09
Терра-ноль, Сухой Лог
В Москву
– Парень, я понимаю, что ты нам не веришь. И я не знаю, как тебя убедить. Не знаю, что сделать.
Ромка и Настя стояли по одну сторону забора, а два сержанта милиции – по другую. Забор давал слабенькое ощущение безопасности, но именно что ощущение, не более того: Ромка понимал, что если они те, за кого себя выдают, забор для них не помеха.
– Если бы ты взял у военрука пистолет, проблем было бы на порядок меньше, – произнес второй сержант. – Официалка в дела местного населения вмешивается только на уровне пакта. Мы бы…
– Мы бы вас вывезли, и очень быстро, – продолжил за него второй. – Вы были бы в безопасности. Поверь.
Ромка промолчал.
Стоял тихий жаркий полдень. В неподвижном воздухе лениво плавали золотые невесомые пылинки. Через крону ближайшего дерева просвечивало солнце, и на земле перед ними лежала сейчас ажурная тень. Ни звуков, ни голосов.
Тишина.
– То есть вы хотите сказать, что мы сейчас в опасности? – Ромка прищурился. – И кто же нас… за нами… ну, от кого эта опасность?
– Здесь находит группа Марии Ральдо. Это первая жена твоего отца…
– Я знаю.
– Официалки вы можете не бояться, потому что для неё вы – исключительно метод воздействия на мать и отца. Вы не интересны. А вот этой группе…
– Зачем мы этой группе? – растерялась Настя. – Для чего?
– Ох, девочка. Затем, что в его отце, – кивок в сторону Ромки, – заинтересованы очень и очень многие. И еще существует месть. Слышала такое слово?
– Слышала, – кивнула Настя.
– Вот и делай выводы. Ребята, я вас очень прошу – поверьте.
– Извините, но не могу, – Ромка отвернулся. – У меня нет для этого оснований.
– Ну так посмотри меня, – предложил первый сержант. – Я откроюсь, ты посмотришь. И не говори, что ты этого не умеешь делать – не могли не научить. Маден уже в десять лет запросто это делала!
– Я умею, но плохо, – признался Ромка. Взялся рукой за ржавый железный прут ограды. – У меня нет к этому способностей.
– На что посмотреть? – не поняла Настя.
– Прочесть мысли, – объяснил сержант. – Или снять личину. Когда её снимают, мысли тоже прочитываются. Автоматом. И не только мысли.
– Вот этого я делать не умею, – признался Ромка. – Рыжий сказал, что таланта нет. И потом… если я правильно помню, тут тоже можно обмануть. Запросто.
– Можно, – согласился сержант. – Но нам вас обманывать незачем.
– И как я это проверю? – Ромка прищурился. – Мало ли для чего мы вам понадобились?
– Хорошо, объясняю подробно, что я предлагаю…
– Вы объясните, почему вы это предлагаете, – попросила Настя. – Второй раз приходите и говорите всякую чушь.
Сержанты переглянулись. Первый беспомощно пожал плечами, второй тяжело вздохнул.
– Настенька, когда сюда придут те, кто не предлагает, они разговоры с вами вести не будут. Просто заберут, и всё. И увезут, как заложников. Хоть это ты понимаешь?
– Я понимаю, что сейчас вы говорите какую-то неправду, – Настя вздернула подбородок. – Или не всю правду. Если вы такие честные и добрые, расскажите всё. Или слабо?
Первый сержант рассмеялся. Отошел от забора, сел на пенек, удачно расположенный рядом. Вытащил из кармана носовой платок и принялся обмахиваться.
– А ты, девочка, кремень, – с уважением заметил он. – Так что вам рассказать, ребята?
– Всё, – потребовал Ромка. – От начала и до конца.
– Вы на обед так не опоздаете?
– А вы нас подождёте, – Настя явно решила над сержантом поиздеваться. – Раз это так важно, посидите тут полчасика, а мы после обеда подойдем. Нормально?
– Если понадобится, подождем, – кивнул второй сержант.
– Как вас зовут? – Ромка сел по-турецки на землю рядом с забором.
– Рабочие имена – Дмитрий и Борис. Настоящие… оно тебе нужно, парень?
– Почему бы и нет.
– Агри и Вене Вейт. Мы братья.
– Агри – это не человеческое имя. Это рауф. Врали бы поменьше, – хмыкнул Ромка.
– Нас троих воспитывали рауф, – сержант улыбнулся. – Нас и сестру. Родители были Встречающими, ушли в сопротивление. Погибли. И друзья семьи Биэнн Соградо-Ти, по сути дела, усыновили нас. Мы из сопротивления, парень, и мы отлично знаем и дочь Ита и Скрипача, Маден-Син, и её мужей, и их внуков. Именно поэтому сюда послали именно нас. Пусть опосредованно, но мы в некотором роде знакомы.
– А теперь расскажите, что вы еще и про агентство «Рэй» знаете, – рассмеялся Ромка. – Уморили.
– Про «Рэй» и про Фэйта со Светланой знают очень много где. И много кто. Но к агентству мы не имеем никакого отношения.
– И как же вы попали-то сюда? – вдруг спросила умная Настя. – Как мы понимаем, порталы контролируются.
– Нас сюда послали. В составе группы боевиков Официальной, это была подмена. И поверь, это было несколько сложнее, чем может показаться. – Вене повернулся к Насте. – Попав сюда, мы во время первого же боя имитировали собственную гибель и отправились искать вас.
– И когда это было? – Ромка сел поудобнее. Подобрал с земли мелкий камушек, принялся вертеть его в пальцах.
– Через месяц после того, как сюда попали вы.
– Да ну.
– Не думайте, что сопротивление не отслеживает ситуацию, – Агри осуждающе глянул на Ромку. – Да, мы не появлялись. Но, парень, во-первых, вас было не так просто найти, и, во-вторых, тут не было группы Марии.
– Вы говорите так, словно мы – какие-то безголовые куклы, – Ромка рассердился. – Тупые, безголовые и беспомощные. С одной полки взял, на другую положил. Кто бы вы ни были, знайте, что я не предмет и не игрушка, чтобы так обращаться. Решение мы с Настей примем сами. После того, как обдумаем ваши слова.
– Тогда придется послушать еще слова, Роман. Потому что это самое начало. Думаю, вам будет интересно, что сейчас в Москве происходит с твоей мамой, Бертой и старшим скъ'хара, Фэбом.
– Он жив? – Ромка, кажется, слегка опешил. – Но я думал…
– Мы тоже думали, что его убьют, но это оказалось не так. Да, он жив. Они все живы. И… мама ищет тебя, Рома. Как может. Вот только найти у неё не получается, ты слишком далеко.
С полминуты Ромка сидел молча, катая на ладони камушек. Настя подошла к нему, села рядом. Осторожно потрогала за плечо.
– Я здесь, – отозвался Ромка. – Спокойно, Настюх. Всё нормально.
Агри подошел к забору, опустился на корточки.
– Самое плохое, что мы не сумеем вытащить их из тюрьмы, – продолжил он.
– Почему? – Ромка вскинул голову.
– Потому что это опасно для остальной части семьи. Они сейчас – заложники. К сожалению. И надо терпеть. Но…
– Что – «но»? – поторопил Ромка.
– В общем, такое дело получается…
Две недели назад начался закрытый (пока что закрытый) процесс, на котором слушается дело Джессики, Берты и Фэба. Называется оно «дело о нарушителях», там очень много пунктов, им троим предъявлено сразу по нескольку обвинений – причем исходят эти обвинения от местных властей.
Некто (неизвестно кто, вроде бы какой-то официал) сделал заявление, что Фэб не имеет законного права находиться на Терре-ноль и что он либо должен получить гражданство, либо его должны выслать. Но выслать его уже не получится, потому что он в данный момент незаконным образом попал на планету, и теперь его положено судить за нарушение границы – по законам мира.
– Чушь какая-то, – Ромка задумался.
– Ага, на первый взгляд чушь, – кивнул Агри. – Но это совершенно гениальная чушь, и придумал её, по всей видимости, сам же Фэб.
Фэбу была нужна огласка и общее признание того факта, что он тут находится. Неважно, законно или незаконно. Он – здесь. Об этом – знают. Он (и Джессика с Бертой, соответственно) попадают под юрисдикцию Терры-ноль.
А дальше…
– Вот дальше начинается казуистика, потому что, как выясняется, официалка не имеет права держать под замком ни Джессику, ни Берту.
– Почему? – не понял Ромка.
– Да потому, что они – уже заложники! Они ведь признаны Официальной еще много лет назад заложниками Терры-ноль, а значит, пока они находятся на планете – всё законно, они и так под замком. И ни в какой тюрьме никакая Официальная их держать не имеет права.
– Вот это лихо, – пробормотал Ромка.
– Это лихо зовут Фэб Эн-Къера, – засмеялся Вене. – По его методикам у нас сейчас всё сопротивление учится, наверное.
– Ну, не всё, но многие, – поправил Агри. – Он действительно игрок очень серьезный. К сожалению, с ним сейчас играют тоже очень сильные игроки.
– Этот процесс может длиться долго, – Вене вздохнул. – Но главное – его начали. И вы двое, окажись вы в Москве, сильно бы им всем помогли. Вас пока что скрывают и про вас не заявляли.
– Даже мама?
– Да, даже мама. Она боится, пока что молчит. Если вы окажетесь там, вы оба, думаю, сумеете повлиять на ход этого процесса. Особенно ты, Настя.
– Почему – я? – удивилась девочка.
– Потому что тебя незаконно выкрали, и ты вполне можешь заявить об этом. Но – не отсюда. Потому что пока вы здесь, вы что есть, что нет. Вы беспомощны. Ты говорил, что не хочешь быть куклой в чьих-то руках? – Вене нахмурился. – Так вот и не будь.
– Мы подумаем, – пообещал Ромка. Поднялся с земли, отряхнул штаны. Подал руку Насте, которая тоже встала и принялась очищать с подола юбки налипшие соринки.
– Думайте быстрее, – попросил Агри. – Группа Марии уже в районе Свердловска. Найти вас – для них дело суток. А то и меньше.
* * *
В принципе вещи для побега были у них уже подготовлены. Денег, ясное дело, собрать удалось совсем мало, но, пока готовили побег, у Ромки появилось несколько дельных мыслей. И сейчас им предстояло проверить на практике, получились ли мысли действительно дельные или же Ромка придумал бред, который не сработает.
Разумеется, они не поверили – да и с какой радости было верить?
Возможно, эти самые Вене и Агри действительно не соврали… хотя бы про маму, Берту и Фэба. Это было бы хорошо. А вот про всё остальное – с чего верить? Почему?
– Сами смоемся, – твердо сказал Ромка, когда они с Настей шли к столовой через лес. – Группа или не группа, я не знаю. Проверить не можем.
– А этим ты поверил?
– Чего я, дурак, что ли? – Ромка хмыкнул. – Поэтому и говорю – сами. Только надо обработать КВНа и стащить наши дипломы из кабинета директора.
Ромка хорошо помнил то, что в своё время рассказывали Фэб, Ит и Скрипач. Не можешь сделать так, как хочется, как кажется правильным, – иди от обратного. Совсем. Полностью.
Если хочется бежать, а денег нет и будут ловить, то можно тоже пойти от обратного, исходя из логики тех, кто будет ловить.
Как обычно бегут? В темноте, таясь, прячась. Пробираются безлюдными местами, подворовывают, скрываются.
А если иначе?
Кому придет в голову обращать внимание на двух аккуратных подростков, которые ни от кого не прячутся, у которых на руках дипломы победителей городской математической олимпиады (у Ромки первое место, у Насти третье, но всегда можно сказать, что парень, который занял второе место, заболел) и которые едут… в Ленинград, на союзную олимпиаду. И не думают даже ни от кого прятаться.
– Наглость – второе счастье, – говорил когда-то Скрипач. – Но именно здоровое нахальство, без хамоватости. Хамов никто не любит, хамы заметны. Собственно, они для того и хамят, чтобы их заметили. А нормальный наглец просто занимает своё место в пространстве так, как ему хочется, и окружающим кажется, что это правильно и так должно быть.
…Ромка даже помнил, когда они про это с рыжим говорили. В Симеизе, на пляже, кода семилетний Ромка упустил очередь за мороженым. Кто-то его отпихнул, он растерялся, и очередь прошла. Положение спас Скрипач, которому, разумеется, тоже хотелось мороженого – и через две минуты они мороженое получили, целый пакет, и отправились к своим, занявшим место под скалой, в тенечке, жуя вкуснейшие вафельные рожки и болтая о разнице между здоровой наглостью и гадким хамством…
– Насть, давай так, – предложил Ромка. – Я обрабатываю КВНа, а ты…
– Нет уж, КВНа обрабатываю я, – решительно заявила подруга. – Потому что ты, Ромочка, не сумеешь. А ты давай в кабинет директора. Вдруг шкаф ломать придется? Может, на нем замок?
– Замка там нет, – отрицательно покачал головой Ромка.
– Есть. И я его не открою, а ты сумеешь. Так что я к КВ Ну, а ты в кабинет. После отбоя.
Ромка спорить с подругой не стал.
Иной раз получалось, что спорить с ней – себе дороже. По крайней мере в тот момент, когда Настя приняла какое-то решение. «Позже переиграем, – подумал он. – Но с КВНом буду говорить я. Это важно. А она пускай проберется в кабинет. Нет там на шкафу никакого замка. Выдумщица».
* * *
– Валерий Николаевич, я спросить хотел, – Ромка сидел напротив военрука, потупившись. – Мы тогда говорили…
– О чем? – не понял тот.
– Ну, про пистолет. Вы мне предлагали…
– Что? – у КВНа глаза полезли на лоб. – Что я тебе предлагал?
– Вы мне предлагали «Терьер». Я испугался. Я просто хотел узнать…
– Подожди. – КВН подошел к двери кабинета, запер. Вернулся на своё место. Сел, опустил голову на руки. – Я нашел у себя «Терьер», верно. Но откуда ты про это можешь…
– Так вы мне его отдать пытались, – объяснил Ромка. – И кое-кто из воспитанников вас с этим пистолетом видел.
– Кто?
– Вот я так и сказал. Я про другое, Валерий Николаевич. Вы же понимаете, что будет, если… если я расскажу про это директору.
– Шантажируешь? – недобро усмехнулся военрук.
– Прошу, – отрицательно покачал головой Ромка. – Я вас очень прошу, Валерий Николаевич. Помогите нам.
– Чем я должен тебе помочь, Рома?
– Мы бежим. Я узнал, моя мама в Москве. Её… двоюродная сестра тоже. Мы хотим добраться до них. И если вы… если вы хотя бы немного человек, то попробуете понять меня.
– Ну, допустим, я понял. Детка хочет к маме, – хмыкнул КВН. – Трогательно. Но что требуется от меня?
Ромка оставил «детку» без внимания – нельзя распыляться и обижаться на мелочи.
– Письмо от школы, – твердо сказал он. – От вас, как от учителя. О том, что вы направляете нас на олимпиаду. Официальное письмо, с печатью. Настоящее.
– Тебе, может, еще платочком помахать или до Свердловска проводить? – вскинулся военрук. – Какое тебе письмо?! Офонарел, гаденыш?! Ты же меня под увольнение подведешь!..
– Да никто вас не уволит, – отмахнулся Ромка. – Потому что про письмо никто не узнает. Оно нам нужно только для того, чтобы взять льготные билеты в автопоезд.
– И это называется «никто не узнает», – протянул КВН. – Ну, парень, ты вообще…
– Да, не узнает, потому что оно понадобится один раз, билеты взять. И запишут там нас с Настей, если вообще запишут. А про вас и не вспомнит никто.
– Ну, допустим, – КВН прищурился. – А печать? Где ты возьмешь печать?
– Украдем из кабинета директора сегодня ночью, – пообещал Ромка. – И, Валерий Николаевич… вы нас не выдавайте.
– А то – что? – с издевкой спросил военрук.
– А у меня фантазия богатая, – предупредил Ромка. – У вас – пистолет. Может быть, дома. Может быть, вы его уже спрятали. Но он есть, и его найдут. Где-нибудь у вас… не знаю.
Ромка видел, что попал в точку – военрука перекосило. Значит, он угадал. Пистолет, видимо, где-то зарыт, и КВН знает где. И расскажет, если его припрут к стенке. Конечно, не Ромка припрет. Милиция.
– Хорошо, – буркнул КВН. – Завтра вечером печать принесете, и…
– Нет, – Ромка улыбнулся. – Утром принесем. И не печать, а лист с печатью.
– Ну и написал бы сам.
– Не могу, у меня почерк не подходит. Он не взрослый. А нужно, чтобы именно взрослый почерк. До завтра, Валерий Николаевич.
Ромка встал и вышел из кабинета, а КВН остался неподвижно сидеть за столом.
* * *
Вышли они в четыре утра, еще не начало светать. Настя где-то прочитала, что в это время сон у людей самый крепкий, а это значит, что у них будет фора хотя бы часа два – за это время можно будет миновать Шату, в которой их скорее всего начнут искать в первую очередь, и выйти на трассу, ведущую к Свердловску. Там – как повезет. Либо бесплатно пустят в автобус по бумаге, которую сделал КВН, либо получится уговорить кого-то подвезти. Лучше, конечно, первое…
– Скорее всего, они не подумают, что мы успели до Свердловска добраться, – объяснял Ромка, пока они шли через лес по знакомой (пока что знакомой) дороге. – Помнишь, большие бежали?
– Помню, – Настя поправила веревочные лямки мешка. – Их в Сухом Логе поймали.
– Правильно, – кивнул Ромка. – А мы туда вообще не пойдем. Мы сразу на трассу. Там дальше, в шести километрах, деревня, и должен автобус останавливаться.
– Ром, а если не выйдет сесть на него?
– Тогда будем дальше думать. Пока что отрабатываем план А.
Планов было три – А, Б, В. А – это тот, который они сейчас осуществляли. Б – это с попуткой до Свердловска или в кузове тайком доехать. В – это добираться до Свердловска пешком. Плана В Настя боялась больше всего. Она справедливо предполагала, что столько они пройти не сумеют. Или будут идти очень долго и их поймают в дороге.
– Насть, а ты по родителям скучаешь? – как бы невзначай спросил Ромка.
– Дурак ты. Конечно, скучаю, – Настя вздохнула. – Мама плачет до сих пор, наверное. А папа… не знаю.
– И я скучаю, – признался Ромка. – У нас семья очень хорошая. И родители никогда не ссорятся. Ни из-за чего. Помню, кто-то говорил, что так не бывает. А у нас бывает. Хотел бы я, когда вырасту, чтобы у меня тоже была такая семья.
– Мои ссорятся иногда. Но редко. Только если мама что-то отчебучит, – Настя усмехнулась. – Например, когда папа с работы деньги принес, а она нашла, пошла и шубу себе купила. А деньги оказались с фирмы. Чья-то зарплата, папу попросили забрать и передать. Крику было…
– Не, моя такого не делала никогда, – Ромка тоже улыбнулся. – И чего было с шубой?
– В магазин вернули, – пожала плечами Настя. – Правда, папе пришлось на следующей неделе маме купить такую же шубу. Иначе, как он сам сказал, его сживут со света.
– Весело у вас, – заметил Ромка.
– Ой, да на фига такое веселье, – отмахнулась Настя. – Лучше бы не ругались…
Вышли на перекресток, лес кончился. Небо на востоке посветлело, где-то в кустах возле дороги робко чирикала какая-то птичка, вскоре ей откликнулась другая, затем третья.
– Ром, дальше куда? – спросила Настя.
– Так… Шата у нас слева. Значит, нам прямо, а потом правее. Сухой Лог обойдем.
– А сколько идти всего нужно?
– Мы же считали с тобой. Десять километров. Сейчас уходим в противоположную сторону от Свердловска, там деревня Курьи, и там уже автобус. Привяжи рюкзак получше, Насть. Придется пробежаться.
* * *
Повезло им сказочно, но они по молодости лет не сумели толком оценить этого везения. Разумеется, на автобус они опоздали, но он, на их счастье, очень удачно сломался, и они мало что успели, так еще и ждали двадцать минут, пока потный и злой водитель менял термостат и доливал в радиатор воду. На «бумагу из школы» водитель даже толком не взглянул. Махнул рукой, буркнул «залазьте», и вскоре автобус, натужно ревя стареньким движком, покатился по разбитой дороге навстречу наступавшему дню. Водитель торопился, из-за поломки он сейчас отставал от графика. Остановки, на которых людей не было, он пропускал, проскакивал, высаживал и сажал очень быстро, на пассажиров покрикивал – не задерживайте, мол, опаздываем.
Настя и Ромка сидели на заднем сиденье. Ромка на всякий случай предложил вытащить книжку и сделать вид, что они читают: так их будет меньше видно. Предосторожность, впрочем, оказалась лишней – большинство ехали на работу и тоже опаздывали, меньшинство, которому тоже было нужно в Свердловск, или спали, или пялились в окна. Никому не было дела до двоих подростков, все были заняты исключительно своими заботами.
– Насть, когда переоденемся? – спросил Ромка, засовывая книжку в свой мешок. – Может, сейчас?
– Сдурел? На вокзале, в туалете. – Настя покрутила пальцем у виска. – Ты чего, хочешь, чтобы я тут брюки снимала? При всех?!
Она говорила тихим шепотом, но очень выразительно.
– Да ладно, ты чего. – Ромка испугался, что подруга, чего доброго, сейчас влепит ему подзатыльник. – Я просто спросил.
– Ты хоть думай, чего спрашиваешь…
* * *
Конечная автобуса находилась на улице Челюскинцев, точнее – на вокзальной площади. Это для них открытием не было, про это они узнали еще давно, когда только-только начали готовить побег. Вышли, отошли в сторонку, под памятник. Осмотрелись.
Народу вокруг было непривычно много. Ромка заметил растерянный взгляд Насти и ободряюще ей улыбнулся – ничего, мол. Держись, прорвемся. Настя тоже улыбнулась в ответ, правда, несколько неуверенно.
– Пить хочется, – пожаловалась она. – Жарко.
– В туалете попьем, – вздохнул Ромка. – У нас денег мало.
Неподалеку они заметили будочку с синей надписью «Пиво-воды», но идти к ней смысла не имело: всех денег они собрали рубль восемьдесят, а на эти деньги еще надо будет как-то добраться до Москвы. Ведь надо что-то есть, причем долго. Сухарями, которые они насушили, не обойдешься. Придется покупать еду. А цены… Ромка знал, что батон хлеба стоит восемнадцать копеек. Значит, десять дней им придется есть один хлеб, по батону в сутки на двоих. Батоны, правда, тут большие. Огромные. Покупать можно хлеб «Семейный», серый. Потому что он самый дешевый и самый большой…
– Ром, пошли? – позвала Настя. Ромка тряхнул головой. – В туалет?
– Пошли. Именно в туалет. Насть, я тебя подожду где-нибудь рядом, да?
– А почему это ты меня подождешь? – удивилась Настя.
– А потому что девочки всегда дольше одеваются, – поддел её Ромка. – Забыла, кто на физру каждый раз опаздывал? «Ой, у меня складочка на курточке не так легла», – передразнил он.
– Ща как дам больно, – пообещала Настя. – Ладно, жди. Мне еще причесаться надо. И умойся, чучело, у тебя вся рожа пыльная.
…С билетами вышла заминка. Что-то такое Ромка предполагал, но не думал, что кассирша в льготной кассе окажется настолько строгой. Нет, бумагу кассирша одобрила, но к бумаге, по её мнению, должен был прилагаться сопровождающий детей преподаватель, и отговорки про то, что «у него желудок расстроился и он в туалете», на неё не подействовали.
– Идите и приведите, – приказала кассирша. – Билеты я сейчас выпишу, без вопросов. Но отдам только ему.
– Но он не может подойти, живот у него скрутило, – канючил Ромка, уже понимая, что нытье это ни к чему не приведет.
– Вот пускай раскручивает свой живот и приходит.
– Но он нас ругать будет, что мы не взяли билеты. – Настя стояла рядом с Ромкой. На лице у неё было несчастнейшее выражение – пай-девочка, образец для подражания, в свеженькой белой форменной блузке, с пионерским значком (Ром, я нам значки стянула из ящика у директора!), в синей форменной юбке. – Он нас сам послал.
– Ну и дурак, что послал. Детям билеты в руки не даем. Он что, правила не знает? Идите за ним, и пусть забирает. Следующий!..
Отойдя от кассы, Ромка задумался. Потом стал озираться по сторонам.
– Что же делать-то, – пробормотал он. – Насть, сколько до автопоезда?
– Полтора часа, – убитым голосом сообщила девочка. – Ром, она билеты не отдаст. Никак.
– Да понял я, что не отдаст. Погоди, не раскисай. Сейчас что-нибудь придумаем. Нам нужно найти взрослого.
– Что? А… Ага. Ну да. Но где его взять?
Полчаса они бегали по вокзалу, в тщетной попытке отыскать кого-нибудь, кто согласился бы им помочь. Ни один кандидат не подходил. Женщины отпадали сразу (фамилия в бумаге была мужская), стариков и молодежь можно было не рассматривать. А все мужчины средних лет, которые могли бы сойти за военрука, либо куда-то спешили, либо сидели на чемоданах, ожидая начала посадки. Таких не уговоришь. Да еще и расспросы могут начаться…
Вышли на улицу из вокзала, снова пошли к памятнику – там можно было постоять в тени и хотя бы отдышаться.
– Меньше часа осталось. Мы не успеем, – казалось, Настя готова была расплакаться. – Ромка, что же делать?..
– Не реви, подожди, – взгляд Ромки упал на киоск «Пиво-воды», и его озарила догадка. – Да подожди ты! Постой с вещами, хорошо? Если уговорю, иди тихонечко за нами. Поняла?
– Нет!
– Вон, видишь, мужик стоит? – Ромка ткнул куда-то пальцем. – Вон тот, с портфелем?
– Ну, вижу… который считает деньги?
– Да. Всё, жди. Я пошел.
Ромка говорил с «подходящим мужиком» совсем недолго. Вытащил из кармана несколько монеток, но когда мужик протянул к ним ладонь, тут же отдернул руку. Отрицательно помотал головой, потом показал на часы на здании вокзала. Мужик почесал в затылке, пожал плечами. Кивнул. И они с Ромкой вдвоем направились в сторону касс.
Настя подхватила оба рюкзака и поспешила следом.
– …он до сих пор в туалете сидит, а нам билеты не отдают… – долетел до неё голос Ромки. – А кассирша ругается… дядь, помогите нам, пожалуйста… пойдемте побыстрее…
– А успеет этот ваш к поезду-то?..
– Успеет, конечно, у него часы есть… отравился он, что-то съел не то… Она ругаться будет, но внимания не обращайте… такая злая тётка, жуть…
– Они тут на вокзале все злые… говорил этой – ну прости ты мне пятнадцать копеек, поднесу вечером, смотри жара какая, не будь курвой, налей пива-то!.. Нееее… куда там…
– Дядь, я двадцать дам, только можно быстрее… опоздаем же…
* * *
Купе им досталось неудачное – около туалета – но Ромка с Настей были рады и этому. Они уже не верили, что попадут в автопоезд, однако успели. За пять минут до отправления они, запыхавшись, ввалились в салон нижнего яруса БЛЗ, отдали проводнице билеты (в том числе и на преподавателя, сказав, что он подойдет позже), и, наконец, осознали, что сидят, вцепившись в свои рюкзаки, а автопоезд медленно выезжает из огромного ангара терминала.
– Уф… успели… – Настя глубоко вздохнула. – Ром, мы правда успели.
– Еще бы не успели, так бежали, – покачал головой Ромка.
– Поздороваться не изволите, молодые люди?..
Ромка и Настя отвлеклись, наконец, друг от друга, и подняли головы.
Напротив, на полке, сидели их попутчики – сухопарый недовольный старик, одетый, несмотря на жару, в тонкий серый плащ, и девушка, крепкая, высокорослая, в клетчатой мужской рубашке и черной юбке.
– Опаздывали, что ли? – девушка рассмеялась. – Влетели, как ошалелые, чуть Евгения Ивановича с ног не сшибли…
– Простите, – Ромка посмотрел на неё, затем перевел взгляд на старика. – Я не хотел, честно.
– А это были и не вы, юноша, это была ваша очаровательная попутчица, – проворчал старик.
– Извините, пожалуйста, – попросила Настя. – Я случайно…
– Ладно уж, хватит реверансов. Но впредь, девушка, будьте поосторожнее. А то этак можно и напугать пожилого человека.
– Хотите яблок? – спросила девушка. – Мама дала с собой, а мне много столько. Прошлогодние, но вкусные очень. Наши. Да берите, не стесняйтесь. До ужина еще далеко… Меня Ольга зовут, а вас как?
– Настя, – улыбнулась девочка. Взяла протянутое ей яблоко, вытерла о юбку, откусила. Действительно, вкусное – сладкое, сочное. В детдом привозили другие, говорили, что это был неликвид из ближайших садов.
– А меня Роман, – Ромка тоже взял яблоко. – Но лучше просто Ромка. Так привычнее.
– В Москву едете? – поинтересовался старик.
– Нет, в Ленинград. На математическую олимпиаду, – объяснил Ромка. – От детского дома.
– Много война сирот наплодила. – Ольга, кажется, пригорюнилась. – А всего-то восемь лет. И чего дальше будет, непонятно.
– Да чего непонятного, дурёха? – рассердился старик. – Выбьем этих доброжелателей, и всё.
– Что-то выбиваем, выбиваем, да никак не выбьем, – возразила девушка.
– Не мели чушь, девка. Выбьем. Просто тактика нужна другая…
…От старика удалось отделаться только тогда, когда он, сердито что-то ворча, отправился курить на заднюю площадку. Ольга покрутила пальцем у виска вслед закрывшейся двери, вытащила из корзины еще два яблока и протянула ребятам.
– Не обижайтесь на него, – попросила она. – Иваныч не злой, просто бурчать любит. Он у нас в конторе главным бухгалтером работает, а я простой счетовод, вот он и раскомандовался.
– А вы куда едете? – поинтересовался тактичный Ромка.
– Да мы в Москву, в командировку. Оборудование новое будем забирать для нашей конторы. Машины счетные, электронные. А еще нам должны курс прочитать, чтобы мы учили, как работать на них правильно, на этих машинах.
Через полчаса, когда автопоезд вышел из Свердловска и стало ясно, что снимать их с поезда никто не будет, Ромка ощутил, как начинает потихоньку отпускать напряжение. До этого и он сам, и Настя были на взводе, но теперь чувствовали, что становится легче. Много легче. Постепенно пропадал изматывающий страх, что догонят, что потащат обратно. И стала появляться уверенность: всё получится. Получилось же сбежать из детского дома? Получилось. Оторвались от этих сержантов, которые не сержанты? Оторвались. В поезд (о чудо!) сели? Сели. Едем? Едем!
– Настюх, а ведь мы сумели, – почти неслышно сказал Ромка. Настя радостно кивнула в ответ. Они вышли осмотреться, и сейчас стояли в коридоре нижнего яруса, неподалеку от своего купе. Легкий ветер врывался в приоткрытое окно, трепал белую застиранную занавеску; у Насти из аккуратного хвостика выбилась непослушная кудрявая прядка, и ею тоже играл ветер, и в этот момент Ромка вдруг почувствовал какой-то новый, совершенно невозможный восторг. Он, неожиданно для себя, сделал шаг вперед, и чмокнул Настю в щеку.
– Ты чего? – опешила та.
– Да ничего. Просто ты у меня молодец. Ты такая молодец, что… что… Настька, я тебя люблю!
– Дурак ты, – беззлобно ответила та и улыбнулась. – Ну кто так в любви признается?
– Я, – честно ответил Ромка. – А что не так? Как надо?
– Чтобы романтика, и… я не знаю, – она хихикнула.
– Чем тебе тут не романтика? – удивился Ромка. – Смотри, как красиво!
– Ну вообще да, красиво, – согласилась Настя. Повернулась к окну, выглянула. – Небо какое…
– И ты очень красивая, – решительно сообщил Ромка.
– Слушай, пойдем, прогуляемся, посмотрим, что тут и как? – предложила Настя.
– Пойдем, – согласился Ромка.
Через час они уже более или менее освоились в автопоезде. Устроен он оказался следующим образом: спереди и сзади шли БЛЗ-буксировщики, между ними располагались шесть двухэтажных пассажирских прицепов. Билеты им достались в первом, во втором находился на нижнем ярусе ресторан, а в последнем – грузовое отделение, для багажа и почты. Автопоезд был старым, сильно потрепанным, однако (тут и Настя, и Ромка были единодушны во мнении) он оказался каким-то очень уютным. Чуть позже Настя призналась, что ей нравится всё, «ну вот совсем всё». И мягкая полка, обтянутая потрескавшейся, некогда лаковой бордовой кожей, и лампочка над этой полкой в продолговатом литом плафоне, с латунной кнопочкой включателя, и деревянный, отполированный тысячами локтей столик, и даже потрепанная ковровая дорожка в коридоре их яруса.
– Он какой-то… настоящий, что ли, – Настя пожала плечами. – Не знаю, как это объяснить, но я словно помню этот поезд, Ром.
– Да ладно.
– Не ладно. Помню, что я была уже взрослой, но еще молодой, и ехала… куда-то ехала, не знаю. Может быть, на юг? И на мне было платье, такое, знаешь, с тонкой талией, зеленое, и…
– Фантазия у тебя богатая, – поддел её Ромка. – Никуда ты не ехала.
– Ехала, – упрямо возразила Настя. – Вот ляжем спать, и я попробую во сне увидеть, куда и зачем.
– Ну, попробуй, – пожал плечами Ромка. – Чай хочешь?
– Пошли, узнаем, сколько он стоит.
Чай стоил по три копейки за стакан, и – этому они очень обрадовались – оказалось, что в автопоезде на таких длинных рейсах пассажирам положены завтрак и ужин. Скромные, конечно, но ведь положены! Ромка спросил, что будут давать. Проводница охотно рассказала, что на завтрак дают сухую кашу (насыпь в кружку, залей из титана и ешь на здоровье), печенье и какао, а на ужин – банку рыбных консервов, тоже печенье и чай.
– Ну и хлеб, ясно дело. Как подвезут. На дозаправку встанем, нагрузят нам, – проводница вздохнула. – Понятно, что вчерашний, кто ж свежий даст.
Она была толстая, пожилая и почему-то грустная. Ромка видел, что ей очень охота с кем-то поговорить, и решил – почему бы и нет? Лишняя информация всегда пригодится.
– Можно и вчерашний съесть, – осторожно возразил он. – Особенно когда есть захочешь.
– До войны всегда свежий возили, – покачала головой проводница. – И не рыбные давали эти дряньки, а тушенку хорошую, по банке на человека. А если начальство, на дорогих местах, так и вообще крабов, например, дать могли. Или еще что получше. А сейчас? Килька… Ты говоришь – нормально, да? Нет, мальчик, не нормально. Месяцами эту кильку пожри, так поймешь. Сам на восьмой день от неё уже плеваться будешь.
– Не будем, – возразила Настя. – Мы детдомовские. С перловки не плевались и с кильки не будем.
– Ууу… – протянула проводница. – Понятно… эх, милые, что ж молчали-то? Сейчас, погодьте.
Она скрылась в своем купе. Ромка и Настя переглянулись, Ромка пожал плечами. Через полминуты проводница появилась обратно, держа в руках какой-то бумажный кулек.
– Нате, кушайте, – она сунула кулек Насте. – Вафли там. Наши, свердловские. С халвой. Давай, дочка, попробуй, не стесняйся.
Вафли действительно оказались что надо – до этого они на Терре-ноль таких вкусных вещей не ели.
– И вы того, заходите, – пригласила проводница. – Чаю вам за так налью. Что я, изверг, что ли?
– Спасибо большое, – Настя улыбнулась. – Даже как-то неудобно.
– Неудобно, доча, штаны через голову надевать, – развеселилась проводница. – А так всё удобно. В Москву едете?
– Нет, в Ленинград. На математическую олимпиаду, союзную. Ром, принеси наши дипломы, – попросила Настя. – Я не должна была ехать, но там мальчик заболел, который второе место занял, и послали нас вот с ним, у него первое место, у меня третье…
С проводницей они в результате расстались уже почти друзьями.
Жизнь определенно начинала налаживаться.
* * *
Полки им достались верхние. Легли рано, в десять, и Ромка очень долго не мог заснуть – лежал в полудреме, прислушиваясь к шуму двигателя и глядя, как плавно покачивается занавеска в такт движению машины. Настя уже давно спала, и Ромка решил, что она, наверное, очень устала и намаялась за эти сумасшедшие дни. «Ну, ничего, – думал он. – Ехать еще долго, выспится. И почему я раньше был такой дурак? Или не дурак, не знаю… Нет, я понимал, что она красивая, но почему-то не понимал, насколько. Она ведь как с какой-то картины из Эрмитажа. И почему я не любил ходить в Эрмитаж? Интересно, а он на Терре-ноль есть? Наверное, есть. Должен быть. Вот бы попасть туда с Настей и найти эту картину». Он находился сейчас где-то между сном и явью, и думал, думал, сам уже не осознавая, о чем конкретно…
БЛЗ вдруг тряхнуло, и в ту же секунду раздался звук словно бы сильного хлопка – спросонья Ромка подумал, что у огромной машины лопнуло колесо. Кузов вздрогнул, покачнулся, и в этот момент грохнуло уже по-настоящему сильно и громко, машина дернулась и стала заваливаться на бок. Ромка вскрикнул, рядом взвизгнула Настя – и тут крики начали раздаваться уже со всех сторон. БЛЗ кренился всё сильнее и сильнее, Ромка, в напрасной попытке удержаться, вцепился в поднимающийся бортик койки, на которой лежал, чувствуя, что матрас съезжает куда-то в голову, к подушке, а затем раздался еще один мощный взрыв (уже точно взрыв!), машину тряхануло так, что металл кузова застонал, а крики, которые Ромка слышал до этого, сменились жутким отчаянным воплем – он не понимал, что кричит сам, вместе со всеми, равно как не понимал то, что от падения его в эту секунду удерживают чьи-то руки.
Через неимоверно долгие секунды движение остановилось, и кто-то, невидимый в темноте, поставил Ромку на ноги – на стену купе, которая теперь стала полом.
– Живы? – отрывисто спросил голос у Ромки над ухом. – В порядке?
– Д-д-д-да, – зубы стучали. Из коридора пахло паленым, висящая над головой дверь открылась, и в неё было видно сейчас коридорное окно и даже звезды.
– Хорошо, – одобрил голос. – Давайте выбираться отсюда, быстро. Одежда где?
– Настя, ты как? – Ромка протянул руку, Настя тут же вцепилась ему в ладонь. – Ты нормально?
– Ой, мамочки… Что это было?
– Это не «было», это есть. – Старик-бухгалтер, который сейчас придерживал Ромку за локоть, тряхнул головой, сбрасывая личину, и превратился в Венса. – Ну да, да, это мы. Ола, бери их мешки и пошли. Надо срочно уходить отсюда.
Девушка, стоящая рядом с Настей, проворно вытащила из груды матрасов и подушек два рюкзака, закинула себе за спину.
– Вен, окно, – приказала она. – Быстрее. Пролезем, там почти полметра.
– Сейчас…
Чудом уцелевшее стекло купе Вене высадил с одного удара, и оно упало вниз – что там, внизу, разглядеть не представлялось возможным. Девушка шагнула вниз первая, присела на корточки, оглядываясь. Выпрямилась.
– Возьмите простыни, намотайте на руки, – приказала она детям. – Там всё в стеклах. Да быстрее же, они сейчас будут здесь!..
Как ползли, Ромка не запомнил. Ориентироваться приходилось исключительно на звук: девушка с их рюкзаками ползла чуть впереди, и они двигались следом, под руками, наспех обмотанными обрывками простыни, хрустели стекла, за рубашку то и дело цеплялись какие-то железки, торчащие тут и там из кузова, однако совсем скоро стало не до того, потому что они доползли до края, но вылезать им девушка не разрешила.
– Ждите, – приказала она. – Лежите со мной рядом и ждите. И чтобы тихо! Вен, где Агри?
– Не знаю, сейчас найду. Мы быстро, попробуем снять скутеры…
Вене проскользнул мимо них, выбрался из-под кузова и канул куда-то в летнюю ночную мглу.
– Что случилось? – жалким, каким-то дрожащим голосом спросила Настя. – Оля, что такое?
– На автопоезд напали, – спокойно объяснила та. – Если я правильно поняла, взорвали сначала оба передних колеса, потом моторную часть, а потом уронили головную машину набок, чтобы блокировать остальные. Поняла?
– Да. Но… Кто? Зачем?
– Братья вас предупреждали, что за вами идет охота. – Девушка кое-как повернулась к Насте. – Так вот это она и есть. Несколько неожиданно, правда. Мы не думали, что они с таким размахом…
Она не договорила. Где-то в стороне, справа, раздались выстрелы, затем наступило короткое затишье, затем – снова, шесть и семь коротких сухих щелчков, а после – затрещал слабенький двухтактный двигатель.
– Пошли, – приказала девушка. – Держитесь за мной.
Кое-как они выползли из-под кузова. Настя охнула – от того, что они, скорчившись, посидели под кузовом, у неё свело спину. Ромка подал ей руку, помогая выпрямиться.
Секунд через тридцать рядом с ними возник из темноты четырехколесный скутер, с которого спрыгнул Вене.
– Ребята, залезайте, быстро, у меня там дела. Встречаемся… ну, ты знаешь, где.
Девушка кивнула.
– Так, Настя, ты за мной, Ромка, ты сзади, – седло у скутера было одно, длинное и не очень удобное даже на вид. – Рома, держи рюкзаки. Надень оба на себя. Сзади на седле есть держаки, тебе придется за них цепляться. Настя, ноги поставь на подножки, а то пожжешь об выхлопную трубу.
– По дороге разберетесь, – поторопил их Вене. – Быстрее давайте! Мы шестерых положили, но сколько их там было всего, одному богу ведомо.
– Считать учись, – едко сказала девушка. Запрыгнула в седло скутера, помогла сесть Насте. – Вечно вы… одно и то же. Всё. Ждём.
* * *
После этой поездки Ромка очень долго думал, что, наверное, никогда в жизни больше даже близко не подойдет к скутеру. Ни к какому. Ни к четырехколесному, ни к двухколесному. Для него так и осталось загадкой, как им удалось не переломать себе руки и ноги, не перевернуться и не улететь на очередной яме или рытвине в кювет, в придорожные пыльные кусты.
До самого рассвета они неслись по трассе, останавливались только один раз, долить топливной смеси в бак. Дорога была разбита просто чудовищно – по ней ходили большегрузы и автопоезда, а какие рытвины способно оставить колесо БЛЗ или «Харибды», можно догадаться. Ола гнала, как сумасшедшая, делая шестьдесят там, где можно было делать двадцать, и разгоняя скутер до восьмидесяти в тех местах, в которых только очень смелый водитель решился бы ехать пол сотни. Свет фары скутера мотался по дороге, выхватывая из темноты рытвины, ямы, следы протекторов прошедших тут БЛЗ в пыльных колеях; его подбрасывало, дергало из стороны в сторону, и Ромка прилагал все усилия для того, чтобы как-то, ну хоть как-то удержаться и не упасть.
Лишь когда на небе зарозовела тоненькая солнечная полоска, Ола остановила скутер, а затем заглушила движок.
С минуту все они сидели неподвижно, словно осознавая для себя, что тряски и шума больше нет, и лишь потом Ола сказала:
– Давайте откатим этот драндулет в кусты. Он нам больше не понадобится.
– Правда? – хриплым испуганным голосом спросила Настя.
– Правда, – подтвердила девушка. – На наше счастье, у Ральдо была всего одна группа. Вот уж что-что а это мы знали точно. Теперь дождемся братьев, и…
– И – что? – Ромка кое-как слез со скутера, чувствуя, насколько сильно затекли и болят ноги.
– И поедем в Москву, конечно. – Ола пожала плечами. – Ох, дети, дети… Рома, ты же умный парень. Не понял?
– Что не понял? – удивился тот.
– Ну хотя бы то, что мы с ребятами вас «вели» от детского дома, например. Водителя автобуса помнишь?
– Ну да.
– Это был Вене. А женщина на переднем сиденье, с двумя подушками, перевязанными шпагатом, – это я. Мужчина с мелочью у палатки с пивом – Агри. Он «позвал» тебя, чтобы ты подошел к нему, а потом обработал кассиршу. Проводницу, которая хотела узнать, где сопровождающий вас взрослый, взял под воздействие Вене. И так далее. Понимаешь? Сами вы бы не добрались до Свердловска. Хотя для первого раза неплохо, – одобрила она. – Хорошая школа.
– Детский сад, – проворчал Ромка, чувствуя, что у него краснеют уши. – Ну я и ворона.
– Ты не ворона, ты просто никогда этим не занимался, – спокойно ответила Ола. – При небольшой тренировке к четырнадцати годам из тебя вышел бы хороший стажер, класса этак седьмого, а то и шестого, если по официалке.
– А вы кто? – спросила Настя. До этого она просто стояла в сторонке, пытаясь как-то размять затекшие руки и с интересом глядя на Олу.
– Мы трое, собственно, агенты и есть. Если по тем градациям, то мы агенты четвертого класса. – объяснила Ола. – А так… не знаю. У нас классов и градаций нет.
– У Ита с рыжим был второй класс. – Ромка подошел к скутеру, взял с сиденья свой рюкзак. – Правда, давно.
– Агенты бывшими не бывают, – уверенно ответила девушка. – Второй – это очень высоко. Они же метаморфы?
Ромка кивнул.
– А как это – метаморфы? – не поняла Настя.
– Могут изменять облик на физическом уровне, не только внушение. Но это уже очень серьезная работа, это всю жизнь надо провести, считай, на войне. А я… ну мы, и братья, и я… очень надеемся, что это рано или поздно кончится и можно будет жить как-то иначе. Семью завести, деток. Я ведь не хочу всю жизнь провоевать.
Настя кивала в такт её словам.
– Но какое-то время воевать всё равно придется. – Ола вдруг подняла голову, прислушиваясь. – Так, едет кто-то. А ну-ка, давайте с дороги, в кусты. На всякий случай.
Ромка с Настей и в самом деле услышали далекий, смазанный расстоянием шум двигателя. Скутер? Очень похоже…
Два раза Оле повторять не пришлось – к тому моменту, как на дороге появился второй скутер, они уже давно сидели в кустах, не смея носа высунуть.
Давно уже развиднелось, поэтому пассажиров второго скутера они узнали тут же – конечно, это были Вене и Агри. В пропыленной одежде, явно уставшие, но, слава Богу, целые и невредимые.
Настя уже хотела подняться и пойти к ним навстречу, но Ола, однако, жестом приказал ей – сиди, и вышла на дорогу первая.
– Какому лучу эдмиссарийской звезды посвятила твоя названая мать своего второго сына? – спросила она, обращаясь к Венсу.
– Восьмому, ясное дело, – хмыкнул тот. – А еще одна такая девочка была в детстве большая лентяйка и таскала считки братьев с экзаменов. И когда названый отец понял, что она делает, она неделю завтракала, обедала и ужинала одна, потому что ни к женщинам, ни к гермо её есть не пускали, в назидание. Достаточно?
– Вполне, – хмыкнула Ола. – Прекрати болтать, пока все наши семейные тайны не стали достоянием общественности. Эй, общественность, вылезайте. Это точно они. Вы там всех положили, кстати?
– Если бы, – вздохнул Агри, слезая со скутера. – Десяток – да, а пятеро ушли. Но я не думаю, что они будут гоняться за нами. Во-первых, ушел низовой состав, во-вторых, догнать нас теперь будет сложновато.
– А на чем мы дальше поедем? – спросил Ромка, выбираясь из кустов на дорогу. – Опять на этих скутерах?
Настя зябко поежилась – её тоже не прельщала перспектива трястись на ненадежной машинке по колдобинам.
– Зачем? – удивился Вене. – Мы не поедем. Полетим. Если бы вы, умники, послушали нас, в Москве мы бы оказались уже сегодня к вечеру. И без нервотрепки. Ладно, чего там. Хорошо то, что хорошо кончается.