Глава XXVI
ВОТ НАША МАТУШКА!
Теперь, когда юный мистер Крейвен достаточно окреп, деятельность Тайного научного общества под сливовым деревом строилась несколько по-другому. Начиналось утро в Таинственном саду, как и раньше, призывами волшебства и гимнастикой для атлетов. А потом Колин иногда читал почтенному собранию лекции о волшебстве.
— Мне нравится это делать, — с солидным видом говорил он друзьям. — Когда я вырасту и совершу великие открытия, мне все равно придется выступать с лекциями. А пока я на вас практикуюсь. Правда, сейчас я могу делать только короткие сообщения. Для длинных я, во-первых, недостаточно много знаю. А во-вторых, Бен Уэзерстафф все равно их не выдержит. Он даже от коротких лекций спит, потому что ему начинает казаться, будто он в церкви.
— Никак нет, сэр! — отозвался немедленно старый Бен. — Мне твои лекции очень пришлись. Встанешь и говори себе, что угодно. И все обязаны тебя слушать. Я бы и сам такими лекциями с удовольствием занялся бы.
С той поры Колин заметил, что старый Бен действительно во время лекций глаз от него не отводит. Мальчика это заинтриговало. «Вероятно, у Бена возникают какие-то мысли, когда он меня слушает», — не без гордости заключил юный ученый. Ему было любопытно, что думает садовник по поводу его лекций. Но тот изо дня в день отмалчивался. Наконец Колин не выдержал.
— Тебе интересно, Бен Уэзерстафф? — осведомился он после очередной лекции.
— Еще бы! — восхищенно ответил тот. — За эту неделю ты не меньше чем на четыре фунта поправился. А ноги с плечами какие у тебя крепкие стали! Ни разу еще не видел, чтобы больной мальчик так хорошо поправлялся.
— И это все, что ты понял из моей лекции о волшебстве? — был немного разочарован Колин.
— Все! — с гордостью произнес старый Бен.
Зачем ему было слушать лекции, когда самая большая радость и волшебство — любоваться на молодого хозяина! По земле мистер Колин отныне ходил твердо и прямо. И лицо, еще недавно столь изможденное, округлилось. И, главное, у юного мистера Крейвена так весело заблестели глаза! Иногда во время лекции старый Бен впадал в полудрему, и ему вдруг казалось, будто он смотрит совсем не на Колина, а на дорогую свою госпожу. И тут садовник окончательно убеждался, что в этом саду творятся «удивительные чудеса».
Однажды Дикен явился в Таинственный сад много позже обычного и был весел как никогда.
— Ну, — потирая руки, объявил он друзьям, — сегодня придется же нам поработать! Смотрите, как от дождя растения все взыграли. Но и сорняк ведь тоже растение. Если мы сегодня его не повыдергиваем, он корни в земле распустит и весь сад нам забьет.
Колин, который давно уже работал в саду наравне с Мэри и Дикеном, опустился с тяпкой на корточки. Но ему было скучно полоть просто так, и он прочел еще одну лекцию о волшебстве.
— Лучше всего волшебство работает тогда, когда сам работаешь, — изо всех сил орудуя тяпкой, заметил он. — Вот я сейчас прямо чувствую волшебство у себя в костях и во всех мышцах. Надо потом где-нибудь почитать о костях и мышцах. А сам я напишу книгу о волшебстве. Вообще-то я уже ее начал. Но кончу не очень скоро, потому что данных у меня появляется все больше и больше.
Вдруг Колин умолк и, положив тяпку, резко вскочил на ноги. Вообще-то он иногда так делал, когда обдумывал, что скажет в своей лекции дальше. Однако на этот раз юный мистер Крейвен повел себя странно. Повинуясь какой-то неведомой силе, он поднялся на цыпочки и воздел руки к небу.
— Мэри! Дикен! — издал он вдруг исполненный ликования вопль. — Я только сейчас понял! Я понял! Смотрите! Смотрите же на меня!
Мэри и Дикен тоже поднялись на ноги и с изумлением поглядели на Колина. Глаза его сияли. Лицо светилось от счастья.
— Помните, как вы первый раз меня сюда привезли? — спросил он.
— Помним, — ответил Дикен, который сразу почувствовал, что сейчас произойдет что-то важное.
— И я тоже, пока полол, вспомнил. И только тогда до меня дошло. Ведь я выздоровел! Совсем-совсем выздоровел!
— Ну да, выздоровел, — подтвердил Дикен.
— Выздоровел! Выздоровел! — с такой силой возопил Колин, что лицо его от натуги побагровело.
Конечно, он и до этого чувствовал себя с каждым днем лучше. Но одно дело ощущать прилив сил после болезни и совсем другое — когда внезапно тебя осенит, что стал совершенно здоров. Вот почему, осознав это, Колин не смог сдержать радостных возгласов.
— Я буду жить долго-долго! — вопил он что было мочи. — Сколько нового я успею узнать о людях, и о разных других существах, и обо веем-веем на свете! И волшебство всегда-всегда будет со мной! Я здоров! Я здоров!
Несколько успокоившись, Колин сказал:
— А теперь мне хотелось бы поблагодарить волшебство. Только я никак не придумаю, как это сделать.
Услыхав, о чем говорит молодой хозяин, Бен Уэзерстафф, возившийся с кустом розы, встал и подошел к остальным.
— По-моему, тебе, мистер Колин, следует пропеть прославление, — посоветовал он.
— Прославление? — удивился Колин. — А что это?
— Дикен наверняка тебе может спеть, — ответил старый садовник.
— Прославление поют в церкви, — стал тут же объяснять Дикен. — Матушка наша считает, что даже жаворонки по утрам поют это вместе с людьми.
— Если она так говорит, — с очень серьезным видом произнес Колин, — значит, это прославление плохим быть не может. Я… я просто никогда в церкви не был и почти ничего про нее не знаю. Спой, пожалуйста, Дикен.
Дикен в ответ улыбнулся и снял с головы фуражку.
— Тебе, Колин, тоже надо снять шляпу, — сказал он. — И тебе, Бен, тоже, — повернулся Дикен к садовнику. — Ты-то ведь должен знать.
Колин снял шляпу. Бен Уэзерстафф, недоуменно бубня что-то под нос, последовал его примеру. Старый садовник сам себе удивлялся: он словно все делал сейчас помимо собственной воли. И вот Дикен, стоя среди деревьев и кустов роз, запел:
Восславьте Господа, ибо от Него благодать!
Восславьте Его все существа на земле!
Восславьте Его ангелы на небесах!
Восславьте Отца и Сына и Святого Духа!
Аминь!
Когда Дикен умолк, старый Бен, поджав губы, с тревогой взглянул на Колина.
Тот опустил голову и, казалось, что-то обдумывал.
— Какое хорошее прославление! — выдохнул наконец он. — Как раз именно это я собирался сказать волшебству.
Еще чуть-чуть помолчав, Колин добавил:
— Наверное, волшебство и Тот, о Ком прославление — вообще одно и то же. Просто я назвал по-другому. Дикен, спой еще раз. А мы с Мэри попробуем с тобой вместе.
И они хором запели гимн. Мэри и Колин старались изо всех сил. Голос Дикена звучал громко и чисто. На второй строке Бен Уэзерстафф, который никогда ничего не пел с тех самых пор, как его выгнали из церковного хора, вдруг громко откашлялся. Третью строку он пропел вместе со всеми, и воодушевление его было таково, что он начисто заглушил голоса детей. Мэри на него внимательно поглядела. Подбородок у старого Бена дрожал, глаза как-то странно блестели, морщинистые щеки были мокры от слез. Тут Мэри вспомнила: что-то похожее уже происходило со старым садовником, когда Колин впервые встал на ноги.
— Никогда раньше в прославлении этом никакого смысла не видел, — допев гимн, хрипло проговорил Бен Уэзерстафф. — Но теперь-то мне по-другому кажется. Потому как без этого тебе, мистер Колин, нипочем не набрать бы пять фунтов всего за неделю.
В это время внимание юного мистера Крейвена привлекла какая-то тень, мелькнувшая меж деревьев.
— Там… Там кто-то ходит в нашем саду, — испуганно проговорил он.
Колину не пригрезилось. Потому что, когда дети, при мощной поддержке садовника, пели последние слова гимна, дверь в увитой плющом стене тихонько открылась, и в сад вошла женщина в голубой накидке. Ее свежее и привлекательное лицо озаряла улыбка. Остановившись под деревом, она слушала. Блики солнца освещали ее, и она была очень похожа на добрых женщин из книжек с цветными картинками Колина.
Дослушав гимн, она пошла туда, где стояли дети и старый садовник. Тут ее и заметил Колин. Мгновение спустя увидал и Дикен.
— Да это же наша матушка, вот это кто! — крикнул он и бросился ей навстречу.
Колин и Мэри кинулись следом.
— Вот наша матушка! — повторил Дикен, когда все остановились перед миссис Соуэрби. — Вы же давно хотели ее увидеть. Потому я и подсказал ей, как проникнуть сюда.
Не в силах оторвать взгляда от лица миссис Соуэрби, Колин простер к ней руки.
— Я хотел вас увидеть, даже когда был больной, — тихо проговорил он. — Вас, Дикена и Таинственный сад. А больше мне в то время не хотелось никого видеть, кроме кузины Мэри, конечно.
Миссис Соуэрби внимательно на него смотрела. Вдруг губы ее задрожали, а в глазах появились слезы.
— Мальчик! Милый мой мальчик! — с чувством произнесла она.
Это прозвучало с подлинно материнской лаской. Точно так же миссис Соуэрби могла обратиться и к Дикену, и к остальным своим детям. Колину это очень пришлось по душе.
— Вы рады, что я теперь выздоровел? — спросил он.
— Еще бы! — воскликнула добрая женщина. — И как ты на свою маму похож! У меня даже сердце дрожит.
— И папа теперь сможет меня полюбить? — без колебаний поделился мальчик самой сокровенной своей тревогой.
— Ну конечно! — ласково потрепала миссис Соуэрби его по плечу. — Пора, пора папе твоему возвращаться.
Не успела она это сказать, как к ним подошел старый Бен Уэзерстафф.
— Сьюзен Соуэрби! — грянул он на весь сад. — Ты только на ноги, на ноги его посмотри! А ведь недавно совсем это были просто какие-то барабанные палочки под чулками. Про мистера Колина из-за этого даже мнение в колченогости утвердилось.
— Ну, теперь у него с ногами все позади, — звонко откликнулась женщина. — Они как у всех настоящих мальчиков. Главный рецепт сейчас для него — побольше играть, в саду над растениями работать, есть вдоволь и молоко пить, и тогда здоровее его мальчишки во всем Йоркшире не будет. И слава Богу!
Потом миссис Соуэрби положила руки на плечи Мэри.
— Ты тоже сильно поздоровела, — любуясь ее лицом, сказала она. — Теперь ты никак не слабее, чем наша Элизабет Элен. А хорошенькая-то какая! Думаю, ты тоже стала на свою маму похожа. Мне про нее миссис Мэдлок рассказывала. Она от кого-то там слышала, что твоя мама очень красивой была. Вот вырастешь, Мэри Леннокс, и тоже будешь хороша, словно роза.
Миссис Соуэрби умолчала лишь об одном. Она помнила, как Марта, явившись на выходной первый раз после приезда девочки в Мисселтуэйт, сказала, что никогда не поверит рассказам о красоте миссис Леннокс. «Не может, — твердила Марта, — не может красивая женщина родить настолько безобразную девочку!»
Сама Мэри Леннокс мало обращала внимания на свое лицо. На это у нее просто не оставалось времени. Конечно же, она чувствовала, что окрепла и изменилась. Но она даже мечтать не могла, что когда-нибудь станет похожа на прекрасную Мэмсахибу, и теперь, слушая миссис Соуэрби, зарделась от радости.
Вдоволь наговорившись, дети и старый Бен обошли с миссис Соуэрби Таинственный сад. Ее привлекала каждая мелочь, каждый спасенный куст, и она с удовольствием еще раз выслушала в подробностях историю сада, которую ей уже рассказывал Дикен. Колин держал ее за правую руку, а Мэри за левую. Оба то и дело поднимали глаза и подолгу любовались ее лицом, от которого, казалось, исходит сочувствие и поддержка всем их планам и замыслам. Ибо миссис Соуэрби понимала их так, как, кроме нее, умел понимать и людей и все живое вокруг только Дикен. Недаром ведь Уголек, несколько раз громко каркнув, взлетел на ее плечо и устроился там точно так же, как на плече любимого своего хозяина.
Когда миссис Соуэрби рассказали, как Робин учит летать птенцов, она, смеясь, отвечала:
— Это приблизительно то же, что мы с детьми делаем, когда учим ходить. Только я лично за своих детей куда больше бы беспокоилась, если бы они у меня были с крыльями.
Она внушала такое доверие Мэри и Колину, что они рассказали ей даже про научный эксперимент с волшебством.
— Вы тоже, конечно, верите в волшебство, — без тени сомнения проговорил Колин.
— Ну да, — кивнула миссис Соуэрби. — Правда, я называю это другими словами. Но разве это так важно? Вон в разных странах люди говорят на других языках, но они же не становятся от этого хуже, чем мы! Нет, тут не в словах дело. Главное, мы с тобой, Колин, мой мальчик, верим в силу одну и ту же. От нее и листва растет на деревьях, и твое здоровье от нее вернулось, и все-все вообще от нее, и главное, конечно, Добро в мире. Никогда не переставай верить в ту силу Колин. Ею полон весь мир. Недаром же вы так хорошо прославление пели, когда я вошла сюда.
— Это мы пели от радости, — объяснил Колин. — Я вдруг понял, что совсем-совсем выздоровел. И тогда какая-то сила подняла меня на ноги от грядки, которую я полол, и мне стало просто необходимо, чтобы волшебство услыхало мою благодарность.
— Ну, вы так прочувствованно гимн пели, что уж наверное были услышаны, — ответила миссис Соуэрби. — Но даже если бы ты какие другие слова возносил в благодарность, тебя бы тоже услышали. Главное, чтобы душа у тебя была радостна и чиста. А слова… Не такая уж сильная в них и важность, мой мальчик. — И она вновь потрепала Колина по плечу.
Затем миссис Соуэрби подала знак Дикену. Тот отправился к дальним кустам, откуда извлек корзинку с едой. Сегодня угощение было даже вкуснее обычного, и Мэри с Колином уплетали за обе щеки. Добрая женщина любовалась на них и рассказывала сказки и разные смешные истории, которые на йоркширском диалекте звучали особенно хорошо. Когда же дети подчистили съестные припасы, настала очередь хохотать до слез самой миссис Соуэрби, ибо они разыграли в лицах несколько сцен, в которых Колин изображал перед домашними из себя капризного инвалида.
— Теперь-то вы сами видите, миссис Соуэрби: нам приходится очень трудно, — пожаловался Колин. — Когда мы вместе, нас с Мэри все время смех разбирает. Но больные ведь редко смеются. Вот мы и пытаемся себя как-то сдержать.
— Конечно, пытаемся, — подтвердила Мэри. — Только как раз когда надо сдерживаться, я совсем против воли начинаю думать о том, что, если Колин и дальше будет каждый день понемногу толстеть, лицо у него сделается круглое, прямо как полная луна. И когда я так начинаю думать, я уже ничего не смогу поделать со своим смехом.
— Уж теперь-то я вижу: нелегко вам играть эти роли! — посочувствовала миссис Соуэрби. — Но долго вам это делать и не придется. Мистер Крейвен скоро приедет.
— Откуда вы знаете? — спросил Колин.
Миссис Соуэрби усмехнулась.
— Вижу, ты сильно расстроишься, Колин, если папа узнает о твоем улучшении раньше, чем ты сам его увидишь. Наверное, даже ночами обдумываешь иногда, как лучше преподнести сюрприз мистеру Крейвену?
— Да, — не стал скрывать Колин. — Почти каждую ночь придумываю что-нибудь новое. Просто не знаю, что делать, если ему расскажет кто-то другой! — в отчаянии воскликнул он.
— Не беспокойся, мой мальчик. Все должно быть, как надо, — отвечала с уверенностью миссис Соуэрби. — Представляю, как папа твой удивится. Мне и самой бы хотелось тогда поглядеть на его выражение. Он скоро, скоро вернется.
Затем она пригласила Мэри и Колина в гости. Детально обсудив предстоящий визит, выработали такой план действий. В пустошь детей отвезут на пролетке. Там они устроят пикник, после чего познакомятся со всеми братьями и сестрами Дикена, а Дикен им покажет свой сад. Вечером они в той же пролетке вернутся домой.
— А теперь мне пора, — поднялась с травы миссис Соуэрби. — Я еще хочу повидать миссис Мэдлок.
Впрочем, Колина уже тоже надо было возвращать в кресле домой. Но прежде чем усесться в него, мальчик встал рядом с матушкой Дикена и, теребя от смущения полу ее голубой накидки, сказал:
— Как мне хотелось бы, чтобы вы и моей мамой были!
Миссис Соуэрби склонилась к нему и обняла так крепко и ласково, будто он приходится Дикену родным братом.
— Милый мой мальчик, — усиленно пряча глаза, прошептала она. — Твой папа скоро вернется к тебе.
