Самым неприятным оказалось, конечно, практически полное отсутствие информации. Ее больше года просто не было – кроме той, которую соизволил дать в первый день Огден. Все они осознавали полную абсурдность происходящего: вот же угораздило так попасть! Оказаться на переднем фронте, и при этом – в практически полном информационном вакууме. Они вчетвером сидят безвылазно в госпитале, Ри с Мотыльками мотаются, как заправские извозчики, между порталами и «Альтеей», госпитальным кораблем Санкт-Рены, и ни один из них не знает ничего о том, что происходит на самом деле.

Найдены ли два недостающих для системы портала?

За кем сейчас преимущество?

Продвинулись ли хоть на сколько ученые?

И самое главное, что именно эти порталы должны делать – Берта и Ри давно уже вывели схему, благодаря которой стало понятно, что функциональная составляющая у каждой «линзы» будет своя…

– Проклятая Официальная, – сказал как-то Скрипач. – Ребята, нас снова посадили под замок. И мало того, что под замок, нам ведь еще и на шею сели, да так, что мы добровольно эту шею им же и подставили!..

– У тебя есть что предложить? – спросил тогда в ответ Кир. Скрипач отрицательно помотал головой. – Будем ждать. Ничего другого нам не остается.

Ромка.

«Мы даже не пробовали найти никакого другого выхода – из-за Ромки, – думал потом Ит. – На планете-то все нормально, все по-прежнему. Эти порталы не повод отнимать у мальчика детство, правда? Много ли радости оказаться в двенадцать лет беглецом и изгоем… и потом, куда нам бежать? Снова трусливо прятаться на Окисте? Искать еще какой-то мир? Да нет, пока что не время. Потерпим. Терпели и не такое, справимся».

С одной стороны, все было действительно так.

С другой – ситуация чем дальше, тем меньше нравилась Джессике и Берте. А если что-то не нравится Джессике и Берте…

Берта через месяц после начала их работы в «Вереске» переехала в Питер, поближе. Это оказалось правильным решением – вдвоем с Джесс им стало немного легче, да и Ромка, который тогда совсем было растерялся, приободрился. Берта устроилась на работу, сняла квартиру – сначала хотела в одном доме с Джессикой и Ромкой, но, увы, там ничего не сдавали, поэтому пришлось брать то, что нашлось, спасибо хоть в том же районе.

Официальная их не трогала, Огден больше не появлялся, хотя и Берта, и Джесс были уверены, что слежка есть, не может ее не быть. Впрочем, придраться следящим было бы не к чему: обе они работали, занимались с мальчиком, ходили с ним по очереди то в музыкальную школу, то в бассейн; по выходным выбирались вместе погулять в парк или ехали к кому-нибудь из знакомых в гости… Никакого криминала и ничего противозаконного.

Так они сейчас и жили.

Терпеливым бесконечным ожиданием.

Первым в отпуск разрешили съездить Фэбу. Тогда они еще не копили отпуска, да и усталости нынешней в помине не было, поэтому приехал Фэб на сутки – и все эти сутки потратил на то, чтобы хоть что-то разузнать. Тщетно: даже с Маден ему не удалось связаться, видимо, систему контролировали или Безумные Барды, или Сэфес. Добровольно они это делали или по принуждению, было сейчас не важно. Важным было то, что связь с внешним миром отсутствовала.

Месяцем позже Ри, которому тоже дали суточный отпуск, рассказал, что система блокирована так, что нечего даже думать о том, чтобы сбежать. Кораблей Санкт-Рены вокруг нее стоит вовсе не двадцать, как говорил Огден, а несколько тысяч; сапортов Официальной он видел своими глазами полторы сотни одновременно, они прошли через порталы Ойтмана и расходились на позиции. По слухам, систему сейчас «держат» то ли три, то ли четыре кластерных станции Бардов, и кажется, кто-то видел два корабля Сэфес…

Вот тебе и Белая зона.

Вот тебе и мирок второго уровня.

Пожили на свободе, называется.

Саиш оказался прав. Через полгода работы в госпитале они узнали, о каком «довесочке» он говорил.

Был обычный день. Встали рано, сходили на пробежку (бегать ранним утром зимой, в темноте и на морозе, не большое удовольствие, поэтому особо не усердствовали), а вот поесть не успели – заорала сирена, и они, побросав свои рационы, рванули по местам. Стоя в открытом шлюзе, Ит зябко ежился от холода – даже несмотря на универсальный комбез, сильный ветер с покрытого льдом озера пробирал сейчас до костей. Ждали, по счастью, недолго – уже через десять минут Скрипач заметил первую «стрелу», несущуюся в сторону госпиталя.

– И вот на кой хрен было сигнал давать так рано? – недовольно спросил Саиш. – Пожрать бы успели! Пяти минут бы хватило!.. Так нет, надо давать заранее, мать их так, чтоб их приподняло да шлепнуло!

Скрипач с Итом были сейчас совершенно солидарны с его недовольством. Фэб от комментариев воздержался, но, собственно, он всегда был терпелив… порой даже излишне, по общему мнению.

Стрела подошла к шлюзу, развернулась боком.

– «Рыба», 1/11, броня! – крикнул человек, который ее пилотировал. Капсула скользнула на подведенную платформу, и «стрела» умчалась к следующему шлюзу.

– Понеслась, – приказал Саиш. – Ит, закрой ворота, дует.

Вход в шлюз тут же затянуло, и в нем стало значительно теплее. Скрипач открыл первую «вошегонку», и капсулу с малиновым визуалом, висящим над ней, передвинули в нее.

– Открываем, – Фэб скинул крышку на пол. – Ит, делай.

Ит уже стоял у капсулы и смотрел вниз.

– Какая-то не такая, – пробормотал он.

– Что? – не понял Саиш.

– Броня не такая, – пояснил Ит. – Секунду…

– Ит, стой! – вдруг приказал Саиш. – Назад!

Другой бы кто, может, не остановился, но Ит привык выполнять приказы, поэтому повторять Саишу не пришлось – он тут же отступил обратно в оранжевую зону, на свое место.

– Что? – Фэб повернулся к Саишу. – В чем дело?

– Подожди… – Саиш взял биощуп. – Мужики, биологичку включите. На всякий случай.

– Что происходит? – не понял Скрипач.

– Так… ага… твою ж маму… – бормотал Саиш. – Фэб, дай второй щуп… Да не подходите вы близко, черт бы вас…

Броня зашипела и начала распадаться на фрагменты.

А под ней…

– Илья! – заорал Саиш, отскакивая в сторону и отталкивая Фэба. – Илья, у нас «лада»!

В капсуле лежала женщина. Высокая, с красивой плотной фигурой женщина, из «рыб», темноволосая, крупная; тело ее сотрясала сейчас мелкая дрожь, правый бок оказался пробит в нескольких местах и сильно обожжен, на лице живого места не было, видимо, чей-то выстрел прошел по касательной перед щитком, и поле не сумело защитить, теперь лицо превратилось в кровавую кашу.

Но что представляло собой ее тело…

В жизни они не видели такого количества имплантов, как био, так и механических! Руки вдвое толще, чем положено – под кожу явно что-то вживлено, негнущиеся пальцы – это иглометы, пояснил Саиш позже, оружием они управляют импульсно, командами, – на плечах тоже какие-то вздутия и утолщения; и самое жуткое – вместо груди два плоских серых диска, в которых опытный Ит тут же признал термические мины; одна такая может выжечь вокруг себя пространство в радиусе двухсот метров минимум.

И весь этот живой склад оружия сейчас лежал перед ними в капсуле… и агонизировал.

– Так. Что делать будем? – звенящим от напряжения голосом спросил Скрипач.

– Два варианта. Если стоит знак «рок», то ничего. Если не стоит «рок», значит… это все надо как-то обезвреживать, – Саиша передернуло. – Я не смогу.

– А где должен быть этот знак? – Ит подошел к капсуле.

– На лбу, – нервно засмеялся Саиш. – Ты видишь тут лоб, гермо? Я вот нет… если бы они хотя бы в биологичку прошивали его, чертовки… так ведь кто-то прошивает, а кто-то на авось, напишут, и гуляй.

– Рыжий, Ит, – позвал Фэб. – Давайте-ка сюда. Вспомним прежнюю практику. Саиш, теперь ты отойди.

– Фэб, а у нее от мозгов хоть что-то осталось? А то система пишет, что не осталось, – заметил Скрипач. – Так… Ититская сила, давай сначала то, что видно, попробуем снять. Сгореть заживо как-то не хочется, понимаете ли.

В результате обезвреживали и параллельно старались сохранить живой «ладу» почти два часа: Скрипачу и Иту пришлось основательно повозиться, прежде чем удалось деактивировать большую часть вживленных имплантов.

«Лада» выжила.

Она в результате оказалась единственной выжившей из восьми «лад», которые в тот день попали в «Вереск».

Все претензии Ильи «сфинксы» отклонили.

Все до единой.

В ответ на вопрос «почему «лад» отправили к нам?» главный врач «сфинксов», которого звали Иргони Ваттон, заявил, что в Санкт-Рене врачи не выбирают, кого лечить, а кого нет. Кого привезли, того и бери. Или вы желаете, чтобы вам предоставляли выбор? Вы не слишком много хотите?

Илья поинтересовался, почему они не взяли «лад» себе. Ваттон невозмутимо ответил, что «лад» они сегодня тоже брали, в неменьшем количестве. Проверить его слова в тот момент не представлялось возможным; что он лжет, было ясно всем, но – не пойман, не вор.

– Я подам жалобу по окончании работы здесь и потребую разбирательства, – зло произнес Илья. Они уже заканчивали разговор, который слушал весь госпиталь, собравшийся во втором «круге». Люди и рауф сидели и стояли кто где и возмущенно перешептывались. – Вы обязаны были хотя бы предупредить!

– Мы и так выполняем за вас часть работы, сообщая, кого везем, – не менее зло ответил главный врач «сфинксов». – Мы не обязаны это делать. Вам было сказано: раса, статус при вывозе и «закрытый» раненый или «открытый»…

– Это все видно на визуале, – парировал Илья. – И мы никогда не просили никого выполнять эту часть работы за нас!

– Но тем не менее мы это делаем, – невозмутимо ответил его оппонент. – И грех вам жаловаться, Илья. Раненым, кстати, от этого только лучше. Это экономия времени.

– В следующий раз мы пойдем «в поле» сами, я уже подал заявку. Вот это будет действительно экономией времени. Это, а не ваши позеры, которые самые опасные проблемы перекидывают с больной головы на здоровую! – вызверился Илья. – У нас даже приемных боксов нет для таких случаев! Если бы хотя бы одну не удалось деактивировать, она бы сожгла половину госпиталя!.. Вы этого добиваетесь, Ваттон? Или чего-то еще, о чем я не в курсе?

– Вы отлично знали, на что шли, Илья, – по голосу Иргони Ваттона ничего нельзя было разобрать. – Этот разговор просто смешон. Я горю желанием посмотреть на вашу жалобу. В которой, видимо, будет указано примерно следующее: нам привезли раненых с боевыми имплантами, а мы не хотели их брать, потому что страшно и можно покалечиться. Вам не смешно?

– Еще раз повторяю: «Вереск» не приспособлен к приему таких раненых, – медленно произнес Илья. – У нас в этот раз четко оговорены условия конфликта, и ни «лады», ни им подобные бойцы в этих условиях не указаны.

– Это война…

– Я сам знаю, что это война, но есть соглашение, и госпиталь комплектовался по этому соглашению! – гаркнул Илья так, что стоящий рядом с дверью его комнаты Саша, один из младших врачей, испуганно пригнулся. – Если введены дополнительные пункты, комплектуйте «Вереск» по правилам, а не тащите «лад» в незащищенный госпиталь!!! Почему меня не информировали, Ваттон?

– Меня тоже не информировали.

– Правильно, потому что у вас большой комплекс и боксы есть в этой модели изначально! Они стационарные! А у нас обычные приемные шлюзы и ничего больше!!!

– Надо понимать, что «лад» вы брать отказываетесь? – В голосе Ваттона зазвучало ехидство. – В таком случае жалобу подадим мы. Причем сегодня же. И эта жалоба, поверьте, будет не чета вашей.

– Мы не отказывались никого брать, – поддержкой Илье был одобрительный ропот голосов из коридора – когда это, мол, мы отказывались?! – Но мы требуем обеспечить безопасность. И «поле» – чтобы мы знали, кого и в каком состоянии мы везем. У нас разумные требования, Ваттон, не надо переворачивать все с ног на голову. Решение все равно будет не за вами!

– Вы получите завтра четыре приемных бокса с высокой степенью защиты и дополнительное оборудование, – неприязненно ответил Ваттон. – Но учтите, Илья, – еще одна подобная наглость, и я действительно подам на вас жалобу. Но уже по методам ведения внутренней работы. И – о вашей компетентности.

– Забота о безопасности моих же сотрудников – признак моей некомпетентности? – ядовито спросил Илья. – Замечательно. Подавайте жалобу, Ваттон. Подавайте. Не вы первый, не вы последний. Посмотрим, что вам ответят.

– Дадите повод – подам, – предупредил тот в ответ. – Всего хорошего.

С тем, что Ваттон – феерический мерзавец, в тот раз были согласны все.

Иргони Ваттон, как выяснилось, был каким-то негласным образом причислен к элите, к сливкам общества, к лучшим из лучших. Он был признан и уважаем, к нему прислушивались даже те, кто стоял выше; он всегда был окружен эскортом почитателей и лизоблюдов, ловящих каждое его слово. Властями Ваттон тоже был обласкан по самое не балуйся, потому что в мире, откуда он был родом, Ваттон занимал какую-то довольно высокую ступень еще и по родовой линии, а с этой линией власти конклава предпочитали не ссориться… Словом, обычная ситуация, в которой карьерист и подонок, пусть и с неплохими руками и головой, «пробивается в люди», совершенно не считаясь с этими самыми людьми. «Блестящий врач», «отличный специалист», «множество великолепно выполненных работ», «потрясающее чутье и феноменальные результаты». Элита. Признанная, авторитетная элита.

Илья же всю свою жизнь, сколько себя помнил, находился к этой элите в оппозиции. Такие люди, как Илья – это всегда очень неудобные элите люди. Во-первых, Илья не хотел и не мог молчать: если он видел какую-то лажу, которую элита творила, он всегда эту лажу озвучивал, причем довольно громко. Во-вторых, Илья с элитой по мере сил боролся – зачастую в ущерб себе. Тех же Кира, Ита и Скрипача он взял сначала исключительно в пику Ваттону, им отказавшему, и лишь потом понял, что случайно вытащил выигрышный билет – ребята оказались для госпиталя «полезным приобретением». Госпиталь, конечно, потерял в деньгах, но зато запросто мог выиграть по ним в будущем: если удастся подготовить новых специалистов, то будет и премия, и хорошая надбавка. В-третьих, Илья элиту не любил и при малейшей возможности «наступал этим гадам на хвост», где получалось. Элита огрызалась, но поделать ничего толком не могла – Илья и так занимал одну из самых низких должностей, которые мог занять врач его категории, и сделать с ним что-то, чтобы стало еще хуже, было весьма затруднительно.

Разве что убить… но убить, даже имея возможность, далеко не так просто, как хотелось бы, особенно, если убиваемый на виду и если законы не позволяют свернуть ему шею безнаказанно.

– Крепко ты им насолил, – заметил Кир через пару дней, когда они снова стояли в приемном шлюзе. Шлюз теперь был снабжен двумя уровнями защиты, и все чувствовали себя увереннее, чем раньше. – Нехило он взбесился тогда, этот Ваттон.

– Я им еще больше насолю, как «в поле» пойдем, – хмыкнул Илья. – Ты водишь хорошо?

– Не жалуюсь. Но солнце с психом водят лучше.

– Кто водит лучше? – не понял Илья.

– Ит и Скрипач, – пояснил Кир. – Это я их так, по-домашнему… приласкал.

Илья усмехнулся.

– Хорошая семья у вас, – заметил он. – С женой их дружишь?

– Мы вместе живем, – Кир улыбнулся.

– Это как так? – удивился Илья.

– Ну, получилось так. Мне как раз кажется, что так правильнее, чем по отдельности двумя домами, – признался Кир. – Она у нас замечательная. Я себе вообще не представляю, что можно отдельно жить. Зачем?..

– Красивая? – поинтересовался Илья.

– Умная, – спокойно ответил Кир. – Она у нас с Терры-ноль, ни много ни мало.

– Ничего себе! – Илья посмотрел на Кир с интересом. – Во как у вас все закручено… Ну а внешне-то она все-таки как?

– Нормальная, симпатичная, – пожал плечами Кир. – Не красавица, как у вас, людей, положено…

– У кого это так положено? – удивился Илья.

– Ох… ладно, неважно. В общем, симпатичная женщина. Попроси ребят, покажут.

– Ну вот еще, не буду я просить, – отмахнулся Илья. – И нормально у вас с ней?

– Да я за нее убью, – Кир снял налобник и потер висок. – Любят, Илюш, не за красоту, а за душу. Сам понимаешь.

– Ну, это кто как, – передернул плечами тот. – О, «стрелы»! Сейчас опять будет кваканье про статус, мать их за ногу…

«Лады» теперь появлялись часто. Спустя несколько дней, как выдалось свободное время, Саиш объяснил, что к чему, и всех от этого объяснения передернуло – правда оказалась простой, как веник, и от этого особенно горькой и страшной.

«Лады» были – все лишь жены. Жены тех, кто уже погиб тут. Саиш рассказал, что стать «ладой» женщина могла только в том случае, если у нее есть хотя бы двое уже взрослых детей и она имела подтвержденную верность мужу и муж погиб. Семье после «лады» доставалась компенсация, которая была настолько мала, что служила в большей степени символом, чем помощью.

После смерти мужа будущая «лада» подавала прошение. Месяц его рассматривали, и если все было соблюдено, женщина получала доступ к службе. На службе она проходила обучение, длившееся два месяца, а потом – подвергала свое тело многочисленным модификациям и имплантации. Назад пути у нее уже не было: модификации калечили тело так, что жить без части имплантов «лада» уже просто не могла. После «лада» продолжала учиться и требовать назначения в тот мир, в котором погиб ее муж. И только так. Весь смысл этих действий сводился лишь к одному: уйти на тот свет там же, где любимый, и при этом постараться уничтожить его врага. Еще «лада» могла поставить себе знак «рок» – своего рода печать, говорящую о том, что эта «лада» отказывается от любой помощи. Если стоит «рок», помощь оказывать нельзя, нужно «отпускать». Сразу же. Таково правило.

– Зачем? – горестно спросил Скрипач, когда Саиш рассказал им про обычаи конгломерата и про несчастных женщин. – Господи, вот сколько лет живем, вот вроде бы на все насмотрелись, но я все равно не понимаю – зачем они это делают?! Ну черт-те что… Молодые, красивые женщины, и вот такое творить…

– Слушай, ты отлично понимаешь, почему очень и очень многие такое творят, – печально ответил ему Фэб. Саиш согласно кивнул. – И сам ты тоже, смею заметить, насколько я знаю, тоже такое творил, и даже не такое.

– Я был идиотом, и это меня нисколько не оправдывает, – огрызнулся Скрипач. – И потом, я на себе всякие знаки не рисовал и убивать себя окружающим не приказывал. Этот их «рок» противоречит закону в данном случае. Понимаешь, Саиш?

– Закону – чьему? Официалки? А они из Свободных и чихать хотели на закон. И кстати, – он понизил голос, – уж не знаю, из-за чего именно тут сыр-бор, но я в этом конфликте болею не за официалку.

– Мы тоже, – вставил Ит.

– Так что будем лечить «лад», – резюмировал Саиш. – Может, это и кажется неправильным, но воюют они за правильную сторону. Так что… в наших интересах, чтобы они были в строю, а не в могиле.

Что такое «лада» в бою, они поняли через несколько дней, когда Илья взял их с собой «в поле», чтобы поднатаскать на поиск. По идее, это было против правил, потому что поиском всегда занимались самые опытные врачи, которые, например, могли в долю секунды взять с визуала все данные и выдать правильную оценку состояния. Обычно «в поле» выпускали именно их, но у Ильи по любому вопросу было, конечно, свое мнение.

– Будете ходить, – приказал он. – Не всегда, через раз. Оценку делаете правильно, но медленно, а мне надо, чтобы вы за год практики ее брали секунды за три. Сейчас безобразно много, по полминуты. Никуда не годится.

Фэб с ним был целиком и полностью согласен. Он до этого ходил вместе с Ильей и Саишем в поиск (подтверждал статус) и тоже считал, что новичков надо натаскивать, причем не в теории, а практически.

– Так, хорошие мои, две минуты на инструктаж, – сказал он перед первым поиском. – Самим никого не подбирать, звать или меня, или Илью, или Саиша. Олле с Заразой сегодня не идут, поэтому ты, Кир, летишь один, а вы оба берете машину на двоих…

– Чур, веду я, – вызвался Скрипач.

– Хорошо, ведешь ты. Так, теперь дальше. Учтите, там одновременно с нами будут ученые, не знаю чьи, и «сфинксы», которые тоже придут на сбор. К ученым близко не подходить. Со «сфинксами» не спорить.

– Спорить мы не будем, а если рядом с учеными кто-то лежит еще живой? – спросил Ит.

– Зовете нас, – тут же ответил Фэб. – Теперь важное. Предельная осторожность! На любую броню – один запрос, только один! И никакой самодеятельности, понятно? Рыжий, Ит, я вас знаю, поганцев, лучше, чем вы себя сами знаете, поэтому…

– Фэб, они давно выросли, – напомнил Кир. Ит усмехнулся. – Они старше тебя, если ты не забыл.

– Ты тоже в некотором смысле старше меня, но в данном случае у меня на порядок больше опыта, – спокойно ответил Фэб. – И если я что-то говорю, то я это делаю не просто так. К тебе, Кирушка, это относится в первую очередь, ты у нас резвый порой не в меру, а это в данном случае чревато большими последствиями.

– Может, я и резвый, но я не идиот, – хмыкнул Кир. – На рожон не полезу. Не бойся.

– Хотел бы я не бояться… вы все поняли?

– Поняли, поняли, – покивал Ит. – Ладно, начальник, командуй. Рыжий, ты только на первых порах хотя бы не летай как чокнутый, а то устроишь тут Херсонес-два, и собирай потом кости по буеракам…

Зимы в портале не было.

В первом слое темпоральной капсулы и вокруг самой капсулы стояла зима, снежная, холодная; летел ветер над Финским заливом, и невозможно было понять, где кончается небо и где начинается бескрайнее ледяное поле, освещенное прозрачным зимним солнцем. На Лубенском тоже была зима, озеро давно и прочно сковало; по берегам стояла вмерзшая в лед сухая побелевшая осока, и деревья на берегах тонули в снегу. Единственный зимник вел только к домику лесника, стоящему в полукилометре от озера, а дальше был только лес и снег, который спрятал под собой сейчас все и вся.

В портале зимы не было, потому что зиму давно сожгли.

Когда «стрелы» прошли во вторую зону, Скрипач от удивления даже притормозил машину – такого никто из них увидеть не ожидал.

Перед ними лежало черное поле, окруженное низкой белой стеной. Белая стена – это был снег, видимый в первом слое темпоральной капсулы, но сам портал, идеальный круг четыре километра в диаметре, был виден как черное, выжженное дотла пятно.

– Офонареть, – прошептал Кир. – Ничего себе…

– То ли еще будет, – хмыкнул Илья. – Народ, вправо. Вон маяк, нам к нему.

Маяк – столб яркого оранжевого света, идущий из какого-то неведомого источника в низкое темное небо – действительно находился справа, где-то в километре от входа в капсулу. Когда подошли ближе, увидели, что вокруг источника света суетятся какие-то люди – они спешно доставали из многочисленных кофров аппаратуру и расходились в разные стороны.

– Ученые, официалка, – пробормотал Илья. – Так, ясно, кто у нас в гостях сегодня ожидается… О, вон и «сфинксы» пожаловали.

Через проход сейчас пролетели на хорошей скорости еще восемь «стрел» и тоже направились к источнику света.

Маяком, как понял Ит, служил брошенный прямо на землю фрагмент обшивки какого-то корабля, непонятно к чему подключенный. «Стрелы» притормозили рядом, с одной из них спрыгнул человек и направился прямиком к Илье.

– Сидеть тут, – приказал Илья, тоже соскакивая со своей «стрелы» на землю. – Как начнем, позову.

Вернулся он через минуту, забрался обратно на «стрелу» и приказал:

– Влево, до точки 18, это репер. Дальше – четыре квадрата вправо, до стены, и назад, до точки 24. Биосканеры включать с интервалом тридцать секунд. Поехали. Наша градация от 2/8 и выше. На все другие градации вызывать «сфинксов». Кир, Ит, Скрипач. «Не больно» делать всем, вне зависимости от градации.

…Для человека, или не для человека, неважно, до этого никогда с подобным не сталкивавшегося, то, что творилось сейчас в портале, было бы больше всего похоже, наверное, на ад. От земли поднимался жар, ощутимый даже через универсальный комбез; и было ясно, что еще час назад, а может, и меньше, эта земля горела. Не в переносном, а в буквальном смысле этого слова.

– Квинта, – пробормотал Скрипач. – Но даже там было как-то… скромнее.

– Угу, – ответил из-за его плеча Ит. – Опустись пониже и медленнее давай. Что там слева?

Слева лежала перекореженная антигравитационная платформа, которая сейчас была больше всего похожа на огромный лист бумаги графитного цвета, который сжала, а потом отпустила чья-то неведомая огромная рука. Посередине платформы зияла прожженная дыра диаметром больше метра, и по ее краям до сих пор змеились тонкие зеленые разряды – генератор все еще работал и стремился поднять платформу в воздух. Неподалеку от платформы они увидели первое тело – но, к сожалению, от бойца почти ничего не осталось. Ит вызвал броню – пришел ответ, что смерть наступила больше сорока минут назад. Скрипач, как учил Илья, скинул рядом с телом поплавок-маркер – световой проблесковый маяк, который тут же принялся мигать попеременно белым и зеленым. Теперь погибшего заберут чистильщики…

Следующее тело нашли еще через минуту, тут защита и броня вообще молчали, но ничего удивительного в этом не было – когни, которого они нашли, чьим-то выстрелом развалило практически ровно надвое, и умер он, по всей видимости, мгновенно, даже не успев понять, что умирает. Еще один поплавок-маркер, и дальше…

А дальше они увидели целую груду тел, больше десятка, причем тела эти оказались почему-то навалены друг на друга и сейчас представляли собой нечто невообразимое и анализу трудно поддающееся.

– Так, зовем старших, – Ит обернулся.

– Давай попробуем посмотреть тех, что сверху, – предложил Скрипач.

– Ага, посмотрим. Ты Илью вызвал?

– Сразу же. Сейчас будут…

Первая же броня выдала – «пострадавший жив» и выкинула визуал.

– Ну? – спросил Скрипач.

– 1/11, – Ит присмотрелся. – Кажется…

Рядом притормозила еще одна «стрела» – на ней сидел Фэб.

– 1/8, берем, – приказал он. – Саиш, ты свободен?

– Сейчас буду. Народ, давайте быстрее!

– Резерва сколько?

– У нас осталось восемь мест.

– Понял.

– Ит, рыжий, верхнего грузите, – приказал Саиш. – Не себе, ко мне давайте. Я не тороплюсь, тут запас по времени хороший есть… Дальше!

Сейчас они взять могли шестерых. Если Илья не нашел никого, то он возьмет еще двоих. Восемь. Максимум для «Вереска». Большая тут сегодня была операция… если, конечно, у кого-то повернется язык назвать операцией бойню, в которой народ, считай, идет стенка на стенку.

– Это не война, – сказал Скрипач беззвучно. – Это хрен знает что.

– Разговорчики прекратить, – тоже беззвучно ответил ему Илья. – Давайте попробуем разобрать это все, – он махнул рукой в сторону кучи. – Только осторожно, ребята.

– Лимит времени пятнадцать минут, – предупредил кто-то по связи. – «Вереск», что у вас?

– Пока не комплект, берем еще, – отозвался Илья. – Во, блин, а! Ну-ка, кто посильнее-то… Кир, ты где?

– У меня 1/9, везу, буду через пять минут, – ответил Кир.

– Молодец, только резче давай, поторопись. Ит, рыжий! А ну, втроем, взяли!

За несколько минут кое-как разобрали тела – четверо были живы, остальные шестеро мертвы. Внизу обнаружилась причина: под грудой тел лежала мертвая «лада»…

– Во как она их собрала, а! – восхитился Илья. – Убила, потом этими вот прикрывалась. Дорого себя отдала. По правилам.

По правилам? Хороши правила, нечего сказать. Одна женщина, пусть даже и с боевыми имплантами, и десяток «оппонентов», шестерых из которых она забрала с собой. Оппоненты тоже были не безоружны, но даже умирающая, «лада» не отступила и не сдала позицию, которую занимала, ни на метр. Когда на нее с трех сторон пошли гермо, причем явно в «берсерке», она сумела достать и их тоже, все трое официалов были мертвы. Судя по всему, она действительно пыталась прикрываться их телами – конечно, это не спасло, но она, кажется, и не думала о спасении.

Скрипач поставил рядом с телами поплавки – в чернеющее небо пошли сигналы. Секунду постоял, глядя на мертвую «ладу», потом подошел к ней, дезактивировал маску и закрыл женщине глаза.

– Не смотри ты на это все больше, – прошептал он. – Доброй тебе дороги…

Ит в это время заводил капсулу с одним из живых на «стрелу» – судя по броне, это был кто-то из Официальной. Повезло парню, очень повезло: отбито легкое, переломаны ребра, перебиты и сильно обожжены ноги, плюс ко всему «лада» его успела долбануть по голове, да так, что швы на черепе, кажется, разошлись… но он жив, а через месяц будет здоров полностью.

Вполне возможно, он даже еще вернется сюда, на это поле. И снова станет участником этой бессмысленной и беспощадной игры, не им придуманной, и невесть для чего нужной. Кому, а ему – ненужной точно.

Хотя как знать.

Все может быть.

– Ит, бери этого… а, уже взял? Правильно. И вон того забросьте к себе, который 1/10. Все, у нас комплект. «Сфинкс», мы уходим, – Илья запрыгнул на свою «стрелу». – Парни, быстро, быстро, быстро! Время!!!

Сутки после сбора получились изматывающими и суматошными. Удалось взять шестнадцать раненых, больше половины – сложных; день получился «человеческий», среди раненых в этот раз не было ни одного нэгаши, ни одного когни. Одну «ладу» с термическим поражением потеряли, потом «ушел» еще один человек, на этот раз мужчина, официал, явно из командного состава; остальных удалось вывести. Илья дал запрос на корабль – ему сообщили, что корабль будет, но непонятно когда. То ли через восемь часов, то ли через двенадцать: большие заварушки на двух других порталах, все транспорты тотально заняты, ждите. Илья отрубил связь и длинно витиевато выругался – он хотел дать своему персоналу отдохнуть после сложных суток, а какой может быть отдых, когда в госпитале четырнадцать тяжелых больных на шестнадцать врачей? На каждый подобный случай полагалось ставить двоих специалистов, и это только на отслеживание. Не считая бригады из четырех хирургов, которая обязана быть наготове и в любую минуту начать работать.

– Стимуляторы пока не жрать, – распорядился Илья. – Младшие, ко мне на инструктаж, будете следить. Саиш, Фэб, Виталий, Олле, Зараза, работаем полуторные смены. Саша, идешь к старшим, в красной зоне делать что-то только по приказу…

Саша был стажером, через год ему должны были подтвердить статус старшего полевого хирурга. Ит и Скрипач ему тихо завидовали – руки у Саши были просто золотые, а еще у него оказалось поистине феноменальное чутье, собственно, поэтому Илья его и взял. Было, однако, у Саши одно качество, которое ему мешало: робость. Например, он, знающий ответ на какой-то вопрос, мог мяться, краснеть и молчать, как партизан на допросе, – потому что проклятая робость снова взяла верх и над логикой, и над разумом.

– Идиот, – емко и коротко характеризовал своего сотрудника Илья. – Мямля. Ничего, я из тебя это выбью. Увидишь.

Руслана, Кира, Ита, Скрипача и Генку – младших – Илья поставил на «следилки». Не сказать, что реаниматологи были этим сильно довольны: Дослав и Поль тут же вызвали Илью и стали допрашивать, с какой целью «эти тут будут ошиваться»?

Реаниматологов младшие врачи побаивались, и небезосновательно. От Василия, например, могло за малейшую ошибку прилететь так, что даже ругань Ильи казалась небесной музыкой. Кир, которому досталось первому, потом потихоньку рассказал Фэбу, что ему, кажется, с детства не было настолько стыдно и неловко: ведь досталось хоть и за дело, но за совсем пустяшное, и можно было, наверное, не ругать, а просто объяснить.

– Кир, ты больному руку вывихнул, – строго ответил Фэб тогда. – Это не пустяк. Это дополнительная травма.

– А как мне его было выдрать из той хрени, которую я с него снимал? – рассердился Кир. – Зажало же намертво! Невозможно было вытащить, не вывихнув!

– Им ты это все равно не докажешь, – вздохнул Фэб. – Но впредь постарайся поаккуратнее.

– Постараюсь, – недовольно ответил Кир. – Но им-то чем мешала эта рука? Вообще без рук, без ног привозим, а они…

– Кир, пойми. Все они четверо – и Поль, и Вася, и Дослав, и Руби – делают сложную и трудную работу, им нужно будет передавать больных дальше, и они отвечают перед другими врачами, которые этих больных примут. Отвечают – за все. За малейшую царапину. Данные парня, которому ты вывихнул руку, идут в систему с момента ранения. И на этапе «госпиталь – госпиталь» появляется новая травма. Понимаешь? Которой не было при поступлении. Как ты думаешь, с кого спросят? С тебя? Как бы не так. С Ильи, с нас и с них. И за твой промах будешь отчитываться не ты, а мы. Все мы.

– Валите все на меня, – попросил Кир. – Ну, виноват. Торопился очень.

– Понимаю, – Фэб усмехнулся. – Ничего, бывает. Но все равно, давай осторожнее.

– Попробую…

По сути дела, пятеро младших врачей сейчас работали, как дублирующее звено. Делать им было особенно нечего, шататься по «углам» Дослав им категорически запретил, поэтому они сидели сейчас в «вошегонке» и впустую пялились на визуалы, числом четырнадцать. После суток ужасно хотелось спать, а бессмысленное сидение и ничегонеделание раздражало все больше.

– Не понимаю, – недовольно произнес Скрипач на четвертом часу. – Зачем Илья нас сюда отправил? В «углах» одиннадцать душ, куда больше? И потом, какой от нас тут толк, спрашивается? Зачем мы сидим?

– Потому что так положено. В армии вопросы задавать не принято, – ехидно напомнил Ит. – Зачем-то сидим, как видишь. И потом, там не одиннадцать человек, первая полуторка спит во второй «вошегонке».

– Мы тоже могли бы спать, – огрызнулся Генка. Он был самый молодой и, пожалуй, самый прямодушный из младших врачей. Руслан, впрочем, тоже порой грешил прямодушием так, что его хотелось стукнуть чем-то тяжелым, чтобы он заткнулся.

– Спроси у Поля, отпустит он тебя спать или нет, – Кир хмыкнул.

– Ага, спасибо. Мне жить хочется, «спроси», – проворчал Генка. – Его, пожалуй, спросишь.

– Да ладно вам, – миролюбиво заметил Ит. Потянулся, хрустнул суставами. – Сидим себе и сидим. Плохо, что ли?

– Это ты можешь по трое суток не спать, гермо, – огрызнулся Руслан. – Другие, знаешь ли, иногда и отдохнуть хотят.

– Ты знал, на что подписываешься, – пожал плечами Ит. – И потом, я тоже не фанат не спать по трое суток. Я вообще спать люблю.

– Это точно, – хмыкнул Кир. – Зря вы о нем плохо думаете, мужики. Ему волю дай, так его вообще не разбудишь.

– Ага, именно поэтому он каждое утро по крыше бегает, – ехидно заметил Генка. – Ит, спишь на бегу, что ли?

– Угу, досыпаю, – Ит зевнул. – Скъ`хара, вот зачем ты меня сдал? Все бы думали, что я…

– Первая «вошегонка», чем заняты? – вопросил недовольный голос Василия по общей связи. – Кир, Руслан, через полчаса в третий «угол», на плановую. Ит, Скрипач к Илье, бегом. Гена, сиди дальше, отслеживай.

– А можно стимулятор? – попросил Генка. – Глаза слипаются.

– Ну, прими, – сжалился Василий. – Но лучше б ты просто кофе выпил. Есть кофе у тебя?

– Нету, откуда, – горестно ответил Генка. – Запрещено же…

– Кому запрещено, а кому разрешено, – хмыкнул Василий. – Сходи в комнату мою, там есть. Но быстро. Не тяни.

– Спасибо!

…Илья сидел у себя. Когда они пришли, он поспешно надиктовывал какое-то сообщение для общей сети. Махнул рукой Иту и Скрипачу – помолчите, мол, пока; закончил диктовку, отправил, потом выключил систему.

– Дверь закройте, – приказал он.

Скрипач движением руки поднял мембрану двери.

– Так… вы же у меня агенты бывшие, да? А ну-ка, есть тут следящее что-нибудь?

Ит и Скрипач недоуменно переглянулись.

– Не понял, – недоуменно сказал Ит.

– Комнату мою проверьте, блин!

– Значит, так, – начал Илья вполголоса, когда они сообщили, что известных им следящих систем в комнате нет. – Очнулась вторая «лада». Требует священника, убедить ее в том, что она вне опасности, мы не смогли. Ребята, я вас позвал не просто так, как вы догадались. Вся эта афера мне очень не нравится, локальные точки, подобные этой, мы работали и раньше, но тут творится какая-то хрень, и я хочу знать, во что нас всех втравили.

– Но при чем тут мы и «лада»? – удивился Скрипач.

– При том, что она может многое знать, – Илья тяжело глянул на Скрипача. – О происходящем снаружи в том числе. И я бы хотел, чтобы вы…

– Подожди, – попросил Ит. – О происходящем снаружи мы и так отлично знаем. Идет противостояние Официальной службы и Свободных. Тут обнаружены порталы, которые…

– Ты мне в уши-то не дуй, «противостояние», – перебил его Илья. – Рыжий вон правильно ляпнул: это ни хрена не война. В поле, Скрипач, я попросил тебя заткнуться, но тут могу сказать – а ты прав. Это действительно не война, это какая-то адова чертовщина! И если вы хоть что-то соображаете оба…

– Илья, мы соображаем, – Ит нахмурился. – Мы соображаем гораздо больше, чем ты можешь себе представить и чем мы имеем право рассказать. Нам тоже категорически не нравится то, что происходит, но я считаю и, думаю, рыжий меня поддержит, что мы не сможем сделать какие-то выводы, даже если эта «лада» нам что-то сообщит.

Илья неподвижно и тяжело смотрел на них, ничего не говоря.

– Илья, ну правда, – первым нарушил затянувшееся недоброе молчание Скрипач. – Ну, хорошо. Допустим, она что-то расскажет. И… что?

– Это первый конфликт, Скрипач, в который я попадаю… вот так, – тихо произнес Илья. – За четыреста лет я впервые чувствую, что хочу воевать на стороне тех, кто прав. Раньше мне было все равно, потому что всегда, понимаете, всегда обе стороны были правы по-своему. И жаль мне было в одинаковой степени и одних, и других. А сейчас… и мои люди, и моя Санкт-Рена, и сам я оказываемся перед очень нехорошим выбором. Я чувствую, что больше нельзя так, как раньше, оставаться в стороне. Это вы понимаете?

– Еще бы, – невесело усмехнулся Скрипач. – Ты ведь сам из Русского Сонма, Илья. Вот ты и чувствуешь… то же, что и все остальные.

– Не все, – покачал головой Ит. – Если бы все, это остановили бы очень быстро. Я… ладно. Илья, я дам тебе почитать мои работы по Русскому Сонму, хорошо? У меня их много. Сначала ты почитаешь, а потом поговорим.

– Во как даже, – удивился Илья. – Рауф, и по Сонму. И жена у вас Терры-ноль…

– И Официальная поставила нас перед выбором – либо наниматься в Санкт-Рену, либо оказаться в тюрьме, – закончил Ит. – И в заложниках мы провели восемьдесят лет. Илья, пойми, пожалуйста, ты сейчас говоришь о вещах, которые мы… в истоке которых мы были. Потом расскажем, хорошо? А сейчас я сделаю то, ради чего ты нас вызвал. Что от меня требуется?

– Исповедь, если я ее правильно понял. Вот только мужиков они стесняются, не принято у них женщинам много с посторонними мужчинами общаться. Хотя ты гермо, может, и получится чего.

– Судя по тому, как они лихо разбираются с гермо, ничего хорошего из этого не получится, – Ит задумался. – Слушайте, а у меня есть мысль! Если они стесняются мужиков и если им не сильно нравятся рауф… Илюш, у меня есть женская метаморфоза.

– Чего у тебя есть? – не понял тот.

– Метаморфозы у нас есть. Женские, – пояснил Скрипач. – Мы ж в агентуре кем только ни скакали. Бабами в том числе. Женщины же она не будет стесняться?

Илья с большим сомнением посмотрел на них.

– Показать можете? – с недоверием спросил он.

– Рыжий, корректируй, если что-то не так.

Найф, свою женскую метаморфозу, Ит сейчас сделал максимально похожей на Джессику, этот образ показался ему для задуманного наилучшим. Собственно, Найф и Джессика были в принципе похожими, но у Найф, на взгляд Ита, был слишком меланхоличный характер, а сейчас нужно было что-то такое… более душевное и домашнее. Илья метаморфозу одобрил – до этого он с метаморфами дела не имел, но читал о них много, и полученный результат ему понравился.

– Хорошая деваха, – покивал он. – Вот только… Ит, надо ей одежду какую-то. А то в комбезе она как-то не очень смотрится.

– Сам вижу, – кивнул Ит. – Но одежду взять неоткуда. У нас есть только джинсы, рубашки и куртки.

– Рыжий, сбегай к Виталию, позови его, – приказал Илья. – Может, у него чего отыщется.

– У Виталия? – с большим сомнением спросил Скрипач.

– Ага. Он в свои отпуска мотается на базовые корабли и форсит там перед бабами. Поэтому шмотки у него есть самые разные.

– Они мужские и слишком большого размера, – хмыкнул Скрипач. – А Найф у нас девушка хрупкая.

– Разберемся.

– Он не на операции случайно?

– Случайно нет, – Илья вывел визуал. – Он случайно в туалете. Я его уже вызвал. Все, не беги, сказал, уже не надо! Сам придет.

Виталий подошел через пять минут и принес с собой чемоданчик с вещами. Увидев Найф, восхищенно присвистнул, обошел ее кругом и попробовал ткнуть пальцем в грудь, за что тут же получил от Ита увесистый шлепок по руке.

– Но-но, – раздраженно произнесла Найф. – Полегче, приятель.

– Я только хотел проверить, настоящая или нет.

– Настоящая, не сомневайся, – Найф рассердилась. – На стриптиз не рассчитывай. Что у тебя есть из шмоток?

– Так… – Виталий открыл чемоданчик. – Есть кардиган длинный, есть пара рубашек, которые в принципе сойдут.

– А вот это чего? – с интересом спросил Скрипач, выуживая из чемодана какую-то тряпку.

– Это Виталя у нас мускулатуру подчеркивает, – заржал Илья. – Рубашка такая, да?

– Да, – неприязненно ответил врач.

– Спокойно, не кипятись. Ит, ну чего?

– Вот эта как раз подойдет, она облегающая, видно, что девушка не поддельная и не ряженная, – Ит задумался. – И кардиган – сверху. Получится вполне пристойно.

– И берцы, – захихикал Скрипач. – Видок, блин…

– Ты можешь что-то еще предложить? – зло спросил Ит. – Уже десять минут потеряли, между прочим.

Он быстро переоделся – вещи оказались отменного качества, из натуральных тканей. Только бы не испортить, чужое ведь. И чего Илья смеется? У каждого свои слабости. Ну, любит Виталий принарядиться, так что ж теперь, презирать его за это, что ли?

– Во, слушай, платок возьми, – посоветовал Виталий. – На шею завяжи.

– Лучше на плечи, – тут же сообразил Ит. – Илюш, подправь мне статус, ты же имеешь право. Напиши женский пол и имя «Найф». Мне ведь придется ей подтвердить.

– Ага, сейчас сделаю. Все, иди. И помни про то, о чем мы говорили.

– Помню, помню…

– …я не знала, что женщины тоже… вот так…

– У меня в этом же госпитале работают муж и брат, – Найф сидела в изолированном боксе рядом с реанимационным блоком.

– А если с ними случится что-то, вы… – женщина, лежавшая в блоке, слабо шевельнулась. – Что сделаете вы?

Найф задумалась, но лишь на секунду.

– Я буду продолжать делать то, что делаю, – твердо сказала она. – Если Богу угодно, чтобы я выполняла свой труд, то я буду его выполнять. И если с ними что-то случится, это не будет поводом опустить руки и сдаться… для меня.

– А кем вы… тут работаете?

– Я младший врач, – Найф улыбнулась. – Получаю второе образование. Первое – свободное священство. В реставрационизме оно дозволено и мужчинам, и женщинам.

– Спасибо, что ответили… – женщина утомленно прикрыла глаза. – Простите, но я должна знать… обязана…

– Надеюсь, я сумела ответить, – Найф улыбнулась.

– Да, все правильно. Вы можете подтвердить ваш статус?

– Конечно.

Пока женщина изучала сплетение световых линий, окутавших ладонь Найф, та исподтишка рассматривала ее. Как и все «рыбы», эта женщина была крупной, но в то же время в ней не было ни капли угловатости. Очень гармоничное, какое-то канонически правильное тело – длинная шея, покатые плечи, полные руки (которые оказались после изъятия из них имплантов не такими уж и полными, честно говоря), красивая высокая грудь, тонкая талия, длинные ноги. Этой «ладе» сказочно повезло, просто сказочно. Во-первых, на ней оказалось меньше боевого «железа», чем на ее товарках, а во-вторых, ее оперировал сам Илья. «Лада» шла по разряду «шашлыков», выстрелом ей серьезно обожгло спину и ноги, а потом она угодила под атаку какого-то гермо в «берсерке», это-то ее и спасло – когда «лада» с располосованным левым боком рухнула на землю, гермо рванул дальше, не выясняя, добил он свою противницу или нет.

– Все правильно? – спросила Найф, когда женщина оторвалась от созерцания ее ладони.

– Да. Найф, вы можете меня выслушать?

– Конечно, Адана. Именно поэтому я здесь.

– Хорошо… Может быть, я не права, но когда мы оказались на острие, Вослав сказал, что должен отправиться отстаивать нашу жизнь.

– На острие? – немного удивилась Найф.

– Ну да, на острие. Весь Русский Сонм сейчас на острие, и если… если не мы, то кто его защитит? Он ушел… сюда. Как только у нас появилась такая возможность, он тут же ушел сюда, понимаете?

Найф кивнула.

– У нас не все признали, что это нужно… и что это правильно. – Женщина попыталась вздохнуть поглубже, но ничего не вышло, потому что дышала за нее сейчас частично система жизнеобеспечения. – Но власти… дали возможность тем, кто согласился с тезисом Свободных… поддержать их. Вослав и многие его друзья поддержали. Теперь и мы… поддержали тоже.

– Тезис Свободных? – переспросила Найф.

– Вы никогда о нем не слышали? Ну, есть такая планета, Терра-ноль, и никто не знает, где она. И не должен знать, – женщина перевела дыхание, затем продолжила: – Если ее разрушат, то всему Русскому Сонму придет конец. И эта вот война… Официальной зачем-то надо разрушить Русский Сонм, а мы не хотим, чтобы нас разрушали.

Испорченный телефон, подумала Найф. Интересно, из каких рук планета, с которой родом Адана, получила эту искаженную информацию? Кто таким хитрым образом сумел связать Терру-ноль со всем остальным Сонмом, ведь она связана совершенно не так, но сейчас, увы, нет времени на лекции, да и обстоятельства не те.

– Вослав пошел воевать, – Адана вдруг всхлипнула, и Найф поняла, что говорить ей об этом очень и очень больно. – Потом… мне сообщили, что… что его нет больше. Он погиб почти сразу, как попал… сюда… и я… Дочь и сын так просили, чтобы я этого не делала, но я решила… стать «ладой»… может быть, я была не права, не знаю… но ужасно, просто ужасно тяжко где-то внутри… Найф, так тосковать ведь неправильно, да? Вы ведь сказали уже, что надо бороться и делать дело… а если я не могу делать дело? Если я… я не хочу… если я…

Адана плакала, уже не скрываясь. Найф встала и осторожно погладила ее по волосам.

– Я не буду вам ничего говорить, – произнесла она беззвучно. – Потому что никто не решит за вас. Не имеет права. И… вам не нужно отпускать грехи, Адана, потому что греха за вами нет. Вы сделали то, что велела вам душа. Случайно остались живы.

– Я умру.

– Это покажет время. Сейчас… Адана, Бог зачем-то сохранил вам жизнь. Может быть, вы не закончили какой-то важный урок, я не знаю. Дальше все будет в вашей воле. Если вы захотите снова стать «ладой» и вернуться сюда – так и будет. Если захотите продолжить жить – будете жить.

Женщина смотрела Найф в глаза не отрываясь, и та сейчас чувствовала себя, как под рентгеном – даже малейшая ложь тут же откроется, и ни в коем случае нельзя, увы, сделать то, о чем просил Илья.

«Лада» и так сказала больше, чем могла…

– У вас очень красивое имя… Адана. Мне кажется, но я с ним, по-моему, знакома, – Найф задумалась. – Старинное имя?

– Да. Была такая святая. Но очень давно и не в нашем мире. Моя мама знает про нее больше, чем я.

– А что вам сказала мама, когда вы решили стать «ладой»? – осторожно спросила Найф.

– Ничего. Мы не говорили с ней больше.

– Знаете… – Найф улыбнулась. – Может быть, поэтому… Вернитесь домой и поговорите с мамой. А потом – все в воле Бога.