Глава 30

– Нас вызывает Александр.

Признаться, после всего, что случилось, прошлой ночью, я предпочла бы услышать другие слова, но именно это выпалил Дэвид, когда отыскал меня в обеденный перерыв.

Я опять перекусывала в библиотеке, размышляя о том, что, если так и дальше пойдет, стоит переодеться в черное и забить на прическу, но когда среди стеллажей внезапно материализовался Дэвид, меня вдруг пробил нелепый мандраж.

А потому что суть сказанного дошла до меня не сразу. Когда же я поняла смысл его слов, то встала и, отерев руки о штаны – а в последнее время я все чаще отдавала предпочтение брюкам, на всякий пожарный, – сунула в рюкзак початую бутылку с водой и спросила:

– А он не сказал зачем?

Дэвид насупился. В его глазах плясали золотистые огоньки, казавшиеся чуть ярче во мраке библиотеки, и я отметила, что он носит при себе солнечные очки, которые теперь болтались на горловине рубашки.

– Я даже не сомневаюсь, что это касается событий прошлой ночи. Каким-то образом он прознал.

Я невольно покраснела. Понятно, конечно, что Дэвид имел в виду происшествие на поле для гольфа, но мне вспомнилось, каким взглядом одарил нас Александр, когда узнал, что мы встречаемся. А вдруг он хочет обсудить то, что произошло после видения?

Как видно, о том же самом подумал и Дэвид, потому что покраснел и опустил глаза.

– Встретимся после школы у твоей машины? – предложил он, и я кивнула.

Мои мысли катились вразброд весь остаток дня, и даже Би, встретившаяся на стоянке, окликнула меня дважды, прежде чем я обратила на нее внимание.

День выдался превосходный. Светило солнце, и Би была прекрасна, как солнышко, в своей нежно-зеленой рубашке с белыми джинсами.

– Привет, – выдохнула она, поравнявшись со мной. – Ты как там?

– Нормально, – соврала я, вяло кивнув. Все эти непонятки с Дэвидом, да еще предстоящая встреча с Александром… Столько всего накипело, что я на время позабыла о наших с Би осложнениях. Она опустила руку мне на плечо и серьезно посмотрела на меня:

– У нас все нормально?

Я глубоко вздохнула и покачала головой.

– Не знаю, – и добавила с легким надрывом: – Но будет.

Би тоже вздохнула, но улыбнулась и сочувственно сжала мое плечо.

– Ну путем. Это очень хорошо.

Мне хотелось побыть с ней еще, но Дэвид уже стоял у машины. Так что я помахала Би и направилась к нему.

– Но как? – воскликнул Александр, едва мы вошли, – похоже, этот вопрос его немало занимал. Мы беседовали в кабинете, но он вопреки обыкновению не сел в свое кресло, а нервно расшагивал взад-вперед, отбрасывая со лба непослушную прядь.

Мы с Дэвидом стояли на ковре, как шкодливые первоклашки перед директором, а я все никак не могла понять, откуда взялось это проклятое чувство вины. Дэвид волен распоряжаться своими видениями, и пусть мы и натерпелись страху, никто ведь не пострадал. К тому же он проявил небывалую мощь, и у нас всех есть повод для гордости.

– Ты это выискал в книжке, которую оставила твой алхимик? – с некоторым остервенением поинтересовался Александр. На шее у него болтался ослабленный галстук, из-под рукава пиджака торчала расстегнутая манжета. – Раскопал какой-нибудь… э-э… ритуал и решил поэкспериментировать?..

– Нет, книга тут ни при чем, – ответил Дэвид, сунув руки в задние карманы джинсов. – Просто подумал, что можно хотя бы попробовать, и только. Все было мутно и мрачно – совсем как раньше, до заклинания Блайз.

Александр прекратил метаться и замер у стола, придерживаясь за край столешницы.

– Ты все-таки что-то видел?

Дэвид посмотрел на него, не вынимая рук из карманов. Немного помедлив, кивнул, и Александр со вздохом уронил голову на грудь.

До сих пор мне не приходилось видеть его таким. Он был обычно подтянут и собран. А теперь его трясло, и мне не понравился взгляд, который он бросил на Дэвида.

– Это невозможно, – проговорил эфор. – Даже после заклинания Блайз ты никоим образом не мог… Еще ни одна живая душа не вырывалась из-под наложенного мною запрета, ни одна!

Дэвид пожал плечами.

– Выходит, одна все же есть. – Это прозвучало с вызовом. Дэвид расправил плечи и спокойно выдержал взгляд Александра.

– И что же ты видел? – настойчиво спросил тот.

Дэвид принялся разминать пальцы. Я и сама хотела услышать ответ, но знала, что он не скажет ни мне, ни Александру. Ничего удивительного, что после недолгой паузы Дэвид покачал головой.

Александр, даже не пытаясь поправить всклокоченные волосы, смотрел не мигая на Дэвида, и его лицо оставалось неподвижно. Я физически ощущала, как в его голове вращаются шестеренки. Иногда такое бывало и с Дэвидом, я словно чувствовала, что скрывается под его невозмутимым видом, но до чего же странно было испытывать то же самое в отношении Александра!

Тут эфор выпрямился, поправил галстук и, резко втянув носом воздух, стал тормошить расстегнутую манжету.

– Я отменяю периазм, – напряженно вымолвил он. Это оказалось для меня полной неожиданностью.

– Что?

– Незачем теперь его проводить, – ответил Александр и глянул на меня своими холодными зеленоватыми льдышками.

Впрочем, мне доводилось видеть куда более страшные вещи, чем надменный разгневанный сноб, и я спросила:

– Почему? Пару недель назад это было вопросом жизни и смерти, а теперь вы говорите: «Да ну, пустяки, ГОСов не будет, веселитесь, детки!»

Александр будто шомпол проглотил. От возмущения он даже забыл убрать руку с манжеты.

– Понятия не имею, как понимать это слово в данном контексте, но одну вещь уясните себе четко: теперь вам будет не до веселья!

И с этими словами он направился к столу, выдвинул ящик и вытащил оттуда задрипанную папку в кожаном переплете. Обложка местами потрескалась и была облуплена. С размаху плюхнув ее на стол, эфор посмотрел на нас.

– Можете идти. – И указал пальцем на дверь.

Но я и не думала уходить. Подбоченившись, я заговорила:

– Э-э, меня так запросто не выпроводишь! Я не уйду, пока не узнаю, что здесь происходит.

– Что происходит? – повторил Александр, вцепившись в столешницу. – А то, что оракул оказался куда сильнее, чем я предполагал, и теперь мне надо кое-что обдумать. И это получится у меня гораздо лучше, если вы не будете стоять над душой и вякать.

К такому обращению я не привыкла. Еще никто не смел утверждать, что я «вякаю». Я уже собиралась показать ему, что такое настоящее «вяканье», но Дэвид ухватил меня под локоть и потащил к двери.

– Пойдем отсюда, босс.

Мы направились к выходу, и по пути я зацепилась носком за выступающую половицу. Дэвид остановился, собираясь меня подождать, но я махнула рукой, сказав, что это мелочи. Но когда я оглянулась назад на злосчастную деревяшку, то вдруг заметила, что это не единственная выпирающая доска. Тут и там по всему полу виднелись выпуклости и вмятины, словно половицы не подходили друг к другу по размеру и шли не впритык. Это было странно. И пол почему-то уже не сверкал, а смотрелся обшарпанно. В углах на стенах отходили обои, а картины поблекли.

Возможно, чары, с помощью которых Александр воссоздавал этот дом, пошли на убыль, а может, в свете дня помещение выглядит хуже. Не знаю. Столько всего крутилось в голове, что задумываться еще и об этом мне было попросту недосуг.

Мы помедлили на пороге. Дэвид сунул руки в карманы, а я переминалась с ноги на ногу. Не представляю, каких слов я ждала. У нас и так все не слава богу. Неважно, что случилось прошлой ночью, мы порознь, ничто не наладилось, и между нами по-прежнему пропасть. Я это знала, и, судя по его ссутуленным плечам, он тоже все понимал.

Наконец Дэвид заговорил:

– Тебе, наверное, теперь не обязательно участвовать в конкурсе?

Полуденное солнце окрасило его волосы медовой золотинкой, почти того же цвета, что и у Александра. Гудели насекомые, шелестели знойные травы, и мне больше всего на свете хотелось сейчас вновь оказаться в его объятиях, как и вчера после поля для гольфа.

Но я стояла, не смея пошевелиться, и не сводила с него глаз.

– Наверное, нет. Но можно и сходить, теперь все равно. Если я сейчас все брошу, Сара Плюми от меня мокрого места не оставит.

Он улыбнулся, хотя глаза оставались печальными. Нас разделяли тысячи несказанных слов.

– Босс, по поводу прошлой ночи…

– Если ты собираешься извиняться, – перебила я, – то я тебя пришибу. В теории это, конечно, невозможно, но я буду стараться.

Теперь он улыбнулся по-настоящему, не вымученно, хотя и с грустью.

– Да я и не собирался. Хотел просто… Слушай, я не говорю, что это ничего не меняет, но…

В груди появилось щемящее чувство, и это не имело никакого отношения ни к магии, ни к паладинству.

– Просто порознь нам будет легче, – закончила я за него, и Дэвид вздохнул, уставившись вдаль.

– Нет, не легче, – возразил он и дрогнувшим голосом добавил: – Просто сейчас это самое лучшее.

И, повернувшись, взглянул на меня. В его глазах под стеклами очков сверкнули искры – может, блики, а может, мне так показалось.

– Я не отказываюсь от своих слов. Все, в чем признался тебе вчера, – это правда, до единого слова. Просто…

– Нам надо остаться паладином и оракулом и забить на то, что ты мой котик, – подхватила я.

Дэвид поморщился:

– Не люблю это слово.

И хотя мне сейчас было не до смеха, я отчего-то улыбнулась, в глубине души согласившись с ним.

Дэвид взял меня за руки и заглянул в глаза.

– Понимаешь, то, что отменили периазм, еще ничего не значит. Всегда найдутся те, кто захочет наложить на оракула лапу, тебе еще и за Би неспокойно, да и я в любой момент могу превратиться черт знает во что. Босс, посмотри мне в глаза.

Я знала, что он не имел в виду никаких сантиментов, и, приглядевшись, увидела, как в его глазах пляшут искорки света.

– Они не уходят, – сказал Дэвид. – И кажется, разгораются все сильнее с каждым новым видением. Ты все твердишь, что не отпустишь меня к Александру, чтобы он не сделал из меня это «существо», но, Харпер, мне кажется, это случится и без его участия.

– Ничего подобного, – возразила я, гневно качая головой. – Если мы этим займемся и попробуем…

– Харпер! – Он крепче сжал мои пальцы. – Это все равно случится рано или поздно.

По-детски, конечно, и по-дурацки, но я выпалила, сама того не желая:

– Да почем тебе знать?

Да только ему-то виднее.

Я попятилась, мои руки выскользнули из его ладоней.

– Так вот что ты там видел?.. Вчера, на поле для гольфа.

– Отчасти – да, – ответил Дэвид и, отвернувшись, стал спускаться с крыльца.

Я не двинулась с места, и, хотя полдень был по-летнему жаркий, мне стало зябко.

– А что еще?

Дэвид промолчал.