Глава XXV
ЗАНАВЕСКА

В Таинственном саду творились все новые чудеса. Робин достроил гнездо. Вскоре подружка его снесла яйца и стала высиживать птенцов. Первое время она очень настороженно относилась к троим детям, которые каждый день приходили сюда. Видя это, никто из компании не решался подходить к гнезду в заросшем уголке сада. Даже Дикен. Он терпеливо ждал, пока Робин с подружкой сами не убедятся, что никто из детей им не угрожает. Ибо не только он, но и Мэри, и Колин понимали, сколь ответственный момент настает сейчас для семейства Робина, и готовы были в любое время прийти на помощь. Если бы хоть кто-нибудь из троих вел себя но отношению к Робину по-другому, вероятно, истории, которую вы читаете, не существовало бы вовсе. Ибо в том-то и смысл, что на всех обитателей Таинственного сада расплескивалось счастье.

Именно в этой истине следовало убедиться Робину. А пока он с волнением наблюдал за Мэри и Колином. К Дикену у Робина было свое отношение. Этот мальчик представлялся ему большой малиновкой, только без клюва и перьев. Тем более что Дикен прекрасно владел их языком. Робин очень его уважал за это, потому что язык малиновок не похож ни на какие другие. Ничего, по мнению Робина, не существовало звучнее и выразительнее. Оставалось только сочувствовать Дикену, который, зная такой прекрасный язык, вынужден был большую часть времени разговаривать по-человечьи со своими друзьями. «Ничего не поделаешь, — размышлял Робин. — Видно, для двух других людей говорить по-нашему слишком сложно! Не все же такие способные».

Если Дикен не вызывал ни у Робина, ни у его подружки ровно никаких сомнений, то с Мэри и Колином они соблюдали предельную осторожность. В особенности странным казался им Колин. Во-первых, он появлялся в саду не на ногах. Его привозили в какой-то тачке. Он сидел в ней, укутанный в звериные шкуры, что вызывало у семейства малиновок еще большее подозрение. Когда он начал ходить, Робин не на шутку встревожился, ибо тут же вспомнил, что так же медленно подбираются к птицам кошки. «Вдруг Колин сейчас тоже прыгнет?» — со страхом подумал он. Он поделился своими опасениями с подружкой. Та начала волноваться, и Робин решил больше ее не пугать. Ведь нервозность могла передаться птенцам, которых она сейчас высиживает!

Немного спустя мальчик стал ходить быстрей и уверенней. Робин несколько успокоился, но у него еще оставалась масса сомнений. Этот мальчик вел себя так непохоже на остальных людей! Например, во время прогулки по саду то и дело садился, а иногда даже лежал на траве. А потом Робину вспомнилось, как родители учили летать его самого. Ведь он делал на первых порах почти то же, что Колин: пролетит немного, отдохнет и опять поднимется в воздух. Только этот мальчик учится не летать, а ходить. Робин сообщил свои соображения подруге, и она стала с интересом следить за Колином. Робин сказал ей, что их птенцы, когда вылупятся и подрастут, вероятно, будут поступать точно так же. Но подружка Робина сомневалась. Их дети, конечно же, полетят гораздо быстрее. Сравнивать птиц и людей просто нельзя. Люди такие неловкие! Сколько они ни учатся, летать ни один из них не умеет. Никогда еще она не встречала в воздухе ни одного человека!

Еще некоторое время спустя Колин стал наконец нормально ходить, и Робин понял, что не ошибся на его счет. Правда, трое детей начали вести себя совсем странно. Каждое утро они вместе выделывали что-то ногами и руками, приседали, крутились. Сколько Робин на них ни смотрел, он отказывался что-либо понимать. Ни он, ни его подружка никогда не слыхали о знаменитом атлете Бобе Хейуорте и его упражнениях. Одно, правда, Робин знал точно. Если вместе со всеми эти странные движения делает Дикен, значит, никакой опасности для малиновок тут нет. Так и было доложено подружке в гнезде. Еще Робин добавил, что их дети, конечно же, никогда такой ерундой заниматься не будут.

Когда Колин стал бегать, прыгать и работать в саду вместе с Мэри и Дикеном, Робин и его суженая окончательно успокоились. Теперь подружку Робина даже развлекало следить за людьми в саду, и в дождливые дни, когда те оставались дома, она чувствовала, что ей не хватает их общества.

Мэри и Колину в дождливые дни тоже приходилось несладко. Ведь дома Колин по-прежнему вынужден был лежать на диване, отчего, разумеется, очень страдал.

— Я же стал теперь настоящим мальчиком, — глядя однажды на окно, в которое барабанил дождь, пожаловался он Мэри. — Во мне столько волшебной энергии, что я не могу спокойно сидеть. Руки и ноги все время хотят что-то делать. Утром я просыпаюсь, и мне кажется, что птицы, и деревья, и даже какие-то существа, которых мы не видим и не слышим, кричат от радости. И мне тоже хочется подбежать к окну и крикнуть что-то веселое. Представь, что началось бы в доме, если бы я хоть раз не сдержался.

— К тебе бы прибежали сиделка и миссис Мэдлок! — засмеялась Мэри. — Воображаю, что бы с ними произошло от того, что ты сам стоишь на ногах. Они, конечно, тут же решили бы, что ты помешался, и тогда сюда прибежал бы еще доктор Крейвен.

— Вот, вот, — захохотал Колин, который очень живо представил себе эту картину. — По-моему, мы с тобой скоро не сможем по-прежнему их обманывать, — с грустью добавил он. — Скорее бы папа приехал, я так хочу, чтобы он от меня самого узнал, в какого нормального мальчика я превратился. А если он вскорости не приедет, тут все раньше него обо всем догадаются. Ведь я изменился. И притворяться мне очень трудно. И еще этот дождь идет, и выйти мы с тобой никуда не можем.

Тут Мэри вдруг осенило.

— А ты знаешь, сколько комнат у тебя в доме, Колин?

— Наверное, тысяча, — отозвался он.

— Всех вместе, может, и тысяча, — с загадочным видом произнесла Мэри Леннокс. — Но я хочу сказать тебе совсем о другом! Тут есть почти сто комнат, в которые вообще никогда не заходят. Однажды тоже шел дождь, и я в некоторые из них заглянула. Никто ничего не узнал. Только когда я уже возвращалась, миссис Мэдлок меня поймала, потому что я случайно вместо своего пришла в твой коридор. Тогда я во второй раз и услышала, как ты плачешь.

— Сто комнат, в которые никто не заходит! — заерзал от волнения по дивану Колин. — По-моему, это почти так же здорово, как Таинственный сад. Пошли, поглядим. Ты ведь можешь отвезти меня туда в кресле. Никто и не узнает, куда мы отправились.

— Я как раз так и хотела, — ответила Мэри. — Ведь ты запретил слугам следить. Там есть одна галерея, где ты побегаешь и можешь сделать все свои упражнения. А еще там есть индийская комната со слониками из кости, и еще много всего интересного.

Колин тут же позвонил в колокольчик.

— Мне нужно кресло, — сказал он, когда сиделка вошла. — Мы с кузиной Мэри хотим осмотреть ту часть дома, которой сейчас не пользуются. Джон должен довезти меня до картинной галереи, потому что там есть ступени. Потом пусть уйдет и дожидается, пока я его снова не вызову. Дальше кузина Мэри меня повезет сама.

Когда Джон, преодолев вместе с креслом ступени, ушел, дети радостно переглянулись. Колин немедленно вылез из кресла.

— Сейчас я пробегу эту галерею несколько раз из конца в конец, потом попрыгаю, а потом мы с тобой вместе сделаем упражнения для атлетов, — наметил план действий он.

Так они и поступили. Затем стали разглядывать многочисленные портреты. Нашли и портрет некрасивой девочки в платье из зеленой парчи, на пальце у которой сидел попугай.

— Это все мои родственники, — величественно обвел Колин рукою картинную галерею. — Они жили очень давно. А эта, — остановился он перед девочкой с попугаем, — приходится мне прапрабабушкой. Она на тебя, Мэри, очень похожа. Только не на такую, как ты теперь, а какой ты была, когда приходила ко мне в первый раз. Ты очень с тех пор изменилась.

— Ты тоже, — улыбнувшись, ответила Мэри.

Потом они вошли в индийскую комнату и долго играли в слоников. Комната, где раньше лежала подушка с мышатами, немного разочаровала. Мышата, наверное, выросли и разбежались. Во всяком случае, дырявая подушка была пуста. Они пошли дальше. Теперь Мэри на каждом шагу убеждалась, что многого во время своей первой вылазки попросту не заметила. Оказывается, тут были еще коридоры, и галереи с замечательными картинами, и какие-то старинные предметы, о назначении которых ни она, ни Колин не могли догадаться.

— Хорошо, что мы попали сюда, — удовлетворенно произнес мальчик. — Тут так много нового. Всего этого нам хватит на много дождливых дней. Теперь мы сможем убегать сюда в плохую погоду, прямо как на необитаемый остров.

Мэри кивнула. Она вспомнила, как сама в первый раз удивилась, когда почувствовала себя в этих коридорах совершенно отрезанной ото всех остальных домочадцев.

За это утро мальчик и девочка нагуляли такой аппетит, что отказаться от обеда не было никаких сил.

Чтобы порадовать кухарку, сиделка сама спустилась на кухню и продемонстрировала поднос с дочиста вылизанной посудой.

— Я, конечно, давно понимаю, что этот дом вообще не такой, как принято, — привлекая внимание кухарки к подносу, проговорила она, — но самая большая загадка в нем — Колин и Мэри.

— Да уж, — отозвалась кухарка, которая была сегодня очень довольна собой.

— Теперь мне неудивительно, — скорбно созерцая все тот же поднос, сказал слуга Джон, — что мистер Колин стал тяжелее в два раза, чем месяц назад. Если он еще в весе прибавит, придется мне начисто увольняться отсюда. Иначе организм надорвать можно.

А Мэри, сидя у Колина после обеда, заметила кое-что необычное. Впрочем, увидела она это уже вчера. Просто тогда ей показалось, что Колин случайно не задернул портрет мамы занавеской. Но сегодня портрет вновь оставался открытым, и Мэри с удовольствием на него глядела.

— Не знаю, что тебе и сказать, — словно прочел ее мысли Колин. — Тебе интересно, почему я ее больше не занавешиваю?

— Почему? — тут же спросила кузина.

— А я больше не сержусь на маму за то, что она смеется, — тихо ответил мальчик. — Позавчера ночью я вдруг проснулся. За окном светила луна, и мне показалось, что вся моя комната наполнена волшебством. Вдруг какая-то сила потянула меня к занавеске, и я открыл мамин портрет. Она смотрела мне прямо в глаза и смеялась, будто бы была рада, что я теперь стою и хожу. И мне первый раз понравилось смотреть на нее. Теперь я всегда хочу видеть, как моя мама смеется. По-моему, в ней тоже есть волшебство.

— Ты сейчас очень похож на нее! — воскликнула Мэри. — Как будто бы твоя мама не умерла, а просто вдруг превратилась в своего сына.

Колин выслушал это с большим удовольствием. Однако, немного подумав, с сомнением произнес:

— Если я действительно так похож, папа меня бы любил.

— Раньше ты был по-другому похож, а теперь он тебя полюбит, — уверенно ответила Мэри.

— Если бы! — внезапно прорвало Колина. — Я ведь и злился на всех потому, что он меня не любил! А теперь мы вместе с папой управляли бы волшебством, и он перестал бы быть таким мрачным!