Суп, невзирая на опасения, им все-таки достался.

И жаркое, пусть консервированное, просто разогретое, тоже досталось – по большой порционной банке.

А еще достались сладкие крекеры и традиционный для почти всех рауф напиток: сушеные ягоды рибира, залитые кипятком и настоянные. Дома Фэб очень часто пил так называемый лхус, напиток из ягод, зеленоватый, прозрачный, и сейчас заваренный кем-то из девушек лхус неожиданно напомнил о доме… очень некстати, очень не вовремя. Помрачневший Скрипач меланхолично вылавливал разбухшие ягодки и съедал вместе с косточками, хотя это, вообще говоря, было не принято. Ит сидел на полу, поставив чашку на коленку, и исподтишка рассматривал группу.

Было на что посмотреть.

Кроме Орбели, в комнате сейчас находилось еще пятеро девушек (мужчины, по обыкновению, ели отдельно от женщин и гермо – тоже практически общий обычай, характерный для многих рас), все как на подбор – маленького роста и светленькие. Двоих Син представила как связисток-эмпаток, еще одна оказалась врачом, а последние двое – помощницами самой Син по различным «операциям». С мужчинами Орбели собиралась познакомить их позже.

Девушки посматривали на двух агентов с явной опаской.

Ит подумал, сколько же лапши навешал им «Молот» про официалов, и помрачнел еще больше.

Скрипач дожевал последнюю ягодку, залпом допил лхус, поставил чашку рядом с собой на пол. Потом повернулся к сидящей рядом светловолосой эмпатке и вполголоса сказал:

– Ты, если собираешься в кого-то стрелять, всегда думай про угол обзора. Ты очень неудачно встала, понимаешь? У тебя угол был градусов тридцать, а все остальное – в слепой зоне. Даже трехлетний ребенок через эту зону к тебе бы подошел, а ты бы не заметила.

– Там нельзя было встать иначе, – ответила она. – Дверь…

– Можно, – уверенно возразил Скрипач. – Сейчас объясню, как.

«Вот это правильно», – подумал Ит. Тоже выловил ягоду из чашки – вкусные они все-таки. Кисло-сладкие, с терпким, ни на что не похожим запахом. Отправил ягоду в рот, потянулся за следующей.

– Но ведь так в меня бы попали, – возразила девушка.

– И опять нет. Поиграй немножко со светом. Ты в тени, а глаз у того, кто тебя хочет увидеть, к темноте не привык. Тебе нужно понять, где будет расположена его слепая зона.

– А если ночь?

– И это тоже решается…

– Ит, вы наелись? – спросила Орбели.

– Угу, – кивнул тот. – Спасибо большое.

– Да не за что. Знаете, прогуляйтесь часок по лагерю, уже вечер, на вас никто не обратит внимания, – предложила Орбели. – Мне надо… поговорить со своими.

«И дать группе порыться в наших вещах, – продолжил про себя Ит. – Ладно, не страшно. Пусть покопаются». Ничего интересного с собой у них не было, но об одном Ит сейчас был готов поспорить на что угодно – все девушки к их приходу будут пахнуть «Сияющим днем», духами, которые он предусмотрительно положил в свою сумку на самый верх. Универсальный запах, пользующийся популярностью сразу у трех рас в этом участке кластера – его с одинаковым удовольствием покупают и рауф, и люди, и когни. Парфюмер, создавший этот аромат, озолотился – духи сейчас производит сотня фабрик в десятке миров, и спрос не падает. И не собирается, несмотря на взвинченную втрое цену.

– Хорошо, Син. – Он легко поднялся на ноги. Скрипач, вежливо кивнув девушке, с которой говорил, тоже встал. – Мы придем через два часа. Этого вам хватит?

– Через час, – поправила она. – К вам у нас тоже есть разговор.

Лагерь для начала прошли наискось – посмотреть пути отхода, расположение корпусов и все прочее. Обнаружили давно разрушенный забор, несколько тропинок, ведущих к лесу, да маленький ручеек, выложенный по берегам искусственным камнем. Запустение было повсюду, запустение и разруха. Обветшавшие корпуса, проросшая сквозь щели в покрытии дорожек трава, разросшиеся деревья и кусты. А ведь раньше это было замечательное место, подумалось Иту. Тут, наверное, было когда-то очень красиво. Он мысленно убрал все признаки ветхости, восстановил развалины – и присвистнул от удивления. Да у них на Орине учебный комплекс поскромнее будет, чем этот лагерь! Огромная территория. Замечательные дома для детей. С высокими потолками, светлые, теплые. Корпуса стоят в хвойном чистом лесу. И удобств выше крыши – взять хоть бассейн… Если присмотреться, то можно разглядеть между корпусами игровые площадки, заброшенные клумбы. У леса обнаружилось небольшое озеро, сейчас затянутое камышом и ряской, – на его берегу догнивали под провалившимся навесом несколько деревянных лодок.

– Хин-чу, Хин-чу! Иди ужинать! Ты где, негодник!? Хин-чу! Иди домой!.. Иди домой немедленно! – Женщина, явно не рауф, а вполне человек, звала ребенка. Вскоре к ней присоединилась еще одна, на это раз уже рауф:

– Абита! Я пожалуюсь папе на тебя!.. А ну домой! Ну куда они опять забрались, паршивцы!..

В кустах позади раздался негромкий шорох. Ит и Скрипач с интересом оглянулись. Ветки раздвинулись, и показалось мальчишеское личико, а следом за ним из куста выглянула девчонка лет десяти, рауф. Мальчик, увидев Скрипача и Ита, тут же прижал палец к губам и помотал головой – мол, не выдавай, молчи!

– Как знаешь, – прошептал Скрипач. – А если мать по попе за это взгреет?

– Не взгреет, она добрая, – тоже шепотом ответил мальчик. – Мы доиграем и придем.

Девочка часто-часто закивала.

– Мы солнечного зайчика поймали, – шепнула она. – Его надо покормить.

– И чем кормят солнечных зайчиков? – поинтересовался Ит.

– Светом из зеркала, – со знанием дела отозвалась девочка. – Он в коробке… в моей коробке.

– Битка, какая разница, чья коробка? – сердито шикнул на нее мальчик. – Зайчик важнее.

– Ладно, кормите, мы не скажем, что вы тут, – Скрипач усмехнулся. Дети мигом скрылись в кустах, и оттуда вскоре донесся еле слышный шепот: «А может, ему туда кусочек сахара положить?»

«Не имеем права, – думал Ит, идя следом за Скрипачом по лагерю. – Мы не имеем права на сиюминутную жалость, на сострадание, на необдуманные решения. До чего же хочется иногда взять всех в охапку и утащить туда, где безопасно и хорошо!.. Так что же, выходит дело – весь мир брать в охапку? Охапки-то хватит? То-то и оно…

Любые дети – чудесны, любые женщины – достойны лучшей жизни, любые мужчины – должны жить иначе, и вообще, этот мир, он весь устроен через пятую точку, на которой сидят, вот только действовать избирательно ты, официал, не имеешь права.

Зато ты имеешь право на другое.

Ты можешь сказать тем, у кого есть силы: там-то и там-то происходит то-то и то-то. И те, кто имеет силы, обязаны прислушаться к тебе. Потому что они сами тебя вырастили, выучили – и сделали тем, кто ты есть. Имеющим право говорить о том, что видишь.

Казалось бы, этого мало.

На самом деле – это очень и очень много.

Нет доверия глазам, которые врут, ведь так? А тебе – доверяют. И когда ты в отчете, в первичном анализе, пишешь о веерном расслоении, одном из самых страшных социальных явлений, на самом деле верят.

И появляется шанс, что через год в этот лагерь придет кто-то еще – не местные власти, отнюдь. И будет большая репатриация, и девочка Абита вместе с мамой и папой отправится куда-нибудь, где они смогут купить себе хотя бы жилье… и где папе не придется работать шлюхой в Зеленом квартале. И, может быть, им достанется даже немного денег для обустройства. То есть они получат право на полноценную жизнь, а не на прозябание, как сейчас.

Но для этого ты, дорогой агент, обязан ожесточить свое сердце – и для начала не пускать туда девочку-рауф и мальчика-человека, поймавших солнечного зайчика и пытающихся накормить его сахаром, а должен ты думать про веерное расслоение и про тот разговор, который предстоит тебе через полчаса.

И только так…»

Лагерь постепенно оживал. С наступлением темноты из корпусов начали выходить жители, преимущественно женщины обеих рас, тут и там бегали дети, их оказалось неожиданно много; кто-то прокричал, что сейчас дадут свет на целых два часа, генератор починили, и большинство женщин заторопилось обратно в дома: по всей видимости, готовить и стирать.

Они еще немного побродили тут и там, посидели у бассейна (Скрипач все шутил, что не прочь поплавать, и «как бы тут открыть воду?»), а потом двинулись обратно – час прошел, теперь следовало пообщаться с бригадой.

Свет действительно вскоре дали – в корпусе, оказывается, сохранилось, пусть и частично, освещение в холлах и в части комнат. Поднялись на второй этаж. Скрипач на мгновение остановился, потом произнес в пространство:

– Мы пришли. Куда нам?

– Сюда, – тут же отозвалась Орбели из комнаты неподалеку. – Заходите.

В комнате, как выяснилось, собралась сейчас вся бригада – и мужчины, и женщины. Арус хмуро посмотрел на вошедших и тут же отвел взгляд: Ит понял, что ему не по себе. Двое других мужчин, много моложе, смотрели на агентов заинтересованно и без всякого страха.

А все девушки, разумеется, пахли замечательными духами Найф.

Ит усмехнулся.

– Вы мне хоть что-то оставили? – спросил он у одной из девушек. Та опустила глаза, потом не выдержала и прыснула. Следом захихикали остальные. – Заранее спасибо, если там есть хоть немного, на донышке. У меня метаморфоза к этому запаху привыкла. А ее расстраивать не стоит, она дама серьезная.

– Ловко вы слежку сняли. – Одна из помощниц Орбели подняла голову и с вызовом посмотрела на Ита. – Один-ноль в вашу пользу.

– Поверили? – живо спросил Скрипач.

– Поверили, – согласно кивнула Орбели. – Ладно, оставим лирику. Сейчас речь пойдет о другом. Для начала я задам вам вопрос… вам ведь знакомо имя Вудзи Анафе?

Вот это было несколько неожиданно. Ит и Скрипач переглянулись, Ит нахмурился.

– Это был мастер-кукольник, основатель фирмы «М», насколько нам известно, – подтвердил он. – Который погиб при странных обстоятельствах три года назад.

– Да, это действительно так. Только одна маленькая деталь. Вы в курсе, кем он был по крови? – спросила Орбели-Син.

– К сожалению, этого мы не знаем, – Скрипач выжидающе посмотрел на нее.

– Зря. Потому что он был рауф. Пола гермо, что показательно, – Орбели встала, прошлась по комнате взад-вперед. – Рауф, который лепил людей. И у которого был роман… с мужчиной-человеком. Даже не роман. Они жили одной семьей. Постановка, которая называется «Легенда о Ксини», – это, по сути, перевранная история Вудзи, Георга и его бывшей жены, Ксаньи. Имя ничего не напоминает?

Ит кивнул.

– Только в истории все повернуто с ног на голову. В реальности не героический гермо Ксини соединял два влюбленных сердца, жертвуя собой ради чужого блага, а женщина-человек Ксанья почти десять лет прикрывала своего бывшего мужа и гермо… понимаете, за что его на самом деле убрали?

– Только ли за это? – прищурился Ит.

– Конечно, нет. Хотя и за это тоже. Но больше действительно за другое. Стим, скажи ты, пожалуйста.

Одна из эмпаток села поудобнее и произнесла:

– Ну, собственно, тут вот как получается…

Группа сейчас расположилась в большой комнате, кроватей на десять, как минимум. Стены комнаты, когда-то покрашенные в приятный песочный цвет, сейчас выглядели сюрреалистически – время не пощадило краску, и стены теперь напоминали змеиную кожу: краска растрескалась, потускнела, тут и там из-под нее проглядывал бетон. Хорошая когда-то была комната, но сейчас… Высокий потолок, одинокая лампочка, висящая на длинном черном шнуре, вечерний свет за большим окном. Мебели в комнате не было, лишь три переносных раскладных стула. Расселись кто где: мужчины по стульям, женщины – преимущественно на полу, только Орбели села на подоконник, спиной к вечернему лесу. Ит хотел было сказать ей, чтобы пересела – так из нее получается отличная мишень, но решил, что делать этого пока что не стоит. Если ее сейчас разозлить, разговор не получится, а это совсем не в их интересах.

Получалось же, по словам эмпатки, примерно следующее.

Вудзи Анафе и еще несколько мастеров сумели «пробить дорогу». Что это за дорога, Стим сказать не могла – интуитивно чувствовала нечто, не имеющее названия, но объяснить, что это такое конкретно, затруднялась. По дороге проходили некие «духи», «сущности». Стим объяснила, что во всех местных религиях эти духи считаются априори темными и злыми, но на самом деле это, конечно, не так. Да, часть действительно злая, но другая часть – это… Она запнулась, замялась. Что-то очень светлое. Светлое и чистое. Это – как любовь, или, вернее, это и есть любовь. Эмпатка снова засмущалась и просящим взглядом посмотрела на Орбели.

Та покивала, улыбнулась, – мол, продолжай.

Ну так вот. Вудзи открыл дорогу этим светлым духам в свои творения. И даже сейчас, после его смерти, они охотно селятся в копии его работ. Скрипач вспомнил про Брида и согласно кивнул – так и есть.

– Вы встречали таких? – тут же спросила эмпатка.

– Да, – кивнул Скрипач. – Несколько раз.

– А я пока не видела, – разочарованно произнесла Стим. – Только на картинках…

– Увидишь еще, – заверил Рыжий.

Вудзи умер, так сказать, на пороге известности – мир о нем так и не узнал. То есть его знали ценители, но это достаточно узкий круг, а вот весь остальной мир…

– Куклы – это Гоуби, только Гоуби, и еще раз Гоуби, – с презрением проговорила Орбели-Син. – Спроси любого на улице об авторских, экзотических, необычных куклах, и услышишь ее имя. Тот же салон, на котором вы были, – во всех новостях показали ее уродин и ни слова не сказали о других мастерах. Не наводит на некие размышления?

– Пока что не наводит, – ответил Ит. – Пока что это все домыслы.

– Ах, домыслы… ну-ну. Стим, продолжай.

Все куклы, которых делает Гоуби, тоже «заряжены», объяснила эмпатка. Но заряд они несут отрицательный, и духи, которые там селятся, – воплощение зла. Мало того, они, по словам Стим, несут в себе еще и некий месседж, программу. Которая уже сейчас иногда начинает работать.

– Согласен, – Ит прищурился, посмотрел на Орбели. – Случай с послом когни. Информация за информацию?

– Давай, – тут же отозвалась та.

– Скрипач, твоя очередь.

Скрипач сел поудобнее и приступил к обстоятельному рассказу о своем общении с сумасшедшим. Сейчас они ничем не рисковали, потому что эта ветвь расследования уже завершилась и больше ничего дать не могла – тупик. Но зато она хорошо вписывалась в теорию, которая возникала у Стим… и этим надо было пользоваться. Для укрепления взаимопонимания.

– Есть вероятность того, что это действительно так, как ты говоришь, – Скрипач улыбнулся эмпатке, та ответила благодарным взглядом. – По крайней мере, ряд случаев и совпадений показывает, что это могут быть и не совпадения, а… закономерность.

– Это точно закономерность, – уверенно заявила Стим. Ит поморщился – он не любил безапелляционность. – Потому что факты…

– А что – факты? – Ит решил немного подразнить бригаду. – Не так уж их много, фактов. Да, мы видели кукол, обладающих признаками, о которых сказала Стим. Да, погиб посол – и есть прямое указание на корреляцию с одной из работ Гоуби. Но при этом не зафиксировано ни одного случая, чтобы куклы Гоуби наносили кому-то физический вред непосредственно. Это так?

Арус возвел очи горе и тихо застонал сквозь стиснутые зубы. Эмпатка нахмурилась, досадливо хлопнула себя ладонью по коленке. И лишь Орбели продолжала безмятежно улыбаться.

– Именно этого они и добиваются, – пояснила она снисходительно. – Есть нечто, что доказать невозможно, верно? И при этом – оно есть. И работает.

– Но доказать действительно невозможно, – возразил Ит. – Син, пойми простую вещь. Если нет прямых доказательств, мы не имеем права действовать, основываясь только на своих размышлениях. Сейчас – мы видим, что вы, по всей вероятности, правы. Что действительно происходит какая-то гадость, в которой замешаны и Гоуби, и ее «творчество», – слово «творчество» он намеренно произнес презрительно и с негодованием, – и еще ряд людей, которые неизвестно чего добиваются. Но! – он наставительно поднял палец. – Но, Син, опять же пойми – есть законы, которые нельзя нарушать только из-за домыслов.

– Это вам их нельзя нарушать, – заметила Орбели. – А мы на эти ваши законы…

– Так, стоп! – приказал Скрипач. – Судари, сударыни, а что вы все, собственно, уперлись только в кукол?

Ит благодарно кивнул – спасибо, друг, выручил.

– Мы в этот мир пришли не только потому, что какая-то мисс слепила какую-то пакость. Тут идет очень нехороший процесс, который называется веерным расслоением. Вы знаете, что это такое?

– Большинство из нас готовилось в Официальную службу, – с презрением выдала одна из помощниц Орбели-Син. – И соционикой мы, дорогой официал, занимались – наравне со всеми. Ты можешь не размахивать прописными истинами. Мы в курсе.

– И все-таки, – Скрипач строго глянул на нее. – Для тех, кто не готовился в Официальную. Есть некий центр, верно? Возьмем для примера Джовел, как средоточие власти/науки/культуры и как место обитания большого количества разумных. В этом центре все относительно благополучно, так? Существует некая маска «справедливости», имеется четкая иерархия, классовое деление, социальные пласты. Но дальше веер начинает открываться – и чем удаленнее искомая точка по шкале находится от центра, тем заметнее становятся различия между…

– Да это и так все знают, – возразила Орбели.

– Нет, дорогая, не все! – потерял терпение Ит. – Ты понимаешь, что происходит в итоге? Конструкция при таком делении теряет жесткость, устойчивость. Одно движение, и от «веера» останутся одни обломки. Голая «ось» – та самая вертикаль власти, и разом вышедшие у нее из-под контроля сегменты, которые потом можно будет брать голыми руками и делать с ними все, что заблагорассудится! Ты понимаешь, что тут происходит?

Орбели молча смотрела на него, ожидая продолжения. Группа, надо сказать, тоже – мужчины встревоженно переглядывались, девушки начали перешептываться.

– Тут идет деструктурирующий процесс, и мы пришли разбираться, что может получиться в итоге. Думать пришли, смотреть. Решать. А вы, вместо того чтобы воспользоваться своими головами, берете лучевики и… – Скрипач безнадежно махнул рукой. – Ну подумайте сами. Допустим, вы пристрелите Гоуби, и что? Что в итоге?

– В итоге – будет освобождено большое количество рабов, которые сейчас платят дань этой мрази в Зеленом квартале. Будет остановлено производство серийных уродин, которые она выдает за детские игрушки. Другие мастера получат возможность позитивно влиять на социум… – Орбели говорила веско, чеканя слова: – И зла в мире станет гораздо меньше. Это что, не так?

– Син, ты совсем дура, да? – с надеждой спросил Ит. – Ну скажи, что дура. Ты сама понимаешь, что говоришь? Квартал – освободят после смерти Гоуби? Да держи карман! Думаешь, никого не найдется на ее место?.. И почему ты решила, что квартал один? Их сотни! И если бы только кварталы… Опомнись, пожалуйста, я тебя очень прошу! Ты заигралась в кукол, девочка. Поверь мне, куклы, так же, как Гоуби, – это ерунда, полнейшая. Тут все много серьезнее…

Он не договорил.

В дверь комнаты вдруг кто-то еле слышно постучал.

– Открыто. – Орбели, все еще возмущенная, зло глянула на Ита, а затем и Скрипачу достался такой же взгляд, полный плохо скрываемой ненависти. – Вы очень красиво умеете говорить, официалы. И при этом вы ничего не делаете, пряча свое нежелание действовать за демагогией… Варьи, что ты хотела?

На пороге комнаты стояла еще одна рауф. Немолодая, это они поняли сразу. Полненькая, черноволосая. Ит мельком подумал, что Варьи, по всей видимости, из той же подрасы, что и Фэб, – этот вид больше походил на людей, чем подраса, к которой принадлежала Орбели и ее команда. Рауф стояла на пороге сгорбившись, опустив глаза.

– Син, у тебя ничего больше нет? – спросила она глухо.

– Я же тебе отдала все, что привезла. – Орбели соскочила с подоконника, подошла к Варьи. Та подняла лицо, и тут стало заметно, что она, видимо, до того как оказаться тут, всю дорогу плакала. – Больше ничего нет.

– Ладно… тогда я пойду, – безнадежно ответила рауф и отступила обратно в коридор. Орбели вышла следом за ней.

– Я тебя провожу… – донеслось из коридора.

– Что случилось? – спросил Скрипач у эмпатки.

– А тебе какое дело, официал? – огрызнулась та.

– И все-таки?

– Муж у нее заболел, – зло ответила эмпатка. – Сейчас, видимо…

– Стим, пойди сюда! – позвала Орбели из коридора. – Даби, ты тоже!..

Эмпатка и врач синхронно поднялись и вышли за дверь. Ит со Скрипачом коротко переглянулись и тоже встали.

– Вам туда не надо, – хмуро известил Арус. – Вас не звали.

– Тебя спросить забыли, – выплюнул Скрипач презрительно.

– Ты мне за это ответишь, гермо!

– Угу, сейчас, уже начал. Сиди, где сидишь, целее будешь.

В коридоре, в противоположной его стороне, три женщины пытались как-то успокоить беззвучно рыдающую Варьи. Орбели гладила ее по спине, Стим и Даби стояли рядом и говорили что-то утешительное. Впрочем, это не помогало – та продолжала плакать.

– Что происходит? – спросил Скрипач, подходя к группе. – Что случилось?

– У нее муж умирает, – Даби повернулась к ним, посмотрела осуждающе и горько. – Я пыталась помочь, мы привозили лекарства, но леггионелез нашими силами не вылечить. Идите отсюда, оба. Мы…

– Какая стадия? – спросил Ит.

– Ты много в этом понимаешь? – ощерилась Даби.

– Немного. Но все же понимаю.

– Если немного, то и говорить не о чем.

– Так, – Ит взял Даби за локоть и отвел немного в сторону. – Коротко и по существу. Ты, как врач, можешь сказать – помочь ему, в принципе, можно? Или уже поздно?

– Как врач я тебе могу сказать, что если сейчас начать реанимацию и попробовать выяснить этиологию, то, возможно, дело обойдется пересадкой комплекса сердце/легкие, – Даби явно издевалась. – Во всех прочих случаях…

– Я понял, – отрезал Ит. – То есть, если обеспечить полноценную помощь, появится шанс не оставить Варьи вдовой. Это так?

– Ну, предположим, так, – поморщилась Даби. – Не пойму, к чему ты сейчас это спросил.

– Сколько времени есть? – Ит лихорадочно что-то прикидывал.

– Понятия не имею. Я его со вчерашнего дня не видела, – Даби посмотрела на него с интересом. – Ты чего задумал, гермо?

– Пока ничего… Иди с ней, осмотри, вернись и дай прогноз, – приказал Ит. Скрипач подошел к ним уже минуту назад, почесал подбородок и в пространство поинтересовался:

– А транспорт у вас есть, кроме пикапа?

– Зачем? – не поняла Орбели.

– Затем. Так, – Скрипач перешел на командный тон. – Стим, Даби, идите с Варьи, смотрите, что там и как. Орбели, сворачиваешь группу.

– Чего? – опешила та.

– Того! – рявкнул Скрипач. – Ты мозгой пошевели, девочка. Если мы наше присутствие тут как-то еще сумеем объяснить своему начальству, то объяснить, почему мы не повязали вас, хотя могли это сделать, не сумеем. Это доходит?

– Через полчаса мы сделаем вызов по «черному коду», если в этом будет смысл, – Ит подошел к Орбели, взял ее за плечи. – Ты очень сильно хотела доказать, что мы, официалы, всегда поступаем, как последние сволочи, так? Ты своего добилась. Сейчас мы поступим не как сволочи, и вообще против правил. Так вот, Син, в твоих интересах быть максимально далеко отсюда, потому что те, что тут окажутся, – это не мы. И они с вами церемоний разводить не станут.

– Берите пикап и делайте отсюда ноги, – подвел итог его речи Скрипач. – Там дорога через лес, проскочите, потом на параллельную автостраду и чтоб духу вашего тут близко не было. Мы вас не видели. Вы нас – тоже.

– И не нарывайтесь, – усмехнулся Ит, не особенно весело. – Потому что в следующий раз…

Орбели залепила ему звонкую пощечину и быстрым шагом пошла по коридору прочь. Ит потер щеку. Не больно, но уж очень противно – вот так. Главное, было бы за что.

Минут через десять вернулись Стим и Даби. Стим, правда, тут же убежала собирать вещи, а Даби, подойдя к Скрипачу, сообщила:

– Там уже практически агония, но часа полтора, может, и продержится.

– «Практически агония» – это какой-то новый медицинский термин? Я такого раньше не слышал, – делано удивился Скрипач. – Полтора часа он проживет – собственно, именно это я и хотел знать. Все, свободна… врач. Ты какой специальности врач, а?

Даби горько посмотрела на него.

– Тебе какая разница… Ну, допустим, терапевт – и что?

– Теперь уже действительно ничего, – проворчал Рыжий. – Каждый должен заниматься своим делом, терапевт. А не спасать мир подручными средствами.

– Но кто-то же должен хотя бы пробовать? – возразила Даби.

– Должен. Занимаясь своим делом. Иди, а то опоздаешь.

Ит подошел к выбитому окну, глянул вниз. Кто-то из мужчин уже подогнал пикап к крыльцу, и сейчас группа поспешно забрасывала в него вещи – какие-то тюки с оружием и снаряжением.

«Как там все они поместятся? – безучастно подумал он. – Впрочем, мне-то какое до этого дело… Их проблемы. Сумели наворотить, умейте и отвечать».

К пикапу быстрым шагом подошла Орбели-Син и глянула наверх. Заметив Ита, стоящего у окна, скривилась, словно съев что-то кислое, и тут же первая села в машину, на место рядом с водительским. Через полминуты вся группа разместилась в пикапе, и он тут же тронулся. Освещение рауф включать не стали – для них ночная темнота была всего лишь полумраком, и в дополнительном свете они не нуждались.

Скрипач неслышно подошел к Иту, встал рядом.

– Да уж, – горько сказал он, глядя вслед уезжающей в ночь машине. – А как хорошо все начиналось.

– Ты о чем? – спросил Ит рассеянно.

– Об отработке. Хреновые дела, согласись.

– Соглашусь. Знаешь, я, пожалуй, вызову Ри. Думаю, ему дополнительная информация не помешает.

– А вызови, – неожиданно легко согласился Скрипач. Улыбнулся – совсем не так, как минутой раньше. Тепло и с какой-то затаенной грустью. – Что-то мы стали редко видеться. Это плохо, это неправильно.

– Мариа, – Ит тяжело посмотрел на него. – Видеться мы действительно стали редко. Это ты прав.

Код, конечно, отправлять не стали – это была угроза для бригады «Молота», призванная к тому, чтобы максимально быстро убрать группу куда подальше. Ит вышел на прямой канал, не используя местную технику, а подключившись к переносному модулю Ри через его же катер, висящий на орбите в невидимом режиме. К слову сказать, о том, что Ри Нар ки Торк в очередной раз притащил с собой технику Контроля, не знала большая часть рабочей группы – только двое или трое давних знакомых.

– Привет. Ри, срочно бери машину, врача, который из наших, и выходи на следующую точку, координаты даю, – Ит говорил быстро, сжато, и Ри тут же понял, что дело действительно серьезное.

– Что-то случилось? Скрипач? – с тревогой спросил он.

– Тут я, – Рыжий мигом влез в канал. – Случилось, но не с нами. Мы его и не знаем даже. Давай быстрее, на месте поговорим.

– Вы во что-то опять влезли, – проницательно заметил Ри.

– Точно, – согласился Ит. – Через сколько будете?

– Минут пять… ну, десять. – Ри на секунду замолчал. Ит понял – выводит катер к территории дипломатического отдела. – Я возьму Огдена, он свободен.

– Лучше бы из рауф… – начал Скрипач, но Ит остановил его движением руки.

– Сойдет. Ждем.

Через пять минут Ри и Огден были уже на месте. Первым делом, еще до всяких разговоров, чуть ли не бегом отправились к Варьи. Кошмар, кошмар… Сильно запущенная комната, такая же, как все остальные, которую семья, видимо, пыталась хоть немного привести в порядок – истрепанный ковер на полу, древний кухонный модуль, явно не раз чиненный, стоящий на широком подоконнике, постели – рауф редко спят на кроватях, большая часть так же, как это семейство, предпочитает толстые маты, разложенные на полу. Двое детей, оба – гермо, помладше и постарше, испуганные и заплаканные, забились в угол. В комнате сыро, запах странный – пахнет чистым бельем, какой-то едой (видно, Варьи изо всех сил старалась поддерживать порядок во временном доме), но откуда-то пробивается слабый запах плесени… Почему они не перебрались в другое помещение, тут же есть куда поселиться? Вопросы без ответов, хотя, может, потом… Отчаянно ругающийся Огден, окаменевший на несколько мгновений от страшного зрелища Ри – не каждый день увидишь такое, это точно, – Варьи, в панике хватающая их за руки…

Гермо, из-за которого все это началось, к их приходу уже агонизировал – но его все-таки удалось как-то перетащить в катер и подключить к системе. Через полчаса потный и злой, как черт, Огден сообщил, что к утру он стабилизирует картину, но лечить здесь, на Онипрее, этот полутруп бесполезно, можно и не пробовать. Полиорганная недостаточность, сейчас живет только за счет систем катера, нужны, как минимум, три операции, и… и вообще, что тут происходит, вашу мать?!

– Огден, мы нарвались, – признался Скрипач, когда врач, наконец, замолчал. – Сейчас поговорим с Ри, и… и подумаем и решим, что делать. Пробовать помочь тут бесполезно, да?

– Да, – тяжело кивнул тот.

– И куда мы его денем? – полюбопытствовал Ит.

– Ну… – Ри задумался. – Теоретически можно попробовать забросить всю семью на Анлион, там справятся. Что это вообще за место?

– Сейчас все расскажем, – миролюбивый Скрипач улыбнулся, подмигнул Ри – тот нахмурился в ответ и покачал головой. – Огден, ты объяснишь жене хоть что-то? Поговори с ней, пожалуйста, она уже замучила всех своими рыданиями. А нам троим действительно надо… ммм… пообщаться.

– Рассказывайте, – приказал Ри, когда они отошли от корпуса на порядочное расстояние, к самой границе леса.

– Рассказываем, – Ит сел на поваленное дерево. – Ты был абсолютно прав, мы действительно влезли, причем по самые уши. Мало того, сейчас ситуация существенно осложнилась. И не из-за гермо, который в катере.

– Я уже догадался, – хмыкнул Ри. – Та симпатичная серая машинка, которая ехала через лес, не так ли?

– Так, – кивнул Ит.

– И кто это? – полюбопытствовал Ри, присаживаясь рядом с Итом. Скрипач остался стоять.

– Ну… знаешь, ты в свое время решил жениться на одной такой девушке, которой до сих пор все спускаешь с рук, – осторожно начал Ит. – Так вот… Нам тоже иногда нравятся девушки. Нашей расы.

– Так… – протянул Ри. – Совсем сбрендили?

– Можно сказать, да, – признался Скрипач. – И учти, эту группу вы не тронете. И мы не тронем. И никто не тронет.

– Это кто вообще? – Голос Ри не предвещал ничего хорошего.

– «Карающий молот», – ответил Ит. Отвернулся. – Ничем не хуже «Свободного неба», замечу.

Ри опустил голову на руки.

– Вы идиоты, – простонал он. – Зачем? Ну вот зачем, а?!

– Случайность, – дернул плечом Скрипач. – Ри, поверь, это действительно была случайность. Мы были на выставке, там оказалась эта девица… в общем, нас скопом траванули каким-то газом, мы отдали ей защиту, а она почему-то не бросила нас, а помогла… потом приехали сюда.

– И на почве этой девицы у вас поехали крыши, – констатировал Ри. – Так, на секундочку – вы забыли, кто вы вообще такие, а? И в каком мире мы все живем? Откройте глаза – в этом лагере полторы тысячи разумных. Как вы считаете, они могли скинуться и оплатить лечение этому гермо, тем более что убедиться в том, что он действительно болен, у всех и каждого была возможность? Ни одна скотина не оторвала свою задницу от стула и не сделала ничего! Понимаете? Ни-че-го! А вы… вздумали поиграть в спасателей, да? Чужими руками?

– Ну, во-первых, делали. Что могли. Группа на серой машинке привозила лекарства, и врач там была… консультировала, – осторожно начал Скрипач. – Так что тут ты не прав.

– Да нет, дорогой мой, я прав! – рявкнул Ри. Тряхнул головой, с досадой хлопнул ладонью по бедру. – Я-то как раз прав, и ты об этом знаешь! У вас в последнее время через отработку такая ерунда получается, не находишь? Что дальше будет, а?

– Ничего, – мирно ответил Ит. – Эта отработка последняя. Нас увольняют.

Ри ошарашенно приоткрыл рот и во все глаза уставился на друга.

– Как так – увольняют? – изумился он.

– А вот так.

– Но почему?..

Ит глянул на Скрипача, тот кивнул. Скажи, мол, ладно уж…

– Фэб, – ответил Ит коротко. – Мы перейдем… скорее всего, в дипломатический. Если возьмут. Эдри недвусмысленно дала понять, что работать в мобильном мы больше не будем.

Ри растерянно переводил взгляд с одного на другого, не зная, что сказать. Этой темы они в разговорах не касались уже лет тридцать и не собирались касаться в дальнейшем. Сейчас декан чувствовал себя просто ужасно – его будто оглушили.

– Подождите! – взмолился он. – Ребята, объясните толком, что случилось? У вас же были нормальные тесты, причем все, я же сам видел.

– Подлог, – Ит опустил голову. – Ри, прости… но тебе мы тоже врали. Эдри нас больше покрывать не хочет… и не будет. Это все действительно зашло слишком далеко.

– О, черт… Но… это все равно не повод отпускать на все четыре стороны террористов и выдирать меня с Огденом чуть ли не по «черному коду», чтобы спасать какого-то безвестного парня.

– Для нас этот гермо был предлогом, под которым мы могли вытащить тебя сюда, – усмехнулся Скрипач. – А Огден нам самим пригодится. Отравились мы все-таки довольно серьезно, пусть посмотрит.

– И внешнюю защиту надо, – подсказал Ит. – Второй раз валяться сутки в отключке я бы не хотел. Что же касается повода… слушай, вот серьезно – какая нам теперь разница? Отработку мы в любом случае не провалим. Пока что все под контролем.

– Это называется «под контролем», – горько заключил Ри. – Глаза б мои вас не видели. Для руководства что-то новое хоть есть?

– Есть, и немало, – кивнул Ит. Ободряюще улыбнулся Ри. – Сейчас скинем.

– И еще у нас есть информация для тебя лично, – Скрипач присел на бревно рядом с деканом. – Пока что только на словах. Думаю, ты будешь сильно удивлен.

– Чему именно? – напрягся Ри.

– Понимаешь ли, получается так, что на эту отработку завязан… ты сам. Мы совершенно случайно встретили одного человека, которого ты… ну, скажем так, знаешь. Увидишь – все поймешь. Пока что больше ничего не скажем.

– Замечательно, – Ри покачал головой, явно осуждающе. – Вы уверены, что справитесь?

– Да, – кивнул Скрипач. – На данном этапе – да.

– Ладно. Давайте пробежимся по информации…

После чуть ли не получасового обсуждения сошлись на следующем – во-первых, обратно в Джовел надо возвращаться чем быстрее, тем лучше, во-вторых, группа Ри сейчас сядет за проверку программы «Дети-1000», и, в-третьих, Ри тут же выдал версию, что инициаторами ряда явлений может быть тот же «Молот».

– Вы все-таки…

– Придурки, – галантно подсказал Скрипач.

– А пусть и так. Вот смотрите. Зеленый квартал и его аналоги, к примеру. – Голос декана тут же обрел твердость и присущую ему уверенность: – Это вполне может быть провокацией. Участки земли в городах через третьих лиц могут находиться в их владении? Могут. Пользоваться Сетью Ойтмана они могут? Могут. Деньги для организации подобных сообществ у них есть? Есть, в избытке. Сначала они создают проблему – появление таких вот лагерей будет явлением неизбежным, согласитесь, – а потом начинают с ней красиво бороться. Причем руками исключительно «кротов» вроде той бригады, которую вы отпустили. И эти бедолаги сами не знают истинных причин появления подобных мест и следствий…

– Умный ты, – с неодобрением проворчал Ит, хотя понял – Ри вполне может быть прав. – Но с какой целью?

– О, целей множество. И дискредитировать нас, и подставить дипломатов, и бросить тень на рауф как на расу в целом…

– Погоди, – Скрипач поднял руку. – В этом что-то есть. Но, Ри, группа, которую…

– Мы отпустили, – со страдальческим выражением на лице подсказал Ит.

– Она состояла из рауф. Целиком. Ни одного человека.

– Гм, – Ри с сомнением посмотрел на Скрипача. – Это немного усложняет дело, но все равно – вполне вписывается в общий концепт. В общем, так. Работайте Гоуби и ее окружение, а дальше посмотрим. И не рискуйте излишне, ради Бога!

– А тебе не приходило в голову, что нам от подобных перспектив хочется сдохнуть? – вкрадчиво поинтересовался Скрипач. Встал с бревна, отошел на несколько шагов в сторону. – Тебе хорошо, ты у нас умный… и женатый.

– Не напоминай мне об этом, – попросил Ри.

– Людям проще, – с ожесточением бросил Скрипач. – Сколько у тебя любовниц, декан? Не ври только, что их нет. Тесты ты проходишь как нечего делать.

– Сейчас по морде получишь, и я не шучу, – процедил Ри. – Или, лучше, я в тебя плюну!

– Промажешь, – снисходительно усмехнулся Скрипач. – Так вот, Ри. Такие вот дела. И Фэбу, как видишь, все равно. Он…

– Ему не все равно, – тут же возразил Ри. – Мы вышли позже вас, и он при мне…

– Таскался к Эдри и упрашивал на коленях не выгонять нас из мобильного? – невесело засмеялся Ит. – А также повременить с расторжением? Да-а-а… ну, правильно. Кому же хочется менять устоявшуюся жизнь, тем более…

– Он говорил не об этом, – зло бросил Ри. Тоже поднялся, потянулся, расправляя затекшую от долгого сидения спину. – Я, собственно, в тот момент не понял, к чему он это все затеял, понимаю только сейчас.

– Ты о чем? – удивился Ит.

– При мне он просил Эдри о его собственном переводе… причем постоянном…

– Куда? – опешил Скрипач.

– В медицинское подразделение, на договорной основе. Какой-то новый мир, первый уровень, колония-поселение, пятьсот душ.

– И что? – Ит почувствовал, что у него внезапно онемели губы.

– Не отпустила пока, на нем ведь стажерский курс, который просто некому будет читать. Сказала, что тему поднимет через месяц, когда курс завершится. – Ри задумался.

Ит сел обратно на бревно, запустил руки в волосы, замер.

Пустая, глухая тоска охватывала его, и он ничего не мог с ней поделать.

Глупость.

«Как же трудно, когда вокруг тебя – сплошная глупость, и сам ты – тоже тот еще дурак, и ничего, вот буквально ничего не можешь поделать с этим!»

Семьдесят лет назад Фэб поставил условие – да, он будет с ними жить так, как положено в нормальном, не договорном, браке, но только в том случае, если они женятся. Шестьдесят девять лет назад они поставили на этой псевдовозможности окончательный крест, поскольку поняли, что ни одна девушка-рауф, находясь в здравом уме, даже близко к ним не подойдет.

Уроды.

С точки зрения рауф, они – уроды. Которые ради работы сделали модификацию лица «под человека». Метаморфоза гермо их бы не спасла, потому что нельзя прожить в метаморфозе всю жизнь.

«Впрочем, – поправил он себя, – вчера одна девушка подошла… и вроде бы осталась довольна. Вот только о том, чтобы жениться на Син, не может быть и речи… скажи они ей что-то подобное… о, нет, лучше с такими вещами не шутить. Реакция у них, конечно, хорошая, но у нее не хуже, а перспектива получить заряд из лучевика совершенно не прельщает.

Что будет дальше?

Да все просто.

Если Фэб уедет первым, как он сам хочет, они… продадут дом, переведут ему деньги и тоже уедут. Не оставаться же?

Если удастся вернуться раньше, они… правильно, соберут вещи, переедут временно в учебку, а потом – по распределению в новый отдел. И – куда подальше.

И все.

Дом и сад жалко, конечно.

И птиц.

И то, что по утрам можно улыбаться…

Черт! Да пошло оно!..»

Ит резко поднял голову, встретился взглядом со Скрипачом. Заметил у того на лице точно такую же досаду. Ничего не поделаешь. Ничего. Даже пробовать бесполезно.

«К людям так не придираются, – подумал Ит со злостью. – У мужчин рабочих гормональных тестов всего три. У женщин – пять. А вот у рауф больше десятка, и еще шесть – специально для гермо. Поскольку небезосновательно считается, что они неустойчивы. Что при дисбалансе возможны неадекватные реакции. И даже сбои на «физике». Что гермо в том же «берсерке» потенциально опасен для своих. Много ли надо для «берсерка»? Правильно. Полгода без секса, причем не с женщиной, а именно с мужчиной, на полном контакте – и при адекватном уровне опасности для другого члена команды – женщины или гермо – «берсерк» тебе обеспечен. С вероятностью 90 процентов. Вместо того, чтобы защищать себя, ты будешь защищать потенциальных «носителей». Это инстинкт. Ты – не «носитель», значит, можешь пожертвовать собой ради сохранения вида…»

За шестьдесят лет работы они доказали обратное. Доказали, что все может быть иначе. Доказали – именно потому, что очень сильным в них обоих было и человеческое начало тоже. Только проблема заключалась в том, что доказали они это себе, Фэбу и, пожалуй, Эдри – но никак не комиссии, у которой имелось четкое указание: этих двоих тестировать как гермо. Результаты тестов каждые полгода приходилось подделывать, причем сдавала комиссии эти результаты именно Эдри… сейчас, по всей видимости, ее кто-то сильно прижал, и она поняла – больше фокус не получится. Ит лишь смутно мог себе представить, кто именно может надавить на руководителя кластера… Однако факт оставался фактом. Или настоящие тесты, или прощай, работа. Настоящие тесты покажут то, что есть на самом деле, – полное отсутствие контакта с мужчиной и редкие контакты с женщинами. И все, готово дело. Гуляй, гермо, вон отсюда. В таком виде работать ты не будешь. Просто потому, что не положено.

– О чем задумался? – спросил Ри мрачно.

– О жизни, – ответил Ит. Тяжело вздохнул, посмотрел другу в глаза. – Тебе не кажется, Ри, что мы все основательно напортачили?

– Кажется, – согласно кивнул тот. – Последние пять лет мне это кажется вообще постоянно.

– Ребята, пошли, сдадимся Огдену, – позвал Скрипач. – Может, тебе хоть рожу разноцветную починят, – подначил он Ита. – Пошли, пошли. Нам же утром выметаться отсюда, время не ждет.

– Иди первый, мы сейчас, – Ри усмехнулся. – Рыжий, правда…

– Секретничать вздумали, – проворчал Скрипач. – Ну-ну. Ладно.

– Мы через минуту, – бросил Ит ему вслед.

– Иди ты…

– Слушай, я хотел спросить, – Ри снова присел на бревно. – Ты… серьезно? Вот про это все?

– Нет, я шучу, – огрызнулся Ит в ответ. – Думай, что спрашиваешь.

– Он это все… из-за того, что…

– Что было семьдесят лет назад? – подсказал Ит. Ри кивнул. – Не знаю. Может быть, и поэтому… хотя последнее время мне так не кажется.

– А что тебе кажется?

– Что он нас не любит. Может, и любил когда-то, но сейчас – точно нет. Рыжий ведь пытался… как-то наладить с ним контакт. Еще лет десять назад.

– И что?

– Фэб его просто выгнал. Взял и выставил из своей комнаты вон. Тот неделю ходил, будто оплеванный. – Ит вздохнул. – Глаза поднять стеснялся. Был, правда, один момент, когда мне показалось, что я ошибаюсь и он к нам неравнодушен, но… это все очень быстро закончилось. Шесть лет назад мы отрабатывали Квинту, помнишь?

Ри зябко поежился.

– Ну так вот. Когда мы вернулись, он… – Ит запнулся. – Он был с нами пару дней очень добрым, даже ласковым… а потом все стало как прежде. И больше не менялось. Хотя нет, вру. Становится только хуже. Теперь он еще начал нас избегать.

– Почему ты молчал? – упрекнул его Ри.

– А почему ты молчишь про Марию? – вопросом ответил Ит. – Видимо, по той же самой причине. Ладно, пошли, что ли… Знаешь, я вот думаю – а чем мы, собственно, лучше этих самых кукол, с которых началось это все?

– В смысле? – не понял Ри.

– В том, что с нами можно поступать подобным образом, а мы даже не можем ничего возразить, – тихо ответил Ит. – Как вещь. Куда поставили, там и… эх. Что говорить по третьему кругу про это?