Глава XIII
КОЛИН
За ужином Мэри показала записку Дикена Марте.
— Ух! Я и не думала, что он так рисовать у нас может! — восхищенно проговорила та. — Это ведь дрозд в гнезде, ты поняла, мисс Мэри? И вышел он у Дикена даже похожее, чем настоящий.
Мэри в ответ улыбнулась. Она только теперь поняла, какой смысл вкладывал Дикен в рисунок. Дроздом была как бы Мэри, а гнездо — ее Таинственный сад. Дикен еще раз заверял ее, что не проболтается. Такого чудесного мальчика Мэри и впрямь никогда не видала. Тем радостнее было ей теперь сознавать, что Дикен — не видение из какой-нибудь сказки, а настоящий живой человек, и, наверное, завтра они вновь повстречаются в Таинственном саду. Она думала об этом весь ужин, и весь остаток вечера, и в постели, пока не заснула. Ночью ее разбудил шум дождя. Погода в Йоркшире капризна. А уж когда дело идет к весне, и вовсе нельзя предсказать, какую шутку она с вами выкинет. В каминах и трубах выл на разные голоса ветер, и дождь стучался тяжелыми каплями в окна. Мэри села на постели. Настроение у нее испортилось.
— Этот дождь еще хуже «наоборот», чем я была в Индии, — тихо проворчала она. — Я знаю, он нарочно, нарочно пошел, чтобы нельзя было работать в саду.
Растравив себя таким образом еще больше, она с самым несчастным видом откинулась на подушку. Не строй она радужных планов на ближайшее утро, монотонный стук капель, скорее всего, ее убаюкал бы лучше любой колыбельной. Но сейчас звук дождя приводил ее просто в отчаяние. Она лежала без сна и думала, думала, как было бы хорошо, если бы этот противный ливень все-таки к утру прекратился, потому что ничего нет противнее, когда все так стучит и воет, словно кто-нибудь заблудился в пустоши и плачет от страха.
Так она пролежала без сна, ворочаясь с боку на бок, около часа. Потом послышался новый звук. Мэри от удивления снова села в постели.
— Это не ветер, — прислушавшись, сказала она. — Это опять кто-то плачет, и, по-моему, голос такой же, как и тогда.
Ветер, гулявший всю эту ночь но бесчисленным коридорам дома, чуть приоткрыл дверь в комнату Мэри. Послушав еще немного, она пришла к выводу, что плач доносится все оттуда же. Тут явно крылась какая-то новая тайна. Может быть, даже это было не менее важно, чем Таинственный сад, и Мэри решила, что сегодня просто обязана наконец разобраться.
Она свесила босые ноги на коврик и нащупала тапочки. Рядом с кроватью стояла свеча. Мэри зажгла ее и, взяв в руки, тихонько вышла из комнаты. Будь Мэри в более ровном расположении духа, темнота коридора наверняка загнала бы ее обратно в кровать. Но разбушевавшаяся погода настроила девочку на воинственный лад, и она сейчас мало чего боялась. «Главное, все еще спят, и никто не будет меня останавливать, — решила она. — Даже если миссис Мэдлок проснется, мне все равно наплевать!»
Одного только воспоминания, как волокла ее миссис Мэдлок обратно в комнату, оказалось достаточно, и решимости у Мэри еще прибавилось. К тому же она хорошо запомнила путь до короткого коридора с дверью, завешенной гобеленом. Свеча тускло мерцала, и Мэри приходилось изо всех сил напрягать глаза, чтобы не проскочить мимо нужного поворота. Сердце ее от волнения громко стучало, и эхо этого стука, казалось, разносится по всему огромному дому мистера Крейвена. Плач по-прежнему слышался вдалеке. Мэри шла на его звук. То и дело она останавливалась. Надо ли тут повернуть? Нет, в следующий раз. А теперь — налево. Правильно: вот две широкие ступени. Она поднималась по ним в прошлый раз. Теперь снова направо… И, наконец, она увидела гобелен, за которым скрывалась дверь.
Осторожно открыв ее, Мэри вошла и очутилась в еще одном коридоре. Плач сразу зазвучал гораздо отчетливей. Он раздавался из-за стены слева. Несколькими ярдами дальше была дверь. В щели между нею и полом мерцал свет. Мэри решительно толкнула ее. За ней простиралась огромная комната, обставленная красивой старинной мебелью. В большом камине тлели угли. Неподалеку горел ночник. Он выхватывал из тьмы резную кровать с балдахином, на которой горько плакал какой-то мальчик.
Мэри остолбенела. На какое-то мгновение ей почудилось, что она видит все это во сне. Тогда она коснулась пальцем свечи. Ей стало больно, и она поняла, что не спит.
Лицо у мальчика было худым и бледным, из-за чего серые глаза, обрамленные густыми ресницами, казались неправдоподобно большими. Волосы, тоже густые и вьющиеся, прядями ниспадали на лоб.
Постояв еще чуть-чуть у порога, Мэри решила подойти ближе. Мальчик заметил свет и изумленно уставился на нее.
— Ты что, привидение? — прошептал он с испугом.
— Нет, — столь же испуганно отозвалась девочка. — А ты?
Какое-то мгновение они молча изучали друг друга.
— Я тоже не привидение, — первым нарушил молчание мальчик. — Я — Колин.
— Колин? — пробормотала девочка.
— Колин, — подтвердил тот. — Меня зовут Колин Крейвен. А тебя как?
— Мэри Леннокс. Мистер Крейвен — мой дядя.
— А мне он отец, — объяснил мальчик.
— Отец? — широко разинула рот Мэри. — И мне ни разу никто не сказал, что у дяди есть сын!
— Ну-ка подойди ближе! — велел Колин.
Мэри повиновалась. Колин вытянул руку и дотронулся до девочки.
— Вроде действительно настоящая, — проговорил он так, словно до конца еще не был в этом уверен.
— Ну, конечно, я — настоящая, неужели не видишь? — тут же отозвалась Мэри.
— Да в общем-то вижу, — ответил Колин, — но мне почти такие же настоящие часто снятся. А потом откроешь глаза — и снова один.
— Вот, — протянула ему Мэри край своего шерстяного халата. — Такого ты во сне не почувствуешь. А если и сейчас не верится, можешь меня ущипнуть за руку. Но вообще-то я тоже сначала подумала про тебя, что ты — сон.
— А взялась ты откуда? — спросил мальчик.
— Из своей комнаты, — тут же начала объяснять Мэри. — Ветер сегодня совсем не давал мне спать. А потом я услышала плач и пошла посмотреть, что случилось. Ты почему плакал, Колин?
— Я тоже не мог заснуть, и голова разболелась, — пожаловался тот. — Ну-ка повтори еще раз твое имя.
— Мэри Леннокс. Неужели тебе никто не рассказывал, что я теперь тут живу?
— Нет, — покачал головой Колин. — Наверное, они не решились.
— Как так? — не поняла Мэри.
— Они, наверное, боялись. Я не люблю, чтобы незнакомые на меня глядели, а потом обсуждали.
— Но почему ты не любишь? — совсем запуталась Мэри.
— Потому что мне вечно плохо, и я вечно валяюсь в постели, — угрюмо изрек Колин. — Мой папа тоже считает, что нечего на меня глазеть. И слугам он запретил обо мне разговаривать. Мы с папой боимся, как бы я тоже не вырос горбатым, если, конечно, выживу. Но, скорее всего, я вообще не выживу.
— Ну и дом! — воскликнула Мэри. — Ничего тут понять не могу! Все тут какое-то тайное. И комнаты заперты. И сады. Выходит, и тебя тоже заперли, а?
— Нет, — отвечал мальчик. — Я сам не хочу никуда выходить. Это меня утомляет.
— А папа тебя приходит сюда навещать?
— Иногда приходит. Чаще всего, когда я сплю. Ему не очень-то со мной нравится.
— Почему? — недоуменно поглядела на Колина Мэри.
— Моя мама умерла, когда я родился, — хмуро проговорил тот. — Папа мне никогда не говорил ничего. Но я все равно знаю, что он меня из-за этого почти ненавидит.
— И сад он тоже ненавидит, потому что она умерла, — тихо сказала Мэри.
— Какой еще сад? — встрепенулся мальчик.
— Да просто сад, — смутилась Мэри. — Твоей маме он очень нравился. А ты что, тут все время живешь? — поспешила она перевести разговор.
— Почти все время, — подтвердил Колин. — Меня несколько раз возили на море, но я тогда носил такую железную штуку, чтоб горб на спине не рос, и на меня из-за этого смотрели. А потом к нам приехал знаменитый доктор из Лондона и сказал, что эти железные штуки — глупости. Он прописал мне побольше бывать на свежем воздухе. Но я свежий воздух терпеть не могу и не буду никогда на него выходить.
— Я раньше тоже свежий воздух терпеть не могла, — призналась Мэри. — А почему ты на меня так странно смотришь?
— Да я опять подумал, что ты мне сейчас просто снишься, — объяснил Колин. — Со мной так бывает: открою глаза и потом долго не верю, что уже перестал спать.
— Мы оба сейчас не спим, — убежденно ответила девочка. — Конечно, тут очень похоже на сказку, — продолжала она, оглядывая темные своды комнаты, и камин, и кровать с балдахином. — И ночь сейчас в самом разгаре. И в доме, кроме нас с тобой, все спят. Но мы-то точно не спим.
— Надеюсь, — капризно проговорил мальчик. — Не хочу, чтобы ты оказалась сном!
— А говоришь, что не любишь, когда на тебя кто-нибудь смотрит, — сказала Мэри. — Может, мне лучше уйти?
— Нет, — решительно запротестовал Колин. — Если ты сейчас уйдешь, значит, это действительно сон. А если ты настоящая, садись вот сюда, поближе, и давай как следует поболтаем.
Мэри поставила свечу на столик возле кровати и опустилась на табуретку, стоявшую у самого изголовья. Ей и самой совсем не хотелось уходить ни от Колина, ни из этой комнаты, почти такой же таинственной, как и сад.
— Расскажешь мне про себя? — спросил мальчик.
— А что тебе интересно больше всего про меня? — решила выяснить Мэри.
Оказалось, что Колину интересно все. И сколько времени она живёт в Мисселтуэйте? И в какой комнате ее тут поселили? И что она делает целыми днями? И любит ли пустошь или ненавидит так же, как он? И где она жила до того, как попала в Йоркшир?
Мэри постаралась как можно обстоятельней ответить на все вопросы. Потом Колин задал другие и, поудобней откинувшись на подушки, снова приготовился слушать. Теперь Мэри рассказывала об Индии и о том, как пересекла океан на большом корабле.
Колин удивлялся тому, что Мэри считала обычным. Зато когда начинал говорить сам, удивлялась Мэри. Одна из сиделок очень рано научила его читать, и он совсем маленьким почерпнул множество самых различных сведений из книг. И еще — он любил разглядывать в книгах картинки. С отцом он общался редко, зато тот старался развлекать его самыми изысканными подарками. Впрочем, Колина эти подарки, похоже, ничуть не радовали.
— Я привык, что все доставляют мне одни удовольствия, — со скукой объяснял он Мэри. — Врачи говорят, что, когда я сержусь, мне становится хуже. Никто здесь, по-моему, не верит, что я доживу до взрослого возраста.
Колин сказал это без малейшего сожаления или грусти, будто давно свыкся с мыслью о смерти.
— Видишь, во мне нет ничего интересного, — махнул он рукой. — Лучше ты расскажи еще что-нибудь. Мне так нравится тебя слушать!
Он опять прикрыл глаза. Как только Мэри начала говорить, на лице его воцарилось столь безмятежное выражение, что ей показалось, будто он задремал. Но стоило ей замолчать, как Колин немедленно задал новый вопрос, и она поняла, что он очень внимательно ее слушает.
— А лет тебе сколько? — полюбопытствовал наконец он.
— Десять, — отвечала она. И, совершенно забывшись, добавила: — Как и тебе.
— Откуда ты знаешь? — подпрыгнул он на постели.
— Потому что, когда ты родился, здесь заперли один сад, а ключ от него закопали. И это случилось как раз десять лет назад, — растолковала девочка.
Колин никогда не слышал этой истории.
— Какой еще сад заперли? — приподнявшись на локте, начал допытываться он. — Зачем заперли? И кто это сделал?
— Твой папа, — ответила Мэри. — Это тот самый сад, который он ненавидит. Он запер дверь, а ключ зарыл в землю. И сад уже десять лет стоит запертый.
Тут Мэри взглянула на Колина и спохватилась. Глаза у мальчика горели. История покинутого сада произвела на него столь же сильное впечатление, как и на Мэри, когда она впервые ее услышала. Он принялся задавать все новые вопросы. Мэри пробовала перевести разговор, но ей это не удавалось, и наконец она поняла, что Колин не успокоится, пока не проникнет в сад.
— Значит, ты думаешь, что слугам запрещено говорить? — переспросил он. — Не страшно. На мои вопросы тут обязаны все отвечать. Они же знают, что если я все-таки сумею поправиться, то стану тут после папы хозяином. И я заставлю их рассказать, где находится сад. А потом пусть откроют дверь и отвезут меня туда в кресле. Я им объявлю, что буду там дышать свежим воздухом.
Мэри испуганно слушала Колина. Если он поступит так, как задумал, тайне придет конец, а Дикен и подавно никогда не сможет прийти туда. Надо было срочно что-то предпринимать.
Мэри и в голову не пришло бы сравнивать Колина с собою прежней. Между тем характеры их были похожи. Он относился к слугам совершенно так же, как Мэри, пока жила в Индии. И так же, как когда-то она, полагал, что весь мир обязан ему потакать. Но Мэри теперь изменилась, и избалованность Колина ее возмущала. Правда, она тут же пристыдила себя: Колин ведь был очень болен!
Мэри снова подумала с удивлением, как спокойно говорит он о скорой смерти.
— Ты что же, правда считаешь, что не доживешь до того, как вырастешь? — спросила она.
— Думаю, не доживу, — отозвался он с тем же равнодушием, что и прежде. — С тех пор как я родился, взрослые, по-моему, только и твердят, как я болен и как мало мне жить осталось, — невесело усмехнулся Колин. — Сперва они думали, что я еще слишком мал и не понимаю, и говорили все прямо при мне. Теперь они от меня скрывают, но я-то чувствую, что у них на уме. Меня лечит папин кузен. Он очень бедный. Если я умру, ему после папы достанется весь Мисселтуэйт. А если я выживу? — выразительно взглянул он на девочку. — Какой кузену от этого толк?
— Не знаю, — пожала плечами Мэри. — А самому-то тебе разве хочется умереть?
— Нет, — буркнул мальчик. — Но лучше уже это бы поскорее случилось, чем все время лежать и думать. Когда слишком много представляешь, что скоро тебя не будет, очень хочется плакать. Вот я и не выдерживаю иногда, — честно признался он.
— Ясно, — кивнула Мэри. — Я ведь уже в третий раз слышу, как ты тут плачешь.
— Не надо больше об этом, а? — взмолился Колин. — Расскажи мне еще про сад. Неужели тебе самой не хочется посмотреть на него?
— В общем-то хочется, — уклончиво отвечала девочка.
— Мне тоже, — продолжал Колин, и в голосе его снова послышалось упрямство. — Раньше мне никогда ничего не хотелось видеть. Но этот сад я увидеть хочу. И увижу! Я им велю вырыть ключ, открыть дверь и буду сидеть там целыми днями.
Колин разволновался, и глаза его теперь стали еще больше прежнего.
— Я их заставлю меня туда отвезти, и ты пойдешь со мной вместе, — решительно заявил он.
Мэри до боли сцепила руки. Ей надо сейчас же, немедленно что-то придумать. Иначе все-все погибнет. И тайна, и их дружба с Дикеном, и, может быть, даже Робин.
— Не надо! Не надо! Не надо! — в отчаянии закричала она.
— Что? — уставился на нее Колин так, словно она помешалась. — Я не пойму, ты хочешь или не хочешь увидеть сад?
— Я хочу, хочу, — начала всхлипывать Мэри. — Но надо все сделать совсем не так. Если ты заставишь их открыть дверь и привести тебя, этот сад перестанет быть Таинственным. И уже никогда им не будет!
— Таинственным? — похоже, заколебался мальчик. — Ну-ка объясни мне получше.
И Мэри заговорила так быстро, что вынуждена была проглатывать окончания слов. Она понимала, что у нее выходит не слишком-то складно. Главное сейчас — убедить Колина, чтобы он поступил так, как нужно ей, Дикену, Робину и всем, кто хоть немножечко смыслит во всяких тайнах.
— Ты только пойми, — едва переводя дух, говорила она. — Одно дело когда про дверь, которую под плющом не видно (если, конечно, такая дверь есть!), никто, кроме нас с тобой, не узнает. Тогда мы сами ее найдем, и это останется нашим секретом. Мы будем входить, закрывать дверь, и никто из взрослых нас не сможет найти. Мы там будем как дрозды в гнездах. Потому что, когда дрозд хорошо спрячет гнездо, никому его не найти. И мы бы стали играть в нашем саду каждый день. И еще — мы там посадили бы семена и вскопали бы землю, и сад бы ожил…
— Ты что же, думаешь, он погиб? — забеспокоился Колин.
— Пока нет, — успокоила Мэри, — но может скоро погибнуть, если никто не начнет снова за ним ухаживать. Луковичные-то еще выживут, а розы…
— Ничего никогда не слышал про луковичные. Объясни мне, — потребовал мальчик.
— Из луковиц растут нарциссы, ландыши и подснежники. Это очень приспособленные к жизни растения, — ответила Мэри. — Сейчас у них как раз ростки пробились наружу, потому что скоро весна.
— Весна… — словно эхо повторил Колин. — Это что, когда все расцветает? Не забывай: я ведь все время тут провожу. Когда болеешь, не имеет значения, хорошо или плохо на улице.
— Так нельзя, Колин! — осуждающе поглядела на него девочка. — Весна — это не просто когда что-то делается на улице. Это — солнце и дождь, и опять дождь, и опять солнце. И под землей растения начинают… «работать», — вспомнила она выражение Бена Уэзерстаффа. — А потом все на земле и на ветках делается зеленое и душистое. Если этот сад станет нашим, ты сам поймешь, что такое весна. Теперь-то ты видишь, Колин, как важно сохранить наш сад в тайне?
Колин откинулся на подушку и задумчиво поглядел на Мэри.
— Раньше у меня была всего одна тайна, — тихо произнес он. — Я знал, что мне, наверное, никогда не удастся стать взрослым. А теперь ты мне принесла новую тайну. Она нравится мне куда больше.
— Если ты никому не проговоришься, она тебе потом еще больше понравится, — заверила девочка. — Я сама найду этот сад для нас. Вот увидишь: я смогу это сделать. Мы попросим одного мальчика, и он отвезет тебя в сад на кресле. Главное, там не будет никаких взрослых. Вот тогда-то мы и окажемся в настоящем Таинственном саду!
— Если бы все получилось! — мечтательно проговорил мальчик.
Мэри облегченно вздохнула. Теперь она могла быть уверена: тайна сада дорога Колину так же, как ей самой. Он ни за что никому ничего не расскажет. Но Мэри на всякий случай решила еще чуть-чуть подогреть интерес Колина.
— Если мы с тобой этот сад найдем, — с самым загадочным видом проговорила она, — мы там, наверное, такое увидим… Там ведь давно никто не был. Ползучие розы переплелись и качаются между деревьями словно мостики…
Колин лежал и очень внимательно слушал, а Мэри все говорила и говорила. Вначале о розах, потом — о птицах, которые, наверное, свили в Таинственном саду множество гнезд, ибо чувствуют себя там в безопасности. Наконец она стала рассказывать о Робине и Бене Уэзерстаффе. Эта тема показалась ей безопасной. Тут Мэри могла не страшиться выдать себя, и красноречие ее возрастало с каждой минутой.
Колину история о Робине очень понравилась. Он требовал от Мэри все новых подробностей и даже несколько раз звонко рассмеялся.
— Никогда не думал, что птицы такое могут! — восхитился он. — Конечно, лежа в постели, многого не узнаешь. Зато ты сколько интересного мне рассказала! Будто мы с тобой уже побывали в этом саду. А ты ведь его еще только найти собираешься.
Мэри насторожилась. Что делать, если Колин сейчас спросит ее впрямую, не нашла ли она еще Таинственного сада? Тогда скрывать дальше будет нечестно. Но признаться во всем до конца Мэри тоже пока боялась и просто не знала, как поступить.
К счастью, Колин не собирался приставать к ней с расспросами. Вместо этого он окинул ее загадочным взглядом и тихо спросил:
— Видишь занавеску, вон там, над камином?
Мэри подняла голову и заметила занавес из розового шелка.
— Вижу, — столь же тихо отозвалась она.
— Подойди и раздвинь ее, там есть шнурок, — попросил Колин.
Мэри приблизилась к камину и потянула вниз витой шнурок с кистью. Занавеска раздвинулась. За ней оказался портрет очень красивой женщины со светлыми волосами, перехваченными голубой лентой. Женщина была совсем молодой, весело улыбалась, а серые глаза ее были точь-в-точь такими же, как у Колина.
— Это моя мама, — обиженно произнес мальчик. — И зачем ей только понадобилось умирать? — с досадой продолжал он. — Когда я об этом думаю, я начинаю ее ненавидеть.
— Странно, — пожала плечами Мэри.
— Ничего странного, — еще сварливей, чем прежде, проговорил Колин. — Если бы она родила меня и не умерла, я, наверное, не стал бы таким больным и не умер бы, прежде чем вырасту. И папа меня бы любил. И спина не болела бы. Ну ладно! — с досадой махнул он рукой. — Задерни картину обратно!
Мэри дернула за шнурок. Портрет скрылся за складками шелка, а она снова села на табуретку возле постели Колина.
— Твоя мама была, конечно, гораздо красивей, чем ты, — тут же поделилась она впечатлением с мальчиком, — но глаза у вас очень похожи. И еще я не понимаю, зачем ты ее прячешь за занавеской?
Колин покраснел и заерзал от смущения на постели.
— Мне… я… не люблю, когда она на меня смотрит, — запинаясь, пробормотал он. — Мне всегда грустно, а она улыбается. И вообще… — упрямо поджал он губы. — Это моя мама. Моя! Не хочу, чтобы любой мог глядеть на нее!
Некоторое время они просидели молча. Потом Мэри вдруг с опаской спросила:
— Как ты думаешь, что сделает миссис Мэдлок, если найдет меня тут?
— Что велю, то и сделает, — с важностью отозвался мальчик. — Я поставлю ее в известность, что ты будешь каждый день ко мне приходить. Ты ведь будешь еще приходить? — вопрошающе взглянул он на Мэри. — Мне очень понравилось с тобой разговаривать.
— Мне тоже, — ответила девочка. — Но я не смогу у тебя бывать слишком часто. Нам еще надо заботиться о Та… — Она осеклась, поняв, что едва не выболтала секрета.
— О чем тебе надо заботиться? — тут же насторожился мальчик.
— Но я же обещала тебе найти Таинственный сад, — уже взяла себя в руки Мэри. — На это ведь тоже время понадобится. Может быть, много дней.
— Правильно, — согласился Колин. — Я просто забыл. Ты ищи сколько надо. А потом заходи ко мне каждый день и рассказывай, что тебе удалось. Слушай, Мэри, а давай мы тебя тоже сделаем тайной, — поудобнее вытягиваясь на постели, предложил он. — Пусть никто не знает, что мы встречаемся. Ну, пока как-нибудь сами не догадаются. Я не скажу ничего миссис Мэдлок, и ты тоже не говори, хорошо?
— Не скажу, — твердо пообещала девочка, которая, впрочем, и так не собиралась обсуждать Колина с экономкой.
— Мы из них из всех только Марте скажем, она умеет хранить секреты, — уверенно произнес мальчик. — Ты Марту, случайно, не знаешь?
— Знаю, — улыбнулась Мэри. — Она мне прислуживает. И вообще она очень хорошая.
— Она сейчас вон там в комнате спит, — показал Колин пальцем на стену, за которой был коридор. — Сиделка уехала в гости к сестре и осталась там ночевать. А Марта сегодня со мной за нее.
— Значит, Марта о тебе давно знает, — многозначительно отозвалась девочка.
Теперь Мэри начинала кое-что понимать. Мистер Крейвен запретил миссис Мэдлок рассказывать о Колине. А миссис Мэдлок запретила Марте. Поэтому она и испугалась, когда Мэри услыхала, что кто-то плачет.
— Конечно, давно, — подтвердил Колин. — Она всегда со мной остается, когда сиделка уходит.
— Ой! — спохватилась вдруг Мэри. — Я уже так долго у тебя тут. Тебе, наверное, спать пора. Я, пожалуй, пойду.
— А если… — пробормотал Колин, который и впрямь уже начинал задремывать. — Если бы ты осталась и посидела, пока я усну? Останешься?
— Хорошо, — согласилась девочка. — Только тогда ложись поудобнее и закрой глаза. А я тебе спою что-нибудь усыпляющее.
Колин покорно закрыл глаза, а Мэри вспомнила, как убаюкивала ее в Индии Айя. Она легонько взяла мальчика за руку и тихо запела мелодичную колыбельную на хинди.
— Как хорошо, — выслушав песенку до конца, сонно прошептал мальчик.
Мэри начала новую песенку. Вскоре она заметила, что Колин уже крепко спит. Тогда, отпустив его руку, девочка тихо поднялась с табуретки и на цыпочках вышла из комнаты.
