Часть четвёртая
Вадим
Глава 24. Роддом
1. Особенный младенец
Ваня сидел возле кровати Веры и был занят тремя вещами: он постоянно взбивал ей подушку, делал козу младенцу и листал толстенную книгу.
– Что ты там всё читаешь? – поинтересовалась Нежданова.
– Книгу о происхождении человека.
– Хочешь узнать о происхождении человека? – хмыкнула Вера, – бывай чаще в роддоме.
В палату заглянул дежурный акушер-гинеколог.
– Не нравится он мне, – прищурил левый глаз Бурмакин, – больно уж на пса похож.
– Тебе показалось, – успокоила его молодая мать.
– Чувствуешь, как псиной пахнуло? – Ваня прикрыл второй глаз и втянул носом воздух.
– Выдумываешь ты всё, – отмахнулась роженица, – ну тебя.
Бурмакин потискал в кармане шокер и воинственно выпятил нижнюю челюсть. В палату зашла дородная акушерка, уважительно взглянув на крупного младенца.
– Он у меня особенный, – похвасталась Вера.
– Ещё бы, – усмехнулась акушерка, – не писается, не какается и говорить начинает через полчаса после рождения. По-русски, по-английски и по-французски, без акцента и с прононсом.
– Да, он у меня такой, – гордо заявила Вера, любуясь младенцем.
– Справный бутуз, – одобрила акушерка, – давай-кось крепыша, я его в смотровую палату отнесу. А ты, мамаша, покамест, приспни, умаялась, поди, на родах-то. А папашу попрошу в гостевую палату.
– Уже ушёл, – Ваня сделал напоследок козу сыну и убрался в палату для посетителей.
2. Разнос
Сиволап очнулся оттого, что кто-то бесцеремонно тыкал его посохом. Этот кто-то, оказался разъярённым Велесом.
– Опять опростоволосился, долдон! – взбеленился Бог Тёмных Сил, – чёрт с ними с острожниками, но младенец мне нужен живой и здоровый! Сейчас же!
– Ужо младенца-то я настигну, – пообещал карачун, потирая распухшее ухо, – с ним мороки не будет.
– Ужо настигни, а не то, я тебя самого в Пекло упеку.
– Не беспокойтесь, щенок от меня не уйдёт, – щёлкнул сапогами и тут же сморщился Сиволап.
– Хотелось бы верить. Если через четверть часа не доставишь его мне, высылаю Рога с сотоварищи.
– Есть, – карачун заранее скорчил рожу, но молодцевато сдвинул каблуки.
3. Весёлая семейка
Иван штудировал свою книгу, когда перед ним вырос Сиволап.
– Не убивайте меня, дяденька, – взмолился Бурмакин, пытаясь прикрыться толстым томом, – я тут не причём.
– Докладай, холоп, где переплутовское отродье?
– Мне не ве-е-едомо, – заныл Ваня.
– Говори, гадёныш! – Сиволап замахнулся палицей.
– Я скажу, скажу, – Иван рухнул на колени и прикрыл голову руками.
– Кто бы сомневался.
– Он в смотровой палате, восемнадцатая кроватка.
Сиволап, прихрамывая, отправился в смотровую. Через минуту он вернулся, неся мальчика за шкирку. Крошечный Вадик, болтаясь в распашонке, жалобно посмотрел на папаню и заплакал.
– Я же говорил, никакой мороки не будет, – сплюнул Сиволап.
– Нет, будет! – неожиданно для самого себя взвизгнул Бурмакин и вцепился зубами чудищу в лодыжку.
Младенец вывернулся из рубашонки, упал на пол и на четвереньках пополз к двери. Карачун треснул Ване палицей по лбу и рванулся за мальчиком. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник не кто-нибудь, а Переплут в шкуре Джейсона Стетхема.
– Давно не виделись. Куда это ты собрался, чмо колченогое? – пробурчал Бог пьянства и принялся метелить Сиволапа с присущей ему энергией.
Вадик подполз к Бурмакину, положил свои крошечные ладошки ему на голову, и тот открыл глаза. Затем они, из положения лёжа, стали наслаждаться дракой небожителей. Лидировал, безусловно, Переплут; бедолага Сиволап от его ударов кряхтел, пыхтел и повизгивал. В конце концов, брат два вырубил карачуна ударом ноги в то же ухо, привязал за хвост к спинке койки и подсел к своей новой семейке.
– А ты молодцом, – похвалил Ваню Переплут, – кусаться, стоя на коленях, это сильно. Я бы так не сумел.
Бурмакин надулся, а Бог пьянства, наоборот, придя в хорошее расположение духа, хлопнул его по плечу.
– Кстати, поблагодари Вадика за спасение, если бы не он, тебе кирдык настал.
– Я обиделся, – засопел Ваня.
– На обиженных воду возят. Если бы не Вадик, ты из комы так и не вышел.
– Я был в коме?! – ужаснулся Бурмакин.
– А ты думал после палицы Правосудия только шишка на голове останется?
Младенец неуклюже встал на ноги и тонким голосом предупредил:
– Папы, в холле материализовались ещё три карачуна. Будьте осторожны.
– Откуда ты знаешь? – открыл рот Бурмакин.
– Они в кожаных куртках и штанах, обуты в байкерские сапоги, все трое хромают.
– Вадя, ты же заговорил! – завопил Иван, – ничего себе, через десять минут после рождения! И уже ходить можешь?!
– Пока нет, только стоять, – отчитался мальчуган, покачиваясь и пытаясь сохранить равновесие.
– Вадик, ты сказал: «папы» или мне послышалось? – строго переспросил Переплут.
– Да, я сказал: «папы», вас же двое.
– Я один, единственный, твой единокровный отец! – возмутился Бог пьянства, – а Ванька так – седьмая вода на киселе.
– Почему это я – седьмая вода? – оскорбился Бурмакин, – ещё неизвестно, чей он сын. Мой или твой.
– Конечно, мой, в его жилах плещутся мои божественные гены. Разве не заметно?
– А похож он на меня, вылитый я в детстве. Хочешь, я тебе свою младенческую фотографию покажу?
– Засунь её, знаешь куда, свою фотографию.
– Я тебе её туда самому засуну, – выпятил челюсть Бурмакин, доставая из кармана шокер.
– Мне?!
– Тебе!
– Соплёй перешибу. – пригрозил Переплут, – балабол кусачий. Куда тебе супротив меня?
– Папы, прекратите перепалку, – вмешался Вадик, – карачуны всё ближе, и настроены они весьма решительно.
– Вот скажи, брат два? – усмехнулся Бурмакин, – почему Вадя видит, что творится за стенкой, а ты нет? Что, старикашка, с годами утратил свои волшебные свойства? Зрение стало подводить?
– Зато у тебя появился реальный шанс умереть молодым и зорким, – в руке Переплута сверкнула молния.
Дверь палаты отворилась, и в проём просунулась морда карачуна. Переплут, не раздумывая, метнул молнией в него – раздался собачий визг, и запахло палёной шерстью.
– Так его, гада! – возликовал Ваня.
В дверную щель просунулись ещё две мордуленции. Переплут толкнул дверь ногой, прищемил головы карачунов и принялся молотить их кулаками.
– Молнией их полосни! – заверещал Бурмакин, – молнией!
– Где я тебе столько молний наберусь? – проворчал Бог пьянства, нещадно дубася карачунов, – была одна, да и в той вольт маловато.
– Что ты за Бог такой? – расстроился Иван, – молний, и тех нет. Ни на что ты не годен, брат два.
– Ты мне здесь лекции ещё будешь читать?
Дверь слетела с петель, и три карачуна обступили Бога пьянства.
– Переплут, ты с ума сошёл? – Рог погрозил брату два когтем, – мы при исполнении, на нас возбраняется нападать.
– Разве?
– Раньше ты всегда покорно следовал нашей воле.
– Ну, не покорно, но следовал.
– Так в чём дело?
– В моём сыне, я его в обиду не дам.
– Смири гордыню, Бог пьянства, ты же знаешь, мы неуязвимы.
– Знаю я вашу ахиллесову пяту, – усмехнулся Переплут и наступил ногой Рогу на сапог.
– У-у-уй! Гадюка! – взвился карачун, – на самую больную мозоль наступил! Чтоб тебя!
Переплут прошёлся пяткой по сапогам врагов, словно по паркету. Карачуны как по команде завизжали и затявкали. Однако силы были неравны: один карачун прыгнул брату два на спину, другой схватил за руки, а Рог принялся долбить Бога пьянства палицей в грудь.
– В самую душу бьёт, сучара, – прохрипел Переплут, – Вань, подсоби.
– Они меня опять в кому вгонят, – заробел Бурмакин, пряча в карман шокер и хоронясь под столом, – ты давай уж как-нибудь один.
– Отпустите моего папу, – пискляво потребовал Вадик.
– А шнурки тебе не погладить, щенок? – Рог с оттягом саданул Переплута палицей в солнечное сплетение, – ну как, нравится?
Вадик вскинул правую руку, из неё вылетело три молнии, и сразили карачунов наповал.
– Ничего себе, – ошеломлённо пробормотал Бог пьянства, потирая грудь, – хотя по идее, сыновья и должны быть круче своих отцов. Откуда у тебя столько молний, сынуля?
– Не знаю, – захныкал Вадик, – неужели я их убил?
– Карачунов лопатой не убьёшь, не то, что молнией. Надо смываться, покуда они не очухались, – Переплут подтащил карачунов к Сиволапу и зафиксировал за хвосты к спинке кровати, – вот так-то оно лучше будет.
– А они точно оживут? – засомневался Вадик.
– Да что с ними, с блохастыми сделается.
– Я за них переживаю.
– Ты лучше за нас переживай. Карачуны ладно, но теперь Велес Диву вышлет.
– «Дива – Богиня охоты, жена Бога лесов, Святобора», – зачитал из-под стола Бурмакин, – «Диву древние славяне представляли в облике юной красавицы, одетой в кунью шубу, отороченную белкой, с натянутым луком и стрелами».
– Вот зараза, – расстроился Бог пьянства, – о какой-то бабе целых четыре строчки в твоём справочнике, а обо мне всего три.
– Сколько можно завидовать, брат два? Ты меня уже достал, – буркнул Ваня.
– Это не я тебя достал, это пьяный акушер тебя достал. Нам с Вадиком на беду.
Мальчик самостоятельно поковылял в палату к матери, следом шли два его папаши, продолжая пререкаться. По дороге им попалась акушерка.
– У него же аллергическая реакция! – переполошилась она, – только взгляните, как вашего младенца раздуло! Что ж вы меня не пошумели, папаша?! И почему ваш грудничок ходит?!
– Не волнуйтесь, уважаемая, я в полном порядке, – успокоил её крепыш, – просто я быстро расту.
– Затем он повторил эту фразу по-английски и по-французски, без малейшего акцента и с прононсом. У акушерки подкосились ноги, она сомлела и плюхнулась на пол.
– Люблю детей, – подмигнул ей Переплут, – особливо делать.
Глава 25. Превратности семейной жизни
Бутик для животных «Четвероногий друг» непоправимо пустовал. Настолько, что уборщицу уволили три недели назад, а полы до сих пор сверкали чистотой. За кассой денно и нощно торчал Чемоданов, единственное его занятие заключалось в том, что он нажимал на клавишу «eject». Из кассового аппарата с тихим жужжанием и звоном выезжал пустой лоток без признаков купюр и мелочи. Тимоха скорбно смотрел на пустующие сусеки и задвигал лоток обратно. Вот и сейчас Чемоданов в который раз убедился в бесперспективности малого бизнеса в нашей стране и собственной неполноценности. К Тимофею подкралась беременная Кобылкина и плюхнулась ему на колени.
– Дорогой, у меня для тебя две новости: одна плохая, другая хорошая. С какой начать?
– Начни с плохой.
– Я потратила все деньги из последней выручки на шмотки мне и малышу. Мы же пока не знаем, какого пола будет младенец, поэтому я накупила вещей для мальчика и для девочки.
– Какая же тогда хорошая новость? – вздохнул Чемоданов.
– Тимон, я люблю тебя даже нищего.
– Нужно было приданное квартирой брать, – ещё горше вздохнул Тимофей, – Кандауров, змеина, убыточный магазин сбагрил и рад стараться.
– Почему убыточный?
– Потому что с прибыльным бизнесом он бы в жизни не расстался.
– Почему?
– По кочену.
Лера прошлась коготками по мужниной лысеющей макушке.
– Тимон, ты должен быть благодарен мне по гроб жизни. До того, как я вышла за тебя замуж, ты был лузером и задротом.
– Я благодарен, – безучастно кивнул Чемоданов.
– Не слышу!
– Спасибо тебе, Лера! – с чувством завопил Тимофей на весь магазин, – что ты осветила собой, как солнцем, мою никчемную жизнь!
Гулкое помещение ответило недоверчивым эхом.
– То-то. Признайся, Тимон, ты сох по мне, когда работал в холдинге.
– Было дело, сох.
– А что теперь произошло?
– Весь высох.
Лера почесала мужа за ухом, словно домашнего кота. Удивительно, но Тимофей не замурлыкал, а зашипел. Кобылкина не обратила на это внимания и продолжила, допекать супруга.
– А вот скажи мне, почему у Кандаурова деньги всегда есть, а у тебя их никогда нет?
– Деньги к деньгам.
– Почему? – округлила глаза Лера.
– Не знаю, поговорка такая. Последний покупатель был у нас три недели назад. Ещё месяц такой ударной, коммерческой деятельности, и можно смело сворачивать бизнес.
– Почему?
– Потому что мы разорены! – рассвирепел Чемоданов.
– Почему?
– Ты меня до белого каления доведёшь своим «почему»?! – заголосил Тимофей, – хотя бы потому, что ты всю последнюю выручку промотала на шмотки себе и будущему младенцу неизвестного пока пола!
– А что нам, голыми и босыми ходить?
– Ты слышала такие слова: аренда, реклама, налоги?!
– Слышала, – кивнула Кобылкина.
– Неужели?!
– Ты их по сто раз на дню повторяешь.
– Видимо, мало повторяю.
– А если будешь чаще повторять?
– Тогда, может быть, мне удастся втемяшить в твою головёнку, что нельзя переводить всю прибыль на дорогие тряпки.
– Почему?
– А-а-а! – взвыл Чемоданов, – я этого не вынесу!
– Почему?
– Потому что гладиолус! – взбеленился Тимофей, ловя себя на глубоко интимной мысли, что ему хочется покусать или даже задушить свою жёнушку.
Кобылкина от нечего делать принялась листать женский журнал. Вскоре она добралась до анкеты для мужей и приступила к допросу:
– Тимон, а ты по натуре победитель или проигравший?
– Я потерпевший.
– Такой графы тут нет, – затормозила Кобылкина.
– Так впиши.
– От руки?
– От ноги.
Лера помолчала, переваривая сказанное мужем, и аккуратно вписала в журнал: «патерпефший».
– Как слышится, так и пишется, – хмыкнул Чемоданов.
Кобылкина виновато шмыгнула носом и исправила «е» на «и», получилось – «патирпефший».
– Вот теперь ништяк, – одобрил супруг, – какой следующий вопрос?
Но Лера уже утеряла интерес к глянцу.
– Не ценишь ты меня, Тимон! А, между прочим, такие, как я, на дороге не валяются!
– Ещё бы, такие, как ты, вдоль неё стоят.
Лера, не оценив сарказма, вышла на улицу проветриться, а Тимоха решил звякнуть Кандаурову.
– Глеб Игоревич? Здравствуйте, я давно хотел вам сказать, что вы поступили со мной бесчестно.
– Да что ты говоришь, Чумоданов? – сыто икнул Кандауров, – и в чём же это выразилось?
– Кобылкина в качестве приданного получила убыточный магазин.
– До вашей, так называемой, хозяйственной деятельности он приносил прибыль в пятьсот процентов, – приукрасил свой свадебный подарок Кандауров.
– Не может быть, – не поверил Чемоданов.
– Торговать, надо уметь.
– Глеб Игоревич, возьмите меня к себе в холдинг, – попросился назад Тимофей, – всё равно магазин на ладан дышит.
– Увы, Чумоданов, я вынужден тебе отказать.
– ?
– У меня новый офис, новые сотрудники, новая любовница, – поделился сокровенным Кандауров, – и старые кадры мне ни к чему. Но ты, клюв не вешай, держи хвост морковкой, и всё со временем наладится.
– Последний вопрос. Скажите, Глеб Игоревич, как вам удалось заработать большие деньги?
– Мой юный друг Чумоданов, большие деньги можно только украсть.
– А заработать?
– А заработать можно только геморрой.
– Логично.
– Как там Лера? Всё также сорит деньгами и доводит окружающих своей тупизной?
– Всё также.
– Не понимаю, как ты мог на ней жениться? У неё же на лбу написано, что она дура набитая.
– Так у неё чёлка, – фыркнул Тимофей.
– И юмор у тебя, Чумоданов, стал какой-то висельный. А ведь ты же её любил, в отличие от меня и оппортуниста Буркакина, – упрекнул Кандауров, – любовь, она же, брат, о-го-го, она же двигает горы и поворачивает реки.
– Любовь ушла, – проскулил Чемоданов, – жена осталась.
Глава 26. Детство Вадима
На часах пробил полдень, когда чета Бурмакиных привела небожителей в свой пентхаус. Припекала и анчутки принялись обследовать родовое гнездо, а Переплут, не без ехидцы, одобрил помпезные апартаменты.
– Я смотрю, вы нехилую халупу на мой миллион прикупили.
– Респект вам и уважуха, Бог бухания, – поблагодарила Вера, – если бы не вы, мы бы так и ютились по съёмным клетушкам.
– Я бы и сам такие хоромы приобрёл, – напыжился Ваня, – с течением времени.
– Тебе столько не прожить, – хмыкнул Бог пьянства.
Иван обиженно засопел и принялся рыться в горе подарков для наследника.
– Вот, Вадик, смотри, это называется азбука, – Бурмакин стал показывать сыну книжку с картинками, – а это буква «А». Понятно?
– Понятно.
Через несколько минут малыш уже умел читать.
– Вот, сына, планшет, – продолжил обучение Иван, – смотри, какие у него есть функции. Понятно?
– Понятно.
Через четверть часа мальчик освоил новый дивайс в совершенстве. Переплут, Припекала и анчутки с интересом наблюдали за обучением крохи и не скупились на комментарии.
– Уйдите все! – заверещала вдруг Вера, – я его грудным молоком кормить буду!
– Я уже взрослый, мама, – потупился Вадик, – мне бы что-нибудь посущественнее.
– Как же так, сыночка? – всплакнула кормящая мать, – я тебя и питала-то всего два раза в жизни.
– Дай ему, маманя, ендову молочка из-под бешеной коровки, да блюдо медвежьих потрохов, – загоготал Припекала.
– Что ты себе позволяешь, кретин?! – в один голос закудахтали Бурмакины.
– Шучу я, шучу, – промямлил Бог любострастия, – вы, что шуток не понимаете?
– Вот, сынка, это жёсткий диск на два терабайта, – не унимался Иван, – в нём вся антология всемирной литературы. Тебе в первую очередь, необходимо питаться духовной пищей. Прочесть нужно всё: от «А» до «Я». Вот так, присоединяешь диск к планшету и читаешь.
– Хорошо, папа, – малыш уткнулся в планшет.
– Вадик, питаясь духовной пищей, смотри, не подавись, – посоветовал Припекала.
– Сынуля, сколько не читай, императором не станешь, – намекнул Переплут, – сам Мао Цзе Дун сказал.
– Утешение для ленивых и умственно отсталых, типа вас, ребята, – отбрил небожителей Бурмакин, – Вадим, учти, я лично займусь твоим воспитанием. На правах отца.
– Отстань от него, он ещё ма-а-аленький, – возразила Вера.
– Он уже большой, – стукнул кулаком по столу Иван.
– Испортите вы мне Вадика, – покачал головой Переплут, – ох, испортите. Садитесь поближе, родственнички, посудачим, побалакаем.
– О чём?! – вскипел Бурмакин, – о том, что он Полубог?! Это противоречит здравому смыслу! В первую очередь, Вадим мой сын! И он будет делать, то, что я скажу!
– Вадим мой сын! – повысила голос Вера, – а вы оба просто мимо проходили!
– Надоели вы мне, зануды, хуже горькой редьки! Убирайтесь в Навь! – рассвирепел Бог пьянства, провёл рукой перед носом зарвавшихся родителей и отправил их в минувшие века.
Бурмакины застыли, зачаровано глядя в стену.
– Бесы, слушай мою команду! – повелел Переплут, – будете первыми учителями Вадика. Если он на вас пожалуется, берегитесь. Такую баню вам устрою, Пекло Ирием покажется. Усекли?
– Усекли, – вытянулись во фрунт анчутки, – не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, сделаем всё в наилучшем виде.
– Вот вам переноска с миллионом рублей, встречаемся в полночь, не раньше. А мы с Припекалой к встрече с Дивой подготовимся.
Анчутки, навьючили Вадика сумкой с деньгами и начали строить грандиозные планы.
– Первым делом нужно прибарахлиться, – предложил Еря, – сколько можно без приличного кафтана шастать? Лично мне стыдно голым ходить.
– Мне тоже. Пойдём в бутик? – поинтересовался Спиря.
– Конечно, в бутик. Нам нужно выглядеть соответственно занимаемой должности, а Вадюха так быстро растёт, что ему всё равно.
– Что мы ему возьмём? – Спиря посмотрел на кипу детской одежды, наваленную на диван.
– Шорты и сланцы. Брать ему много барахла не имеет смысла, пацанёнку уже к вечеру будет двадцать пять лет.
– Он же замёрзнет, – возразил Спиридон, – сентябрь на дворе.
– Не перебивай, сам знаю. Мы ему шинель возьмём, на вырост.
– Шинель ему не заготовили.
– Ладно, что-нибудь придумаем, потом. Пихай шлёпки, майки и шорты в переноску, – скомандовал Ермолай.
– Не лезут, может, часть денег выкинуть?
– С ума сошёл?
– Вы долго ещё копаться будете? – проворчал Припекала, выпроваживая за дверь анчуток и Вадика.
В лифте бесы начали стоять на ушах: они скакали по стенам и потолку, дрались, нажимали на все кнопки подряд, пока лифт не застрял. Лишь через полчаса их вызволил злющий с перепою лифтёр. Он, никого не видя в кромешной тьме, начал разоряться:
– Что, ушлёпки, решили, лифт ухайдокать?! Сейчас я вам ухи-то надеру!
Анчутки мигом взобрались на пропойцу и уселись ему на плечи.
– Больной, у вас выраженный синдром выгорания, – нудно-просветительским голосом поставил диагноз Еря, – вам нельзя работать лифтёром, вам надобно лечиться.
– Я бы с вами поспорил, коллега, – возразил Спиря в той же тональности, – у пациента банальная белая горячка, вызванная дешёвыми суррогатами алкоголя.
– Ва-а-а! Ва-а-а! – дурниной завыл лифтёр, чувствуя на своей шее ледяные лапки с коготками.
Он рухнул на колени и пополз к выходу.
– Что вы пьёте, больной? – продолжил допрос Еря, крутя лифтёру левое ухо, – отвечайте, как на духу.
– Ва-а-а! Пиво и водку. Ва-а-а! Больше ничего. Ва-а-а!
– А-а-а, «сказки Ершова», – хохотнул Спиря, выкручивая лифтёру правое ухо, – любимый расейский коктейль.
Мужик на четвереньках выполз из подъезда и устремился за угол. Анчутки спрыгнули на ходу и отвесили лифтёру по пендалю. Еря, довольно потирая пузцо и хихикая, распорядился:
– Вадюха, ты меня держись, я тебе плохому не научу.
– Хорошо, дядя Ермолай.
– Всё-таки приятно, когда тебя дядей называют, а не бесом или доможилом, как некоторые, – умилился анчутка.
– А кто вас так называет? – поинтересовался мальчик.
– Да есть тут грубияны, не будем называть их имён. Кстати, Вадюха, ты можешь звать меня гувернёром № 1.
– Почему это ты гувернёр № 1, я не я? – возмутился дядя Спиридон.
– Потому что, я раньше тебя это сказал.
– Дядя Ермолай, я е-е-есть хочу, – захныкал малыш.
– Не ной.
– Дядя Спиридон, я пи-и-ить хочу.
– Не хнычь. Ты же мужик, Вадюх. Ты мужик или не мужик?
– Мужи-и-ик.
– Значит, терпи.
– Дядя Ермолай, мне майка и шорты малы, – пожаловался мальчуган, – и шлёпанцы жмут.
– На тебя, касатик, не напасёшься, всё, как на огне, горит. Вымахал-то, – неприятно поразился дядя Ермолай, задирая голову, – прямо, акселерат, дылда, верста коломенская.
– Держи, – дядя Спиридон протянул мальчику новые шорты, майку и сланцы.
Майка и шорты были чересчур велики, а оба шлёпанца оказались разного размера и на левую ногу.
– Сойдёт, – не стали расстраиваться анчутки.
Малыш переодел майку, шорты и всунул ноги в левосторонние шлёпки. Горделиво оглядывая своего подопечного, дядя Ермолай забеспокоился.
– Вадюх, надень панаму, сейчас же, не то голову напечёт.
– У меня нет панамы, – развёл руками малыш, – а на небе не видно солнца.
– Действительно, – посмотрел на хмурое небо гувернёр № 1, – кажется, дождь собирается.
– Зачем же ты заговорил о панаме? – удивился гувернёр № 2.
– Положено. Сколько я видел мамаш с детьми, столько они пытались нахлобучить чадам головной убор.
Парнишка уселся на скамейку перед подъездом и, поёживаясь от холода, принялся изучать антологию всемирной литературы.
– Вадюх, много не читай, глаза испортишь, – распорядился Спиря.
– Хорошо, дядя Спиридон, – Вадик отложил планшет в сторону.
– Двигай к нам, лучше займёмся подвижными играми, – предложил гувернёр № 1.
– А можно я ещё почитаю?
– Нельзя, глаза нужно сызмальства беречь, – предупредил дядя Ермолай.
– А я в детстве любил читать, – приврал гувернёр № 2, – до посинения читал – водой отливали.
– Ты в бане, что ли читал? – поразился Еря.
– А где же ещё? Я же банный анчутка.
– А я – саунный, – приосанился дядя Ермолай.
– Иными словами, ты столбовой боярин, а я чмошник в предбаннике?!
– Заметь, ты сам это сказал.
– Заткнись, задавака, урою.
– Рискни.
Бесы опять сцепились, Вадик, не обращая на них внимания, глотал страницу за страницей.
– Ты сейчас какого писаку читаешь? – пропыхтел дядя Ермолай, сидя верхом на дяде Спиридоне и отвешивая ему сочные тумаки.
– Бальзака.
– То есть на букву «А» ты уже всех писак прочёл? – прохрипел дядя Спиридон, пытаясь спихнуть с себя драчливого брата.
– Прочёл, – кивнул Вадик.
– Молоток, – похвалили мальчика воспитатели и принялись вновь кататься по траве, словно дзюдоисты на показательных выступлениях.
Примяв всю траву в радиусе двадцати метров, бесы вспомнили об экипировке. Вадика решено было оставить на скамейке, а самим идти в бутик «Четвероногий друг», находящийся в цокольном этаже их новостройки.
– А давай, мы комбинезоны одинаковой расцветки купим, – осенило дядю Ермолая.
– Давай. Мне розовые комбинезоны нравятся.
– Я и не знал, что ты девочка.
– Я ма-а-альчик, – возмутился дядя Спиридон.
– Тогда тебе должны нравиться суровые таёжные цвета. На худой конец чёрный или коричневый.
– Синий подойдёт?
– Синий – да, голубой – нет.
Анчутки зашли в бутик. Спиридон восхищёно взвизгнул, оглядывая ряды комбинезонов для собак и кошек.
– Берём вот эти синие, с копюшончиками? А на копюшончиках ушки.
– Я всегда говорил, что ты недотёпа. Зачем тебе комбез с ушками?
– А нравится.
Тут гувернёр № 1 увидел на полке байкерские сапоги для котов.
– Позырь, Спирька, какие чоперы! Как у карачунов! – пришёл в восторг Еря, – такие же хочу!
– А, вон, секи, какая шапочка с помпончиком! – подпрыгнул Спиря.
– Шапочка с помпончиком, – передразнил его гувернёр № 1, – чую я, брательник, с ориентацией у тебя не всё в порядке.
– Ты на что намекаешь?! – вспыхнул гувернёр № 2.
– Правильному пацану должен нравиться чёрный кожаный комбинезон, чёрные кожаные сапоги и солнцезащитные очки.
На шум из подсобки вышла Лера, она не спеша, приблизилась к бесам и приготовилась, выслушать их пожелания.
– Девушка, а девушка, а как вас зовут? – прикололся Еря, справедливо полагая, что за этим последует женский визг или глубокий обморок.
– Лера, – невозмутимо представилась Кобылкина.
– А меня дядя Ермолай. А почему вы не визжите?
– А зачем мне визжать?
– Ну, не знаю, – пожал плечами Спиря, – все визжат. Даже лифтёры, и те вопят, как резаные.
Кобылкина недоуменно перевела взгляд с Ери на Спирю и поинтересовалась.
– Вы что-то купить хотите?
– Нет, мы здесь поезд ждём, – сострил дядя Спиридон.
– Какой поезд?
– На Воркуту.
– Здесь такого нету.
– А на Ашхабад?
– Тоже нету.
Кобылкина недоуменно уставилась на анчуток. Последовала минута молчания, наконец, дядя Ермолай признался.
– Милочка, точнее, Лерочка, я с вас торчу.
– Я тоже, – согласился с ним дядя Спиридон.
Кобылкина продолжала хлопать ресницами.
– Лера, – задушевно молвил гувернёр № 1, – мне кажется, что в Индии вы были бы очень уважаемы, если не сказать – священны.
– Почему?
– Вы знаете, какое животное в Индии священно?
– Нет.
– Вадю-ю-юха! – запищал во всё горло Еря, – иди сюда! Какое животное в Индии священно?
– Корова.
– Правильно. Ну, и что тебе дало это знание? Ничего не дало. Лишние знания только вредят и отягощают жизнь. Слышишь меня?
– Слышу, – кивнул мальчик, не отрываясь от планшета.
– Кого сейчас читаешь?
– Шопенгауэра.
– И как?
– Скучновато.
– Так брось.
– Не могу. Папа Ваня наказал прочесть от «А» до «Я», уже немного осталось.
– Тьфу, на него, на твоего папу Ваню. Что он тебе сделает? Вот с папой Переплутом, с тем, нужно ухо востро держать. Вот, у того, действительно, не забалуешь.
– Вы будете, что-нибудь покупать? – скорчила гримаску Кобылкина.
– Будем. Берём два шпионских комплекта, – постановил дядя Ермолай, – держи бабло, тетя Лера, вспоминай нас добрым словом.
Анчутки и Вадик вышли из магазина, а Кобылкина так и осталась стоять с разинутым ртом и переноской, полной денег и детских шлёпанцев.
Глава 27. Отрочество Вадима
Вырядившись в чёрные кожаные комбинезоны, чоперы и тёмные очки, анчутки устроили шпионские игры. Они прятались за стволами деревьев, крадучись, скользили среди кустов, а потом выскакивали из них, как ужаленные.
– А знаешь, как я могу?! – запищал Спиря.
– Как?
– А вот так!
Спиря сделал кувырок через голову и приземлился в палисадник.
– Фигня, – ухмыльнулся Еря.
Он разбежался, подпрыгнул и, сделав сальто, врезался в траву рядом с братом.
– А вот так сможешь?!
Спиридон забрался на дерево и в прыжке сделал заднее сальто. Увы, мастер класс не удался, и анчутка пропахал пятачком все близлежащие кусты.
– Ха-ха-ха, – зашёлся Ермолай, – учись, остолоп, пока я жив!
Он забрался на самую макушку ясеня, и, оттолкнувшись, сиганул вниз. Еря сделал целых три сальто, но из-за слишком большой траектории, вылетел за пределы палисадника и угодил на проезжую часть. Раздался визг тормозов и недовольный бубнёж.
– Во, блин, кажись, кошака задавил.
Из огромного чёрного «лексуса» вылез солидный дядька, он заглянул под передние колёса и увидел кожаный комбинезон.
– Домашний был котяра, жалко. Кажись, околел.
Ерька быстро вскочил, состроил мужику рожу и запищал.
– А вот и не убил! А вот и не убил!
У хозяина «лексуса» отвалилась челюсть, а глаза сделались величиной со спелые баклажаны.
– Не пил же! Не пил! – заверещал он, – месяц уже обсыхаю, а мне до сих пор черти мерещатся!
– Афанасьич? Какими судьбами? – Еря распахнул объятия, – иди ко мне, дружище, дай, я тебя облобызаю.
Ростислав Афанасьевич, а это был он, резво дунул к машине. За рулём уже сидел Спиря, он крутил баранку и фырчал, изображая крутого гонщика.
– Здорово, Афанасьич. Как сам?
– Вас нет, и быть не может! – завопил сугубый трезвенник Ростислав Афанасьевич.
– Нехорошо, дружище, старых друзей чураться, – укорил его Спиридон, – я смотрю, ты круто поднялся. Покатаешь?
– Не-е-ет! – загундел проклятый собственник, – не для того я «лексус» покупал, чтобы чертей развозить!
– Жадина-говядина, – оскорбился Еря, – значит, не покатаешь?
Ростислав Афанасьевич отрицательно помотал головой.
– Ты хорошо подумал?
Афанасьич кивнул. Тогда Спиря нажал на клаксон и принялся крутить баранку в разные стороны, а Еря втопил копытцем педаль газа. «Лексус» рванулся с места и понёсся навстречу головоломным приключениям. Хозяин машины попытался схватиться за руль, Еря тут же нажал на тормоз – машину занесло. Афанасьич принялся сучить конечностями, пытаясь отстранить анчуток от управления транспортным средством. Те, в ответ, начали кусаться, лягаться и царапаться, попутно нажимая на газ, тормоз и дёргая за рулевое колесо. «Лексус» понесло на встречку, когда до неё оставались считанные сантиметры, Вадик на секунду отвлёкся от планшета и выставил вперёд ладони – машина остановилась, как вкопанная. Ростислав Афанасьевич обессилено растёкся по сидению.
– Цени, обалдуй, я тебе жизнь спас, – похвастался Спиря.
– Не ты, а Вадюха, – поправил Еря.
– Немножко он, но, в основном, я.
– Не трынди.
– Чёрт бы вас побрал, демоны, – просипел Афанасьич, – ещё бы секунда и, абзац.
– Вадюха, греби сюда! – бесы стали наперебой звать мальчика.
Вадик подошёл к автомобилю, за последний час он опять здорово вымахал.
– Я бы чего-нибудь поел, – шмыгнул носом паренёк, – очень уж кушать хочется.
– Хрумк, хрумк, хрумк, – передразнил его Спиря, – сколько можно жрать, приятель?
– Я ещё ни разу не ел! – оторопел Вадик.
– А почему на тебе шорты трещат? – прищурился Ростислав Афанасьевич.
– Растёт пострелёнок, – успокоил его дядя Ермолай, – говорил я, что ему нужно шинель на вырост брать. Афанасьич, у тебя шинели нет?
– Нет, шинели нет, плащ есть.
– Давай его сюда.
Хозяин машины достал с заднего сидения плащ и протянул его Вадику.
– Спасибо.
Парнишка примерил плащ, полы и рукава были ему непомерно велики и волочились по земле. В этом наряде Вадик напоминал подпаска в отцовском армяке.
– Великовата кольчужка, – заметил Ростислав Афанасьевич, – тебе такой плащ, оголец, лет через десять впору будет.
– А спорим, что через пару часов плащ будет ему мал, – предложил пари Еря.
– Спорим, – кивнул Афанасьич, – на что?
– На твою бибикалку.
– Годится. Но если, говорящие хорьки, вы проспорите, будете дачу мне сторожить.
– Забились.
– Говорящих хорьков ни у кого нет, – размечтался Афанасьич, закуривая, – вся округа от зависти сдохнет.
– Сам ты хорёк толстомясый. Прекращай нам салон прокуривать! – взъерепенился Спиря.
Ростислав Афанасьевич вылез из машины, побродил, помялся и спросил:
– Я могу своему наркологу позвонить?
– Да, ты имеешь право на один звонок.
Афанасьич затарахтел в трубку:
– Док, мне опять чёртики мерещатся. Правда, теперь они не гладко-зелёные, а серебристо-волосатые.
– Осень в России, – хмыкнул Спиря, – кому охота мёрзнуть?
– Я целый месяц обсыхаю, а мне опять черти мерещатся, – попенял пациент лечащему врачу, – может, меня не взяло твоё кодирование, а? Приезжай срочно, док! Любые деньги отдам за визит! Любые!
Через десять минут возле «лексуса» затормозил замызганный мотороллер. Ростислав Афанасьевич поскакал к наркологу вприпрыжку:
– Док, мне опять хорьки мерещатся.
– Так хорьки или чёртики?
– Кто их разберёт.
Еря и Спиря забрались на капот «лексуса» и приветливо замахали лапками.
– О-о-о, похмето-о-олог. Кого мы видим. Сколько лет, сколько зим. Как тебе наша новая тачка? Нравится? Зацени, какая приёмистая, не то, что твой мопед.
Нарколог быстро заморгал, потом зажмурился и принялся считать у себя пульс.
– Нет, в натуре, – обиделся Еря, – ещё скажи, что, и ты нас не знаешь.
– Не знаю, – отрёкся нарколог, не разжимая век.
– А кто нам воду для ванн грел?
– Не я.
– А кто?
– Не знаю.
– Э-э-э, док, – прищурился Афанасьич, – да у тебя у самого проблемы. «Колёса» что ли втихаря подъедаешь?
– Ничего я не подъедаю. Уже доказано, что галлюцинации могут возникать в результате длительного переутомления.
Врач открыл глаза и безумным взглядом уставился на анчуток.
– Чего думаешь по поводу этих глюков, док? – Афанасьич толкнул нарколога локтем.
– Галлюцинация – это мнимое восприятие, возникновение ощущений без соответствующих раздражителей, – бесцветным голосом пробубнил нарколог, – проще говоря, галлюцинация – это обманчивое ощущение каких-либо явлений, не существующих в действительности.
– Во, Вадюха, смотри, что бывает с умными кроликами, – Еря предостерегающе поднял лапу, – не бери пример с дяди, бери пример с нас.
Доктор стал смотреть на Вадика, на мальчугане, в отличие от бесов, его взгляд мог немного отдохнуть. Однако дядя, Ермолай снова пристал, как банный лист:
– Ну, что, похметолог, как твои делишки?
– Никак, – набычился доктор.
– Признайся, часто твоим пациентам черти мерещатся?
– Всё реже и реже.
– Укор нам, – Еря хлопнул Спирю по плечу, – нужно навёрстывать упущенное.
– Алкогольные психозы отражают реалии современного времени, – поведал нарколог, – это раньше мерещились черти и домовые. Сейчас засилье зомби и вампиров из американских ужастиков.
– Вурдалаков, – поправил Ермолай, – на Руси испокон веков были упыри и вурдалаки. Мы же патриоты, мы вампиров не изображаем, только вурдалаков.
– А упырей?
– И упырями можем.
Анчутки тут же обернулись двумя огромными чудовищами с белыми глазами и трясущимися головами.
– Это зомби, – расстроился доктор, – классический зомби из голливудских фильмов.
– Да ты что?! А так?
Бесы превратились в двух вампиров из фильма «Сумерки».
– Совсем охренели?! – рассердился нарколог, – голливудскую галиматью мне изображать! Вы Вия смотрели?! Старый фильм или хотя бы новый?!
– Не-е-ет, – анчутки вернулись в исходное состояние.
– Какие же вы, блин, патриоты?! – вскипел нарколог, – вы проводники западного образа мысли!
– Тс-с-с, – прижал палец к пятачку Еря, – а то ещё Переплут услышит, он тогда задаст нам жару. Слышь, Вадик, ты папе про зомби и вампиров не рассказывай. Ладно?
– Ладно.
– Слышь, Афанасьич, – сменил тему Спиря, – как же ты так быстро поднялся? Когда мы последний раз виделись, ты был голь перекатная.
– В России, или пить, или работать, – вздохнул Ростислав Афанасьевич, – других развлечений нет. А я, ни бухать, ни горбатить, спустя рукава не умею.
– Как в анекдоте, – рассмеялся нарколог, – в России, если не пить – будешь богатым. А если пить – счастливым.
Глава 28. Юность Вадима
1. Главное – просветление
Стемнело.
– Сколько можно читать? – Еря с разбегу прыгнул на планшет и скатился по нему на колени Вадику.
Полубог, не отрываясь от чтения, почесал анчутку за рожками, погладил упитанное пузцо.
– Мурлыкать не буду, – сразу предупредил гувернёр № 1, – даже не проси.
Спиря тоже запрыгнул к Вадиму на колени и попытался, закрыть собственным телом экран планшета.
– Этих писателей развелось, как собак нерезаных. Когда же они закончатся?
– Уже закончились. Здесь WI FI есть, я прямо из Интернета информацию качаю.
– Смотри, не лопни, – посоветовал дядя Ермолай.
– И нас не обрызгай, – предупредил дядя Спиридон.
Раздался треск рвущейся ткани, это плащ Ростислава Афанасьевича стал расползаться на Вадиме под напором молодецких мышц.
– Ё-моё! – взревел Афанасьич, показывая пальцем на юношу, – что деется-то, оголец и взаправду вырос!
– Ничего удивительного, – изрёк нарколог, – чужие дети растут быстро, а свои ещё и жрут много.
– Ничего удивительного?! – пациент уставился на лечащего врача, – парень за два часа вымахал так, что плащ, в котором он мог, утонуть, сделался, ему мал.
– Получается, что эти бравые чертенята тебя уже не тревожат, зато быстро растущий пацан приводит в замешательство?
– Я этим бравым чертенятам свой «лексус» проспорил! – взвыл Афанасьич.
– Зачем тебе в «дурке» «лексус»? – философски рассудил доктор, – там материальные блага без надобности, там главное – просветление.
– А давай в одну палату попросимся? – просветлел пациент.
– Давай.
Ерька довольно потёр лапки и подмигнул Афанасьичу, гони, мол, ключи от машины. Спирька по-хозяйски пнул скат и побибикал. Неподалёку, по дороге в их подъезд, прошмыгнула щебечущая стайка девушек, вторая, третья, четвёртая.
– А ведь где-то гуляют, аспиды, – позавидовал дядя Ермолай, – креста на них нет.
– Я даже могу назвать точный адрес, – скривился дядя Спиридон.
– Не может быть, – Еря задрал голову, – то-о-очно, наши куролесят. Вот сатрапы, как нам – так гувернёрство, а как самим, так – симоны-гулимоны.
– Что такое симоны-гулимоны? – Вадик оторвался от планшета.
– А в Интернете разве не написано? – смухортил рожицу дядя Ермолай.
– Нет.
– Грош цена тогда твоему Интернету! – взбеленился дядя Спиридон, – вот гадство, опять вечеринку профукали!
– Это они так Диву встречать, готовятся, – подлил масла в огонь Еря, – зашибись. Я бы с удовольствием им помог.
– Чувствуется, времени они зря не теряют, – покачал рожками Спиря, – не то, что мы. И завалить туда раньше полуночи не получится, Переплут строго настрого запретил.
– А мы скажем, что Вадюхе одёжка и обувка стала мала, – осенило гувернёра № 1.
Он посмотрел на ноги Вадима. Парень оказался босым, а два крошечных шлёпанца на левую ногу сиротливо валялись возле урны.
– И давно ты босиком ходишь?! – грозно осведомился дядя Ермолай.
– С обеда.
– Ну, это не долго, – успокоил дядя Спиридон, – а сейчас сколько времени?
– Двадцать часов двадцать минут, – оповестил Афанасьич.
– Выходит, ты весь день босиком провёл?
– Выходит так.
– Ты только Переплуту не говори, а то он с нас семь шкур спустит. Его мёдом не корми, только дай анчуток ремнём отходить.
– Не скажу.
– Короче, так, – распорядился гувернёр № 1, – ты, Вадюха, иди домой и поводи жалом. Если там все рассолодели, маякнёшь нам, мы тут же подоспеем.
– А мы? – заблеяли доктор с пациентом.
Точнее, уже два пациента.
– А вы прыгайте на мопед и дуйте в «дурку», – посоветовал гувернёр № 2, – за просветлением.
2. Гульбарий в пентхаусе
Роскошный пентхаус кипел, бурлил и утопал в пороке. По его покоям текли шампанские реки, росли марихуановые берега и плавали кокаиновые айсберги. Полуголые девицы водили хороводы и разносили в пух и прах мещанский уют, созданный четой Бурмакиных. Переплут с Припекалой чувствовали себя, как два братка, откинувшихся с зоны и откисающих на всю катушку.
– Может, Ивашку разбудим? – предложил Припекала в образе Брэда Питта, – пусть возрадуется, холоп.
– Не заслужил, – отрезал Леонардо ДиКаприо, – только и знает, что мне палки в колёса вставлять. И на Вадика он дурно влияет.
– Забей.
– Ну, ладно, – смягчился Бог пьянства, – Вань, отомри.
Иван открыл глаза.
– Что это было? – Бурмакин встряхнул одурманенной головой, – сон, кошмар?
– Навь. Как тебе девочки?
– Я верен своей законной жене Вере, – напыжился Иван и рявкнул, – а она, почему ещё спит?!
– Я же говорил, не надо будить этого святошу, – буркнул Переплут, – от него один дискомфорт.
– Бормота закончилась! – донеслось из соседней комнаты.
– Ничего себе бормота, – проворчал Бог пьянства, – французское шампанское, по семьсот евро за бутылку, совсем зажрались. Сейчас принесу!
Он заглянул в тёмную кладовую и протянул руку к выключателю, руку кто-то крепко накрепко схватил и дёрнул на себя. Переплут, и оглянуться не успел, как оказался лежащим на полу, а на его горло наступила чья-то нога. Послышался убедительный девичий голос:
– Лежи смирно, насекомое.
– Я, вообще-то, Переплут, Бог пьянства.
– Да ну?
– Просто напомнил.
– А я – Дива, Богиня охоты. Ты не против?
– Конечно, нет. Я к тому, что с нами, с Богами нужно поответственней, мало ли что.
– Ты мне угрожаешь? – процедила Дива, надавливая ногой сильнее.
– Как можно?
– Тогда лежи и не рыпайся, – Богиня охоты включила свет.
Она была упакована в короткое кожаное платье, как ладонь в тесную перчатку. За спиной у неё болтался лук и колчан со стрелами, на боку висел кнут. В комнату заглянул Брэд Питт.
– Леонардо, ну, ты где?
Дива сделала короткую подсечку, и Припекала грохнулся рядом с собратом. Богиня и ему наступила на горло.
– А-а-а, курощуп. Вот так встреча.
– Дива, солнышко, – прохрипел Припекала, пытаясь оторвать голову от пола, – сними божественную ножку с моей выи. Мне бобо.
– Бобо ему, видите ли. Поделом тебе, кобелина.
– Сними ножку, Дивушка. В память о нашей прежней любви сними, ну, пожалуйста.
– Что ты знаешь о любви, забабенник?
– Всё, что нужно и даже немножко больше.
Припекала попытался, перевести разговор на глубоко личное:
– А твой муженёк, Святобор, всё по лесам шастает?
– Угу.
– Всё так же с луком и стрелами?
– Угу.
– Зачем ему оружие? У него же рога нехилые есть, он ими кого хочешь, забодает. Дивушка, а давай, любиться, как раньше? Дев разгоним, а сами в опочивальне уединимся. Дава-а-ай.
– У тебя только одно на уме.
– Нет, правда. Забабахаем ребёночка, а то у Велеса чадо есть, у Переплута есть, у Ивашки есть. Даже и Тимохи, и то будет, правда, от соседа. А у меня нет.
– А воспитывать чадо кто будет?
– Я. Не Святобору же такое ответственное дело поручать. Пусть этот мужлан неотёсанный по чащам да буреломам шастает, лосихам хвосты крутит. А я сына всем премудростям любви обучу, тонкий вкус ему привью, неотразимость…
– Непостоянство, любвеобильность, коварство, – продолжила Богиня охоты, – а если у нас девочка народится?
– Хочешь, сама воспитывай, – сдался Припекала, – я же не против. Ну? Идём в опочивальню?
– Балбес.
– Ну, Дивушка, ну, солнышко.
– Я не какая-нибудь там блудница, и, вообще, я на задании, – вспомнила Богиня охоты, – мне надлежит вернуть вас в Пекло и доставить Велесу бесовское чадо, зачатое в грехе и пороке.
– Где?! – оторопели Боги.
– В грехе и пороке, – неуверенно повторила Дива.
– Ну, вам там, в Ирии мозги-то промыва-а-ают, – поразился Бог любострастия, – надо же, даже каким-то христианским духом потянуло: блудница, грех, порок. Вы что там все с ума, что ли посходили? Мы же языческие Боги, мы же не подвластны никакой пропагандистской трескотне.
– В Ирии уже целый месяц все земные каналы под запретом, – разоткровенничалась Дива, – остался один канал – местный. СПК называется – Самый Праведный Канал.
– Это пропага-а-анда, – хихикнул, заглядывая в кладовую, Ваня, – а я всё слышал. У вас там, стало быть, совсем, как у нас.
– С чего ты взял? – поразилась Дива.
– Раньше Ленин предписывал захватывать банки, телеграфы и мосты, а сейчас все в первую очередь оккупируют телеканалы. У кого СМИ под контролем, тот и царь горы.
Припекала принялся опять заговаривать зубы:
– А помнишь, солнышко лесное, как мы на сене любились?
Глаза Дивы потеплели.
– Святобор тебя на Суде потому и топил.
– Вот паскудник.
Хлопнула входная дверь, послышался басок Вадима и восхищённые женские повизгивания.
– Пап, мне вся одежда стала мала. Пап, ты где?
– Смотри-и-ите, какой красавчик! А как красавчика зову-у-ут?!
– Вадим. Не надо меня трогать.
– Краса-а-авчик, иди сюда!
– А мышцы-то, мышцы! Ты в «Планету фитнеса» ходишь, да?!
– Никуда я не хожу. Девушки, не стаскивайте с меня плащ, под ним ничего нет.
– Это же просто здорово!
– Чур, я первая с ним иду!
– Нет, я!
– Да уберите вы руки, бесстыдницы!
Вадим прорвался сквозь девичий строй и принялся обследовать квартиру. Дива сняла с пояса кнут и предупредила:
– Вадим не их, Вадим мой, и не советую никому мне мешать.
– Да пошла ты…, – Переплут вывернулся из-под ноги Дивы и вскочил.
Богиня Охоты ожгла Бога пьянства окочурным кнутом, и тот окаменел. Она вопросительно посмотрела на Припекалу.
– Дивушка, – кисло улыбнулся Бог любострастия, – ты же меня знаешь, я на амбразуру кидаться не буду.
– Скажи Ивашке, чтобы и он этого не делал. Если у Богов мой кнут вызывает временный паралич, то у простых смертных мгновенную смерть.
– А я всё равно буду защищать сына, – прохрипел Ваня.
– Окочуришься, – честно предупредила Дива.
– Пусть, – Бурмакин отважно пошёл на Богиню охоты.
– Как скажешь, – Дива щёлкнула кнутом.
Второй удар должен был прийтись по Ивану, но тут в кладовую вбежал Вадим и заслонил собой отца. Страшный удар кнута угодил юноше в область сердца, Полубог на секунду окаменел, потом, как ни в чём не бывало, покачал головой и предупредил.
– Больше так не делай.
– Ух, ты, – прибалдел Припекала, – твой кнут на него не действует.
Переплут сказать ничего не мог, но по его выпученным глазам было видно – он гордится сыном. Дива закрутила вокруг себя кнут и направила его конец Вадиму в висок, тот поймал окочурную бечеву и вырвал кнутовище из рук Богини охоты. Дива сорвала с плеча лук, быстро вложила стрелу, и тетива пропела Полубогу свою отходную песнь. Припекала и Иван зажмурились, Переплут не мог закрыть глаза, ему пришлось воочию увидеть смерть сына.
3. Так вот вы какие – Полубоги
Раздался звук упавшего тела и жалобный стон. Когда Иван и Припекала открыли глаза, то увидели, что Вадим чешет стрелой себе спину, а Дива лежит на полу спелёнатая собственным кнутом. Полубог подошёл к отцу и положил руку ему на плечо. Переплут вышел из ступора, взял у сына стрелу, внимательно рассмотрел и повернулся к Диве.
– Солнце моё, ты что-нибудь понимаешь?
– Теперь понимаю, – простонала Богиня охоты, – то-то Велес осклабился, когда посылал меня за Вадимом. Он заранее знал, ехидна старая, что Полубоги могущественнее Богов, как это ни странно.
– Велес зна-а-ал, – улыбнулся Переплут, – что Полубоги – это монстры, потому-то он так и скрывает своего Балду.
– Дивочка, пойдём в опочивальню, – загорелся Припекала, – давай, тоже какую-нибудь монстру настрогаем.
– В таком случае, мне не с тобой, мне с Бурмакиным надо в опочивальню идти, – отрезала Дива.
Глава 29. Великолепная дюжина
1. Забытые корни
Нарколог, наклонив голову, нарезал круги вокруг скамейки. Афанасьич и анчутки успевали только головами вертеть.
– Нет, всё-таки, на галлюциноз это не похоже, – задумчиво проронил врач.
– Обоснуйте, коллега, – Еря наморщил лоб, в надежде придать себе профессорский вид.
– Галлюцинация – это сугубо индивидуальное явление, а мы с Ростиславом Афанасьевичем видим, слышим и осязаем вас абсолютно синхронно.
– Какой напрашивается вывод? – Спиря поправил воображаемые очки и для солидности растопырил щёки.
– Вы недавно назвали себя анчутками. Могу я воспользоваться Интернетом? – доктор потянулся к планшету.
– Да, ты имеешь право на один клик.
Доктор покопался в Сети и зачитал:
– «Анчутки – чертенята. Маленькие, тридцати сантиметров длину, лысые, рогатые существа без пяток, могут становиться невидимыми или превращаться в людей. Анчутки боятся соли и железа, если злой дух схватит вас, то его нужно ткнуть чем-то железным, и тогда он вас тотчас отпустит».
Нарколог достал ключи и направил на доможилов.
– Полегче! – запищали бесы, – не замай! Убери эти вострые железяки!
– Выходит, они – настоящие! – ахнул Афанасьич.
– Да, – подтвердил доктор, – самые, что ни на есть, настоящие представители древнеславянской нечистой силы.
– Дурачины вы, простофили, – поставил диагноз Еря, – корни свои надо знать.
– Тогда и проблем с идентификацией нечистой силы не будет, – блеснул эрудицией Спиря, – а хотите, на славянских Богов позырить?
– Конечно, хотим?
– Может, не стоит их с собой тащить. Переплут нам задаст, – предупредил Еря.
– Вадюха отмажет, – отмахнулся Спиря.
2. Разные полюса одной батарейки
Первым делом Бог пьянства разбудил Веру и пригласил её полюбоваться сыном.
– Красавец, атлет, умница, но вот одёжа у тебя – срамота, – Переплут оглядел Вадима, – то, что тебе Ивашка планшет всучил, конечно, хорошо, но настоящие знания тебе дам я. Учись, сынку.
Он щёлкнул пальцами, и его льняной костюм вмиг превратился в чёрный смокинг. Вадим тоже неумело скастаньетил пальцами, и вместо плаща на нём оказались майка с Микки Маусом, шорты с зелёными попугайчиками и вьетнамки.
– Прошу прощения, – покраснел Вадим и щёлкнул вторично.
На этот раз он оказался в джинсах, толстовке и мокасинах.
– Вот так-то лучше, – согласился Переплут, – смотри, мать, какой добрый молодец получился. Будем надеяться, что анчутки были достойными наставниками.
В дверь позвонили, брат два пошёл открывать. На пороге стояли бесы в сопровождении просветлённой, окрылённой и отыскавшей свои корни дружины.
– Легки на помине! Кто, спрашивается, вас звал?! – вспылил Переплут, – до полуночи ещё три часа! А это ещё, что за два кренделя?!
– Вот…, – запнулся Спиря, – увязались за нами. Прошу любить и жаловать: похметолог и его пациент Ростислав Афанасьевич.
Переплут сменил гнев на милость.
– Похметолог, говоришь? А ведь мы с тобой злейшие враги, брателло, – присвистнул Бог пьянства.
– Давайте спокойно, без эмоций, обсудим сложившуюся ситуацию, – опасливо промямлил доктор.
– Моя задача напоить людишек, твоя – протрезвить, я ввожу их в запои, ты – выводишь из них, я навязываю беспробудное пьянство, ты – беспросветную трезвость.
– Не будет вас, не будет и меня, – пропыхтел нарколог, – мы разные полюса одной батарейки.
– А мы, бедолажки, мечемся посередине, – влез Афанасьич.
– Никто вам, бедолажкам, не мешает прибиться к полюсу трезвости, – наставительно заметил доктор.
– Да как прибьёшься-то? – крякнул Ростислав Афанасьевич, – не бросать же Родину на произвол судьбы. Слышали эти стихи?
Засучай края манжет.
Что поделаешь, бюджет
Состоит на треть из водки.
Как вам нравится сюжет?
Жизнь идёт как бы вчерне.
Вечно топчем по стерне:
Водку пить – вредить здоровью,
А не пить – своей стране.
– Славянское пьянство неистребимо, – расхохотался Переплут.
– Не угадали, Небожитель, – сообщил нарколог, – чем больше времени нация употребляет спиртные напитки, тем больше у неё ферментов, расщепляющих ацетальдегид. Тем быстрее и легче проходит похмелье, и нет причин уходить в «штопор». Лет эдак через триста проблема российского алкоголизма сойдёт на нет.
В разговор вмешался Вадим.
– Пап, обещай мне, что ты никогда никого не будешь спаивать. Зачем людям эта проклятый алкоголь, пусть они радуются солнцу, небу, цветам, деревьям, траве.
– Сынок, я же Бог пьянства, а не Бог садоводства, – оторопел Переплут, – хотя одну замечательную траву я, всё-таки, знаю.
– Пап! – возмутился Вадим, – у тебя одна конопля на уме!
– В кого ты только такой принципиальный уродился?
– В папу Ваню.
– Это Ваньша-то принципиальный?! – рассердился Переплут, – да на нём пробы ставить негде!
– И что же, похметолог, ты внушаешь болезным, чтобы их от бражки отучить? – Припекала и Дива заинтересовались диалогом.
– Действую от обратного. Опытный нарколог никогда не скажет своему пациенту: «Не пейте водку». Наоборот, он подбодрит: «Пейте, хлещите её изо всех сил, глушите её, родненькую, вёдрами. Литруху водки в день выпиваете? Мало. Выпивайте две. Две пачки сигарет выкуриваете? Слабо. Курите четыре. Ни в чём себе не отказывайте. Вы хозяин своей жизни, никто вам не указ. Всё здорово, круто и в кайф. Однако не забудьте написать завещание, чтобы после вашей смерти разночтений не было». Аксиома: сильно пьющие особи быстро выбывают из жизненной круговерти, поэтому самые грамотные из них, время от времени, завязывают. Так что, наша главная задача – разбудить в пациентах инстинкт самосохранения.
3. Наше оружие – вежливость
В дверь позвонили, на этот раз открывать, пошёл Бурмакин. На пороге стоял тот самый плюгавый работник санэпиднадзора с портфелем.
– А вам что нужно?! – изумился Ваня, – нам здесь только вас не хватало!
– От жителей подъезда на вас поступила жалоба, – отчитался коротышка, – дескать, вы устраиваете несанкционированные сборища. Оголённые барышни выскакивают на лоджию и на лестничную клетку. Из квартиры доносятся крик, визг, топот, стук копыт, нарушающие общественный порядок. Шабаш, да и только. Я должен увидеть обитателей квартиры и всех переписать, поимённо.
– Мужик, у тебя что, крыша поехала?! – раздухарился Иван, – ты посмотри, в каком доме я живу?! Ты знаешь, кто я такой?! У тебя давно проблем не было! В таком пентхаусе простые люди не живут! Брат два, иди-ка сюда, сотри этого деятеля в пыль!
– Это Велес, – обомлел подошедший Переплут.
– Какой ещё велес?! – не унимался Ваня.
– Тот самый, – одними губами прошелестел Бог пьянства, сразу утративший весь апломб.
– Люблю грубиянов казнить, – проворчал Бог Тёмных Сил, превращаясь из клерка в зловещего старца, – сначала убогим прикинусь, а потом самых борзых в расход пускаю. Помнишь, Вань, тех пьяных хулиганов, кто меня в пиво окунул?
– Помню.
– Утонули, соколики. Два раза нырнули, один раз вынырнули.
– Я больше не буду, – сдавленно просипел Бурмакин.
– Почему-то, я тебе верю.
– Велес, – к Богу Тёмных Сил обратилась Вера, – а могу я всех шалашовок разогнать?
– Это твой дом, волхвица, что хочешь, то и делай.
Вера, осознав свои паранормальные возможности, стала невидимой и принялась таскать за волосы, раздавать зуботычины и затрещины девушкам лёгкого поведения. Те, с визгом, устремились к выходу.
– Так их, профурсеток, – поддержала Веру Дива, – неплохо бы им кнута моего ввалить.
– Не вздумай! – в один голос завопили Переплут и Припекала, – вдруг ещё пригодятся?
4. Бей учителей – они гадюки
– А Вадим-то, я гляжу, вступил в наши ряды, – восхитился Велес, – как же вы ухитрились не кормить его до заката?
– ?
– Если малыша хотя бы раз покормить человеческой пищей в течение первого дня, он останется простым смертным. Его можно питать только материнским молоком или держать на голодном пайке, – пояснил Велес, – помните у Пушкина, князь Гвидон в бочке ничего не употреблял, кроме грудного молока. Как же Вадим-то у вас остался голодным?
– Легко, – усмехнулся Переплут.
– Что значит легко?! – вышла из себя Вера, – Вадик, неужели эти рогатые гномы тебя так ни разу и не покормили?!
Вадим промолчал.
– Ах вы, пигмеи гладкошёрстные! – Вера вперила материнский взгляд в анчуток.
У бесов внезапно задымились, а потом и вспыхнули кончики хвостов.
– Ай-яй! – взвизгнул Еря, – итишь твою мать! Горю! На помощь!
– Ой-ёй! – запищал Спиря, – помогите! Люди добрые! Потушите меня! Хоть чем-нибудь!
– Что, доможилы, красный петух в задницу клюнул?! – Переплут пододвинул им стакан с водой.
Бесы сунули туда хвосты, однако в стакане оказался чистый спирт. Вспыхнул синий факел, анчуток охватило голубоватым пламенем, и они заверещали с новой силой.
– Гори-и-им! Гори-и-им!
– Теперь вас синий петух клюнул, – пояснил Бог пьянства, – я вам наказывал Вадика пуще глаза беречь?
– Ай-яй! Наказывал! Ай-яй!
– Я обещал, что в противном случае не пощажу.
– Ой-ёй! Обещал! Ой-ёй!
– Ну, так и не обессудьте.
Доможилы заметались по столу двумя синими горелками. Три Бога и Дива стали давиться смехом, их изрядно развеселили скачущие огоньки. Вадим слегка подул на анчуток, однако, этого хватило, чтобы сбить пламя и пригвоздить бесов к стене. Обгоревшие, в саже и копоти, они шлёпнулись на пол и принялись утирать слёзы. Вадим дунул на них ещё раз – доможилы приобрели прежний лоск. Переплут грозовой тучей навис над ними.
– Куда, казнокрады, денежное довольствие растратили?! Признавайтесь!
– Мы…, – зашмыгали пятачками анчутки, пригибаясь, – мы…
– Байкерский прикид себе справили? – понимающе усмехнулся Переплут, – а Вадик, значит, босиком и в плаще на голое тело весь день прошастал? Словно он не Полубог, а маньяк какой-нибудь, да?
– Они хорошие, – вступился за бесов воспитанник.
– Добрый ты, – расстроился Бог пьянства, – а они тебя даже не покормили.
– Если бы они меня покормили, не быть мне Полубогом, – возразил Вадим.
– С глаз моих долой! – цыкнул на бесов Переплут.
Анчуток, как ветром сдуло, опасаясь расправы, они укрылись в стиральной машине. Бог Тёмных Сил отсмеялся, вытер ладонью слёзы и уставился на Бога пьянства.
– А ты знаешь, Переплут, почему на Землю ни поступило ещё, ни одного сигнала из космоса?
– Велес, если тебе нужны пришельцы, – Бог пьянства кивнул на стиралку, – ты знаешь, где их искать.
– Я серьёзно. Инопланетные цивилизации ждут, когда же люди, наконец, поумнеют. А человечество, напротив, готовится к третьей мировой войне, и она, судя по всему, не за горами. Мы должны её предотвратить.
– ?
– Вы, – Велес сделал паузу, – команда спасения человечества, состоящая из двенадцати членов, перечисляю по старшинству: 1. Полубог Балда; 2. Полубог Вадим; 3. Богиня Дива; 4. Бог Переплут; 5. Бог Припекала; 6. Волхвица Вера; 7. Бес Ерька; 8. Бес Спирька; 9. Лекарь Пилюлькин; 10. Купец Обиралкин; 11. Холоп Бурмакин; 12. Холоп Чемоданов.
– Я не Пилюлькин! – возмутился нарколог.
– А я не Обиралкин! – поддержал его Ростислав Афанасьевич.
– Цыц! – рявкнул на них Бог Тёмных Сил, – поговорите мне ещё!
– Чемоданов?! – поинтересовался Иван, – я не ослышался?!
– Чемоданов, – кивнул Велес, – он как раз едет к нам на лифте, хочет выброситься из окна.
– ?
– Кобылкина за полчаса спустила на шмотки весь миллион, оставленный анчутками. И теперь Чемоданов хочет свести счёты с жизнью.
– Тоже мне, воротила с Уолстрита, с небоскрёба бросаться, – хмыкнул Ваня, – но почему этот лузер решил, именно, из нашего окна выкинуться?
– Он пытался, выброситься с крыши, – пояснил Велес, – но на чердаке оказался замок.
– А нашей команде спасения человечества точно нужен такой член? – ухмыльнулся Припекала.
– Велес кивнул.
– В голливудских фильмах, – растолковал Переплут, – первым погибает, или негр, или какой-нибудь задрот. Ничего не попишешь – закон жанра.
– Исходя из твоей логики, вторым покойником должен быть я, – пробурчал Иван.
– Как ты догадался?
– С Чемодановым в лифте едет мой сын Балда, – предупредил всех Бог Тёмных Сил, – через несколько секунд вся команда будет в сборе.
В дверь позвонили.
На правах рекламы
Наркология тел. 8 (495) 720-10-97
8 (499) 165-97-83
