21

– Я доверил тебе свою пациентку, а ты проморгала её. Она едва не умерла, потому что ты забыла поставить ей капельницу и не сделала уколы.

Голос Семёныча слышен в голове, он вернул ей сознание и ощущения. Никогда он не говорил такое Ларисе, даже на работе, – а сейчас они оба на работе, хоть и не в больнице.

– Прости, Валя. Я виновата. – Лариса не спорит с мужем, когда он в такой ярости. – Роне стало немного лучше, а капельница была одна, и я использовала её, принимая роды.

– Роженица родила бы и так, а Рона едва не умерла. Чёрт подери, Лариса, надо же осознавать и взвешивать риски! Роды – естественный процесс, они шли без осложнений, а Рона…

– Валь, Лиза так кричала…

– Никто ещё не умер от крика. Пусть бы кричала. Ты забыла сделать Роне уколы, ты даже таблеток ей не дала! Как ты могла, Лара!

– Ну, хватит вам.

Это Ника пытается погасить ссору, и Ровена думает, что зря она это делает, Валентин нипочём не станет её слушать, ещё и накричит. Но странное дело: брат затих, ссора сошла на нет. Ровена открыла глаза – рядом с её подушкой спит кот, в креслах дремлют Тимка и Павел.

– Полный комплект.

Ровена вспоминает ночные события словно сквозь туман. Где-то в доме стучат молотки, и она просто чувствует, что здесь сейчас находится много людей. Она осторожно попыталась сесть. Ночью что-то случилось – не просто в доме, а с ней самой, она шла сквозь туман, кто-то звал её, а она всё не находила дорогу, и это здорово злило её.

А теперь она здесь и всё, похоже, в порядке. Кот хитро смотрит на неё, Ровена садится на кровати и ощущает, что хочет есть. Впервые за много дней она так голодна, что готова съесть даже перловую кашу… нет, вот перловую кашу пока не готова.

– Мам!

– Рона!

Они произнесли это хором, а в открывшуюся дверь вошёл Валентин.

– Ну, как наши дела?

Ровена смотрит на них и думает о котлетах. Восхитительных, с румяной корочкой, с куском чёрного хлеба и с помидорами. Все разговоры потом.

– Нормально, Валь. Что там?

– Там? – Семёныч оглянулся на Павла, потом на Тимку. – Там небольшой ремонт.

Ровена видит, что эти трое решили что-то от неё скрыть, да только ничего не получится, все их перемигивания ничего не стоят: сейчас она всех прогонит, оставит Павла, и тот ответит на её вопросы как миленький. И не понадобятся ей для этого ни клещи, ни прочие инструменты. Он ей солгать просто не посмеет.

– Докладываю обстановку. – Валентин смеётся, что приводит Ровену в растерянность. – Ты спишь вторые сутки, так что с возвращением. Они тебя уморили почти до смерти, за что я Ларисе строго поставил на вид. Но я вовремя вмешался, и тебе должно стать лучше. Тебе лучше?

– Мне офигенно. А эти… что ночью, – где они?

– Враг разбит, дом восстанавливается, Лизу с ребёнком увезли в больницу, но вскоре выпишут, и нужно думать, что с ней делать дальше. – Валентин изучающе смотрит на Ровену. – Ты практически вернулась с того света, и я не знаю как.

– Я есть хочу.

– Обед через полчаса, терпи. Тим, пойдём со мной, есть дело. Лара, нужно помочь с детьми.

Ровена остаётся в комнате с котом и Павлом.

И враз осознаёт, что сидит в мятой пижаме, неумытая и без макияжа. И маникюр надо было сделать ещё неделю назад. Всё это враз пришло ей в голову, потому что Павел смотрит на неё, не отрываясь. Смотрит и молчит.

– Паш…

Он вопросительно поднял брови. Он не в состоянии говорить, потому что прошлой ночью Ровена умерла. Она лежала на диване в разбитой гостиной и не дышала. И то, что она сейчас с ним, для него чудо, он впервые в жизни столкнулся с чудом. Как Старик оказался в доме раньше оперативников Конторы? Как он вообще здесь оказался? Он узнал, что будет нужен, но как?

– Паш, мне можно вернуться домой?

– Да. – Он садится рядом. Ему хочется обнять Ровену, прижать к себе и не отпускать, но он боится, что она сочтёт это вторжением в личное пространство. – Сегодня отвезу вас с Тимофеем. Вот пообедаем, Семёныч осмотрит тебя, и поедем.

– Слава богу. Паш, всё закончилось?

– Похоже, что да. По крайней мере, в той части, которая касалась нас. Остальное – не наше дело, я даже знать не хочу, что Контора решит со всей этой историей. Рона…

– Паш, мне надо в душ. И я хочу переодеться во что-то, кроме пижамы и халата.

Павел засмеялся. Она никогда не будет другой, эта странная женщина, которая ночью бросилась с ножом на Густава, защищая своих подруг и новорождённого ребёнка. Но ему и не надо, чтобы она менялась, как же она не понимает – она нужна ему такая, какая есть, его Цветочная Фея, кукла с душой воина. Но она поймёт, обязательно поймёт.

– Сейчас что-нибудь придумаю, побудь здесь, никуда не уходи.

– Ты снова издеваешься?!

– Чего это?

– А куда я могу отсюда деться – в пижаме?!

– Ну, той ночью ты же почти ушла. – Павел вспоминает своё тупиковое отчаяние, когда Ровена умирала на его руках. – Ты помнишь?

– Помню. Почти – не считается. Найди мне какие-нибудь шмотки, иначе я за себя не ручаюсь.

Павел кивнул и вышел, а через минуту в открытую дверь прошмыгнула Лена.

– Ты меня обманула.

– Ленка, ты с дуба рухнула?

– А вот и нет. – Лена поёжилась и плюхнулась в кресло. – Ты говорила, что рожать – это терпимо. Посмотрела я на это. Ни за что. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни за какие коврижки. Господи, ужас какой…

– Лизка больше панику наводила, чем ей действительно было больно. И не стоило тебе на это смотреть.

– Стоило. Теперь я точно знаю, что никогда не сделаю ничего подобного. – Лена снова поёжилась. – Увезли Лизу и младенца. И Светку увезли, слава богу. В доме дым коромыслом, стёкла-то ночью побили, Стефка и Юрик у Матвеевых до сих пор, а мы тут. Страшно-то как было, Рона! Они прямо в окна ввалились.

– Кто?

– Эти… которые хотели нас всех убить. А их кто-то прямо с улицы начал отстреливать, кровищи было… Они вошли, на нас оружие наставили, а потом – раз, два! – и уже лежат на полу, прилетело им откуда-то с улицы, и прямо в головы. Из той комнаты всё вывезли, даже мебель, ещё той ночью, а сейчас привезли всё новое.

– Кто?

– Не знаю. Ника руководит работами, вот у кого нервы железные. Думаю, к вечеру такими темпами дом будет лучше прежнего. Нож, которым ты этого мужика ткнула, мы отмыли и вернули на кухню, тёте Стефе ничего не скажем. Не выбрасывать же хороший нож из-за такого пустяка.

– И то. Ленка, я есть хочу.

– Я с Андреем целовалась.

Рона фыркнула – детский сад. Целовалась она. С Андреем. Тоже мне невидаль.

– И что ты думаешь?

– А ничего. – Лена засмеялась. – Я ведь после Никиты ни с кем не целовалась.

– Ну, это я знаю. И не спала ни с кем.

– Ага. Сергей не считается, это вообще было так, понарошку, что ли. А Андрей…

– Тут я понимаю. – Ровена минуту подумала. – Охмурила, значит, Санчо Пансу? Ну-ну. Нет, он неплохой мужик, и задница у него очень симпатичная, просто весь такой… сам по себе кот.

– Я пока замуж не собираюсь.

– Ключевое слово – пока. Ленк, я сейчас встать попробую, мне в душ надо.

– Давай помогу.

Кот прыгнул на пол и вышел из комнаты. Он услышал достаточно, чтобы ещё раз убедиться в том, что люди – странные и лишённые возвышенной логики существа. Но это ничего, у них есть он, и он не позволит им пропасть во Тьме.

– Я просто хочу прояснить ситуацию. – Павел обвёл глазами собравшихся. – Но предупреждаю: рассказывать об этом не надо. Это должно остаться между нами. Я получил разрешение рассказать подробности под мои личные гарантии, что никто из вас не станет болтать.

– Паш, ну кому мы скажем. – Ника даже руками всплеснула. – Мы все едва живы остались, это, знаешь ли… не для публичного обсуждения.

– Вот именно. – Павел старался не смотреть на Ровену, но у него это плохо получалось – она сделала причёску и навела макияж. – А потому я надеюсь на ваше благоразумие, тем более что история не закончена, она просто перестала касаться непосредственно нас.

– Да мы поняли уже. – Лена заинтересованно посмотрела на него. – Давай не томи.

Они сидели за столом в беседке. Неугомонная Ника решила накрыть обед на улице, пока в доме снуют рабочие: убирают осколки, ставят новые окна, а в комнате, куда вломились громилы, меняют обои, полы и мебель. Ника не знает, как это возможно – так быстро всё делать и кто это оплатил, но люди, работающие в её доме, немногословны, деловиты и аккуратны.

И они сели обедать на улице. Стефания Романовна с малышами оставалась у Матвеевых, а Павел прикидывал, как лучше преподнести эту историю Панфилову и Матвееву, но это так, краем сознания, потому что сейчас нужно рассказать правду – Нике, Лёхе, Елене и Семёнычу с женой. Но главное – Ровене и Тимофею.

– Я не буду повторять то, что вы уже знаете, – про моё похищение и про остальные события. Андрей вам успел рассказать, Ровене я объясню потом. – Павел прислушался к стуку в доме и удовлетворённо хмыкнул. – Я расскажу, что произошло вообще и кто в этом виновен.

– Паш, хватит нас морально готовить. Просто скажи, какая сволочь всё это затеяла.

– Ну, этого я пока не знаю. – Павел улыбнулся Ровене. – Но жить этой сволочи осталось от силы сутки, если тебя это утешит.

– Утешит.

– Так я и знал. Так вот: затеявшие это люди прикрывались моей бывшей Конторой – организацией, которая имеет международную юрисдикцию и как раз создана для противодействия тому, чему вы стали свидетелями. В руководстве Конторы оказался предатель, который использовал бывших и действующих агентов, чтобы заниматься торговлей людьми – это не работорговля даже, а нечто гораздо более страшное. Сегодня в одной африканской стране была окружена и взята под контроль некая Ферма – место, где содержались похищенные женщины, которые служили живыми инкубаторами для вынашивания детей. Арестованы руководители данной организации, как и предатели в самой Конторе. В течение некоторого времени будут зачищаться концы – выявляются информаторы, вскрываются клиентские базы, арестованы счета и недвижимость, изъяты деньги, а люди, похищенные и удерживаемые против своей воли, вернутся домой. Это дело времени, конечно.

– Ты думал, вся ваша Контора этим занимается? – Ровена с сочувствием посмотрела на Павла.

– Была такая мысль. – Он вспомнил ночное совещание в саду Ровены. – Это вполне укладывалось в схему как одна из версий. А они, оказывается, уже работали над проблемой, просто наши действия ускорили развязку. В каждой стране был свой центр, со своей структурой, об остальных они ничего не знали. А у нас бывший оперативник и бывший палач открыли охранное агентство и транспортную компанию – на подставных лиц. Охранное агентство использовалось как силовая структура, а транспортная компания перевозила грузы, найдены автомобили с оборудованными тайниками. Ночью была предпринята попытка штурма этого дома, потому что, по предположениям преступников, здесь находился ребёнок, которого сегодня должны были передать клиентам. Пятьсот тысяч долларов на дороге не валяются, а люди готовы были платить, лишь бы стать родителями. Покупатели ждали в одной из частных клиник, куда должны были привезти мальчика. Там бы оформили роды, ребёнок по документам значился бы как сын этой пары, и всё. Если бы не срочность, нас бы перебили по одному, но сегодня преступники рискнули. И хорошо, что мои бывшие сотрудники из Конторы пришли на помощь.

– Да, это было здорово: вот так – раз, два! – и оба урода валяются на полу! – Лена злорадно сощурилась. – Прямо в головы им зарядил. Молодец твой бывший сотрудник.

Павел ухмыльнулся – нападавших отстреливал человек, не имеющий к Конторе никакого отношения. И сделал он это потому, что некоторые вещи недопустимы. Например, нельзя делать из детей товар.

– Темнишь, Павел. – Семёныч смотрел на него исподлобья. – Ты же нам и десятой части не рассказал.

– Что смог, то и рассказал. – Павел вздохнул. – Я хоть и не на службе, но и не в отставке, сами понимаете. Так что не обессудьте.

– А Ровена каким образом здесь сидит и ест уже четвёртую отбивную? – Семёныч обвинительным жестом ткнул в неё. – После того что произошло, она должна лежать под капельницей без сил, с температурой! А у неё, похоже, уже ничего не болит!

– Тебе отбивной для меня жалко, Валька? – Ровена рассмеялась. – Горе-то какое, ничего у меня не болит, и ты больше не сможешь мучить меня своим лечением!

– Дурошлёпка. – Валентин едва удержался, чтобы не плюнуть с досады. – Я же радуюсь.

– Как-то странно ты радуешься.

– Странно не то, как я радуюсь, а то, отчего ты здорова. – Валентин обвёл всех пристальным взглядом. – Не должна она сейчас быть здорова, невозможно это. Стресс, дикая активность, пропущен приём лекарств, падение с высоты собственного роста. Неделя прошла после операции – невозможно, чтобы она была здорова, а у неё даже рёбра срослись почти. Либо тебя, Рона, покусал оборотень, во что я не верю, либо я не знаю, что думать. Может, ты регенерируешь, как ящерица? Нет, заживление у тебя идёт так же, как у всех людей. Ну, раньше так было, я твои сбитые коленки отлично помню. Объясни мне, Павел, как такое могло случиться. Ведь той ночью, по идее, у моей сестры был нехилый шанс вообще умереть, я приехал, когда она едва дышала, успел поставить капельницу, но эта капельница не могла так подействовать. А Рона…

– Четвёртую отбивную ест, я слышал. – Павел засмеялся. – Пусть ест на здоровье.

– Просто скажи мне честно, в ваших лабораториях изобрели какое-то чудо-лекарство?

– Нет. – Павел стал серьёзным. – Никакого лекарства. Это… в общем, сложно объяснить, и я как-нибудь потом с тобой потолкую, потому что сейчас я не имею права говорить об этом. Рона здорова – и отлично.

Они замолчали. Буч, воспользовавшись всеобщей задумчивостью, стащил у Валентина из тарелки половинку отбивной и принялся неспешно закусывать.

– Проблема в другом: Лизка и Светка сейчас в больнице, а потом им куда? – Лена старалась говорить обычным голосом, но Андрей сжал её ладонь, и сердце её бешено заколотилось. – Вот выйдут из больницы, и что?

– Ой, да разве это проблема? Её как раз проще всего решить. – Ника тряхнула волосами и потянулась к бутылке с шипучкой. – В нашей городской квартире пусть живут, мы там почти не бываем. Ну что мы, всей кучей двух девчонок не прокормим, пока у них дети подрастут, чтоб их можно было в ясли отдать?

– Прокормим. – Ровена кивнула. – Много ли им надо. Я Тимкину коляску найду на чердаке, она хорошая, и кроватка там есть. Одёжек малышам прикупим, это не проблема.

Ника встала.

– Лёш, я пока тарелки соберу, а ты принеси из холодильника торт, из «Восторга» доставили, они службу доставки завели, очень удобно. Лен, неси тарелки для десерта и ложечки.

– Какой ещё десерт? – Тимка смотрит на всех упрямым взглядом. – Я понимаю: адвоката убил тот, кто похитил тебя, дядь Паша. Этого человека уже нет в живых, отлично. А девочка где? Ну, та малышка, которую мы должны были найти?

– Дочь Варвары Тимофеевой была передана бездетной паре из Испании. – Андрей сжал руку Лены и подумал, что он не будет, как Павел, ходить кругами. – Контора потребовала возвращения её домой, но дело в том, что приёмные родители не хотят добровольно отдавать девочку, они любят её, они много лет мечтали о ребёнке, и по документам она – их дочь. Нужны экспертизы, суд… но если единственная родственница потребует возвращения, мы могли бы это организовать.

– Не потребую. – Лена вздохнула. – Ну, что у неё за жизнь будет со мной? Я на работе, она с няней. А там люди реально любят её, человек из Конторы дал мне поговорить с матерью – она просто убита тем, что ребёнка могут отнять, я никогда не видела такого отчаяния. И дело не в деньгах, которые они заняли и теперь с трудом возвращают, им на это плевать. Там семья, и девочка уже часть этой семьи. Они назвали её Мария-Вероника, она узнаёт их, если отобрать её у них так, как отобрали у Варвары, – она это запомнит, пусть подсознательно… а та женщина совсем на грани, реально может покончить с собой, она же к малышке за три месяца всей душой прикипела! Я приняла решение, что девочка останется у них. Так лучше и для неё, и для этих людей. Перед покойной Варварой моя совесть чиста – она ведь боялась, что с девочкой случится что-то плохое! С такой мамой, какая теперь у неё, с ней всё будет отлично, я уверена.

– И всё это время я спала! – Ровена засмеялась. – А вы тут решали такие вопросы!

– Ты тоже решала. – Валентин смотрит на неё, словно не верит своим глазам. – Ты решала, остаться тебе с нами или нет.

– Тут и решать нечего, я просто дорогу найти не могла, туман там гадский, только на голос и шла.

– Но пришла же.

– Ну да. Кто-то звал меня, а потом словно за руку взял, и… Не знаю, я открыла глаза, а тут кот и Тимка с Павлом.

Буч снова прыгнул на стол и принюхался. Мясо уже убрали, и он, раздражённо вильнув хвостом, спрыгнул на пол и удалился в сторону кухни.

– Может, ты и права, Лена. – Лариса вздохнула. – Отчаяние этой женщины можно понять – годами пытаться зачать ребёнка, и всё впустую. А тут малышка, и она вся твоя, неважно, что получена в обход закона, но эта женщина себя матерью почувствовала, а что испытывает мать, когда у неё отбирают дитя? Врагу не пожелаешь… нет, всё ты правильно решила.

Зазвонил телефон у Павла, и он, извинившись, вышел из-за стола.

– Можешь меня поздравить с повышением.

Голос Пупсика довольный донельзя.

– Что?

– Я эту суку, которая писала нас и сделала себе нехилый архив из досье на всех, сегодня сместил с должности. – Пупсик засмеялся. – Теперь я – диспетчер.

– Квалификацию не боишься потерять?

– Нет, я же по совместительству, пока найдём нового.

– Спасибо тебе.

– Да ладно. Было весело. Лёгкие мишени, но я люблю работу, делая которую я уверен, что поступаю правильно.

Трубка умолкла, Павел подумал о том, что этот непростой человек, став частью его жизни, не даст ему сбиться с пути. Он, как и Ровена, всегда скажет ему правду, какой бы эта правда ни была. Павел вздохнул и набрал номер Старика.

– Да?

Тягучий хрипловатый голос с акцентом.

– А Семён Михайлович?..

– Паша?

– Привет, Джамиля. Как ты?

– Хорошо. Уже хорошо. – Она на минуту умолкла. – Паша, я хочу, чтоб ты знал. Я не подозревала, что это он. Я не подозревала, пока не увидела тебя… в тот день в подвале.

– Ничего. Забудь, всё позади.

– Ты нашёл себе женщину?

– Нашёл.

– Понятно. Сейчас отнесу телефон дедушке. Я пока здесь побуду, он сам мне предложил.

– Это хорошо.

Конечно, не возвращаться же ей снова в эскорт. Когда случается такое, то это либо ломает человека, либо ломает его прежнюю жизнь. Джамиля, похоже, уцелела, а вот её прежняя жизнь – нет. И это к лучшему.

– Что, Паша?

– Семён Михайлович, я…

– Я знаю-знаю. – Старик засмеялся. – Я знал, что вы справитесь, и рад, что не опоздал. Хорошая девушка – леди Ровена.

– Семён Михайлович, если вдруг нужно будет… да что угодно, вы только позовите.

– Спасибо на добром слове. – Старик засмеялся. – Позову, конечно. Вот осенью нужно будет шашлык помочь есть, и я позову. Старый я стал, один не справляюсь.

Павел уставился на умолкнувшую трубку. Всё как-то наполовину у него получилось. И врага одолел – наполовину, и со Стариком тоже, а главное – Ровена. Как сделать, чтобы она перестала насмешничать и… Он не знал, что «и». Просто ему нужно знать, что он хоть что-то значит для неё, и если всё-таки значит, остальное неважно.

Кто-то подошёл к нему, лёгкая рука легла на плечо. Ровена. Его леди Ровена – бесстрашная, колючая, насмешливая – но другой ему не надо.

– Паш…

Он обернулся – медленно-медленно. Он боялся того, что она ему скажет. Ведь если он нужен ей, разве тянула бы она с ответом? Когда человек по-настоящему нужен, разве есть место размышлениям?

Ровена смотрела на него, и Павел понял, что все его ультиматумы и категорические решения – глупость, потому что это Ровена и сейчас она рядом. Они стоят за деревьями, и можно себе представить, что вокруг никого нет.

– Едем домой, Паш. Там цветы, и вообще…

– Едем.

Они сейчас попрощаются с честной компанией, заберут Тимку и поедут домой.

И будет вечер, и лета ещё много осталось.