Глава 8
Казалось, играла какая-то тихая музыка, играла где-то на грани слышимости, играла и звала куда-то вдаль. Туда, где не было ничего злого и нечистого, ничего, что несло бы боль и горе. Что-то настолько светлое и радостное поднималось в душе девушки, что она тихонько рассмеялась, еще не открывая глаз. Она попыталась вспомнить свое имя, но не смогла. И это почему-то не имело никакого значения. Воспоминания о какой-то страшной боли, каком-то кошмаре мельтешили в памяти, но не хотелось даже думать об этом.
Прекрасная музыка продолжала обнимать ее всю, нежно и ласково обнимать, смывая малейшие следы боли и горя. Ей казалось, что откуда-то на нее падают лепестки цветов, и так хотелось смеяться, открыться навстречу этим лепесткам, этой музыке. С каждым мгновением девушка чувствовала себя все сильнее и сильнее, она ощущала себя способной создать что-то великое, помочь любому. А музыка набирала силу, она звучала уже торжествующе и вела, вела за собой в звенящую и чистую пустоту. И девушка вдруг вспомнила свое имя! Ее зовут Касра… Касра Ла Онег.
Вспомнив все, Касра резко распахнула глаза и рывком села. Но музыка не прекращалась, все больше и больше радости звучало в ней, торжествующей и уверенной в себе радости. Значит, она была права — палачи лгали, ее не ждет после смерти новая боль! Небеса простили ее, даже если она и была в чем-то перед ними виновата! Касра прислушалась к себе и радостно рассмеялась — ничего не болело, так прекрасно она себя не чувствовала с детства. Впрочем, откуда кому знать, что здесь, за порогом смерти, правильно, а что нет? И как она должна здесь себя чувствовать.
Девушка оглянулась — да, в реальном мире, оставшемся позади, таких странных комнат нет и быть не может. Неровные стены, влажно блестящие розовые наросты на них, весь потолок покрыт каким-то шевелящимся ковром растений. Или не растений? Касра не знала, но продолжала осматриваться с искренним любопытством. Сама она сидела в неглубокой яме, наполненной медленно волнующейся вязкой розовой жидкостью. Эта жидкость нежно ласкала ее тело. Какое странное и приятное ощущение…
— Наша девочка проснулась! — донесся сбоку ласковый женский голос, в нем ощущался какой-то акцент, ни разу до того не слышанный Касрой.
Девушка обернулась и увидела красивую женщину с белыми волосами, почти круглыми глазами и узким, треугольным лицом. Какая она странная… Но все равно очень красивая. Кто она? Один из ангелов небес? А женщина присела рядом и улыбнулась. Потом погладила Касру по щеке, и девушка доверчиво потянулась навстречу ласке. Она сама не знала, почему, но была уверена, что ей хотят добра и любят ее. Иссушающих душу страха и ненависти, которые не давали спать внизу, она не ощущала. Их здесь не было! Мягкой волной накатывались любовь и нежность, желание помочь, поддержать, отдать другому всего себя. Касра радостно засмеялась — как же тут, на небесах, хорошо! Какое счастье, что она уже умерла!
— Меня зовут Ниит, сестренка, — рассмеялась женщина. — Я — Целитель! А за дверью тебя ждет кое-кто, кто под той дверью чуть ли не спит, настолько тебя увидеть жаждет. Но пусть подождет, я сначала удостоверюсь, что с тобой все в порядке. Встать можешь?
Касра кивнула и встала. Она посмотрела на свое совершенно здоровое, сильное тело и улыбка раздвинула губы. У нее снова есть грудь! И все остальное! И язык. Да, она на небесах! Жаль только, что больше никогда не увидеть Кера… Грусть по любимому стояла в душе — но пусть он живет подольше, а она уж подождет его здесь.
— Ты говорить-то можешь, милая? — с тревогой спросила женщина.
— Могу… — неуверенно ответила Касра и снова радостно рассмеялась — она могла!
— Вот и хорошо. Сейчас мы искупаемся, нельзя же тому, кто тебя так ждет, некрасивой показываться.
Девушка с удивлением посмотрела на Целительницу. Кто, интересно, может ждать ее здесь? Может, отец? Вряд ли, отец всегда был к дочери безразличен — ведьма в семье была всего лишь разменной монетой в играх с Синклитом Двенадцати. Разве что мама. Только от нее девушка видела в раннем детстве любовь и нежность. Но мама так рано умерла, Касре исполнилось всего лишь немногим больше ста лет, когда мамы не стало. Да, наверное, мама здесь.
Девушка послушно пошла за доброй женщиной в странную маленькую комнатку, и та сама вымыла ее под теплой водой каким-то душистым мылом. Струйки воды брызгали со всех сторон, Касра жмурилась, взвизгивала и счастливо смеялась. Странно, она почти не помнила того кошмара, который творили с ней палачи Синклита. И была так рада, что не помнила! Целительница зачем-то смазала ей кожу белесой мазью и положила рядом черно-серебристый мужской костюм, похожий на военную форму.
Касра с недоумением глянула на костюм и только тут обратила внимание, что Целительница одета в такой же. А на плече… Эльфийка вздрогнула от внезапно вспыхнувшего страха. На плече пылала багровым огнем пугающая эмблема — когтистая рука, как бы не рука самого Светоносного, поддерживающая горящее багровым адским пламенем Око Бездны. На плече костюма, положенного перед ней, была такая же… Только тусклая.
— Не бойся, девочка! — перехватила ее испуганный взгляд женщина. — Бездна любит своих детей и не несет им зла. И эта не та Бездна, куда был низвергнут Несущий Зло. Эта включает в себя все сущее — миры, людей, вселенные. Ты пока не понимаешь, но скоро, очень скоро все поймешь и почувствуешь сама.
Она так по-доброму улыбалась Касре, что девушка поверила и натянула на себя комбинезон. Странно, ни в одном платье, даже самом дорогом и красивом, никогда не было так удобно. Костюм сидел, как влитой, и Касра даже почувствовала себя неловко из-за того, что ее женские прелести так подчеркиваются. Это ведь постыдно… Но что это она, она же на небесах, как можно судить о том, что здесь постыдно, а что — нет?
— А теперь повтори за мной три слова, — снова погладила ее по щеке женщина. — Арн ил Аарн.
Касра на секунду запнулась — она не знала почему, но была уверена, что произнесение этих слов тут же изменит ее судьбу на земле или в небесах. Изменит навсегда и бесповоротно, не оставив путей для отступления, изменит полностью. Что-то мгновенно рождалось и столь же мгновенно умирало в ней, казалось, она возводит внутри себя замок, величественный и грозный. И в этом величии прекрасный. Какая-то Сила улыбалась девушке, но убей ее небеса, если она понимала какая она, эта Сила, добрая или злая. А возможно этой Силе просто не интересно все, что осталось там, внизу? Все относительные понятия добра и зла? Касра зажмурилась, холодок страха, смешанного с восторгом, пробежал по телу. Но что-то уже вызревало, нарастало в ней, жаждало вырваться на свободу — казалось, бутон цветка собрался раскрыться, и разве можно было дать ему умереть, этому цветку? Никак нельзя…
— Арн ил Аарн… — тоненьким, дрожащим голоском повторила эльфийка и открыла глаза.
Небеса не обрушились на нее, и гнев богов не сжег девушку на месте. Только белесая дымка окутала Касру, но она совсем не испугалась. Уверенность в том, что здесь ей не причинят зла, стала почему-то абсолютной. Глаза сами по себе опустились на Око Бездны, и оно начало медленно наливаться багровым пламенем. Одновременно с потолка звучала трель какой-то птицы, торжествующая и уверенная. Что-то укололо Касру в плечо, и взгляд девушки снова упал на эмблему. Око Бездны пылало все ярче, но страха уже не было — только торжество и спокойная уверенность, что теперь она не одна и не будет одна уже никогда. Странные ощущения накатывались на эльфийку, дрожь то била ее, то исчезала неизвестно куда.
— Касра! — чей-то отчаянный вопль заставил оторваться от самосозерцания и обернуться.
К ней огромными прыжками несся Кер, одетый в такой же костюм и такая же багровая эмблема пылала на его плече. Девушка тихо вскрикнула и рванулась к нему, но эльф успел первым, подхватил ее на руки и закружил по комнате, плача, смеясь и что-то выкрикивая.
Он покрывал поцелуями лицо любимой и никак не мог насмотреться, никак не мог поверить, что она снова с ним. Перед глазами вставала страшная маска смерти, на которую было похоже лицо Касры всего лишь пять дней назад. А теперь она здорова, полностью здорова! Нет, здесь происходят чудеса! А где — здесь? Этого Кер и до сих пор не знал. В рассказы о том, что этот невероятный огромный замок — всего лишь корабль, мастер меча поверить не мог. Ну не бывает таких кораблей! Он снова поцеловал залитое слезами лицо Касры и прижал ее к себе так крепко, что девушка даже пискнула. Эльф целовал и целовал любимое лицо, целовал и никак не мог остановиться.
А Касра смеялась, целуя в ответ, и тоже не могла насмотреться на того, кого уж и не чаяла увидеть в этой жизни. Только вспомнив, где она, девушка остановилась.
— Ты тоже умер? — тихо спросила она. — Они и тебя убили?
Кер замер на месте, ошеломленный этим вопросом, и беспомощно посмотрел на Целительницу, стоящую рядом. Женщина встревоженно нахмурилась и немедленно связалась с кем-то по голару. Эльф уже научился пользоваться им и не переставал удивляться странной штуке, позволяющей так много. Да впрочем, здесь все было невероятным, но самым невероятным оказалось выздоровление Касры. После того, что с ней сотворили, не выживают! Никакая магия не могла помочь, это знал каждый. А она здорова! Но только почему его девочка считает себя мертвой? Она же жива, она здесь, она с ним!
— Мы ведь на небесах… — продолжала шептать девушка. — Разве внизу есть такая доброта, такая радость? Там же только боль и ненависть… А здесь их нет, просто нет, я слышу это, так явно слышу…
— Нет, свет моей жизни, ты жива, — снова нежно поцеловал ее Кер. — Тебя спасли в последнюю минуту, ты уже умирала. А здесь происходят чудеса. Я их видел!
— Как я могу быть жива? — изумленно распахнулись глаза Касры. — Они же меня термизам скормили, у меня же и этого не было… Такие раны не заживают, ты же воин, ты знаешь…
Она положила руку себе на грудь, и эльф едва сдержался, чтобы не рвануться вниз — убивать зверей, сотворивших такой ужас с его любимой, его единственным светом в окошке. Только воспоминание, что все они мертвы, и наказывать больше некого, помогло прийти в себя. Надо побыстрее отвести девочку к братьям и сестрам, их любовь и доброта помогут убедить ее, что она жива.
Эти любовь и доброта уже не так потрясали Кера, как в первые два-три дня, он постепенно начал привыкать, хоть и не переставал постоянно благодарить небеса за то, что оказался среди аарн. А их Командор… Эльф вздрогнул — уничтожить самого Вульхаса? Это же не слабее нужно быть… Но как страшно он платит, Керу уже успели рассказать об этом, да и видел он, как все вокруг скорчились от капли той боли, что прорвалась от Мастера. Эльф и сам постепенно привыкал называть мага именно так — Мастером с большой буквы. А ведь тоже колдун…
— И кто это у нас тут умер, а? — раздался веселый, скрипучий голос. — Такая здоровая, красивая, умная девочка. Такая живая, а говорит, что умерла. Ай-яй-яй…
Кер оглянулся и улыбнулся Тра-Лгаа, повисшей на стене возле них. Арахна умиленно пощелкивала жвалами, глядя на Касру. Эльф знал, что именно она убирала из памяти его девочки самые страшные воспоминания, боль и безнадежность. Убирала, пока Касра еще спала, нельзя было дать ей проснуться со всем этим ужасом — результатом стало бы безумие. И жаль, что нельзя убрать все — слишком эта проклятая боль въелась в девушку, настолько въелась, что стала частью ее существа, а трогать основы личности никогда не решался ни один Целитель Душ. Кер уже немного привык к внешности арахнов, хотя и до сих пор вздрагивал, когда кто-нибудь из гигантских пауков проносился над ним по потолку. Он только немного беспокоился, как воспримет их Касра.
Но девушка не испугалась — она не ощутила угрозы от этого безмерно красивого, сине-желто-алого существа, покрытого нежной шерсткой. Она просто протянула руку и погладила Тра-Лгаа по этой шерстке. Арахна в ответ дотронулась до ее щеки суставчатой лапой.
— Ты такая красивая… — тихо сказала Касра, изумленно рассматривая невероятное существо.
— Ты тоже, — заскрипела смехом арахна. — Но ай-яй-яй! Ты на небесах, но живая. И мы тебя любим.
— Как я могу быть живой?! — вскрикнула девушка, отступив на шаг, в ее глазах горело недоумение.
— А вот и жива, — прищелкнула жвалами Тра-Лгаа. — У нас многих в эту комнату мертвыми приносили. Но всех оживляли!
Арахна повернулась к двери и позвала:
— Ана, маленькая, поди сюда, моя хорошая!
В круглом проеме появилась совсем юная девочка, Касра не дала бы ей больше семидесяти-восьмидесяти лет. Огромные, в половину лица глазищи были синими-синими. Из них на эльфийку поплыла такая тихая нежность, что Касра застыла на месте, любуясь милым ребенком. Девочка настолько понравилась ей, что она даже поймала себя на стыдных мыслях и желаниях, от которых отчаянно покраснела и постаралась задвинуть эту грязь куда подальше. И в тот же момент поняла, что действительно жива! У мертвой не могло появиться никаких желаний такого плана, на небесах нет физической любви! Девочка не менее отчаянно покраснела и смущенно посмотрела на Касру.
Эльфийка поняла, что гнусное желание не осталось незамеченным для малышки, и как же ей стало стыдно… Так стыдно, как не бывало еще никогда в жизни. А все вокруг почему-то тихо посмеивались, и от них на Касру поплыло чувство тепла, покоя и поддержки. Стыд сжался в комочек и растворился, ее никто не осуждал, и это поразило девушку. Ведь греховное, неестественное, постыдное желание слышали все, это Касра откуда-то знала четко. Не понимала, откуда знает, но знала. Так что, здесь все такие, как она сама? Все слышат чужие чувства? О благие небеса… А где это — «здесь»? Если она не умерла, то где она? Кто эти существа?
— Вот, посмотри, какой нашу Аночку сюда принесли… — привлек внимание девушки скрипучий голос Тра-Лгаа.
На стене напротив вдруг появились живые картинки, совсем как в хрустальном шаре какого-то мага. Касра увидела похожую комнату сперва пустой, а потом в нее ворвались несколько эльфов с двумя тележками, на которых лежали две женщины. Старуха и эта девочка. Сотни рваных ран уродовали юное тело, лицо выглядело черным и страшным. Мертвым. Девочка была мертва, это эльфийка поняла сразу и испуганно вскрикнула, зажав рот ладонью. Но как же это? Вот ведь она, рядом, жива, стоит и улыбается ей, Касре. А на стене было видно, как мертвое тело положили в яму с розовой слизью. Точно такую, как и та, в которой очнулась она сама недавно. И как на глазах зарастали раны после этого. И как спустя какое-то время девочка, которую, как она слышала, звали Аной, оказалась жива и здорова. Перепугана до смерти, но жива и здорова.
Значит, в этих ямах происходит исцеление? Значит, и она сама жива? Все это показалось настолько невероятным, непонятным, что Касра даже не заметила, что тихонько плачет, уткнувшись Керу в грудь. Арахна дала всем сигнал не трогать бедняжку — пусть выплачется, пусть перестанет бояться. Ей еще столько всего предстояло узнать и понять…
Кер ласково поглаживал плачущую девушку по голове и счастливо улыбался — она с ним, он теперь никому и никогда не отдаст свою любимую девочку, никому не позволит ее обидеть, сделать ей больно. А Касра все никак не могла успокоиться, и никогда еще ей не плакалось так сладко. Никогда она не чувствовала себя такой защищенной, атмосфера в этом странном месте была такой доброй, дружелюбной и ласковой, что эльфийка почти физически ощущала как последние капли страха исчезают, тают, как снег утром. Где бы она ни находилась, ни ей, ни Керу здесь не желают зла, их любят и рады видеть.
— Кер, дружище! — донесся до слуха девушки мужской голос, и она подняла голову, утирая слезы.
Рядом с ними стоял огромный седой воин и по-дружески улыбался. Ее любимый хлопнул незнакомца по плечу и рассмеялся. Касра так давно не слышала его искреннего смеха! Впрочем, столь открыто Кер и не смеялся раньше. Только криво ухмылялся. А от его обычного злобного оскала Касре и самой иногда становилось не по себе.
— Что, Рен? — отозвался Кер, продолжая прижимать к себе все еще всхлипывающую девушку.
— Вас обоих Мастер видеть хочет.
— Он уже вышел? — эльф встревожено посмотрел на дварх-майора, судьба Командора стала ему за эти дни далеко не безразлична.
— Да, с полдня назад, — в глазах Рена Кер видел живой интерес, десантник с восхищением смотрел на Касру, он никогда еще не видел настолько прекрасных женщин. — Тина там под дверьми почти пять суток просидела, не отходила, ждала. А то бы он сразу что-то делать кинулся. Совсем ведь себя не жалеет, следить, что за дитем малым, нужно! Тине едва удалось его поспать загнать, все рвался вниз, проверить как там.
— Не понимаю я… — с тоской в голосе сказал эльф. — Не понимаю… Как маг может быть таким? Они же все и всегда только о себе думают, я на них насмотрелся. А этот…
— А этот, — вмешалась в их разговор Тра-Лгаа, — этот не такой. Ты думаешь, мы не поражаемся ему, брат мой? Еще и как поражаемся. Все же на нем одном держится. И если, не дай Сплетающий Паутину, кому плохо становится, так ведь первым на помощь бросается. Он же больше тысячи лет притворялся бесполым, скрывал от нас как ему больно, плохо, тоскливо, одиноко, никто даже не пытался к нему близко подойти, издали любили и преклонялись. А он мучился в одиночестве и ни один из нас ничего не подозревал! Если бы не Тина, так бы ничего и не узнали…
Кер снова вспомнил, как все вокруг попадали на пол, крича от боли. От малой частички боли Мастера попадали. Даже его самого, хотя эльф еще не проходил Посвящения, пробило. Кер вздрогнул от этого воспоминания и попытался представить, каково пришлось Командору, что тот испытывал сам. Страшновато получалось… Если бы какой-нибудь маг пошел на такую боль ради власти, ничего удивительного не было бы, ради власти колдуны еще и не на то шли. Но этот… Этот пошел на такое ради других, чтобы помочь тем, кому плохо и больно.
Эльф замер на месте, вдруг поняв одну истину — его верность отныне навсегда принадлежит этому человеку, и высокородный в тридцатом поколении отпустил любимую, встал на одно колено, поднял над головой вынутый из ножен меч и принес клятву Тридцати Слов. Он клялся перед лицом небес и знал, что его клятву слышат. Рен отошел в сторону и отсалютовал эльфу одним из собственных мечей, мгновенно оказавшимся в его руке. Дварх-майор понял, что тот клянется не простой клятвой, но не удивился, успев уже немного узнать и понять это существо древней расы, живущее только во имя любви и чести. Понять и начать уважать. Рен почему-то был уверен, что настанет день, и Кер станет одним из коршунов.
Касра расширенными от изумления глазами смотрела, как клялся какому-то неизвестному ей Командору ее любимый. Клялся древней клятвой Тридцати Слов. Уже больше тысячи лет ни одни уста не решались произнести эти слова — слишком страшно небеса наказывали отступника. Девушка слышала все сказанное, но так ничего и не смогла понять. Говорили о незнакомых эльфах, о странном маге. Добрый маг? Какая-то невозможная сказка. Маги физически неспособны к доброте и сочувствию, это Касра знала точно. Она ведь слышала их чувства, знала все их помыслы и желания.
Но о маге, который царил здесь, говорили так хорошо и относились к нему с такой трепетной любовью, что девушка засомневалась. А засомневавшись, решила не делать поспешных выводов, пока сама не познакомится с тем, кто, как она слышала, уничтожил самого Повелителя Вульхаса. Поверить в это Касра, конечно, не смогла — такое не по силам эльфу, такое может совершить разве какое-нибудь божество, никак не меньше. Но Кер клялся искренне, он искренне уважал этого мага, даже преклонялся перед ним — девушка слышала его чувства обостренно, как никогда до сих пор.
Касра смотрела на любимого и размышляла. Плести логические кружева она умела лучше многих, но предпочитала скрывать свои знания и умения даже от родителей, не говоря уже о прочих. Если принять за первую посылку, что они с Кером все-таки живы, то что может следовать из этого? Многое, очень многое. И очень настораживающее. Первым и самым важным являлось непонимание того, где они находятся и кто эти странные круглоухие эльфы вокруг. Причем, эльфы, действительно не желающие зла. Никому не желающие. Это Касра ощущала четко и верила своим чувствам. Плюс их невероятное могущество — ни один из магов не способен исцелить ее раны.
Отодвинув в сторону страх, она попыталась спокойно вспомнить все, что с ней сделали палачи Синклита. Нет, она полностью права, с такими ранами не выживают, и вылечить их совершенно невозможно. Даже для самого сильного и искусного мага. И уж тем более, заново отрастить части тела, которых у нее уже не было! А ведь прошло всего пять дней. Это было единственным, что Касра поняла из разговора Кера и высокого воина, которого звали Реном. Всего за пять дней ее полностью исцелили? Это невозможно, но, тем не менее, случилось, а значит, придется принять собственное исцеление за факт и исходить уже из него. Мало того, среди непонятных эльфов не только эльфы, взять хотя бы это странное существо. Странное, но, несомненно, разумное. Девушка снова внимательно посмотрела на висящую напротив Тра-Лгаа и попыталась вслушаться в ее чувства.
Арахна была немного удивлена клятвой Кера, но испытывала к нему искреннее расположение и встревожено размышляла о чем-то непонятном эльфийке. У нее не нашлось ни одного отрицательного чувства ни к кому вокруг! Да и сама всеобщая атмосфера продолжала изумлять Касру до глубины души — душевное тепло, какая-то незримая ласка покровом, защищающим от зла, висели в воздухе. Неужели здесь нет никого, кто был бы обижен на кого-то? Девушка усиленно вслушивалась в эмосферу, но так и не смогла уловить ни одного нехорошего чувства. Что ж, кое-что она уже знает, а с остальным стоит подождать, пока не сможет узнать и понять больше.
— Идем? — подошел к вставшему эльфу Рен. Тот кивнул.
— Подождите-ка! — подошла к Керу Целительница. — Позови свою девочку, мне нужно сказать вам пару слов, чтобы не было неприятных неожиданностей.
Касра услышала ее слова и подошла сама. Неприятных неожиданностей? В чем, интересно? Кер с тревогой уставился на женщину, снова обняв прильнувшую к нему девушку.
— Значит так, милые мои, — внимательно посмотрела на молодую пару Ниит. — После исцеления в ти-анх у любого человека или эльфа довольно долго будет обостренное сексуальное желание. Так что, Касра, не удивляйся своим желаниям, не удивляйся, если тебе захочется в отношениях между мужчиной и женщиной куда большего, чем нужно обычно. В этом ничего страшного нет — просто все силы организма активированы, и гормонов, вызывающих желание, выделяется в кровь значительно больше. Ты, Кер, уж будь с ней поласковее и понежнее — после ти-анх она снова девственница.
Касра задохнулась от этой новости. Хотя да, все ведь выросло заново, у нее же внизу, кроме тазовых костей, ничего не оставалось. И желание, на самом деле не дающее девушке покоя, теперь стало понятным. А Кер улыбнулся и так поцеловал ее, что у Касры сладко закружилась голова, и холодок пробежал по животу.
— Запомни, девочка: ничего постыдного и неестественного в твоих желаниях нет, — обратилась к ней Целительница. — Даже если тебе хочется ласкать другую женщину.
Эльфийка возмущенно пискнула от этих слов, больше ни на что ее не хватило, и отчаянно покраснела, столь отчаянно, что все вокруг негромко рассмеялись, одновременно излучая такую доброжелательность, что Касра в который раз уже удивилась. Они действительно так считали, действительно были уверены, что ничего постыдного в ее желаниях нет… Но все равно, как можно вслух говорить о столь неестественных вещах?!
Девушка очень стыдилась того, что ей с детства не давали покоя подобные желания, и всегда их давила. Никогда не позволяла себе такого и никогда не позволит! Хотя желающих найти в городе было можно. Очень даже просто! Да о чем говорить, сколькие из знакомых высокородных леди грешили «особой дружбой» и делали недвусмысленные намеки юной ведьме… Но Касра не разрешала себе опускаться. И не разрешит. Она покосилась на Кера и нахмурилась — и этот туда же! Лыбится вовсю, смеется над ней, небось! Но эльф не смеялся. Раньше его бы шокировало подобное заявление, но теперь он чувствовал, что здесь ему предстоит узнать и переосмыслить очень и очень многое.
— Кстати, девочка, — снова заговорила Целительница. — Мы — не эльфы, мы совсем другая разумная раса. Куда более короткоживущая. Самоназвание — люди. В единственном числе — человек. Но мы генетически совместимы с эльфами. Почему так, я просто не знаю. Кажется, в далеком прошлом мудрые вашей расы добились этого. Зачем — опять же не знаю. Говорю тебе это, чтобы ты не удивлялась, если увидишь что-нибудь совсем не присущее эльфам.
Девушка широко распахнула глаза от удивления и замерла, осмысливая сказанное. Другая раса? Короткоживущая? В древних легендах что-то говорилось о людях, кажется о том, что они хищные и жестокие. Но эмосфера вокруг свидетельствовала совсем о другом!
— Кер, Касра… — донесся до эльфов несколько смущенный голос Рена. — Вы, конечно, простите меня, но Мастер там уже всякое терпение потерял, вас дожидаясь…
Касра оторвалась от любимого и замерла. Возле седого гиганта вертелась в воздухе черная воронка, напоминающая смерч. Но никто не бежал от воронки, как бежали бы от смерча, все воспринимали ее как самую обычную вещь. Даже Кер. Мало того, он взял Касру за руку и повел ее именно к воронке! Девушка попробовала было упираться, но не успела и влетела внутрь, только и успев, что взвизгнуть от внезапно вспыхнувшего страха. Но ничего страшного не случилось, на секунду только потемнело в глазах, и они оказались совсем в другом помещении.
Эльфийка открыла рот, напрасно пытаясь выдавить из себя хоть слово — это что же, они здесь так перемещаются? Она сама была ведьмой и прекрасно знала, сколько сил должен потратить маг, причем маг наивысшего посвящения, на самое короткое перемещение. Странность накладывалась на странность, все казалось каким-то не таким, невозможным и невероятным. И где это они теперь, куда их перенес неизвестный колдун?
Овальная, очень большая комната сразу навевала мысли об уюте. Светло-серые шероховатые стены. Два широких, низких, удобных ложа напротив отделяла какая-то невысокая полупрозрачная стенка. Мягкие, в тон стенам, кресла и пуфики были разбросаны по комнате, где попало. Потолок светился нежным оттенком какого-то цвета, которому девушка и названия-то подобрать не сумела бы. Но этот свет радовал глаз и успокаивал нервы. Весь пол оказался ковром, очень пушистым и тоже в тон стенам. Касра покачала головой — богато живут, очень богато, мало в каком замке можно увидеть ковер на полу.
Услышав какой-то звук слева, девушка повернула голову и замерла на месте. Она даже протерла глаза, не будучи в силах поверить в увиденное. Но ничего не изменилось — у стены слева все так же сидел в кресле соответствующего размера огромный, раза в три выше Кера, черный дракон. Сидел, глазел на нее и прихлебывал что-то из бокала, в который при желании вполне можно было утрамбовать саму Касру, и еще бы место осталось. Она беспомощно подняла глаза на Кера и чуть не обиделась на него — он (ну ни капли совести!) ухмылялся.
Девушка обижено надула губы и посмотрела направо. Ну, и дракон! Ну и что! Да хватит уже ее изумлять! Справа, слава небу, не было ничего удивительного, там, у низкого столика, сидели в креслах мужчина и молодая женщина. И кто, интересно, этот самый Командор? Человек или дракон? Кер направился все-таки к человеку, низко поклонился ему церемониальным поклоном мастеров меча и сказал:
— Ты звал нас, Мастер? Мы к твоим услугам. Познакомься — это Касра, моя жена перед лицом неба.
Кер назвал ее женой?! Женой перед лицом неба?! Девушка мгновенно позабыла обо всем и с радостью посмотрела на него. Ведь пока они были в бегах, не надеясь выжить, то просто любили друг друга, как могли и когда могли, даже не заикаясь о браке. Но она так мечтала ночами, особенно когда его не было, что у них появится когда-нибудь свой дом. И никто не придет в этот дом, чтобы причинить им зло… Прекрасно понимала, что такое невозможно, но все же мечтала. А теперь Кер назвал ее женой, назвал по древнему обычаю, почти забытому в нынешнее время.
— Здравствуй, девочка, — мягкий, глубокий, наполненный мощью и добротой голос сотряс ее всю, и Касра почти неслышно вскрикнула. У человека не может быть такого голоса!
А тот, кого называли Командором, улыбнулся ей и продолжил:
— Познакомься, это — Тина, Тина Варинх, а это…
— Я и сам могу представиться, Мастер, — добродушно прогудел дракон низким, трубным голосом. — Меня зовут Т’Сад Говах, я один из адмиралов сего бардака, именуемого орденом. Рад приветствовать Меняющую Смысл.
Как он ее назвал? Касра даже замерла на месте, пытаясь понять. Меняющая Смысл? Но ведь так называли великую леди, Верховную Ведьму, называли очень-очень давно, тысячи и тысячи лет назад. И уж кто-кто, но она, недоучка несчастная, на этот титул никакого права не имеет. Тогда почему дракон ее так назвал? Или он способен, как драконы из тех же древних легенд, видеть будущее? Но даже если и так, даже если Касре суждено когда-нибудь стать Меняющей Смысл, пока она не имеет права так называться! Небеса накажут за подобную наглость! Девушка решительно повернулась к дракону, поклонилась по всем канонам вежливости поклоном невежды мудрецу, и сказала:
— Простите меня, уважаемый господин адмирал, но прошу не называть меня так. Я еще ничем не заслужила этот титул.
Дракон бросил косой взгляд на ехидно ухмыляющегося Командора и громоподобно хмыкнул. Тот в ответ приподнял левую бровь, как бы говоря: «Вот видишь, я был прав…» Касра с некоторым удивлением переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять их молчаливый диалог, но не получилось. А Мастер снова смотрел на нее, внимательно смотрел, и в этом взгляде горели такой силы любовь и нежность, что эльфийку просто подхватило и понесло куда-то потоком чувств. Вдруг его глаза изумленно расширились, и Командор медленно встал с кресла. Зрачки мага превратились в провалы Тьмы, тысячи маленьких черных молний частой сеткой покрыли тело.
Касра смотрела в эти провалы, и ей казалось, что она валится в них. Огромная рука подхватила эльфийку в воздухе, и кто-то, не менее огромный, принялся внимательно разглядывать ее всю, каждую мысль и каждое желание девушки вынули из нее и оценили. Доброжелательно, ласково, с любовью. Человеческое существо не способно так любить! Такая любовь — прерогатива божества!
Свет и Тьма потоками рушились на эльфийку и поднимали душу на неизмеримую, недостижимую, невероятную высоту. Какой-то ветер продувал все существо Касры свежестью. Он гремел и звал за собой в неизведанное, туда, где никто и никогда не бывал. Этот ветер наполнял ее серебром, серебряным светом, вымывая все нечистое, все грязное и все горькое, что скопилось в душе за годы жизни в мире зла и ненависти. Только теперь до девушки начало доходить, почему перед этим магом так преклонялись, почему его так любили. Ведь он нес всем вокруг серебряный ветер звезд. Да что говорить, он сам был всего лишь отзвуком этого серебряного ветра…
— Кто Вы? — простонала Касра, снова ощутив свое тело. — Да кто Вы такой?!
— Надеюсь, твой учитель, девочка… — с доброй улыбкой ответил Командор, и эльфийка ощутила окутавшее ее облако нежности, в котором хотелось плескаться вечно, всегда ощущать его, каждую минуту своего существования.
Но в глазах мага пылало изумление, потрясение даже. Тина вопросительно взглянула на дракона, но тот только беспомощно развел руками — он и сам никогда не видел Мастера настолько потрясенным. И настолько счастливым. Казалось, тот ощутил нечто такое, встречи с чем ждал всю свою жизнь. Его чувства накатывали на всех аарн на крейсере, и такая ликующая радость звучала в них, что каждый радовался за своего Мастера. Серебряный ветер рвался из каждой души, смеялся и звал, кричал и плакал, но не от боли, а от непонятного пока счастья. Что-то звало каждого в сияющую высь, требовало создать что-то невозможное и невероятное…
«Что это… — едва смогла простонать Тина мысленно, ветер продолжал захлестывать ее душу. — Илар, что это?»
«Надежда на то, что я прощен, чудо мое маленькое! — ответил маг, торжество продолжало изливаться из него, и он внутренне смеялся, ликующе смеялся. — Через каких-нибудь сто лет эта девочка будет способна проводить Посвящения. Проводить, не платя мою цену!»
Тина задохнулась от такого известия. Теперь ей стала понятна его радость, его восторг. Высшие силы помиловали мага, послав ему ученицу, которая будет способна помочь, пусть не сразу, но помочь избавиться от страшной платы. Она сама с такой отчаянной надеждой посмотрела на эльфийку, что та смущенно опустила глаза. Какая все-таки невозможная, невероятная красавица… Миндалевидные сияющие серебристые глаза, серебряные волосы облаком окутывают идеальных пропорций тело, свободно спадая до пояса. А лицо… Описать лицо эльфийки Тина не сумела бы и под страхом смерти. Оно было настолько идеально и совершенно, что девушка только головой затрясла. Не поддавалось оно описанию, хоть ты плачь, не поддавалось!
Она опустила взгляд ниже, на грудь Касры и зажмурилась, представив эту совершенную грудь под своими руками, представив, что целует ее. Эльфийка вдруг покраснела и с возмущением уставилась на Тину. Девушка вздрогнула. Касра ощутила ее желание? Но она же не проходила Посвящения! Как такое возможно?! Тина бросила взгляд на Илара и рассерженно нахмурилась — он откровенно ухмылялся, ощутив все. Да что здесь такое происходит?!
«Касра — врожденный эмпат», — соизволил, наконец, объяснить Командор, и челюсть девушки отвисла от этого известия.
Эльфийка немного отошла от потрясения и теперь внимательно наблюдала за всеми вокруг, пытаясь понять, как ей себя вести. Маг такой невероятной, нечеловеческой силы приглашает ее в ученицы? Тем более, маг действительно добрый? А в это Касра уже поверила, то, что она ощутила, не могло оказаться ложью. И он уверен, что она способна делать что-то, на что до сих пор был способен только он сам? Интересно… Но выводов делать девушка пока не решалась, слишком много впечатлений для одного дня. Хоть и понимала, что вряд ли станет отказываться от этого предложения.
Но пусть не ждет, что она ради ученичества отойдет от своих принципов. Зла нести в мир Касра не станет, даже если ее снова будет ожиждать пожирание заживо! Уже зная, что маг услышит ее чувства, девушка постаралась донести до него свою уверенность и ощутила в ответ его искреннюю радость. Но все никак не могла поверить умом, что один из колдунов способен не причинять окружающим горя и боли. Душой поверила, а вот умом никак не получалось. Весь ее жизненный опыт протестовал против этого, и ничего поделать с собой Касра не могла.
Вдруг до нее донеслась чья-то надежда, отчаянная надежда. Направленная на нее… Чья надежда? А, это чувства симпатичной черноволосой девушки, ее, кажется, Тиной зовут. Но на что она надеется? Чего хочет? Касра вслушалась внимательнее и поняла, четко поняла — Тина любит Командора больше жизни, любит так же, как она сама любит Кера. И готова ради него сто раз умереть. Но не имеет почему-то никакой возможности помочь любимому, помочь в какой-то страшной беде. Эту возможность имеет Касра. И Тина отчаянно надеялась, что Касра поможет. Эльфийка даже растерялась от силы ее чувств, надежда была столь отчаянной, что буквально хлестала по нервам, умоляла. Да разве она отказывается? Если этот маг таков, каким кажется, то грех отказать ему в помощи!
Однако вскоре от черноволосой девушки потянуло еще кое-чем, от чего Касра покраснела и сердито посмотрела на нее. Тина хотела ее ласкать! Что за свинство?! Сговорились они все, что ли, провоцировать ее? Ей, может, тоже хочется, но она ведь не позволяет себе! Воспоминание о прелестной девочке Ане заставило эльфийку покраснеть еще сильнее. Она едва смогла справиться с собой, да и то потому, что от Тины исходило уже не желание, а удивление. И снова направленное в ее сторону!
— Кер, Касра, садитесь, — донесся до девушки голос Командора, и она растерянно опустилась в первое попавшееся кресло, совсем запутавшись. Кер сел рядом, ласково дотронувшись перед тем до ее щеки, и Касра немного успокоилась — он рядом и он ее любит.
— Ты поражена, девочка, — продолжил, между тем, маг. — Вижу, что совсем ничего не понимаешь. Но я не собираюсь держать тебя в неведении. У нас действительно все такие, как ты. Все слышат чувства друг друга и связаны в единое целое. Очень скоро таким станет и Кер, он тоже будет слышать твои чувства, твои и всех других братьев и сестер. А мы все здесь братья и сестры. И каждый любит всех остальных.
Касра, приоткрыв рот от потрясения, слушала рассказ об ордене эмпатов, собирающем по разным мирам разумных, которым больнее всего было жить среди подлости и ненависти. Тех, кто не жаждал обогащаться и удобнее устраиваться за чужой счет. Тех, для кого создавать что-то новое важнее жизни. Тех, кто способен самозабвенно любить и верить друзьям. Тех, кому все игры пашу, все их религии, веры, государства, идеологии и патриотизмы полностью безразличны. Тех, в чьей душе бился серебряный ветер звезд, услышанный Касрой сегодня так ясно. Тех, кого так боялись и ненавидели обычные, ощущая в этих странных и непонятных им свою будущую гибель. Гибель своего грязного и подлого образа жизни. Ощущали, что впереди у них — только эти странные и непонятные.
Девушке казалось, что она слушает прекрасную сказку о невозможном, о небывалом. О том, что только видится чистым душой в лихорадочных видениях сквозь слезы. Ведь и в ее душе с самого детства кричал серебряный ветер, она просто не знала, как назвать жажду невероятного, чистого, доброго. Именно поэтому она не могла жить внизу, поэтому пыталась помочь несчастным, вместо того, чтобы мучить их, как требовали колдуны. Неужели это правда? И эти бесчисленные миры, и все невозможное, о чем рассказал Командор?
Касра внимательно вслушивалась в чувства сидящих в комнате. Да, они искренне в это верят… Еще одно вспомнилось девушке — с самого момента пробуждения она действительно не ощутила ни одного отрицательного чувства. Никто здесь не желал другому зла. Но Касра боялась поверить, ведь если ей лгут, то разочарование окажется слишком уж страшным.
Илар внимательно вслушивался в девочку и улыбался. Она поверит, поживет среди них — и поверит. Главное — не спешить, бедняжке ведь так страшно досталось в мире инферно… Сам он до сих пор пребывал в некоем подобии эйфории — прирожденного мага вероятности такой силы еще не доводилось встречать. Да, ее Сила пока спала, но главным было не это, а то, что Касра — одна из его детей, что девочку с рождения зовет в неведомое серебряный ветер.
Много тысяч лет Командор мечтал найти такого ученика, найти ту или того, кто не был бы изначально испачкан общим для большинства магов стремлением к власти. Нашел, слава Создателю, наконец-то нашел! Девочка настолько чиста, что страшный мир внизу не смог ее раздавить, изгадить и испортить. И это именно она силой своей любви вытащила Кера из болота. Слушать и ощущать эту чистую душу оказалось редким наслаждением. Но радоваться он будет потом, сейчас нужно обсудить с эльфами то, что решать имеют право только они сами. Судьбу их родного мира.
* * *
Кеваль Ла Лирг стоял впереди выстроившихся квадратом жалких остатков инторегского гарнизона и смотрел на приближающихся к строю странных эльфов в черно-серебристой форме, к виду которой в городе успели несколько привыкнуть за последние дни. Дни после катастрофы. Многое пугало старого воина, но он не показывал своего страха, не имел права. Непривычно чистое небо над головой тоже не способствовало хорошему самочувствию. Никогда не бывало такого раньше, солнце показывалось разве что на несколько минут и снова скрывалось за привычным водоворотом черных туч. Но после уничтожения магов оно светило все время, и стало необычайно жарко.
Хотелось вытереть пот со лба, но сотник не решался пошевелиться. Голос с небес приказал ему, лично ему, собрать остатки гарнизона и выстроить воинов на площади. Приказом неизвестных завоевателей манкировать не стоило, и Кеваль исполнил его. Теперь к ним приближался кто-то из командиров черных воинов, владеющих колдовским оружием. Смерти бывший сотник давно не боялся. Он честно исполнял свой долг и никого в своей жизни не предал. Если сейчас его убьют, он встретит свою смерть с достоинством. Кеваль снова оглянулся на стражников и вздохнул — их осталось всего лишь около двухсот. Двухсот из многих и многих тысяч… Жаль, если его обманули, и он привел сослуживцев на смерть. Но голос с неба обещал, что никого из них убивать не станут. Остается только надеяться, что черные воины знают понятие «честь» и сдержат свое слово.
Несколько завоевателей подходили все ближе. Кеваль видел, как в воздухе возникла воронка, похожая на смерч, и черные вышли оттуда как из двери собственного дома. Да, у них могучие колдуны… Маги Синклита таких фокусов не проделывали. Сотник с тоской оглянулся и даже вздрогнул, настолько непривычным оказался вид Площади Жертвоприношений без кольев, плах, костров, пыточных помостов. Нельзя сказать, чтобы ему этой гадости не хватало, но уж больно резко все поменялось. Кеваль никогда не понимал, зачем Синклит вообще затеял кровавую вакханалию, две трети населения погубили ни за хвост роска. Но задавать магам вопросы было чревато неприятностями, потому он молчал, так же молча выполняя приказы. Ведь давал клятву, клятву верности и повиновения. Вот и исполнял ее как мог.
Но друзей Кеваль никогда не предавал, и погибший где-то Кер Ла Синер — тому свидетель. Выдав своего бывшего командира магам, он мог получить огромную сумму. Да вот только кем бы потом себя чувствовал? Скотом? Нет, это не по нему. К тому же, сотник искренне сочувствовал другу, мстящему за свою любовь, и помогал, чем мог. Не нарушая откровенно своей клятвы Синклиту.
Неизвестные воины подошли ближе, и сотник скользнул по ним взглядом. Все эти дни его удивляли маленькие глаза и круглые уши завоевателей. Да и лица большинства из них казались на удивление уродливыми, особенно мужчины отличались этим. Впрочем, их внешность не имела особого значения, раз они победили, и Кеваль грустно вздохнул. Слишком быстро все изменилось, слишком многое стало непонятным. Что показалось совсем уж диким, так это то, что черные бесплатно раздавали в городе еду, и оголодавшие эльфы постепенно выбирались из нор, куда в ужасе позабивались в день казни несчастной невесты его погибшего друга. Самому Кевалю повезло в тот день, он патрулировал стены замка Шестого Мага и не был на этой площади. По рассказам немногих выживших сослуживцев, вернувшихся в казармы, он попытался составить картину произошедшего, но не смог. Рассказывали, что какой-то маг из черных сжег всех магов Синклита разом. Вот в это Кеваль поверить не смог — это какой же силой должен обладать неизвестный колдун?
Сотник снова скользнул взглядом по лицам чужаков и замер на месте, ему показалось, что кто-то от души огрел его поленом по голове. Одним из черных воинов оказался не кто иной, как Кер Ла Синер, в смерти которого сотник был уверен. На его старом друге была такая же черно-серебристая форма, как и на остальных, на его плече так же пылало Око Бездны, лежащее на когтистой руке неведомого существа. А рядом с ним шла смеющаяся девушка. Кевалю захотелось протереть глаза — ведь это Касра Ла Онег. Совершенно здоровая! Но такое просто невозможно, ему довелось повидать, во что превратили бедную девочку палачи Синклита. Наверное, это кто-то похожий на нее. Никакого иного объяснения у сотника не было. Кер, тем временем, подошел поближе и помахал рукой.
— Кеваль, дружище! — донесся хорошо знакомый голос, действительно голос его друга. — Я рад, что ты выжил в заварухе!
— А-а-а… — только и смог выдавить из себя сотник.
— Мастер, — повернулся к кому-то из черных Кер. — Это тот мой друг, который прятал меня, несмотря на награду, что за мою грешную голову давали. Я тебе о нем рассказывал. Мне кажется, что он подойдет лучше всех для наших планов.
Кеваль все еще продолжал стоять с открытым ртом и пытался прийти в себя от свалившегося на него. Мало того, что его друг жив, так он еще и свой среди этих черных воинов? Он предал всех? Хотя, что это он, ведь эти все раньше предали самого Кера, и удивляться здесь нечему. И если старый друг нашел тех, кто не стал охотиться за ним, как за бешеным роском, а принял к себе, то за него стоило только порадоваться. Но может, хоть он объяснит, что его новым друзьям нужно от Кеваля и остатков стражи Инторега? И какие-такие у них на его счет планы?
— Кеваль, — снова повернулся к нему Кер. — Перед тобой Командор Илар ран Дар, верховный маг ордена Аарн.
Верховный Маг?! И его бывший друг называет Верховного Мага на «ты»?! Глаза старого сотника опять полезли на лоб, и он даже икнул от полноты ощущений. Это что же такое творится под тучами? Тьфу ты, и туч-то нет! Кеваль низко поклонился, избегая смотреть магу в глаза — никто из колдунов такого не любил, за прямой взгляд можно было огрести хорошую затрещину. Он только успел заметить, что лицо у Командора худое и узкое, а глаза серые.
— Не бойся меня, — раздался глубокий, сильный голос. — И можешь смотреть мне в лицо, я не из ваших магов, и меня подобные глупости не волнуют.
Кеваль поднял голову и опять икнул — маг улыбался. Вот уж чего в жизни видеть не доводилось, так это улыбающегося мага! Не улыбался никто из них, никогда не улыбался, полагали это ниже своего достоинства. Да и холодного презрения ко всем вокруг, которое читалось на лице любого из колдунов Синклита, сотник тоже не видел. Спокойствие, уверенность в своих силах — да, но не презрение. И это тоже было ни на что не похоже. Впрочем, может, там, откуда пришли завоеватели, все по-другому? Кеваль молча поклонился магу и снова вытянулся в струнку, косясь, правда, на вовсю ухмыляющегося Кера. Ухмыляющегося. В присутствии мага. Да что же это здесь такое творится?!
— Слушайте меня все! — разнесся над площадью громовой голос, и сотник втянул голову в плечи. — Ваших магов больше нет! Та тварь, которую вы называли Повелителем Вульхасом, тоже загнана в преисподнюю, из которой выползла. Больше над вашим миром нет мглы, навеянной им. Привыкайте к тому, что над вами светит солнце! Что над вами чистое небо! Больше никому и никогда не должна приноситься в жертву чужая боль. Насилие одного разумного над другим отныне запрещено, и запрещено навсегда! Любой нарушивший этот запрет будет ссылаться вниз, где мы построили для того крепость, и доживать свою гнусную жизнь в полном одиночестве. И мы сумеем проследить за исполнением этого приказа!
Кеваль слушал мага со все возрастающим изумлением. Сказанное им казалось невероятным, невозможным, непостижимым. Но маг сказал это. Эльфы на площади замерли, осмысливая странные слова, ни один ничего не понимал, ни один не мог поверить. Но над ними действительно светило солнце, и никто не ощущал давно привычной гнетущей атмосферы постоянного ужаса. Впрочем, как бы то ни было, все равно сила в руках черных воинов. Синклит давно приучил население Инторега подчиняться любым своим приказам, и теперь эльфы готовы были подчиниться новой власти. Командор снова внимательно смотрел на Кеваля, оценивающе смотрел, сотнику показалось, что кто-то вывернул его наизнанку и внимательно изучил все, что нашлось в душе.
— Кеваль, — снова донесся до сотника голос мага. — Мы приглашаем тебя к нам на корабль. Надо поговорить. И хотелось бы, чтобы ты подобрал воинов, которым сможешь доверять. Не больше пяти. Из тех, кто знает, что такое честь. Тех, кто, как и ты, не способен предать друга ради выгоды. Их мы тоже приглашаем.
Поговорить? Но о чем могучий маг может говорить с простым сотником? Кеваль поежился. Но приказ, хоть и в форме просьбы, был отдан. Странное все-таки требование… Подобрать эльфов, которых обычно презирали и над кем смеялись? Он сам всю жизнь скрывал, что руководствуется в жизни чем-то еще, кроме личной выгоды. Потому, наверное, с Кером и сдружился. Но кого выбрать?
Сотник оглянулся, стараясь не терять из виду Командора, и пробежался взглядом по строю. Так, пожалуй, что Келин. Мальчишка совсем, едва четыреста стукнуло, но всегда дрался за друзей до последнего. И его друг, Кирон. Ведь вдвоем проверяли подвал, где тогда прятался Кер. И не выдали, хотя не могли его не видеть. Да и тот не стал убивать мальчишек. Кто еще? Залин. Простолюдин, а чести больше, чем у двадцати высокорожденных. А где же еще двоих взять? С остальными Кеваль был плохо знаком и немного растерялся. Он беспомощно оглянулся на Кера, и старый друг подошел, уловив в этом взгляде просьбу о помощи.
— Что-то не так? — спросил он.
— Трое есть, а в остальных не уверен, просто мало их знаю, — раздраженно махнул рукой Кеваль.
— Могу посоветовать, — открыто улыбнулся Кер. — Возьми Ирлина. Вон он стоит. Он мне не раз еду по подвалам таскал. Поймали бы, так сразу бы на Площадь Жертвоприношений угодил. А пятого не надо, четырех хватит.
Кеваль снова потряс головой, ничего не понимая. Верховный Маг приказал, чтобы нашли пятерых, а его друг без спросу изменяет этот приказ? А тот откровенно посмеивался, необидно посмеивался, это сотник понял. Он только покачал головой, вздохнул и скомандовал:
— Келин, Кирон, Залин и Ирлин — шаг вперед!
Названные воины вздрогнули, но вышли из строя. Никто не знал для чего они нужны завоевателям. Возможно, их вызвали для показательной казни… Очень ведь даже возможно. Но лица эльфов не дрогнули. Они молча стояли и ждали, пока им не скажут, чего конкретно от них хотят. А странный маг подходил к каждому, на секунду останавливался, удовлетворенно хмыкал и шел дальше. И каждому казалось, что его вывернули наизнанку и изучили. Воины не рисковали переглядываться, но чувствовали себя крайне неуютно. Кер подошел к Кевалю, взял его за локоть и отвел в сторону.
— Не бойся Мастера, — усмехнулся он. — Вас ждет некоторая неожиданность, но ничего страшного. Поработать потом, правда, придется — и хорошо поработать.
— Ты можешь мне, наконец, сказать, чего твои друзья от нас хотят?! — простонал сотник.
— Пока не могу, — усмехнулся Кер. — Прости, Кеваль — Мастер просил не говорить. Он сам расскажет на корабле. Идем.
— Как ты хоть среди этих оказался? — устало спросил старый воин.
— Да уж оказался… — поежился эльф. — Сам такого ожидать не мог.
Он коротко поведал Кевалю обо всем случившемся, опуская самое невероятное, во что, не увидев своими глазами, поверить невозможно. Но и оставшегося оказалось довольно, чтобы потрясти любого в Интореге до глубин души, до самых ее корней. Сотник не составил исключения, его глаза по мере рассказа становились все более круглыми. А когда он услышал, что его друг поклялся Командору клятвой Тридцати Слов, то просто покрутил пальцем у виска. Кер не обиделся — чтобы понять его, нужно было ощутить и пережить все, что ощутил и пережил он сам. Он только улыбнулся и потянул Кеваля за локоть к Командору. Сотник шел не слишком охотно, лицо его все еще хранило следы потрясения от невероятного рассказа.
— А теперь прошу вас пятерых следовать за мной, — разнесся над площадью голос мага. — Остальные пока свободны. Завтра утром всем снова прибыть сюда.
Кеваль подошел к встревоженно переглядывающимся сослуживцам и постарался успокоить их. Кирон и Залин были спокойны, Келин и Ирлин явно нервничали — никто не понимал, что понадобилось от них странным завоевателям. Остальные стражники медленно потянулись с Площади Жертвоприношений, постоянно оглядываясь на остающихся. Командор повернулся к Кевалю и ободряюще улыбнулся, но сотнику от улыбки колдуна стало еще более не по себе. Тот что-то сделал, и прямо перед эльфами распахнулась черная воронка. Кер за локоть потянул ошеломленного друга прямо к ней. Сотнику стало страшно — хоть он и видел, как черные выходили из таких воронок, но уж больно она походила на смертоносный смерч. Остальные четверо обреченно пошли за ними, на лицах стражников была уверенность в том, что они идут на смерть. Может, воронка — это такой экзотический способ казни?
Странное ощущение растянутости, мельтешение белых бликов в глазах, и Кеваль оказался в светло-серой комнате, очень богатой комнате, такую роскошь он видел разве что в замках магов. Впрочем, а где он сейчас? Да в замке мага же! Правда, этот замок почему-то называли кораблем, но это сотника, в общем-то, не касалось. Как бы ни называли замок, он все равно оставался замком. Посреди комнаты стоял круглый стол, окруженный удобными мягкими креслами того же светло-серого цвета.
— Прошу садиться, — Командор указал рукой на стол, и стражники нерешительно расселись.
Кеваль присел на самый краешек кресла, чувствуя себя крайне неуютно — никогда еще не приходилось сидеть в присутствии мага. Но тот ведь сам приказал! Прямо из стола вырос стакан с золотистым напитком, и сотник вздрогнул. Запахло чем-то странным, но явно спиртным. Кер хлопнул его плечу, сев рядом, и поднял вверх такой же стакан. Кеваль взял свой, тоже поднял его, приветствуя друга, и отхлебнул. Да… Такого ему пивать не доводилось в самых лучших и дорогих кабаках Инторега. Крепкое, очень крепкое бренди или что-то подобное. Но каков букет! Чудо просто. Впрочем, времени наслаждаться напитком не было, и Кеваль уставился на севшего напротив мага.
Краем глаза он наблюдал за остальными эльфами, с каменными лицами сидящими на краешках кресел. Бедолаги были напряжены, как никогда, ни один не решился взять стакан с бренди, хотя ноздри Ирлина и подергивались от заманчивого запаха господского питья. Остальные не позволили себе и этого. Каждый искоса разглядывал странную комнату — ее полукруглые стены не походили ни на что знакомое. На них висели какие-то украшения, и опять же не было понятно, что эти украшения из себя представляют. Непонятным оказалось и то, откуда брался свет, ни единого факела Кеваль не видел — казалось, светится сам потолок. Это тоже возможно, от этого странного мага можно ждать чего угодно.
— Итак, мы пригласили вас, чтобы решить судьбу вашего города и вашего народа, — привлек сотника голос Командора. — И решать эту судьбу предстоит вам пятерым.
Что?! Он не ослышался? Им решать судьбу Инторега?! Кеваль даже рот приоткрыл, пытаясь что-то сказать, как-то возразить, но только тихо сипел. Слова не лезли из глотки, ну хоть ты плачь, не лезли. Да этот стегов колдун что, с ума сошел? Кеваль же просто сотник, а остальные и вовсе рядовые стражники! И им решать судьбу страны?! Чушь какая-то…
Командор с улыбкой наблюдал за ошеломленными его заявлением эльфами, переглядываясь со скалящим зубы Кером. Точно так же посмеивалась невероятным образом исцеленная Касра, теперь-то Кеваль видел, что это именно она. И вспоминал, на что была похожа девочка всего лишь неделю назад. Каким же могуществом обладает этот маг? Это что-то страшное и невозможное, теперь сотник уже верил, что Командор в одиночку уничтожил колдунов Синклита Двенадцати. Для него, похоже, это вовсе нетрудно. Но хотелось бы все-таки понять, откуда он и его воины вообще взялись. Ну не было их на плоскогорье, никогда не было!
— Я понимаю, что вам трудно понять, принять и смириться, — продолжил между тем маг. — Но придется. Вы хотите знать, кто мы и откуда взялись. Отвечу. Мир не один, их бесчисленное количество. Ваш мирок располагается в самой середине наших владений, скрытый пылевым облаком. Представь себе, Кеваль, что однажды в своем доме ты обнаруживаешь, что что-то начало страшно вонять. И не знаешь, что именно. Как ты поступишь?
— Ну, я… — протянул растерянный сотник. — Начну искать, что именно испортилось и воняет. Ну, и выброшу, наверное…
— Правильно, — усмехнулся маг. — Точно так же поступил и я. Начал искать. И знаешь, что я нашел?
— Нет.
— Вас, ваш мир. Это он так страшно вонял. Вонял болью, смертью, ненавистью и подлостью. А подобные «запахи» мы выносить не в состоянии. Пришлось что-то делать.
— Не понимаю… — настолько растерянным Кеваль еще не бывал. Магу неприятны эманации боли? Невероятно!
— Мы иные и живем по-иному, — снова усмехнулся Командор. — Ну, и что же мне делать с вашим миром? «Выбросить», как ты советуешь?
— А… — только и смог выдавить Кеваль — и кто его, идиота старого, за язык тянул?!
— Увы, не могу — вы живые. Жравших чужую боль я уничтожил. А всем остальным, если они хотят выжить, придется измениться. Ведь когда-то, Кеваль, ваш народ был самым мудрым и самым добрым среди всех народов галактики. Мне жаль, что вы превратились в чудовищ, и я очень хочу, чтобы эльфы снова стали прежними. Мудрыми и добрыми.
Его народ был мудрым и добрым? Это когда же такое происходило? Кеваль припомнил старинные легенды, читанные еще в детстве. Тогда их можно было найти кое-где, колдуны еще не успели сжечь свитки и предать их анафеме. А ведь кое в чем странный маг прав… Не упоминался в древних легендах ни Вульхас, ни колдуны, пытающие и убивающие ради него. Мудрые драконы — были. Маги, добрые маги — были. Любовь — была. Честь и справедливость — были. Радость творчества и создания нового — была. А вот ненависти и подлости напрочь не было. Так что же это получается? Они сами пошли на поводу прислужников Вульхаса и забыли, кем являлись когда-то?
С какой стороны ни посмотри, а проклятый Командор прав. Как тихо и незаметно колдуны Синклита прибрали к рукам Инторег… Не спешили. И первую жертву своему Вульхасу принесли только лет через триста после пришествия к власти. А когда никто не обратил на жертвоприношение особого внимания, продолжили свое страшное дело. Эльфы постепенно привыкли подчиняться. Да и запуганы были основательно. Кеваль вспомнил Инторег до Вульхаса с его слугами и вздрогнул — ведь это был совсем другой город, город, из которого еще не ушла радость, где еще звучал веселый смех. Город, в котором еще кто-то кого-то любил и кому-то верил. И как с каждым днем этот город мрачнел, темнел, как в нем поселялись страх и ненависть, злоба и предательство. Как честь объявили злом, подлость вознесли на пьедестал добра. И те, в ком эта честь еще оставалась, вынуждены были прятать ее глубоко-глубоко в душе.
Да, маг прав… Их мир вонял, вонял хуже выгребной ямы. Давно пора это понять. Ведь было же время, когда они сами могли остановить колдунов Синклита. Но не остановили… Каждый выживал в одиночку и плевал на других. Он сам, в том числе. Кеваль попытался представить, как мог выглядеть нынешний Инторег в глазах героя из древних легенд, и ему стало страшно. А если эти воины пришли оттуда, где царят законы, похожие на описанные в легендах? Как для них выглядит его мир? О, небеса! Да они должны были передавить всех жителей Инторега, как крыс! И оказались бы полностью правы, если бы сделали это. Сотник снова вспомнил жертвоприношения и вздрогнул. Едва ли не впервые за последнюю тысячу лет ему хотелось плакать.
— Теперь Синклита и Вульхаса нет, и никто не сможет помешать вам измениться, — из глаз мага лучились такой силы доброта и сочувствие, что Кеваля всего пронизывало ими, и воин чуть не задыхался от наплыва непривычных чувств. — Но возникает несколько вопросов.
— Каких? — осмелился спросить Залин.
— Как вам жить дальше. Мы можем дать вам все, что нужно для жизни, выстроить новые, светлые и чистые от эманаций боли города. Но я хочу спросить вас пятерых, а пойдет ли это эльфам на пользу? Не станете ли вы нахлебниками, ждущими, что вам все и сейчас свалится с неба? Сможете ли вы измениться в этом случае?
Кеваль задумался. Получить все сразу и бесплатно, не прилагая к тому никаких усилий? Многие и многие, да что говорить, почти все завопят — да, хотим, давайте нам, а мы будем жрать и веселиться. Да вот только во что превратится его народ за несколько лет? Не станут ли они еще хуже, чем были? Он вспомнил многих своих знакомых и вздохнул — почти каждый готов на что угодно ради малейшей выгоды, на любую подлость и любое предательство. И этих — на все готовое? Поначалу успокоятся, а потом им станет скучно. Развлекаться же они привыкли весьма однообразно — ходили смотреть на мучения жертв на Площади Жертвоприношений. К тому же, очень многие жаждали власти больше жизни, и эти куда опаснее остальных. Они не успокоятся. И долго ли ждать после этого появления нового Синклита? И нового Вульхаса?
— Нет… — сквозь силу заставил себя выговорить сотник. — Нельзя этого делать.
— Согласен, нельзя, — хмуро присоединился к его мнению Залин. Остальные трое кивнули.
— Объясните, почему? — приподнялись брови мага, он с искренним интересом наблюдал за эльфами, подмечая самую легкую тень, скользнувшую по лицу любого из них.
— Вы сами знаете, — горько усмехнулся Кеваль. — Те, у кого нет никакого стержня, никакого большого дела в жизни, очень быстро опустятся, имея все готовое. А как привыкли у нас развлекаться, вы понимаете… Нам нужно бороться за жизнь, тогда хоть что-нибудь хорошее хоть у кого-то сможет прорваться наружу. Но боюсь, что никто из нас уже не станет таким, какими были предки. Разве что дети…
— Дети — это понятно. Но что, по-вашему, делать со взрослыми?
— Не знаю, — развел руками сотник. — Просто не знаю.
— Что ж, — кивнул Командор. — Кер с Касрой предложили один выход, но пусть они сами расскажут о нем.
Кеваль удивленно посмотрел на старого друга, и тот ободряюще похлопал сотника плечу. Затем глотнул из своего стакана и сказал:
— Мы точно так же растерялись, когда Мастер спросил совета у нас. Но все-таки, как мне кажется, нашли кое-что. Единственный выход — жесткая власть, сосредоточенная в руках связанного с орденом правителя. И его ближайших помощников. Но правитель сам должен подчиняться этим законам, не нарушать их, это должен быть эльф чести. Выделяемые орденом ресурсы будут в его распоряжении, он сам станет решать, кто и чего заслуживает. Но главное — поменьше жестокости. Виновных ссылать вниз, в крепость, найти их правителю помогут. Вся остальная внутренняя политика останется в его руках.
— А для детей и молодежи необходимо открыть школы! — добавила Касра.
— Кто будет правителем? — осторожно спросил Кирон, настороженно переглянувшись со своим другом. — Вы, господин Ла Синер?
— Нет, у Кера найдется достаточно дел далеко от Инторега, — засмеялся Командор. — Пост правителя мы предлагаем вам, Кеваль.
— Мне?! — вскочил с места сотник. — Да я же просто воин! Я не умею хитрить, ловчить и изворачиваться!
— Но вы один из немногих, кто сумел сохранить честь там, внизу, — донесся из-за его спины чей-то громкий голос. — И это — лучшая рекомендация.
Сотник обернулся и застыл, став похожим скорее на соляной столб, чем на эльфа — в появившихся внезапно в левой стене дверях стоял дракон. И именно голос ящера он слышал. Черный, как ночь, дракон почесывал когтем нос, пасть его искривилась в ироничной ухмылке. Кеваль тихо застонал — слишком это для него. Да кто они такие, эти странные завоеватели? Среди них что, и драконы есть?! Увы, похоже, есть…
На память пришли древние легенды, веру в которые он подрастерял за долгую, переполненную смертью, болью и грязью жизнь. Что же такое они потеряли, когда пошли вслед за колдунами Синклита? Это ведь было что-то настолько всеобъемлющее, настолько огромное, что старый воин не мог подобрать даже слов, чтобы найти имя для этого чего-то. Но ему взять на себя такую страшную ношу? А потянет? Представив себе угодливые рожи лизоблюдов, которые сразу начнут вертеться вокруг в надежде получить что-нибудь для себя, Кеваль содрогнулся от отвращения — навидался подобной швали во время службы Синклиту. Ох, навидался. А ведь придется общаться и с такими…
«Стоп, старый! — одернул он сам себя. — Ты что, уже соглашаться решил? Очумел окончательно? Куда тебе-то?!» Эти мысли стучали в голове сотника, ему казалось, что из-под него выбили опору и он висит в воздухе, барахтается, пытается ухватиться хоть за что-нибудь, да вот только ничего под руками нет и хвататься не за что. «Хорошо, — заставил себя немного успокоиться Кеваль. — Давай попробуем так, старый. Кто может с этим справиться? Не высокородного не примет народ, на глазах будут кланяться, а за спиной плевать вслед. Значит, или он, или Кирон, или Келин. Оставшиеся внизу подпевалы Синклита нам не нужны, ясно ведь, что из их правления получится. Но эти двое — совсем мальчишки, они станут легкой добычей для льстецов. И что получается? Таки мне взваливать на себя эту роскову ношу? Стегова жизнь!» Он долго еще ругался про себя. Но выбора, похоже, действительно не было. Придется соглашаться… Но с чего тогда вообще начинать?! Кеваль прикидывал и так, и эдак, но ничего в голову не приходило, не представлял он, что можно сделать.
— Хорошо, я согласен, — поднял, наконец, голову старый сотник. — Но не знаю даже, как подступиться к такому делу.
— Остальные четверо, я так думаю, станут вашими помощниками, Кеваль, — звонкий голосок Касры заставил его вздрогнуть. — А примерный план мы еще успеем набросать. Вам придется заново создавать все, от религии до армии. Хотя армия не особо нужна, врагов вокруг нет, разве что бандиты на караванных путях. Так что пары тысяч стражников вполне хватит.
— Бр-р-р… — Кеваля передернуло от перспективы создавать все заново, и он залпом опрокинул в себя полный стакан бренди, снова непонятным образом оказавшийся перед ним.
Это помогло успокоиться, и сотник снова посмотрел вокруг — его люди были ошарашены как бы не больше его самого, а все остальные продолжали улыбаться. Эта ни на что не похожая доброжелательность выводила из себя и казалась фальшивой, неестественной. Хотелось понять, с чего она, откуда. Хорошо, Кер и Касра — его давние и хорошие друзья. Но маг и дракон? Особенно дракон… Хотя его морда выглядела несколько ехидной, Кеваль не ощущал насмешки. Вот интерес к нему так и лез из дракона, хотя чем мог заинтересовать легендарного ящера простой воин, сотник не понимал. Роск их разберет, этих завоевателей!
— Но у меня есть одно условие, — твердо сказал Кеваль, несколько успокоившись. — Если вы хотите, чтобы мы сами изменились, вы не должны вмешиваться. Иначе ничего не получится. Да и то, измениться смогут только молодые.
— А как поступим со школами? — приподняла брови Касра. — Ведь в них нужны учителя, которые сами верят в то, чему учат молодых.
— Мне кажется, — подала голос молчавшая до сих пор черноволосая девушка, — что на первых порах учить других придется вашим помощникам, Кеваль. А до того вам пятерым стоит посмотреть наши миры, посмотреть, как мы вообще живем и чем дышим.
— Легенды… — проворчал сотник. — Древние легенды. Не зря колдуны их анафеме предали.
— Здравая мысль, — кивнул ему Командор. — У нас тоже найдутся в архивах легенды и писания ваших предков, Кеваль. Наша цивилизация ведь вырастала из вашей, именно ваши предки поднимали нас из дикости и варварства.
От слов мага старому сотнику стало нестерпимо стыдно. Вот, значит, даже как? Почему же тогда его народ настолько опустился? Почему эльфы превратились в зверей? Вопросы без ответов… Страшные вопросы. Ох, проклятье, он ведь не ученый и не сказитель, как ему научить других тому, во что сам еще верит с трудом? Нет, похоже, все-таки лучше поручить школы молодым. У него найдется достаточно дел, как у правителя. Попробуй еще само выживание народа обеспечь… Колдуны за два последних года разрушили все напрочь. Запасов продовольствия на несколько дней вперед разве, да и то не на всех хватит. Полгорода в руинах, другие города и поселки вообще опустели — снова вспомнилось, как население целых районов страны скопом приносилось в жертву. И никто даже не протестовал, покорно шли на смерть, как кляки на бойню…
Странно, то ли Кеваль смирился со своей судьбой, то ли еще что, но он уже прикидывал, что делать в ближайшие дни, какие службы организовать, кого из знакомых поставить во главе. Важно найти способных справиться с возложенными на них задачами. А это как раз и являлось самым сложным. Сотник что-то писал на неизвестно кем положенной на стол бумаге, чертил какие-то схемы и сквозь зубы проклинал все на свете.
Командор улыбнулся Керу — эльф оказался прав, Кеваль — это именно тот, кто нужен. Он справится с неподъемной ношей, честь не позволит ему сдаться. И Тина подала хорошую идею — этим пятерым стоит показать несколько миров ордена, самых величественных и красивых. Пожалуй, что Ристар и Лианолль сгодятся, красивее Илар и сам не знал мест во Вселенной. Пусть посмотрят и ощутят, как живущие там любят друг друга, как готовы в любой момент прийти на помощь другому. А легенды и все, что нужно для школ, эльфам помогут подобрать. Тяжело ему, конечно, придется. Но маг понял Кеваля — гордость и честь, возведенные на немыслимую высоту. И именно эта гордость не позволит правителю опустить руки.
Да, поступить так, как он хотел поначалу, куда проще. Но эльфы тогда будут потеряны для ордена и станут всего лишь одной из цивилизаций пашу. Касра — умница. Ее план позволит постепенно воспитать молодежь ее народа так, что многие окажутся способны войти в орден. Это непросто, совсем непросто, но возможно. И стыдно было бы не попробовать — в случае успеха в среду Аарн вольются древние. В высших сферах, сферах Творения, Илар встречал многих выходцев из эльфийского народа и преклонялся перед их мудростью и добротой. Поднять выше в духовном плане кого-нибудь из этого народа будет только справедливо. Ведь, несмотря на все усилия Синклита, во многих и многих эльфах остались островки чистоты — Илар просматривал всех, до кого мог дотянуться, и видел это. Нужно только дать этим островкам разрастись. Все-таки миллионы лет пути народа вверх дают о себе знать, и даже во время самого страшного падения рождаются такие, как Кер, Касра и Кеваль.
А сам Кеваль вовсю спорил с черным драконом об устройстве некоторых необходимых городу служб и даже не замечал, с кем спорит, настолько увлекся. Скажи ему кто раньше о таком, только бы пальцем у виска покрутил. Теперь он понимал своего друга — такому магу, как Командор, можно принести клятву Тридцати Слов.
Он быстро накидывал общий план действий на ближайшие несколько дней и только хмыкал себе под нос. К глубочайшему сожалению, без помощи завоевателей не обойтись — продовольствия почти нет, поля не засеяны, урожая тоже не будет. Охота не даст многого. Но дракон сказал, что продовольствие Инторег получит. На первое время, конечно, пока они сами не смогут себя обеспечивать. Плохо, что придется ставить во главе основных служб неопытных эльфов. Но других просто нет! Значит, придется обходиться теми, кто есть. По ходу делу научатся! А кто не научится — в шею. Здесь жалость неуместна, Кеваль прекрасно это понимал. Да еще придется предусмотреть собственное отсутствие — их пятерых пригласили посмотреть миры ордена. Сотнику очень хотелось увидеть эти миры, не мог он поверить во все, что ему рассказывали. И пока не увидит своими глазами — не поверит!
Конец первой части
notes
