Когда мне исполнилось сорок лет, я прекратил вводить пациентам препарат «Торпедо». В просторечии «ставить торпеды». Произошло это так. В наркологический диспансер пришёл наш старый пациент Петрович. Он, как и три раза до этого, хотел «поставить себе торпеду на год». Манипуляция была трижды апробированной, и долго я с Петровичем не рассусоливал, только спросил, когда он последний раз употреблял алкоголь, померил артериальное давление, пульс, дал подписать расписки и вперёд. Процедурная медсестра Анна Михайловна захлюпала поршнем, всасывая последние капли препарата из ампулы в шприц, пережала жгутом предплечье Петровичу и начала искать вену. Я ещё раз, на всякий пожарный случай поинтересовался, когда Петрович последний раз разминался спиртным?

– Неделю назад, – с укоризной взглянул на меня Петрович, – ну, сколько можно спрашивать?

– Положено, – застеснялся я собственной назойливости.

Анна Михайловна потянула поршень на себя, кровь багровым туманом заклубилась по шприцу, мешаясь с десенсибилизирующим (антиалкогольным) препаратом. Отлично, медсестра уже в вене и через три минуты всё будет кончено. Я стал смотреть в открытое окно и думать о приятном: «Хороший в этом году выдался июнь, тёплый»… Слева раздался всхлип, я перевёл взгляд и остолбенел. Петровича разносило прямо на глазах, как будто малолетние хулиганы надували жабу. В течение десяти секунд каждый из его пальцев стал толщиной с руку, про остальные части тела лучше, вообще, умолчать. «Аллергическая реакция. Пил вчера, змеёныш. Сейчас начнёт задыхаться. Всё может закончиться отёком Квинке», – мозг отстранёно фиксировал и анализировал увиденное, – «нужно колоть преднизолоном. Срочно». Самым трудным, оказалось, выйти из столбняка и начать искать, где лежат гормональные препараты. Анна Михайловна, даром, что имела пятнадцатилетний стаж, только хлопала своими ресницами, да трясла нижней губой. Я принялся судорожно перебирать коробки с лекарствами, ища нужный мне преднизолон. Опаньки, нашёл. Теперь быстро сворачиваем шею ампуле и набираем жидкость в шприц. Укол, и вот уже Петрович сдувается, словно проколотый воздушный шарик. Когда ты постоянно работаешь в реанимации, для тебя это штатная ситуация, не более. Но если ты расслабился и не ждёшь от старого знакомого эдакого подвоха – это, я вам доложу, напряжённо. Короче, Петровича мы откачали, и дрожащим от негодования голосом я поинтересовался:

– Так когда, нехороший человек, ты пил последний раз?!

– А что? Что-то не так? Ну, выпил вчера капельку пива, – невинно заявил Петрович, с подозрением глядя на свои сдувшиеся пальцы.

– Капельку?!

– Ну, пару бутылок. А я что, не сказал?

– Не сказал! – прорезался голос у Анны Михайловны, – убить тебя мало, засранца!! Я думала, у меня у самой инфаркт будет!!! Пойду, прилягу, что-то мне нехорошо.

Через два часа заявился второй пациент, также неоднократно делавший у нас торпеду. Его, как обычно, сопровождала супруга. Мы со слезой в голосе рассказали им о «предыдущем фрукте».

– Во дурак, – стал обличать собрата Иваныч, – совсем головы у человека нет. Ну, разве так можно. Соображать же нужно.

– Ничего страшного, – встряла жена, – впредь наука ему будет.

– Нет, ну, надо же быть таким дураком, – не мог успокоиться Иваныч, – как таких только земля носит. Знал, что идёт сдаваться, и пиво накануне махнул. Вот дуремар-то.

– Да уж, – пробурчал я, – нас самих чуть кондрашка не хватила.

– Моему обязательно с провокацией проведите, – стала настаивать жёнушка Иваныча, – чтобы проняло его, забулдыгу.

Провокация – это когда после введения противоалкогольного препарата, капают спирт на язык или на ватку и дают понюхать пациенту. Тех, соответственно, начинает колбасить и плющить не по-детски. Эту фашистскую процедуру очень любят жёны больных и не всегда приветствуют матери, видимо, материнское сердце чуточку добрее. Сами пациенты от неё тоже не в восторге. Иваныч и бдительная супруга уверяли, что он последний раз принимал на грудь две недели назад. Как перед Богом.

Медсестра стала вводить препарат, Иваныч, коротко всхрапнув, повалился назад. «Твою мать»! – рассвирепел я, – «и этот вчера усугублял»! Пришлось опять кидаться за преднизолоном. В процедурную, почуяв неладное, заглянула жена.

– Уби-и-или! – заблажила она, – кормильца угро-о-обили!

Действие стало напоминать некачественный фильм отечественного производства про гражданскую войну или разоблачение врачей-вредителей. Укол гормонального препарата. Иваныч тут же поднимается с пола и сразу вступает в оживлённую перепалку с супругой. А я решил: «Всё, амба. Больше я препарат «Торпедо» не использую. Воля ваша, но здоровье у меня уже не то. Пусть молодые торпедируют». И до сих пор следую этому принципу. Хотя препараты за четверть века стали куда как менее токсичны, дури у наших пациентов не убавилось.