешала мысль, что там, в земле, только тело. Теперь знаю, и старая боль рвется наружу. Я не знаю, что мне с ней делать, как унять. А скрыть не смогу. Ведь я до сих пор люблю его. И всегда любила только его. Если бы мы в тот день не пошли на Ганино болото, если бы пошли днем раньше или позже, Игорь был бы жив. Но есть то, что есть. Наши решения, иногда вроде бы незначительные на первый взгляд, случается, определяют всю нашу жизнь.
– С ним все будет в порядке, – сообщает Панков, садясь в машину и снова хлопая дверцей. – Что дальше? Командуй, а я уже перестал что-либо понимать.
– Это Витка Терновая.
– Что?
– Витка их всех убила.
Я так устала, что мне не хочется плести интриги.
– Объяснишь? Или так, наитие?
– Ты сам сказал: нападающий был приблизительно такого роста, как я.
– Да. Мальцева тоже подходит, как и тысячи других граждан.
– Только у тысяч не было такого мотива, как у Витки. Гипотетические тысячи не знакомы с Литовченко, не прятали ее в своих старых домах. А еще Витка – левша.
– Что?!
– Помнишь, ты говорил, что эксперт установил: нападающий был левшой?
– Да, говорил, это установлено точно.
– Так вот, Витка как раз левша. Ее пытались переучивать, но ничего не вышло.
– Ты уверена?
– Знаю тварь как облупленную, мы росли вместе. Конечно же, уверена.
– Это меняет ход следствия. – Игорь задумчиво хмурится. – К сожалению, жену заместителя губернатора мы не сможем вот так просто привлечь… Но Мальцев баллотируется на выборах мэра города, а папаша Гайдея – ты же помнишь хлыща из прокуратуры? – поддерживает другого кандидата. И если пойти к Гайдею-младшему, я уверен, тот забудет все обиды и раскрутит это дело. А его родитель поможет нам свалить Мальцева. Рита, похоже, у нас все получится.
– А то.
Но мне уже не интересно, я устала.
А мент воодушевился.
– Думаю, если получим санкцию на обыск, то…
– Ее нужно поймать на горячем. Если устроить обыск, можно и не найти нужного. Так что придется мне поработать наживкой.
– Ты хочешь…
– Не хочу, но не вижу разумной альтернативы. Дядя Саша уверен, что мы сможем завершить дело.
– Он – отец Игоря Дановского?
– Да.
– И все эти годы присматривал за тобой, несмотря на свою работу.
– Я не имею никакого представления о его работе, но он сделал то, что обещал в тот день, когда погиб Игорь.
Кстати, теперь знаю, кто закрыл пасть тетке Ольге. Да так закрыл, что та ее до смерти не открывала.
– Прозвище Жнец, Рита, не дают кому попало. Жнец – это сама Смерть.
– Неважно. Я от него, кроме добра, ничего не видела. Оставим этот разговор.
– Оставим. – Панков пытается на меня не смотреть. – И что мы сделаем?
– Я ей просто позвоню и назначу встречу. Ради выяснения отношений, окончательного. Мальцев еще не знает, что Ступак уже труп, и попробует ее убить, как и предусмотрено их планом.
– А если Мальцев и тебя попробует убить?
– Нет. Он будет беречь и лелеять меня в надежде, что я отдам ему бункер. Болван!
– Ладно, сделаем по-твоему.
Словно у нас есть выбор…