Дело о самой непривлекательной женщине
– Такое впечатление, что мы поменялись ролями, друг мой, – заметил Шерлок Холмс со своего места во время завтрака.
Я продолжал смотреть в окно на оживающую всего этажом ниже Бейкер-стрит.
– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовался я, глядя налево, в сторону парка.
Мне было слышно, как Холмс отодвинул тарелку. Даже не глядя на него, я понял, что он, скорее всего, отставил завтрак, ничего толком не съев.
– Помню, мы только познакомились… – начал Холмс слегка неразборчиво, поскольку в зубах у него была зажата трубка; я слышал, как он чиркнул спичкой, пытаясь зажечь ее. Потом мой друг вынул трубку и повторил: – Так вот, мы только-только познакомились, и как-то раз вы заметили, что я частенько с нетерпением жду новых клиентов, которые отвлекут меня от рутины.
– Ну, так было не только в начале нашего знакомства, – улыбнулся я, отворачиваясь от окна, – а на протяжении многих лет. На самом деле, кажется, лишь после возвращения в Лондон в девяносто четвертом вы научились наслаждаться редкими моментами спокойствия. Тем более таких моментов было не так чтобы много.
Холмс кивнул; дым из трубки клубился вокруг его улыбающегося лица.
– Мы постоянно что-то расследовали, да? Тихое утро такая редкость. Вот я и говорю, что мы поменялись ролями.
– И в чем же это выражается? – спросил я, пододвигая стул к огню. Миссис Хадсон разожгла камин перед самым завтраком, и только теперь тепло начало распространяться по комнате.
– Судите сами: я сижу и наслаждаюсь редким моментом бездействия, – объяснил Холмс. – Будь я моложе, такое утро посеяло бы в моей душе определенную тревогу. Вы же, однако, проявляете ярко выраженные признаки нетерпения и неудовольствия.
– Вы сделали такой вывод, разумеется, по моей манере смотреть из окна? – спросил я.
Холмс поднялся:
– Как вы знаете, мои выводы основываются на многочисленных деталях. Но в данном случае я уверен, что вы, Уотсон, торчите у окна в надежде увидеть, как возле наших дверей появится взволнованный клиент.
Я слишком давно знал великого сыщика, чтобы удивиться подобному заявлению, поэтому лишь улыбнулся и кивнул в знак его правоты. Я действительно надеялся, что кто-нибудь обратится к нам со своей проблемой.
– Значит, так и есть: мы поменялись ролями, – произнес я. – Вы научились расслабляться, а меня вдохновляют только новые расследования.
Холмс ничего не ответил. Он взял газету и устроился в кресле у камина напротив меня. За его спиной всходило солнце, которое освещало стол с реактивами. Я собирался было отвести взгляд, но тут увидел, что мой друг хмурится.
– Читаете военные сводки?
– Что? – Холмс рассеянно поднял голову, а потом снова вернулся к чтению. Он продолжал хмуриться, а я вспомнил прочитанные ранее статьи и в итоге погрузился в мрачные мысли.
Стоял ноябрь 1899 года, чуть больше месяца назад началась Англо-бурская война, и новости из Африки приходили неутешительные. Буры внезапно оказались сильнее, чем изначально думали британцы. С тех пор, как меня ранили в Афганистане, прошло почти двадцать лет, но я все еще помнил свои ощущения, когда нас, казалось бы превосходящую силу, наголову разбили 27 июля 1880 года в битве при Майванде.
Через пару мгновений я вздохнул и поднялся с места. Холмс повернул голову.
– Вы куда-то собираетесь? – спросил он.
Я понял, что у меня нет четкого плана.
– Пойду прогуляться. Погода хоть и холодная, но день слишком красивый, чтобы все утро торчать дома, съежившись у огня.
– Какая незадача, – протянул Холмс, доставая из кармана халата какое-то письмо. – Если вы сейчас уйдете, то разминетесь с мистером Джонсоном, который предположительно зайдет… – мой друг взглянул на настенные часы, – …через двенадцать минут.
Я уставился на Холмса, и он еле заметно улыбнулся, а глаза его весело заблестели. Я фыркнул:
– Ага, ролями поменялись! Неудивительно, что вы так спокойны! – Я направился обратно к своему креслу. – Когда вы получили письмо?
– Вчера с вечерней почтой, – ответил Холмс. – Да, оно оказалось кстати, а не то я бы тоже сидел как на иголках, совсем как вы сегодня утром. Бездействие действительно очень нервирует, Уотсон. – Великий детектив рассмеялся, и я присоединился к нему.
– В чем заключается проблема мистера Джонсона? – спросил я, когда Холмс бросил газету за кресло.
– Он не сказал, просто попросил о встрече. Однако, как вы видите, – заметил Холмс, передавая мне записку, – ему около тридцати пяти, женат, имеет одного ребенка. Образованный и бережливый человек свободной профессии; считает, что его семье может грозить опасность из-за какой-то проблемы, которая его беспокоит.
Холмс отлично знал, что я не вижу всех этих фактов, вычисленных им по одному только письму, но мы были слишком давно знакомы, чтобы расспрашивать, на основании чего мой друг сделал подобные выводы. Я понимал, что, когда мы встретимся с мистером Джонсоном и выслушаем его историю, догадки Холмса подтвердятся.
Исходя из стиля письма, я сделал лишь один вывод – об образованности мистера Джонсона. Кроме того, я убедился, что он действительно бережливый человек. Бумага была хорошего качества, но пожелтела от времени, а это означало, что ее долго хранили, пока не нашли ей применения. Я изучал письмо на предмет других зацепок, когда услышал, как миссис Хадсон поднимается по лестнице в сопровождении посетителя.
Дверь отворилась, в комнату вошла наша милейшая экономка, а за ней – мужчина с короткой бородкой, лет тридцати пяти, как и предсказывал Холмс. На нем был темный костюм, а на лице красовались очки в металлической оправе. Я мельком взглянул на его элегантный, но не слишком дорогой наряд и отметил наличие обручального кольца. Что касается остальных заявлений Холмса, то пока что подтвердить их не представлялось возможным.
– Мистер Холмс? – Посетитель безошибочно направился к моему другу, протягивая руку: – Я Аллен Джонсон. Рад встрече. – Они с детективом пожали друг другу руки, а потом гость обратился ко мне: – И доктор Уотсон! Счастлив и с вами познакомиться.
Холмс жестом пригласил Джонсона занять плетеное кресло между нами прямо перед камином. Джонсон сел на краешек и ссутулился, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Обычно Холмс усаживает клиентов в это кресло, кроме тех случаев, когда они по каким-то причинам недееспособны. Знаменитый сыщик выяснил, что так он может изучать лица наших гостей, сам оставаясь в тени, поскольку свет идет из окна за его спиной. Время от времени посетители расстраивают его планы, как, например, та дама из Маргейта, которая раскусила замысел Холмса и не стала садиться в предложенное кресло. Хотя поначалу эта деталь показалась моему другу важной, по дальнейшим действиям посетительницы он понял, что она всего лишь забыла припудрить нос, и снял с нее всякие подозрения.
– Чем я могу вам помочь, мистер Джонсон? – спросил Холмс. – Ваша записка хоть и содержала в себе определенную информацию, но не раскрывала деталей.
Джонсон поерзал в кресле и принялся машинально теребить бородку, затем спохватился, пристроил руку на подлокотник и заговорил:
– Мистер Холмс, мне кажется, я столкнулся с тем, что заставляет меня опасаться за безопасность моей семьи.
– Вашей семьи? – переспросил мой друг.
– Да, жены и сына, – ответил Джонсон.
Холмс взглянул на меня. Я знал, что и остальная история Джонсона подтвердит логические умозаключения сыщика. Холмс отложил потухшую трубку на столик около своего кресла, прикрыл глаза и сцепил пальцы. Казалось, Джонсона это не удивило. Мой друг кивком попросил нашего гостя продолжить рассказ.
– Последние несколько месяцев я прохожу стажировку в крупной инженерной компании здесь, в Лондоне, – сообщил тот. – Я понимаю, что уже староват для подмастерья, но несколько лет назад мне поневоле пришлось выбрать новое поприще, когда упразднили мою должность в правительстве ее величества. После этого я несколько лет служил у «Ллойда», но работа меня не устроила. После долгих размышлений я решил, что хочу стать инженером, но для начала нужно было найти того, кто согласится взять меня в ученики.
В «Ллойде» знали о том, что работа мне не нравится и в итоге я их покину. Постепенно мне начали урезать должностные обязанности: я уверен, руководству попросту не хотелось тратить время на взращивание и обучение сотрудника, который все равно собрался увольняться. В итоге оставшиеся обязанности и вовсе меня разочаровали. Когда я убедился, что вскоре меня освободят и от них, я решил, что уйду по собственной воле, пока я еще на хорошем счету.
Я не был уверен, что в ближайшее время смогу начать учиться на инженера, но при этом мне по-прежнему нужно было обеспечивать жену и сына. Чтобы свести концы с концами, я устроился работать секретарем в курьерскую службу. Мой опыт и образование в компании сочли большим плюсом, так что вскоре я стал важным звеном всего процесса.
Компания располагалась неподалеку от Сити, а владела ею миссис Трапп, высокая строгая дама, которая не скрывала, что гордится и собой, и своим делом. Как я понимаю, компанию основал ее муж, который почти сразу же умер. Миссис Трапп столкнулась с неожиданными долгами и потерей дохода, так что у нее не оставалось иного выхода, кроме как продолжить дело мужа, и в результате она необычайно преуспела.
К моему приходу около года назад предприятие работало почти пятнадцать лет. Миссис Трапп усердно трудилась все это время, и компания приобрела превосходную репутацию. По крайней мере, до недавней поры. Когда я приступил к своим обязанностям, существовала лишь одна подобная организация, которая могла бы составить конкуренцию детищу миссис Трапп.
Как я уже упомянул, дела шли хорошо, что обеспечивало неплохой доход миссис Трапп и ее дочери Джейн, которая начала работать в компании чуть позже меня. На самом деле курьерская служба приносила столько денег, что миссис Трапп частенько стала путешествовать, оставляя контору на попечении дочери. Однако сама Джейн обычно перекладывала всю рутину на меня. Сначала миссис Трапп исследовала различные уголки Англии, но вскоре подобные поездки приелись, и она начала пересекать Ла-Манш и посещать Францию и соседние с ней страны. Вот здесь-то и начинаются настоящие проблемы.
Я не хочу, чтобы у вас возникло впечатление, что у миссис Трапп развился нездоровый интерес к азартным играм, хотя она и делала иногда ставки за карточным столом. Думаю, она путешествовала, как говорится, чтобы мир посмотреть и себя показать. Она наслаждалась ощущением финансового благополучия, которое испытывала во время таких поездок. Я также не хотел бы, чтобы вам показалось, будто курьерская служба – нечто вроде золотых приисков. Отнюдь. Но эта полезная для многих услуга обеспечивала достойный заработок миссис Трапп и ее дочери.
Около полугода назад миссис Трапп вернулась из одной из своих поездок, на сей раз из Монако, как я полагаю. Она казалась чуть более мрачной, чем обычно, но я списал это на не слишком удачное путешествие. Вскоре миссис Трапп объявила, что наняла нового сотрудника. Я сомневался, что нам нужны дополнительные работники, но в компанию всегда с охотой принимали людей, обладавших должными навыками и ответственным отношением к труду: в нашем деле наблюдается постоянная текучка кадров, так что подготовить нового сотрудника никогда не повредит.
Я был в высшей степени изумлен, когда через пару дней мне представили новичка. Я ожидал, что мы взяли молодого человека на должность курьера, но оказалось, что новый работник – это женщина примерно моих лет, может быть немного старше. Мистер Холмс, доктор Уотсон, я всегда стараюсь вести себя, как подобает джентльмену, и не люблю плохо говорить о дамах, но вы должны понять мой шок, когда я обнаружил, что в компанию пришла работать особа, скажем так, невысоких моральных качеств.
Ее звали просто Марго. Не сочтите за резкость, но это было приземистое, похожее на жабу существо со спутанными черными волосами и заметными усиками над верхней губой. Она выглядела и вела себя, как те цыганки в авантюрных рассказах, которые мне доводилось читать. Одевалась она в бесформенный балахон и говорила с акцентом, принадлежность которого я даже затрудняюсь определить.
Холмс открыл глаза и поерзал на стуле:
– Имя Марго пишется на французский манер, не так ли?
Джонсон удивился, а потом подтвердил, что это так. Сыщик вновь закрыл глаза и жестом велел гостю продолжать повествование.
– Я удивился еще сильнее, – поведал дальше Джонсон, – когда мне сообщили, что эта самая Марго будет работать в конторе и специально для нее миссис Трапп создала управленческую должность. Однако я решил, что это не мое дело: миссис Трапп вольна поступать так, как захочет. Ее дочь Джейн, похоже, была сбита с толку не меньше моего, но тоже поначалу не стала возражать.
Через месяц после прибытия Марго заявила, что наняла полдюжины новых курьеров. Это были невоспитанные парни, мало чем отличавшиеся от карманников и воров, которых можно встретить рядом с доками. Я пожаловался миссис Трапп, сказав, что тот объем работы, который мы выполняем, не требует приема новых сотрудников, особенно подобного сорта. Я сообщил начальнице, что приспешники Марго запугивают наших старых посыльных и некоторые из них уже грозятся уйти. Миссис Трапп стояла на своем, заявив, что новые сотрудники могут остаться, а Марго сама найдет, чем их занять.
Джейн тоже беспокоило появление Марго и ее влияние. В конторе быстро нарастало напряжение, и в итоге Джейн решила, что нужно обсудить с матушкой сложившуюся ситуацию. Отлично помню тот день, когда девушка собралась с духом, вошла в кабинет матери и высказала все, что думает. Я продолжал работать за столом, размышляя, хватит ли влияния Джейн, чтобы выдворить Марго.
В течение почти двух часов из кабинета миссис Трапп доносились лишь обрывки разговоров, а потом дверь распахнулась, и оттуда вышла бледная Джейн. Она отводила глаза и за следующие несколько дней и словом не обмолвилась о разговоре с матерью. Я счел, что не вправе расспрашивать, что меж ними произошло, а Марго тем временем продолжала работать, причем Джейн более на нее не жаловалась.
Следующие пару недель ситуация становилась все более и более невыносимой. Марго устраивала стычки со старыми посыльными, а одному пареньку даже отвесила пощечину. Если я пытался вмешаться, интриганка прикрывалась именем миссис Трапп и напоминала о своих полномочиях, вынуждая меня отступать. По мере ухудшения ситуации наши курьеры начали уходить один за другим, а на их место являлись молодчики из команды Марго.
Как-то раз около двух месяцев назад Марго подошла к моему столу и во всеуслышание обвинила меня в подделке документов. Упрек был неожиданным и, разумеется, беспочвенным. Я огляделся и понял, что контора полна новых сотрудников Марго. А никого из старых коллег, кто знал мою репутацию и мог заступиться за меня, попросту не осталось. Когда я поднялся с места, чтобы ответить на это голословное заявление, Марго грубо толкнула меня обратно в кресло. Я никогда не бил женщин, по крайней мере до того момента. Однако теперь на меня обрушились все напряжение и невзгоды прошедших недель, и я думаю, даже Марго поняла, что зашла слишком далеко. Впрочем, я не ударил ее, а лишь повернулся и пошел в кабинет миссис Трапп. Не постучав, я распахнул дверь и увидел удивленное лицо начальницы, сидевшей за столом, и Джейн, стоявшей подле матери.
Я объяснил, что произошло, ожидая, что случившееся послужит наконец поводом для увольнения Марго. Но результат меня ошарашил: Джейн лишь погрустнела, а миссис Трапп сказала: «Мистер Джонсон, очевидно, вы с Марго не сможете сработаться. Вы прекрасный сотрудник, но она более ценна для компании. Выбирая между вами, я вынуждена предпочесть Марго. Пожалуйста, соберите вещи и уходите».
Я испытал настоящее потрясение, но быстро пришел к выводу, что миссис Трапп и Марго друг друга стоят. Собирая свои пожитки, я краем глаза заметил, что моя обидчица стоит у дальней стены со злорадным выражением лица. А потом я ушел не оглядываясь.
Разумеется, мистер Холмс, я считал, что с этой историей покончено. Я все еще ждал, когда же решится вопрос с моим обучением, а пока что мне нужны были деньги. На следующий день я явился в контору к мистеру Эпплману, конкуренту миссис Трапп. Он рад был использовать мой опыт, и я тут же приступил к своим обязанностям и даже получил небольшую прибавку по сравнению с жалованьем у миссис Трапп. Это была такая же курьерская служба, только управляли ею лучше и эффективнее. Я с радостью думал, что мой опыт общения с Марго остался в прошлом. Увы, дальнейшие события показали, что это не так.
Несколько недель я работал на мистера Эпплмана, время от времени предлагая внести некоторые изменения в привычный уклад работы его компании на основании опыта, приобретенного у миссис Трапп. Мистер Эпплман всегда с признательностью принимал мои предложения, жизнь шла своим чередом, пока как-то вечером моя супруга не упомянула о странном событии, произошедшем в тот день. Она сказала, что, когда они с сыном вернулись с прогулки, около нашего дома кто-то околачивался. Хотя моя жена никогда не встречалась с Марго, я в свое время живописал ей нашу новую сотрудницу, и теперь она не сомневалась, что это была Марго собственной персоной. По-видимому, злодейка просто наблюдала за моими женой и сыном, пока те не зашли внутрь. Жена проследила за ней через окно: женщина какое-то время торчала у дома, заглядывая в окна, а потом наконец скрылась в темноте.
Я пришел в ярость оттого, что Марго осмелилась явиться к моему дому, но также был озадачен. Мы с ней не пересекались с того самого дня, как я покинул контору миссис Трапп, и, несмотря на явную взаимную антипатию, наши раздоры остались в прошлом. Ей удалось изгнать меня из компании миссис Трапп, и я более не мог никак влиять на деятельность их курьерской службы.
Все выходные я ломал голову, стоит ли мне поговорить с миссис Трапп о визите Марго, но все-таки решил этого не делать. Я не горел желанием вновь общаться с бывшей начальницей или ее дочерью.
Однако через пару дней жена сообщила, что по дороге из парка их с сыном преследовала та же дама. По описанию я снова безошибочно понял, что это Марго, хотя понятия не имел, зачем ей понадобилось пугать членов моей семьи. В этот раз она не стала провожать их до дома, а свернула на боковую улочку в паре кварталов от него. И снова я испытывал ярость и замешательство, не понимая, что же мне делать. Наконец я отправил записку в контору миссис Трапп, объяснил ситуацию и попросил о встрече. Но ответа не последовало, как и на все дальнейшие мои записки.
В течение следующей недели жена говорила, что ее снова несколько раз преследовали, но никогда не провожали до самого дома. Я даже как-то раз прогулял работу и втайне следил за женой и сыном на расстоянии в надежде застать Марго, но она в тот день не появилась. Возможно, она заметила меня и скрылась. Я не знаю.
Решив разобраться в ситуации, я вновь отпросился на полдня из конторы мистера Эпплмана, чем вызвал его растущее неудовольствие. Затем я отправился к зданию, где располагалась контора миссис Трапп, и ждал снаружи, пока не заметил одного из наших посыльных, юного Джимми, который раньше работал на меня. Я отозвал его в сторонку и спросил, на месте ли миссис Трапп или Джейн. Джимми ответил: «Нет! Миссис Трапп и Джейн не было уже несколько недель. Только та женщина». В ходе дальнейших расспросов выяснилось, что из старых курьеров остался лишь он один, а всех остальных наших работяг вытеснили подручные Марго. Джимми искал новое место работы, но не мог себе позволить все бросить, пока не найдет аналогичную должность. Я рассказал ему о конторе мистера Эпплмана и предложил зайти на следующее утро, поинтересоваться на предмет работы.
Джимми с радостью унесся прочь. Я раздумывал, стоит ли мне подняться в контору и выяснить отношения с Марго раз и навсегда. Однако я решил, что это неверный ход. Мне там делать нечего, а неприкрытая ложь этой женщины однажды уже стоила мне работы. Я понимал, что теперь она даже может привлечь меня к ответственности по суду.
Холмс пошевелился:
– Вы совершенно верно поступили, что не стали подниматься, мистер Джонсон. Боюсь, там творится какая-то чертовщина. Что же случилось дальше?
– Пока ничего. Марго продолжала преследовать мою супругу и сына, но не представляла очевидной угрозы. Через месяц после моего визита в контору миссис Трапп мне предложили место стажера, которого я так долго ждал, а потому я покинул мистера Эпплмана, получив его благословение.
– Что же в итоге привело вас к нам? – спросил Холмс.
– Два дня назад я вернулся домой и услышал о последней выходке Марго. В этот раз она стояла на улице неподалеку от школы, где учится мой сын, как раз в то время, когда жена отправилась его встретить после занятий. Злодейка словно бы хотела показать, что знает о моей семье все и может найти нас в любой момент, когда ей заблагорассудится. Дома, в школе, в парке – где угодно. Не стану скрывать, мистер Холмс, что ситуация вызывает у меня сильнейшее беспокойство. Пока Марго ничего не сделала, она просто маячила на горизонте рядом с моей женой, словно бы сообщая, что наши с ней дела еще не окончены. Теперь, получив новую должность, я просто не в состоянии оставаться дома и обеспечивать защиту своей семьи, а жена и ребенок не могут вечно прятаться внутри.
В тот вечер, после последнего визита Марго, я обсудил сложившуюся ситуацию с женой. Это она предложила обратиться к вам. Моя супруга – младшая дочь Льюистона из Шотландии; в свое время вы помогли ему в расследовании дела о зловещем поставщике гравия.
– Да, кажется, я припоминаю детали того случая. – Холмс заметил, что я поднял брови, и пояснил: – Это одно из расследований, которое я вел в восьмидесятых, Уотсон. Вы тогда женились и осели в Паддингтоне, как я полагаю. – Затем Холмс вновь обратился к Джонсону: – Итак, ваша жена посоветовала вам обратиться ко мне.
– Именно, мистер Холмс. Ваше имя в семействе моей супруги до сих пор произносят с большим почтением.
Знаменитый сыщик отмахнулся и принялся расспрашивать дальше:
– В тот день, когда вы навестили контору миссис Трапп, дела там все еще шли успешно? Как вам показалось?
– Да, похоже на то. Повторюсь, я не поднимался, однако снаружи ничто не указывало на наличие каких бы то ни было проблем.
– Кстати, – поинтересовался детектив, – Джимми пришел к мистеру Эпплману просить о трудоустройстве, как вы предложили? Получили ли вы от него дальнейшую информацию о происходящем в конторе миссис Трапп?
– Занятно, что вы упомянули об этом, мистер Холмс, – ответил Джонсон. – Парень не явился на следующий день, как я ему велел. После той встречи на улице мы более с ним не общались.
– Что-нибудь еще необычное происходило в тот период, как появилась Марго?
Джонсон задумался на несколько минут, а потом сказал:
– Не знаю, связаны ли эти вещи, но за несколько дней до появления Марго, вскоре после возвращения миссис Трапп из очередной поездки, моя начальница, видимо, пыталась продать свое дело конкуренту, мистеру Эпплману. Рядовые сотрудники не в курсе, но Джейн упомянула сей факт в приватной беседе. Мистер Эпплман время от времени появлялся у нас в конторе, поскольку, несмотря на конкуренцию, они с миссис Трапп никогда не испытывали друг к другу неприязни. Я сообщил об одном таком визите Джейн, а та рассказала, что матушка предлагала Эпплману купить нашу контору. Однако в итоге ничего не вышло. Я думаю, он решил отказаться от этой идеи.
– А миссис Трапп после появления Марго ездила снова путешествовать и заодно играть в казино?
– Нет, насколько я помню, больше никаких поездок не было. Правда, я не знаю, что происходило после моего увольнения.
– А вы помните, какое конкретно казино она посещала во время последней поездки?
– Нет, но она точно была в Монте-Карло, если вам это как-то поможет, – ответил Джонсон.
Великий детектив хмыкнул, а потом замолчал на какое-то время, после чего резко встал с кресла.
– Думаю, у меня сложилась четкая картина случившегося, мистер Джонсон, – заявил он.
Посетитель выглядел ошарашенным и тоже вскочил с места. Холмс продолжил:
– Новости для вас должны появиться сегодня вечером или завтра утром.
– Это… чудесно, мистер Холмс! А моя семья? Вы уверены, что сможете положить конец этому преследованию?
– Лишь один элемент вашего дела представляет загадку, – ответил детектив. – Остальное – вполне избитая ситуация. Когда все выяснится, визиты этой Марго к вашим близким прекратятся.
– Мистер Холмс, все, что говорили о вас, сущая правда! – воскликнул Джонсон. – Я понимаю, что мой случай для вас мелочь, вряд ли заслуживающая внимания, но в моем мире эта проблема выросла уже до гигантских размеров. Я не знаю, что и делать. И тут я слышу, что вам уже все понятно… должен признаться, я восхищен.
Холмс двинулся к двери и протянул руку в указующем жесте, чтобы направить к выходу и мистера Джонсона. На пороге наш гость замер, обернулся и окинул взглядом гостиную.
– Честно говоря, джентльмены, – признался он, – я всегда мечтал побывать в этой комнате. Именно так я все себе и представлял. Должен сказать, что я страстный почитатель ваших рассказов о приключениях мистера Холмса, доктор Уотсон. – Я улыбнулся и кивнул в знак благодарности. – И меня крайне обескуражило известие о вашей «смерти», мистер Холмс. Признаюсь, в тот момент я усомнился… – Наш гость замялся, а потом продолжил: – Существуете ли вы в реальности, мистер Холмс.
Мой друг фыркнул и снова двинулся к выходу. Джонсон поспешил за ним.
– Разумеется, потом жена рассказала мне, как вы помогли ее семье, – продолжил он. – И я понял, что вы действительно живой человек и прекрасный детектив. Однако в тот момент, когда рассказы доктора Уотсона увидели свет, я не до конца был уверен, что именно они собой представляют: воспоминания о настоящих расследованиях или же просто… приключенческие произведения.
Холмс, открывая дверь, ответил:
– Повествования старины Уотсона обычно перенимают некоторые черты романтической прозы, вместо того чтобы представить читателю факты в четкой научной манере. Эту жалобу я и раньше озвучивал моему доброму другу. Неудивительно, что даже непосредственные участники событий кажутся выдуманными. Однако уверяю вас, что и я, и Уотсон совершенно реальные личности, и вскоре у нас будут для вас новости. Хорошего дня, сэр.
Когда детектив закрыл дверь за Джонсоном, я заметил:
– Ваши замечания касательно моих робких попыток сделать ваши таланты достоянием истории с годами стали чуть менее… резкими, Холмс. Словно бы теперь вы повторяете возражения и комментарии скорее по привычке, а не потому, что серьезно убеждены в недостатках моих очерков.
Холмс улыбнулся и пошел в сторону двери, ведущей в спальню:
– Возможно. Должен признаться, для меня стало полной неожиданностью, когда я по возвращении в Лондон обнаружил, насколько прочно в мое отсутствие имя Шерлок Холмс вошло в обиход. Хотя я все еще расстраиваюсь, встречая людей, которые на полном серьезе продолжают считать, что я лишь персонаж рассказов из журнала «Стрэнд».
Я покачал головой, а Холмс тем временем вошел в спальню и продолжил оттуда:
– Разумеется, я вряд ли могу винить вас в подобной славе. Вы считали, что я умер; кроме того, теперь я знаю, что мой брат, какими бы странными мотивами он ни руководствовался, упорно поддерживал веру в то, что я вымышленный литературный герой. Возможно, он полагал, что моя работа на Министерство иностранных дел на Дальнем Востоке будет эффективнее, если все будут считать меня лишь выдумкой. В любом случае мне повезло, что люди все-таки помнят мои собственные заслуги, а не только подвиги вашего героя, доктор Уотсон.
Холмс замолчал, и я слышал, как он гремит ящиками, открывая и закрывая их. Я полагал, что на самом-то деле он ценит мои сочинения куда больше, чем когда-либо признается вслух. Хотя Холмс и запретил дальнейшие публикаций, я все так же подробно записывал детали расследований и свято верил, что в один прекрасный день прославленный детектив смилостивится и позволит представить рассказы на суд читателей.
Холмс рылся в ящиках еще пару минут, а потом вернулся в гостиную в облачении рабочего из низшего сословия. Превращение было настолько всеобъемлющим, что, не привыкни я давным-давно ко всем этим переодеваниям, которые так любил Холмс, я был бы готов поклясться, что из дверей спальни показался совершенно незнакомый мне человек. Еще какое-то время мой друг составлял текст телеграммы, которую отправил с мальчиком-посыльным, а потом обратился ко мне:
– Как я уже сказал мистеру Джонсону, я имею четкое представление о том, что происходит в конторе миссис Трапп. Темные делишки, Уотсон. Речь не просто о том, что женщина сомнительной репутации докучает жене и сыну мистера Джонсона. Однако, чтобы раскрыть дело, мне нужно ответить на несколько вопросов. Я вернусь через пару часов, а вы пока что поищите в моих записях, нет ли каких-то упоминаний о персонаже по имени Марго. Сомневаюсь, но все же проверьте. И если вы не заняты вечером, то, может быть, захотите составить мне компанию в короткой прогулке?
– С удовольствием, – кивнул я. – Я пройдусь, как изначально и планировал, а потом весь день буду дома.
– Отлично.
Холмс подошел к столу, положил вареное яйцо, оставшееся после его завтрака, между двумя кусками хлеба, откусил большой кусок, а остаток сэндвича прихватил с собой, махнув рукой на прощанье.
Слева от камина я взял альбом для газетных вырезок с большой буквой «М». Он был потолще остальных томов; как-то раз Холмс похвастался, что у него блестящая коллекция преступников на букву «М». Я вернулся к столу, отодвинул тарелку и аккуратно открыл талмуд. Он был весьма громоздким – целая кипа переплетенных страниц с многочисленными заметками и газетными вырезками, отделенными друг от друга чистыми листами. Роясь в записях, я просмотрел данные на трех братьев Мориарти и полковника Морана – их истории все еще не были окончены. Кроме того, мне попались на глаза несколько Мэтью, а еще Митчел по прозвищу Таксидермист и его отвратительная коллекция.
Марго упоминалась лишь одной строчкой: «Самая непривлекательная женщина».
Не слишком информативно, подумал я, улыбнувшись лаконичному стилю Холмса, после чего сунул альбом обратно на полку, надел пальто и отправился прогуляться под неласковым ноябрьским солнышком. Небо было ясным, а сильный ветер уносил прочь все приметы того, что сейчас вокруг меня топились миллионы каминов. Я знал, что в ноябре Лондон часто окутывает зловещий туман, который вкупе с дымом, изрыгаемым гигантским мегаполисом, образует удушающее покрывало, опасное для тех несчастных, кого мучают проблемы дыхания. Я же сделал глубокий вдох, решив не закуривать трубку, и пошел по улице, радуясь прекрасному дню.
Около полудня я возвратился на Бейкер-стрит, где в ожидании Холмса почитал и съел превосходный ланч, приготовленный миссис Хадсон. Когда наконец мой друг пришел, уже часа в четыре, его наряд простого работяги уже исчез. Вместо этого прославленный детектив был одет в костюм, правда не тот, в котором я видел его утром.
С порога, не снимая плаща, Холмс заявил:
– Если вы готовы, то можем сегодня же покончить с этим делом.
Я надел теплое пальто, поскольку к вечеру стало заметно холоднее. Сгущались сумерки, воздух на улице показался мне свежим, но не промозглым. Когда мы с Холмсом устроились в двухколесном экипаже, мой друг называл извозчику адрес дома где-то в Сити.
– Мы едем в контору миссис Трапп, надо полагать? – уточнил я.
– Да, – ответил Холмс. – В Лондонскую курьерскую службу. Я даже некогда пару раз прибегал к их помощи, хотя в будущем стоит более внимательно относиться к тому, чьими услугами я пользуюсь.
Казалось, дорожное движение было спокойнее обычного. Холмс, видимо, тоже отметил это, поскольку сказал:
– Полагаю, пока мы едем, у меня есть время обрисовать вам вкратце мои сегодняшние занятия. Покинув Бейкер-стрит утром, я отправился в Сити. Найдя там контору миссис Трапп, я начал опрашивать сотрудников соседних организаций, притворившись, что ищу работу курьера, чтобы заранее что-нибудь разузнать. Мой опыт показывает, что люди, дай им шанс, с удовольствием отвлекутся от плотного рабочего графика, чтобы посплетничать о соседях, даже если сначала не жаждали общаться. Те, кого я опросил, с радостью делились слухами, и картинка вырисовывалась зловещая. Якобы много лет миссис Трапп успешно руководила курьерской службой и была достойным членом местного сообщества – довольно узкого круга тех, кто ведет дела на данной территории. Однако в последнее время она наняла кучу каких-то оборванцев, отчего ее превосходная репутация серьезно пошатнулась. Разумеется, Уотсон, вы думаете, что эта информация мало чем отличается от рассказа мистера Джонсона. Однако, хоть у меня и нет причин не доверять ему, я полагал, что не повредит проверить его историю. С той же целью я отправил утром и телеграмму. Среди прочих указаний я попросил своего брата Майкрофта отправить краткий рассказ о государственной службе мистера Джонсона на адрес одной из моих явочных квартир в Лондоне.
Я знал о наличии таких «укрытий», где Холмс держит одежду и все, что ему может потребоваться для маскировки. Иногда ему приходилось «залечь на дно» и скрываться в подобных местах, выбрав выжидательную тактику, пока за ним охотился какой-нибудь преступник. Мне были известны как минимум четыре секретных убежища по обеим сторонам Темзы, но скорее всего их было куда больше.
По словам Холмса, Майкрофт сообщил ему, что Джонсон и правда работал на правительство несколько лет, причем в некоем тайном подразделении: проверял информацию о прошлом других сотрудников правительства на ключевых постах, вроде тех, с которыми мы познакомились, когда пропали чертежи секретной субмарины из здания Арсенала в Вулвиче. Однако благодаря некоему члену парламента, жаждавшему урезать расходы на содержание аппарата и в итоге направившему свои усилия не в то русло, отдел служебных расследований был упразднен, а его сотрудники, включая Джонсона, освобождены от своих обязанностей. Вины Джонсона в увольнении не было, и Майкрофт подчеркнул, что у него отличный послужной список.
– Когда все сказанное Джонсоном подтвердилось, – продолжал рассказывать Холмс, – я поднялся в саму контору. Хорошо, что я был в чужом обличье, поскольку раньше мне приходилось пару раз сталкиваться с Марго – слава богу, лишь мимоходом – и я бы не хотел, чтобы она меня узнала, пока капкан не захлопнется.
– Мне кажется, – заметил я, – что вы тотчас вспомнили Марго, стоило Джонсону упомянуть ее.
Холмс кивнул:
– Наши пути пересекались раньше, но эта пташка никогда не попадала в мои сети. Есть про нее что-нибудь в моих записях?
– Ничего существенного, – покачал головой я. – Лишь короткое замечание: «самая непривлекательная женщина».
Мой друг улыбнулся:
– Возможно, вы поймете, о чем речь, когда увидите ее.
Свет газового фонаря, мимо которого мы проезжали, подчеркнул блеск глаз Холмса. Уверен, Марго ждал весьма неприятный вечер.
– Когда я вошел в помещение курьерской службы, – поведал сыщик, – то увидел несколько парней, как я понял, новых посыльных, которые сидели, разбившись на небольшие группы, курили и разговаривали. Занавески были опущены, так что в комнате царил полумрак. В воздухе висел густой дым от их дешевых сигар. Стоило мне войти, как все замолчали, хотя время от времени раздавалось какое-то шуршание, словно бы комната полна крыс и их хвосты волочатся, задевая старые газеты.
«Миссис Трапп на месте?» – спросил я. Один из парней гоготнул, а другой ответил: «Ее нет, но здесь ее компаньон». Я переспросил: «Компаньон? Могу я с ним побеседовать?» – «Вообще-то не с ним, а с ней». Услышав эту реплику, некоторые парни заржали, хотя и не все. В этот самый момент дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и вошла Марго собственной персоной, визгливо поинтересовавшись, что происходит. Голос у нее такой скрипучий, будто она повредила связки. К тому же у дамочки оказался забавный акцент, какой, насколько мне известно, можно услышать в маленьких портовых городках во Франции. Да и сама она – существо порядком странное, Уотсон, источающее злобу, словно бешеная собака, бросающаяся на всех без разбору. В прошлом Марго, очевидно, служила эффективным инструментом для своих хозяев, но она слишком глупа, чтобы хоть чем-то нормально управлять самой.
Я объяснил, что ищу работу и слышал о замечательной компании миссис Трапп. В комнате снова раздался смех. Марго довольно грубо ответила, что в новых сотрудниках они не нуждаются. Я не отставал: «Вы уверены? Я уже работал на аналогичной позиции раньше, у меня отличные рекомендации…» На это Марго рявкнула: «Избавьтесь от него», резко повернулась и проследовала в кабинет, громко хлопнув за собой дверью. Толпа молодчиков окружила меня, и кольцо начало сжиматься. «Погодите», – взмолился я, но они продолжали напирать. Я решил, что больше тут разузнать ничего не удастся, и благоразумно удалился. Спускаясь по лестнице, я все еще слышал за спиной их гогот…
Меня передернуло, когда я представил, в каком опасном положении оказался мой друг.
– После того, как я покинул контору миссис Трапп, – продолжил Холмс, – я отправился в свою тайную квартиру неподалеку от Сити, чтобы переодеться и прочесть сведения касательно Джонсона, которые мне передал Майкрофт. Затем я отправился в службу посыльных мистера Эпплмана. Сам мистер Эпплман оказался весьма шумным мужчиной примерно шестидесяти пяти лет от роду. Вероятно, в юности он был капитаном на флоте, а потом вышел в отставку с намерением открыть собственное дело и в итоге, по одному ему известным причинам, решил, что его призвание – курьерская служба. Довольно резкий поворот в карьере: с палубы перейти за офисный стол, но вроде как у него все получилось. Он странный парень, Уотсон, но довольно приятный. В нем есть что-то от жителя Средиземноморья, несмотря на старую добрую британскую фамилию Эпплман. Он носит забавный костюм с кучей кармашков, где лежат всяческие канцелярские приспособления; редкие черные волосы расчесаны так, чтобы прикрывать лысину, но пара прядей постоянно выбивается и свисает на очки.
Далее Холмс пересказал свою беседу с Эпплманом. Тот заявил, что они с миссис Трапп организовали курьерские службы примерно в одно и то же время. Все эти годы они помогали друг другу, если у кого-то возникали трудности. Например, пару лет назад из-за пожара в соседнем здании пострадала и контора миссис Трапп. Тогда Эпплман разрешил ей использовать его помещения, пока все не нормализуется. Он подтвердил сказанное Джонсоном: да, он действительно подумывал купить предприятие миссис Трапп. Как-то раз, прошлой весной или осенью, она подошла к мистеру Эпплману с предложением немедленно выкупить ее компанию, чем удивила его до глубины души. Миссис Трапп объяснила, что ей срочно нужна большая сумма денег, причем в кратчайшие сроки, а ссуду взять она не может. Эпплман возразил, что она заломила слишком высокую цену, однако, тем не менее, в течение некоторого времени серьезно размышлял над предложением, поскольку они с миссис Трапп дружили много лет.
Эпплман объяснил Холмсу, что в приобретении курьерской службы есть своя специфика.
– Это не то же самое, что купить, скажем, завод со станками, зданиями и тому подобным, – сказал он. – В данном случае я фактически выкупаю лишь клиентскую базу миссис Трапп. Мне не нужны ее сотрудники и мебель, если только я не решу использовать ее контору как свой филиал, что маловероятно. В основном я плачу только за доступ к клиентской базе, которую она годами собирала. Если ее клиентам не понравлюсь я сам или мои услуги, то они просто уйдут, и я потеряю все те деньги, которые заплатил. Разумеется, я изучил ее отчетность, – добавил Эпплман. – Такое впечатление, что в последнее время из бизнеса вывели большие суммы денег. Думаю, таким образом миссис Трапп оплачивала свои поездки. Затем у нас состоялся разговор о том, чтобы миссис Трапп осталась в качестве управляющей, если бы я сохранил ее контору как филиал, но она запросила очень высокое жалованье. Это не обсуждалось, но подозреваю, что она захотела бы трудоустроить и дочь. В конце концов я вынужден был ей отказать. Видимо, и правильно, поскольку до меня доходили слухи, что ее контора с тех пор покатилась по наклонной. В последнее время ко мне перешли многие ее клиенты, за которых мне пришлось бы в противном случае заплатить. Не знаю, начался ли упадок уже после того нашего разговора, или же она предвидела подобное развитие событий, а потому попыталась продать контору.
В заключение Эпплман попросил Холмса дать ему знать, если миссис Трапп потребуется какая-либо помощь. Когда мой друг уже собирался уходить, Эпплман задержал его со словами:
– Возможно, мистер Холмс, вам захочется увидеть будущее.
Разумеется, великий сыщик решил, что вполне может потратить еще пару минут на нечто столь интригующее. Эпплман проводил его в соседнюю комнату, где на длинном столе стояло несколько телефонных аппаратов, и с гордостью объяснил, что это служба доставки телефонных сообщений. Должно быть, мой друг выглядел несколько озадаченным, поскольку Эпплман объяснил:
– Когда все будет подключено, я посажу сюда сотрудников, которые будут отвечать на звонки и принимать сообщения. Мы будем сдавать клиентам в аренду наши телефонные номера. – Он подошел к столу и продолжил: – Скажем, кто-то начал свое дело, но пока не может себе позволить большой офис или сотрудников, однако хочет казаться успешным. Он может арендовать один из здешних телефонов и указать его в рекламе или в каталоге как свой собственный. Если ему кто-то позвонит, мой сотрудник ответит так, словно бы звонок поступил в офис нашего клиента. Мои люди примут сообщение, а потом передадут по назначению. У звонившего возникнет впечатление, что у моего клиента есть штат сотрудников и собственный телефон, а сам он достаточно успешен, чтобы не сидеть лично у аппарата в ожидании звонка.
Видимо, Эпплману показалось, что на детектива все это не произвело должного впечатления, поэтому он развил тему:
– Скажем, этот молодой человек инженер или доктор. Инженеру нужно посещать рабочий участок, а доктору – обходить пациентов, но в то же время им нужно находиться в приемной в ожидании новых заказчиков или пациентов. Наш молодой человек не может себе позволить нанять кого-то, кто торчал бы у телефона вместо него, поэтому платит гораздо меньшую сумму, чтобы произвести впечатление, будто штат сотрудников у него все-таки есть. Что думаете?
– Разумеется, я заверил его, что впечатлен, – пояснил мне Холмс. – Хотя между нами, Уотсон, меня терзают сомнения. – Мой друг посмотрел на меня, и я покачал головой:
– Да и меня тоже. Думаю, кому-то такие услуги и понадобятся, однако не могу представить себе настоящего профессионала, который стал бы пользоваться ими. Могу заверить, что доктора не будут клиентами такой службы. Кроме того, мистер Эпплман, видимо, считает, что доступ к телефону есть у всех потенциальных заказчиков.
– Вот именно, – кивнул Холмс. – В любом случае, покинув контору мистер Эпплмана, я нашел нескольких своих осведомителей в этом районе, которые предоставили мне дополнительные сведения. Между прочим, один господин, владеющий компанией по соседству, сообщил, что Джимми, юный посыльный, искавший работу, но так и не явившийся к мистеру Эпплману, уехал из Лондона в поисках лучшей доли. Так что загадка его исчезновения разрешилась.
Дальнейшие расспросы подтвердили мои подозрения касательно происходящего в курьерской службе миссис Трапп. Нам повезло, поскольку злоумышленники планируют провернуть кое-что прямо сегодня вечером, причем в таком месте, которое позволит поймать Марго с поличным. Хотя, – добавил Холмс, – если верить моим людям, незаконную деятельность никто и не думает скрывать, так что мы могли бы заглянуть на огонек в любой день недели и поймать их.
– То есть это уголовное дело? – уточнил я.
Холмс кивнул и выглянул на улицу, а потом постучал тростью по крыше кэба, скомандовав извозчику:
– Стой!
Мы вышли и расплатились. Мой друг добавил несколько монет сверху и велел извозчику ждать нас на соседней улице, причем тот даже не удивился: похоже, они с Холмсом были знакомы. Извозчик подстегнул лошадь, а мы с другом отошли в сторону.
– Контора миссис Трапп как раз за углом, – сообщил детектив. – Мы войдем с черного хода.
Мы свернули в проулок, и в нос тут же ударил спертый воздух, так отличавшийся от свежего ноябрьского ветерка на улицах. В переулке воняло, как от клетки с животными, и мне было страшно думать о том, какие невидимые субстанции касаются полы моего пальто.
Мы прошли несколько зданий, одинаково темных и невыразительных. Однако Холмс, похоже, прекрасно знал, какое именно нам нужно. Я заметил серую тень, которая отделилась от темной стены, лишь за мгновение до того, как раздался голос:
– Добрый вечер, мистер Холмс, доктор Уотсон.
Я узнал ободряющую интонацию инспектора Стэнли Хопкинса. Значит, этим делом даже Скотленд-Ярд заинтересовался, подумал я про себя. Холмс же спросил:
– Они там?
Хопкинс кивнул:
– Все как договаривались, мистер Холмс. Мелкая рыбешка снует туда-сюда, но Марго внутри. Мы проследили, чтобы миссис Трапп с дочерью сидели дома. Они пассивные участники всего этого процесса, если их вообще можно назвать участниками.
– Да, – сказал мой друг, – я думаю, что они в данном случае жертвы, хотя причиной всему и послужила страсть миссис Трапп к азартным играм. Мои люди сообщили мне, что они с дочерью не показывались здесь уже несколько недель.
– Что конкретно происходит, Холмс? – спросил я. – Наша поездка подошла к концу раньше, чем вы успели объяснить, в чем дело.
– Контрабанда, мой дорогой Уотсон, – ответил Холмс. – Марго работает здесь на группу французских контрабандистов. Разумеется, как только я услышал ее имя, я понял, что происходит, даже не зная деталей. Она давно уже связана с преступными группами такого рода. Оставалось лишь два вопроса: вовлечена ли в противозаконную деятельность миссис Трапп и зачем Марго преследует семью мистера Джонсона. Когда я отправил телеграмму Майкрофту, то попросил выяснить детали поездок миссис Трапп в игорные дома. У него уйма агентов на материке, а самые ценные сотрудники трудятся на различных курортах и в казино. Видимо, это идеальные места, чтобы добыть ту информацию, которая ежедневно нужна Майкрофту. Он телеграфировал своему человеку в Монте-Карло и через пару часов узнал, что миссис Трапп последнее время играла в тех казино, которые подконтрольны французскому преступному синдикату. Что интересно, Уотсон, основным видом деятельности этого синдиката были именно контрабандные перевозки в Англию.
До меня начало доходить:
– Так вот где ниточка к Марго! – Я на минуту задумался. – Готов поспорить, в последнее свое посещение казино миссис Трапп изрядно проигралась.
– Отлично, Уотсон, – похвалил великий сыщик. – Полагаю, все остальное вам тоже теперь ясно.
– Погодите-ка, Холмс, – перебил его Хопкинс. – В ходе нашей с вами беседы я понял, что контору миссис Трапп используют в целях контрабанды. В основном речь о французском бренди и других товарах, которые облагаются большими таможенными пошлинами. Однако я не понимаю, как миссис Трапп это допустила. Или французские преступники угрожали ей обнародовать правду о ее развлечениях на континенте?
– Вы не совсем верно сформулировали вопрос, и в этой ошибке кроется ответ, Хопкинс. Неправомерно называть Лондонскую курьерскую службу конторой миссис Трапп, поскольку бедняжка более не владеет компанией. Агент Майкрофта подтвердил, что, увлекшись партией в баккара, миссис Трапп проиграла куда больше, чем могла бы себе позволить скромная владелица курьерской службы.
Я совершенно уверен, что страсть миссис Трапп к азартным играм представляет куда б́ольшую проблему, чем надеялся мистер Джонсон. Похоже, за карточным столом она совсем теряет голову, и в один такой момент глупого безрассудства поставила на кон свою компанию. Разумеется, она проиграла, а новые французские хозяева были счастливы внезапно приобрести такой удобный бизнес в самом центре Лондона. Они оставили миссис Трапп в качестве номинальной фигуры, а сами отправили свое доверенное лицо, Марго, управлять ежедневными операциями, связанными с контрабандой товаров. Миссис Трапп, конечно, пыталась вырваться из цепких лап новых хозяев. Она думала, что если найдет деньги оплатить долги до появления Марго, то, возможно, сумеет освободиться от французского синдиката, пусть даже потеряв компанию. Вернувшись в Лондон, она попыталась заинтересовать покупкой мистера Эпплмана, посчитав, что пусть лучше уж ее детище достанется ему, чем преступникам. Как утверждает мистер Эпплман, условия были неприемлемы, и он отказался. Миссис Трапп пожадничала, попытавшись выудить у конкурента такую сумму, чтобы расплатиться с синдикатом и при этом оставить еще что-то для себя. Когда Эпплман отказался приобрести компанию, миссис Трапп пришлось принять новые условия. Марго почти сразу же по прибытии начала заменять имеющихся курьеров своими молодчиками. Скорее всего, предполагалось, что она сохранит курьерскую службу в качестве прикрытия для контрабандистов, однако эта дама не отличается сообразительностью, да и руководитель из нее плохой, а потому она травила и обижала настоящих курьеров, пока те не уволились один за другим. Наверное, ей нравилось, что респектабельная компания превратилась в дешевую дыру, которая соответствует ее привычкам, натуре и характеру. Она поставила перед собой задачу вынудить уволиться и Джонсона, поскольку чувствовала, что он может представлять угрозу для новой деятельности конторы. Разумеется, миссис Трапп в итоге призналась в произошедшем дочери, объяснив, почему позволяет Марго разрушить семейное предприятие. У них не было выбора, кроме как подчиниться диктату злодейки. Компания перестала им принадлежать, им разрешили остаться и получать гроши, но лишь пока они будут полезны новым хозяевам. В конце концов мать и дочь и вовсе перестали наведываться в контору, позволив за пару месяцев разрушить то, что созидали более пятнадцати лет.
– Но почему Марго начала преследовать жену и сына Джонсона? – спросил я. – Она же вынудила его уволиться? Зачем ей теперь вмешиваться в его жизнь?
– А вот этот пункт пока мне не ясен, – признался сыщик. – Думаю, она просто ограниченное создание и подобное преследование стало для нее забавой. Единственный способ выяснить – задать вопрос самой Марго. По иронии судьбы, из-за того что она продолжала преследовать Джонсона, на сцене появились мы с вами, взявшись раскрыть загадку и выведя всю шайку на чистую воду. Если бы не это, контрабандисты смогли бы проворачивать свои делишки бесконечно, даже невзирая на неумелое управление со стороны Марго. Кто бы заподозрил, что подобное происходит в курьерской службе прямо в Сити! Погодите-ка… что это?
Холмс нырнул в темноту, и через минуту по улице проехала большая подвода, которая остановилась прямо перед конторой миссис Трапп. Старая кляча вздохнула, мотнула гривой и повесила голову в молчаливом смирении. С подводы спрыгнуло несколько черных фигур, и тут же дверь в здание распахнулась настежь, выплескивая наружу свет. В результате перед нашими глазами предстала черно-белая схема преступления, которая разыгрывалась здесь, без сомнения, уже множество раз.
– Думаю, нам нужно остановить их, прежде чем они разгрузят подводу, что скажете, Хопкинс? – прошептал Холмс. – Тогда вашим ребятам не придется все загружать по новой.
– Пусть занесут пару ящиков внутрь, чтобы люди в здании не могли отрицать свою причастность, – ответил инспектор. – Так мы быстрее заставим их признаться.
Когда он закончил фразу, несколько парней уже успели внести ящики внутрь, а потому Хопкинс поспешно поднял к губам полицейский свисток.
После нескольких громких трелей из темноты выскочили констебли, оцепив подводу и здание.
– Перед зданием тоже мои ребята, – успел сообщить Хопкинс, пока мы неслись к дверям. – И даже на крыше. Никто не уйдет!
Операция заняла считанные минуты. Псевдокурьеров и тех, кто сопровождал подводу, усадили в тюремную карету. В повозке обнаружилось несколько дюжин ящиков нелегально вывезенного из Франции бренди, а еще кружева и прочие мелкие, но дорогие товары. В конторе миссис Трапп ничего подозрительного констебли не нашли, что сначала даже озадачило Холмса, однако еще сотня с лишним бутылок бренди отыскалась в подвале здания. Позднее выяснилось, что французский преступный синдикат арендовал подвал после того, как прибрал к рукам компанию миссис Трапп.
Когда мы прошли в саму контору, несколько констеблей как раз вытаскивали извивающееся и фырчащее существо из дальнего кабинета. Женщина была довольно невысокой, ростом не более полутора метров, а когда она корчилась в руках констеблей, то казалась совсем карлицей. Одета она была с ног до головы в черное, а на блузке виднелись засохшие пятна от еды и перхоть. Спутанные черные волосы падали на пухлое лицо, но даже они не могли скрыть искореженные черты, слабый подбородок и усики над верхней губой, о которых упоминал Джонсон.
Марго продолжала вырываться, пока к ней не подошел Холмс. Увидев прославленного детектива, она поначалу перестала трепыхаться и обмякла, но внезапно бросилась на него, чуть было не застав врасплох констеблей, которые едва успели ее отдернуть.
– Ах, вижу, вы меня узнали, Марго, – усмехнулся сыщик. – Разумеется, я тоже узнал вас, когда заходил сюда утром якобы в поисках работы.
На неприятном лице Марго вспыхнуло понимание, и женщина начала ругаться по-французски, но Холмс лишь отмахнулся. Возможно, он отгонял от себя ядреный запах чеснока, витавший вокруг злодейки.
– Уведите ее! – велел инспектор Хопкинс.
Но не успела Марго переступить порог, как Холмс крикнул вслед:
– Постойте, у меня есть вопрос! – Констебли развернули арестованную, и мой друг спросил: – Зачем вам понадобилось преследовать жену и сына Джонсона?
Марго вопрос явно озадачил, словно Холмс говорил на каком-то незнакомом языке.
– Джонсон, – пояснил Холмс, – бывший управляющий.
– А-а, – протянула Марго. – Да я просто хотела позабавиться. Он всегда вел себя так заносчиво, вечно твердил, что работает здесь лишь временно, пока не начнет изучать настоящую профессию. – Она буквально выплюнула последнее слово. – Как будто это место недостаточно хорошее для него. – Странно, но Марго словно бы лично гордилась компанией миссис Трапп. – Вот я и решила его помучить немного. Это была только игра. Но достойная игра!
– Как я и думал, – кивнул Холмс и жестом велел увести ее.
Хопкинс начал раздавать приказы своим людям, чтобы убедиться, что все бутылки пересчитают и занесут в протокол, но через мгновение Холмс его перебил:
– Дорогой мой Хопкинс, мне тут пришло в голову, что мы с Уотсоном должны сопровождать Марго в участок. Ее ведь там обыщут?
– Думаю, да, – ответил Хопкинс. – Для таких случаев у меня есть женщина-офицер.
Холмс улыбнулся каким-то своим мыслям, чуть помедлил, а потом объявил:
– Нам с Уотсоном непременно нужно присутствовать. А вы, Хопкинс, с вашими умениями и опытом и сами тут со всем разберетесь.
– Разумеется, мистер Холмс. Еще раз спасибо. Возможно, благодаря вашей помощи мы нанесли серьезный удар по французской контрабанде.
– Ну, может, и не серьезный удар, но вы как минимум пошатнули систему. Французский синдикат быстро организует новые каналы связи, но, без сомнения, определенные неудобства мы им причинили. Загляну к вам завтра, если у вас останутся какие-то вопросы. Доброй ночи, Хопкинс.
Выйдя наружу, мы прошли через несколько сообщающихся улиц, прежде чем выйти на открытое пространство. Свежий воздух принес облегчение, хотя я и отметил, что небо затянули облака, скрывая звезды. Похоже, погода портилась.
Наш экипаж ждал в условленном месте. Холмс распорядился отвезти нас в ближайший полицейский участок, куда доставили Марго.
– Разумеется, – объяснял мне по пути прославленный детектив, – все новые курьеры доставляли контрабандные товары вроде бренди, которые потом развозили покупателям по всему городу, по паре бутылок за раз. Если бы все шло по-прежнему, никто долго ничего не замечал бы. Планы французских контрабандистов с треском провалились только из-за того, что они наделили Марго некоторыми полномочиями. Она развалила курьерскую службу, которая являлась идеальным прикрытием. Кроме того, она не удержалась и начала преследовать семейство Джонсона – исключительно потому, что хотела позабавиться.
Мы прибыли в полицейский участок и расплатились с извозчиком. Он уехал, а мы прошли внутрь и с порога услышали женский визг, за которым последовали хриплые вопли Марго. Холмс улыбнулся:
– Боюсь, мы слегка опоздали, друг мой.
Мы прошли по коридору мимо пустого стола дежурного в самый дальний кабинет, где толпились констебли. В центре комнаты сидела женщина-офицер, приписанная к участку; ее утешали несколько офицеров. Судя по всему, дама находилась на грани истерики.
А в другом углу комнаты Марго пыталась вырваться из рук двух дюжих констеблей, удерживавших ее на стуле.
– Я надеялся, – начал Холмс, – что доберусь сюда вовремя, чтобы избежать этой сцены. Без сомнения, мне стоило сказать Хопкинсу раньше. Мои извинения, мадам, – обратился он к всхлипывающей женщине.
Та на минуту прекратила рыдать и взглянула на него, как на психа.
– Возможно, Уотсон, – обратился сыщик ко мне, – вы как доктор осмотрите Марго на предмет спрятанного оружия.
– Но, Холмс, лучше бы офицер… – начал было я, однако мой друг предостерегающе поднял руку.
Он подошел ко мне и прошептал кое-что на ухо, не сводя глаз с Марго. Я расслышал его слова, и голова моя автоматически резко повернулась в ее сторону.
– Холмс, – пробормотал я, – надо было всех предупредить. Ваше извращенное чувство юмора однажды доведет до беды. Пожалуй, вам стоит еще раз извиниться перед мэтрон.
Я пересек комнату, жестом велев констеблям увести Марго с глаз долой. Они не хотели подчиняться, потому мне пришлось тихо повторить им то, что сказал Холмс. По-видимому, откровение шокировало констеблей, затем они разозлились, а Марго снова заерзала, пытаясь высвободиться.
Через пару минут с досмотром было покончено. Я вернулся к Холмсу.
– Вы были правы, – сообщил я. – Марго – мужчина.
– Вот уж воистину «самая непривлекательная женщина», – хохотнул он.
На следующий день мы с Холмсом навестили Джонсона на новом месте работы и рассказали о событиях предшествующей ночи и о том, что Марго более не побеспокоит его семью. После тюремного заключения контрабандистку депортируют. Холмс уже отправил короткую анонимную телеграмму французским хозяевам Марго, которая гарантировала, что она – точнее, он – больше никогда не вернется в Англию.
Холмс решил раскрыть Джонсону правду о том, какого на самом деле пола Марго. Поразмыслив немного, Джонсон заявил, что вообще-то не удивлен. Холмс поведал, что «Марго» давно уже щеголяет в дамском платье, и во Франции это ни для кого не секрет. Однако, очевидно, никто из молодчиков, работавших в конторе миссис Трапп, об этом не знал. Позднее, когда мы с Холмсом нанесли визит миссис Трапп и ее дочери, мой друг предпочел не раскрывать тайну Марго, а передал лишь детали плана контрабандистов, которые были неизвестны владелице конторы.
Великий детектив заверил миссис Трапп, что против нее не будут выдвинуты обвинения, поскольку она оказалась втянутой в цепочку контрабанды не по своей воле. Когда женщина узнала, что освободилась от французских преступников, она испытала явное облегчение, но при этом показалась мне слегка смущенной из-за всего случившегося. Хотя мы с Холмсом советовали ей возродить компанию, миссис Трапп сомневалась и отвечала весьма уклончиво. Позднее я узнал, что они с дочерью покинули Лондон, не вернувшись к прежней деятельности. Что с ними стало, я не в курсе.
Выйдя от мисс Трапп, мы с Холмсом остановились на крыльце, чтобы раскрыть зонтики. Я был прав прошлой ночью – погода действительно изменилась.
– Я вчера говорил серьезно, – буркнул я. – У вас порой извращенное чувство юмора.
– Да, Уотсон, вы правы. Зато меткое.
Я представил, как Марго ведут в мужскую камеру, а она – вернее, он – ругается на чем свет стоит и извивается, и вынужден был согласиться:
– Да уж. Воистину самая непривлекательная женщина.
