Глава двенадцатая
УГРОЗА
Шерлок Холмс резко сел и с явной тревогой принялся оглядываться в незнакомом месте. Двигался он как марионетка в руках у неумелого кукловода: руки и ноги неловко, нелепо дёргались, будто их ему только что прикрепили заново. Он явно ничего не понимал. Беспомощно сморщившись, он повернулся ко мне и посмотрел на меня пустым взглядом, не узнавая. Было ясно: он не просто не сознаёт, где находится, но плохо понимает, кто он такой. Сальвини мягко опустил руки Холмсу на плечи и снова заставил его лечь.
— Шерлок Холмс, Шерлок Холмс, Шерлок Холмс, — выпевал Сальвини, глядя в непонимающие глаза сыщика. — Пора возвращаться, Шерлок Холмс, пора возвращаться из тьмы к свету. Доверьтесь мне, и вы вновь станете самим собой. Посмотрите мне в глаза, вслушайтесь в мой голос. Не двигайтесь. Не сопротивляйтесь. Расслабьтесь, Шерлок Холмс. Вы понимаете меня?
Холмс неуверенно кивнул.
— Сейчас вы закроете глаза и немного поспите. Пока вы спите, к вам вернётся сознание того, кто вы такой. Шерлок Холмс, сыщик. Шерлок Холмс с Бейкер-стрит. Шерлок Холмс, друг доктора Уотсона. Шерлок Холмс, враг злодеев и преступников. А теперь спать. Спать.
Холмс послушно и незамедлительно закрыл глаза.
Сальвини поднялся.
— Пусть передохнет полчаса, а потом я попытаюсь распутать его мысли.
— Но он и так уже проспал восемь с лишним часов, — запротестовал я.
Гипнотизёр высокомерно улыбнулся.
— Разумеется. Вот только, доктор Уотсон, то был злокозненный сон. Он спал, оставаясь под воздействием наркотиков и внушения, сделанного нашим врагом. Сознание его должно пройти через чистилище, прежде чем я заставлю его вернуться обратно. Во сне он должен освободиться от внушения, исказившего образ его мыслей и действий. Нам предстоит поединок, и я неминуемо проиграю, если не дам Холмсу возможности отбросить всё, что ему внушили.
— Простите, — покаялся я. — Я вовсе не собирался ставить под вопрос вашу компетентность. Просто мне так не терпится, чтобы мой друг снова стал собой.
— Я понимаю. Знаете, доктор, мне кажется, что вам и самому не вредно было бы поспать. Вы совершенно измотаны.
— Да, верно. Я со всеми этими тревогами об этом забыл, — сознался я, и на меня вдруг навалилась непомерная усталость.
— Мистер Сальвини прав, Джон, — вмешалась Элис, подходя и опуская руку мне на рукав. — Ты сейчас просто упадёшь от усталости. Пойдём, я уложу тебя в гостевой спальне. Тебе надо отдохнуть, а то какая от тебя помощь мистеру Холмсу.
Она повела меня прочь, послушного, как ягнёнок. Сил сопротивляться не осталось. Через пять минут я уже лежал на мягкой перине, и мир потихоньку уплывал прочь.
— Идёмте, старина, дичь на крыле.
Это сновидение было порождено глубоким сном, и в нём мне привиделись огромные крысы, а с ними — баронесса, Стэмфорд и Шерлок Холмс. И вот он стоял рядом, нагнувшись над моей постелью, и лицо его расплывалось, дробилось, будто подёрнутое водной рябью. Оно казалось бледнее и измождённее обычного, однако взгляд обрёл прежнюю остроту и пристальность. Там, в моём сне, он потряс меня за плечо, пытаясь разбудить:
— Уотсон, не время отдыхать. За работу.
— Холмс, — пробормотал я, не просыпаясь.
— Да, я здесь, — проговорил он и встряхнул меня ещё сильнее.
Дёрнувшись, я рывком вернулся к реальности. Инстинктивно сел, и челюсть моя упала: и наяву передо мной стоял Шерлок Холмс, стоял и улыбался.
— Холмс! — хрипло пробормотал я, протирая глаза, дабы убедиться, что не сплю. — Силы небесные! Это правда вы?
— Тот же прежний, разве чуть-чуть потрёпанный. — Он слабо кивнул.
— И вы… вы в порядке?
— Не стану лгать, будто никогда не чувствовал себя лучше, однако дела идут на лад — благодаря вам и этому джентльмену. — Он указал на смутный силуэт в дверном проёме.
Сальвини сделал шаг вперёд и поклонился.
— Ваш друг вернулся к вам, доктор Уотсон, — произнёс он с улыбкой. — Мысли его ещё некоторое время будут слегка путаться, однако уверяю вас, тот, кто сейчас стоит перед вами, и есть ваш старый друг — как внешне, так и внутренне.
Я изумлённо покачал головой.
— Вы совершили чудо! — воскликнул я.
— Я прибег к своему искусству, — торжественно проговорил Сальвини. — Что же, я бы с удовольствием остался и продолжил нашу беседу, однако я опаздываю на представление и вынужден откланяться. Если вам ещё когда понадобятся мои услуги, прошу либо в театр, либо ко мне в отель.
Он вручил Холмсу свою карточку.
— Спасибо.
— И ещё, — добавил человечек, делая шаг к двери, — хочу вас попросить: когда вы завершите это расследование, приходите в театр посмотреть моё выступление, а потом мы все вместе поужинаем.
— Уж такую-то малость мы для вас точно сделаем, синьор Сальвини, — сказал Холмс. — Мы с Уотсоном с радостью выполним вашу просьбу.
Как приятно было вновь услышать его знакомый, полный внутренней уверенности голос. Да, Сальвини воистину сотворил чудо.
Все мы обменялись рукопожатием, и я ещё раз горячо поблагодарил Сальвини за помощь. После чего гипнотизёр отбыл обратно в Вудгрин, на спектакль в театре «Эмпориум».
Мы вместе с Элис вернулись в гостиную; я дотронулся до руки Холмса.
— Нам многое нужно обсудить, вы многое должны мне рассказать, — проговорил я настойчиво.
Холмс кивнул.
— Приключение было исключительное. В наших анналах нет ничего подобного.
— Если верить вашим словам, всё закончено, — сказала Элис, и на лице её отразилась тревога.
Холмс безрадостно улыбнулся.
— Вовсе ничего не закончено, и действовать нужно без промедления. Когда вы заступаете на дежурство в Барте?
Элис, похоже, озадачил этот вопрос.
— Сегодня вечером. А что?
— Карсуэл. Вы должны, как и обычно, выйти на работу. Самое главное, чтобы вы не вызвали у него никаких подозрений. Если он догадается, что вы как-то связаны с нами, жизни вашей будет грош цена.
— В таком случае, — вмешался я, — Элис нельзя возвращаться в лечебницу, это смертельно опасно.
Холмс покачал головой.
— У Карсуэла нет никаких оснований предполагать, что миссис Каллахан как-то связана с его противниками, а в данный момент, поскольку меня вырвали из его когтей, у него и у его шайки и так хватает забот. Так что Карсуэла мы надёжно отвлекли.
— Мне кажется, мистер Холмс прав, — вставила Элис.
— Мне понятна ваша логика, при этом мне не по себе от одной мысли, что ты окажешься рядом с Карсуэлом.
— Он лишь мелкая шестерёнка в механизме, созданном баронессой. Если миссис Каллахан будет вести себя естественно, бояться ей нечего.
— Баронесса! А я про неё и забыла! — воскликнула Элис, нахмурившись. — Ты ведь рассказал мне всё в самых общих чертах, Джон. Я так и не поняла, кто она такая и что ею движет.
Я грустно покачал головой.
— В самых общих чертах я рассказывал оттого, что и сам плохо понимаю, что к чему. У Холмса в руках больше фрагментов головоломки.
Мой друг кивнул.
— Верно, но даже я не могу пока составить общую картину. Одно ясно: если наши противники узнают, что я пришёл в себя, всем нам грозит смертельная опасность.
— Охотно вам верю. — Я содрогнулся, вспомнив прекрасную и смертоносную баронессу Дюбейк.
Элис обречённо вздохнула.
— Ради всего святого, да объясните же мне, наконец, что происходит! Хочется мне того или нет, но я, похоже, впуталась в это ваше расследование, а стало быть, тоже подвергаюсь опасности.
— Ты совершенно права, вот только Холмс сможет объяснить лучше, чем я.
— Попробую, как смогу, — ответил Холмс с усталым вздохом. — Только сначала не дадите ли мне стакан воды? — Он провёл худой рукой по виску и на миг прикрыл глаза. Было видно, что он всё ещё очень слаб и не оправился от последствий тяжёлого гипноза.
Элис ласково кивнула.
— Мне кажется, вам обоим, джентльмены, не повредит чашка горячего чая и что-нибудь более основательное к ней. У вас уже вон сколько времени и крошки во рту не было. Так ведь?
Мы подтвердили её догадку.
— Тогда садитесь, — распорядилась она тоном строгой сиделки. — Пойду поищу в кладовке еды: хлеба, сыра, холодной говядины и пикулей.
И вот минут пятнадцать спустя мы с Холмсом наслаждались первой за очень долгое время трапезой. После всех испытаний и тревог нам она показалась пиршеством, хотя еда и была незатейливой. Подцепив на вилку последний ломтик сыра и закинув его в рот, я вновь ощутил себя прежним человеком. Судя по выражению лица Холмса и по тому, что на его запавших щеках появился бледный румянец, было видно, что и на него пища оказала целительное действие.
— Итак, мистер Холмс, я доставила вам хлеб насущный. Не доставите ли вы мне объяснение?
Мой друг провёл по губам салфеткой и улыбнулся.
— Постараюсь, однако это может оказаться непросто.
В моём распоряжении далеко не все подробности, и некоторые фрагменты общей картины по-прежнему в тумане, однако я постараюсь изложить то, что знаю, как можно последовательнее.
Он глотнул ещё чаю. закурил трубку и откинулся на спинку стула.
— Это заговор с целью оказать давление на британское правительство — проговорил он просто неспокойно.
Слова были не слишком выразительны, но стоявший за ними смысл поразил меня в самое сердце, подобно ледяному клинку кинжала. Я лишился дара речи Элис испуганно вскрикнула и чуть не выронила чашку и блюдце.
— Вдохновителем этого плана является баронесса Эммуска Дюбейк. Она вынашивала его много лет. Она невероятно умна. Изучала медицину на самом высшем уровне, а ещё, идя по стопам Менделя исследовала передачу наследственных признаков у животных. А кроме того, эта сильная, волевая женщина обладает недюжинными способностями к внушению. Уотсон уже знает, что это она меня загипнотизировала. Могла бы убить, что было несложно, но вместо этого подчинила себе мой мозг, дабы использовать в своих целях. Она полагала, что если я окажусь на стороне врага, препон для воплощения их замыслов не останется Баронесса и так уже богата а эта затея должна была приумножить её состояние. Кроме того, она крайне властолюбива. Ей необходимо подчинять, повелевать. Вы ведь видели, как ей нравится манипулировать людьми, Уотсон.
— Но что это за план? — воскликнула Элис. — Как, Господи прости, эта женщина может оказывать давление на британское правительство? Это звучит совершенно немыслимо!
Холмс отреагировал на её горячую речь слабой улыбкой.
— То, что это совершенно немыслимо, способно лишь раззадорить баронессу. Она долго жила на острове Суматра, где водятся самые крупные и самые свирепые крысы на Земле. Поставив ряд экспериментов, она вывела новую породу, эту гигантскую крысу размером с собаку. Вывела самку, которая может после инъекции производить себе подобных. Ей не нужен самец. План баронессы состоит в том, чтобы выпустить этих тварей на Лондон, если британское правительство не выполнит её условий.
— Господь всемогущий! — не удержался я.
— И это ещё не предел её жестокости. Согласно её плану, крысы должны быть переносчиками бубонной чумы. Если выпустить в Лондон стаю таких крыс, через несколько недель в городе и его окрестностях вспыхнет эпидемия. Она станет повторением Великой чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года. — Холмс умолк, а потом добавил негромко: — И мне кажется, что этого ей хочется даже больше, чем денег.
— Тогда правительство просто обязано заплатить ей, сколько попросит! — воскликнула, побледнев, Элис.
— Если до этого дойдёт, оно так и поступит. Как мне представляется, пока баронесса ещё не вступала в переговоры с правительством. План находится — вернее, находился — на самой ранней стадии. Подозреваю, что после нашего побега они будут действовать стремительнее. Заражённый труп сбросили в Темзу, дабы привлечь внимание властей к потенциальной опасности, — вскорости должно появиться и второе тело.
Мне вспомнился жуткий труп, который мы с Холмсом осматривали в морге Скотленд-Ярда; видение было столь ярким и отталкивающим, что я не смог не поморщиться.
— Итак, баронесса собирается нагнать страху и паники, потом поставить власти в известность о серьёзности своих намерений, а после этого выдвинуть требования.
— Трудно в это поверить. Просто какая-то страшная сказка, а эта ваша баронесса — злая ведьма, — проговорила Элис.
— Именно так, — подтвердил Холмс. — Как я уже сказал, наш побег несколько спутал им карты. Теперь они должны будут переместить куда-нибудь крысиную матку с причала Христофора и убраться из Кресент-лодж. А значит, мы выгадали бесценное время.
— И каков будет наш первый шаг? — спросил я настойчиво.
Этот вопрос, похоже, озадачил моего друга. Он нахмурился и покачал головой, будто приводя мысли в порядок. Сердце у меня упало. Судя по всему, Холмс ещё не до конца оправился от пережитого, ум его не обрёл былой остроты. Сальвини же сказал: «Мысли его ещё некоторое время будут слегка путаться». Долго ли, гадал я. А потом в голову мне пришла ужасная мысль, что, может быть, это непоправимо, что Холмс навеки лишился своего бесценного дара. Я скрипнул зубами и отбросил эту мысль. Не хотелось даже и думать об этом. Я знал, что если кто и может спасти нас от страшной опасности, кинувшей чёрную тень на наши жизни, так только Шерлок Холмс. Если интеллект его искалечен, мы обречены.
Я повторил вопрос ещё настойчивее:
— И каков будет наш первый шаг?
Холмс сжал губы и сузил глаза:
— А мне казалось, это самоочевидно.
