Глава седьмая
Друг и враг
1881–1889

В 1887 году (это тот самый год, когда Холмс завоевал европейскую славу своими расследованиями дел барона Мопертюи и Нидерландско-Суматрской компании) Уотсон тоже добился успеха. Его «Этюд в багровых тонах» был опубликован в иллюстрированном рождественском сборнике Битона. Это рассказ о первом деле, в котором он сопровождал Холмса вскоре после их знакомства.

Со своей обычной скромностью Уотсон не упоминает об этой небольшой победе. Но, наверно, он был в восторге, когда Джек Стэплтон, один из соседей сэра Генри в «Собаке Баскервилей», в октябре 1888 года, сказал, что ему известны имена Холмса и Уотсона благодаря «запискам» Уотсона. Очевидно, он имел в виду «Этюд в багровых тонах» – единственный рассказ, который был опубликован к тому времени.

У Уотсона ушло почти шесть лет на то, чтобы этот рассказ появился в печати. Таким образом он выполнил обещание, данное Холмсу, – прославить его имя. Правда, это случилось слишком поздно: к моменту публикации репутация Холмса уже была известна по обе стороны Ла-Манша. Гонорар, полученный Уотсоном, весьма пригодился, хотя ему по-прежнему не хватало денег. Август 1888 года (возможная дата дела о «Картонной коробке») выдался очень жарким, и Уотсон надеялся сбежать в Нью-Форест или на побережье Саутси, но вынужден был остаться в Лондоне из-за нехватки средств.

По-видимому, именно тогда Уотсон написал рассказы о других делах этого периода. В «Медных буках», которые, согласно хронологии, приведенной в шестой главе, датируются 1885 годом, Холмс говорит о «изложении наших скромных подвигов, которые по доброте своей вы решились увековечить». Но поскольку даже «Этюд в багровых тонах» тогда еще не был опубликован, Холмс, вероятно, читал рассказы в рукописи. Подобно многим начинающим авторам, у Уотсона были проблемы с поисками издателя, который захотел бы опубликовать его произведение. Несомненно, это было для Уотсона большим разочарованием, хотя, с характерным для него самоуничижением, он никогда об этом не упоминает.

Ссылка в «Картонной коробке» на рассказ «Знак четырех», несомненно, еще один пример небрежного отношения Уотсона к фактам.

Отношение Холмса к Уотсону как к своему биографу неоднозначно. С одной стороны, он хвалит его за то, что тот выбирает не самые громкие дела, а те, которые, хотя и тривиальны сами по себе, наилучшим образом демонстрируют его мастерское владение «логическим синтезом». Однако он критикует Уотсона за стиль и за то, что тот «старается приукрасить и оживить» свои записки, «вместо того чтобы ограничиться сухим анализом причин и следствий». Этот анализ Холмс считал самой важной особенностью своих расследований. Он говорит: «Преступление – вещь повседневная. Логика – редкая».

Ни одному начинающему автору не нравится, когда его работу критикуют, и, вполне естественно, Уотсона раздражали придирки Холмса. Он видел в этом пример эгоизма своего друга, хотя этот упрек не вполне справедлив. Порой у Уотсона проявлялась склонность преувеличивать, что сказывается, к примеру, в описании Александра Холдера («Берилловая диадема»). Трудно поверить, чтобы старший партнер второго по величине банка Лондона вел себя так истерично, как показывает Уотсон: рвал на себе волосы и бился головой о стену. Как видно, не только у Холмса была тяга к театральности.

Однако, когда позднее Холмс сам сделался автором и написал собственный рассказ «Воин с бледным лицом», ему пришлось признать, что нелегко строго придерживаться фактов и цифр, если хочешь заинтересовать читателя. В его втором рассказе, «Львиная грива», где повествуется о деле, имевшем место, когда он отошел от практики, он старается «приукрасить и оживить» описания не меньше, чем Уотсон.

Брат Холмса Майкрофт благосклоннее отнесся к произведению Уотсона. «Рад познакомиться с вами, сэр, – говорит он Уотсону в начале расследования „Случая с переводчиком“. – С тех пор как вы стали биографом Шерлока, я слышу о нем повсюду». Он явно имеет в виду «Этюд в багровых тонах», опубликованный за несколько месяцев до их встречи. Майкрофт намеренно льстит автору, так как к тому времени имя Холмса было уже широко известно. Как и его брат, Майкрофт при случае мог обнаружить светское обаяние.

Из-за этого высказывания Майкрофта события «Случая с переводчиком» обычно относят к лету 1888 года, хотя некоторые комментаторы отдают предпочтение гораздо более ранней дате. Они аргументируют это тем, что Холмс не стал бы ждать более шести лет, прежде чем сказать Уотсону, что у него есть брат, и познакомить с Майкрофтом. Однако этот временной интервал вполне объясним. Как поясняет Уотсон в первом абзаце «Случая с переводчиком», Холмс был крайне скрытен в отношении своих родственников и прошлого. Уотсон считает это свидетельством того, что у Холмса отсутствуют эмоции, однако дело не только в этом. Как мы видели в первой главе, несчастливое детство Холмса могло стать причиной того, что он умышленно избегал этой темы, так как она была слишком мучительна для него.

Впечатления детства также повлияли и на Майкрофта. Подобно Холмсу, он был холостяком и не имел друзей. Майкрофт был еще менее общительным, чем его брат. Его жизнь была ограничена кабинетом в Уайтхолле, квартирой на Пэлл-Мэлл и клубом «Диоген», находившимся напротив его дома. Он был членом-основателем этого клуба, и его можно было там найти каждый вечер, с без четверти пять до без двадцати восемь. Как сказал о нем Холмс: «Майкрофт движется по замкнутому кругу». Когда в рассказе «Чертежи Брюса-Партингтона» он нарушил заведенный порядок и неожиданно появился на Бейкер-стрит, это было, по словам Холмса, таким же чрезвычайным происшествием, «как если бы трамвай вдруг свернул с рельсов и покатил по проселочной дороге».

Судя по всему, Холмс поддерживал тесный контакт со своим братом: по его словам, он «не раз» консультировался с Майкрофтом о трудных делах. Майкрофт действительно ожидал, что Холмс попросит у него совета по поводу дела о Мэнор-хаус незадолго до того, как тот познакомил его с Уотсоном. По-видимому, братья встречались либо в холостяцкой квартире Майкрофта, либо в клубе «Диоген» – в комнате для посторонних посетителей, единственном месте, где можно было разговаривать. Очевидно, Майкрофт никогда не заходил к Холмсу на Бейкер-стрит. При таких обстоятельствах вряд ли стоит удивляться, что Уотсон познакомился с ним только в 1888 году.

Между братьями не было соперничества. Холмс открыто признавал превосходство Майкрофта в наблюдательности и владении дедуктивным методом. Но из-за отсутствия честолюбия и энергии, а также из-за неспособности заниматься юридическими процедурами, необходимыми, чтобы представить дело в суд, Майкрофт предпочитал проводить расследование, сидя в своем кресле. Не желая напрягаться, он смирился бы с тем, что его выводы сочли неверными, – лишь бы не прилагать усилия, доказывая свою правоту.

Уотсон пришел в восторг, когда ему продемонстрировали потрясающую наблюдательность Майкрофта: тот поправил своего брата относительно количества детей у прохожего. Этот вывод подсказали ему игрушки, которые тот человек нес под мышкой. Ясно, что братья развлекались этой игрой и раньше – возможно, даже в детстве. Это указывает на их близость и теплые отношения. Манера Холмса обращаться к брату «милый Майкрофт» свидетельствует о нежности, в то время как обращение к нему Майкрофта «мой мальчик» звучит по-отечески. Этот аспект их отношений уже был рассмотрен в первой главе.

Майкрофт, у которого, по словам Холмса, были «необыкновенные способности к вычислениям», служил аудитором в одном из правительственных департаментов и получал жалованье в 450 фунтов. Лишь спустя восемь лет, в ноябре 1895 года, когда расследовалось дело о «Чертежах Брюса-Партингтона», Холмс открыл Уотсону истинную роль Майкрофта. Обладая уникальной способностью запоминать и сопоставлять факты, Майкрофт был тайным консультантом министров правительства и давал рекомендации, какой политики им следует придерживаться. По этой причине Майкрофт был самым незаменимым человеком во всей стране, а порой являлся самим британским правительством, по выражению Холмса. «Ему вручают заключения всех департаментов, – объясняет Холмс Уотсону, – а он тот центр, та расчетная палата, где подводится общий баланс. Остальные являются специалистами в той или иной области, его специальность – знать все».

Некоторые исследователи считают столь долгое молчание Холмса об истинной роли его брата странным, учитывая тесную дружбу Холмса и Уотсона. Но поскольку дело касалось в высшей степени конфиденциальных правительственных вопросов, Холмс не имел права делиться ими даже с Уотсоном, пока не получил на то разрешения Майкрофта.

Внешне братья не были похожи. Холмс был худой, а грузный Майкрофт «казался воплощением огромной потенциальной физической силы», тогда как Холмс был стремителен и энергичен. Но голова Майкрофта с «таким великолепным лбом мыслителя, с такими проницательными, глубоко посаженными глазами цвета стали, с таким твердо очерченным ртом и такой тонкой игрой выражения лица», что все быстро забывали о его тучности. Уотсон видел фамильное сходство в пронзительном взгляде, а иногда у Майкрофта появлялся такой же «устремленный в себя и вместе отрешенный взгляд», как у Шерлока, когда он размышлял над особенно сложным случаем.

Именно в этот период, 1881–1889, произошла еще одна важная встреча – даже две, если включить в список дело Чарльза Огастеса Милвертона, хотя комментаторы расходятся относительно даты. Однако я скорее склонна отнести это дело к более позднему периоду, 1894–1902, поэтому это расследование будет более подробно рассмотрено в четырнадцатой главе.

Но, вне всякого сомнения, в какой-то момент между 1881 и 1889 годом (почти наверняка к концу этого периода) Холмс соприкоснулся с тем, кому суждено было сыграть важную роль в его будущем, да и в судьбе Уотсона. Этим человеком был профессор Джеймс Мориарти, которого Холмс впоследствии назовет «Наполеоном преступного мира».

Нет точных сведений о том, когда Холмс услышал о нем впервые. Они встретились лицом к лицу лишь несколько лет спустя. Однако к январю 1888 года – дата, которую обычно связывают с событиями «Долины страха», – Холмс уже собрал обширное досье о прошлом Мориарти и его деятельности. Согласно его сведениям, Мориарти происходил из хорошей семьи и получил превосходное образование. Однако он унаследовал криминальные наклонности, таким образом подтверждая теорию Холмса о значении наследственности. Холмс считал, что определенные способности и особенности характера могут передаваться последующим поколениям.

Почти ничего больше не известно о биографии Мориарти – помимо того, что он был холостяком и имел двух братьев. Младший был начальником железнодорожной станции на западе Англии и, по-видимому, человеком респектабельным. Другой, полковник армии, также носил имя Джеймс, что привело некоторых комментаторов к выводу, что Джеймс Мориарти – фамилия. У семьи могли быть ирландские корни, как предположили другие исследователи шерлокианы, хотя это не факт. Неизвестна и дата его рождения. Мориарти определенно старше Холмса, но любые теории относительно года его рождения – а они варьируются от 1844 года до 1830-го – всего лишь догадки.

Однако не вызывает сомнений, что Мориарти обладал выдающимся интеллектом. Холмс, даже говоря о злом гении этого человека, открыто восхищается «необыкновенным умом» профессора и «феноменальными математическими способностями». «Ужас и негодование, которые внушали мне его преступления, – признается Холмс Уотсону, – почти уступили место восхищению перед его мастерством».

В возрасте двадцати одного года Мориарти написал трактат о биноме Ньютона, и в результате ему предложили кафедру математики в «одном из наших провинциальных университетов». Эту должность он все еще занимал, когда Холмс впервые о нем услышал. Хотя Холмс не уточняет, что это за университет, возможно, Филип А. Шреффлер прав в своем предположении, что это был Даремский университет. Эту теорию он изложил в своей статье «Мориарти: биография», опубликованной в журнале «Бейкер-стрит» в июне 1973 года. Согласно Шреффлеру, Холмс не имеет в виду Оксфорд, Кембридж или Лондонский университет, так как ни тот, ни другой, ни третий не может быть назван «одним из наших провинциальных университетов». В то же время местоимение «наш» говорит о том, что этот университет находится в Англии, а не в Уэльсе, Шотландии или Северной Ирландии. Поскольку единственным английским провинциальным университетом в то время был Даремский, наверно, именно там Мориарти возглавлял кафедру математики. Правда, нет письменного свидетельства относительно того, что он занимал эту должность.

Мориарти также написал книгу «Динамики астероида», которая «восходит до таких высот виртуознейшей логики», что, по общему признанию, «никто во всей научной прессе не рискнул критиковать эту книгу».

В любом случае не вызывает сомнений, что Холмс был прав, называя способности профессора Мориарти «феноменальными». Правда, профессор предпочел посвятить свой гений гораздо более зловещей цели, нежели исследования в области чистой математики: он создал международную преступную организацию, куда входило более ста членов, включая карманников, шантажистов, картежных шулеров и убийц, которыми правил железной рукой. Наказанием за любое нарушение правил организации была смерть.

«Начальником штаба» в этом преступном сообществе был полковник Себастьян Моран, сын Огастеса Морана, бывшего британского посла в Персии. Полковник Моран родился в 1840 году. Получив образование в Итоне и Оксфорде, он впоследствии служил в Первом Бангалурском саперном полку Индийской армии. Моран отличился в нескольких кампаниях, и его упоминали в сообщениях. Он был также знаменитым автором двух книг – «Охота на крупного зверя в Западных Гималаях» и «Три месяца в джунглях». Полковник Моран считался одним из лучших стрелков в мире и позже употребил это умение в преступных целях.

Хотя не было публичного скандала, ему пришлось уйти в отставку. По возвращении в Англию Мориарти завербовал его в свою организацию и поручал ему такие преступления, которые были не по плечу рядовым членам шайки. Холмс, считавший Морана самым опасным человеком в Лондоне после Мориарти, подозревал его в убийстве миссис Стюард из Лаудера в 1887 году.

Профессор Мориарти платил Морану огромную сумму: 6000 фунтов в год, что превышало жалованье премьер-министра. Мориарти вполне мог себе это позволить, так как криминальная деятельность приносила ему значительный доход. Проследив некоторые из чеков Мориарти, Холмс обнаружил, что у него шесть счетов в разных банках. Он подозревал, что у профессора их не менее двадцати и основная часть его капитала помещена в Немецком банке или в Лионском кредите.

Проблема заключалась в том, чтобы найти улики, доказывающие вину Мориарти. Это была нелегкая задача. Холмс три раза побывал у него на квартире – два раза на законных основаниях, используя различные предлоги для визита и удаляясь до возвращения профессора домой. Хотя Холмс не уточняет детали, он намекает на то, что в третий раз зашел в апартаменты Мориарти в его отсутствие и порылся в бумагах, но не нашел ничего криминального. Холмс не уточняет, где находилась эта квартира – в университете (возможно, Даремском) или же в Лондоне. Не исключено, что у Мориарти было там жилище, которое он использовал во время каникул. Поскольку его преступная организация базировалась в Лондоне, то это вполне вероятно. В таком случае Холмс приурочивал свои визиты к тому времени, когда Мориарти пребывал в столице.

Неясно также, от кого Холмс впервые услышал о Мориарти. Возможно, о нем рассказал человек, известный под псевдонимом Фред Порлок. Вероятно, эта фамилия – намек на человека из Порлока, который нанес визит поэту Самюэлу Кольриджу, помешав его работе над поэмой «Кубла-хан». Впрочем, быть может, Холмс уже знал о существовании Мориарти благодаря своим собственным расследованиям и сам установил контакт с Порлоком. Но каковы бы ни были обстоятельства, Порлок был ценным информатором, состоявшим в организации Мориарти. На языке шпионских романов Джона Ле Карре это называется «крот».

Порлок, «изворотливый и смышленый тип», был мелкой сошкой в шайке Мориарти, рыбой-лоцманом при акуле, шакалом, сопровождающим льва. По словам Холмса, из «рудиментарного стремления к справедливости», но главным образом ради финансового стимула в виде десятифунтовой банкноты Порлок порой снабжал Холмса информацией о планах Мориарти. Сумма в десять фунтов (большие деньги в то время), по-видимому, выплачивалась из кармана Холмса и каждый раз переводилась наличными в почтовом отделении Кэмберуэлла. Связь между ними осуществлялась с помощью шифрованных сообщений, причем Холмс и его осведомитель пользовались системой, которую практически невозможно было разгадать. Послание состояло из набора цифр, указывающих на страницу, строчки на странице и местоположение в этих строчках отдельных слов из определенной книги. Что это за книга, было известно только им двоим. Тот, кто не знал, какая именно книга использовалась для шифровки, не имел никакой надежды расшифровать сообщение.

В повести «Долина страха» Порлок послал закодированное сообщение, но в последнюю минуту струсил и не указал название тома, на основе которого была составлена шифровка. Потребовалось все блестящее мастерство Холмса, который был знатоком шифров, а также бесценная помощь Уотсона, чтобы выяснить, что был использован альманах Уайтейкера.

Прорваться сквозь паутину зла, окружавшую профессора Мориарти, оказалось гораздо более сложной задачей. Холмс говорит о нем, что это мозг, который мог бы вершить судьбы наций. Любопытно, что это перекликается с его высказыванием о роли Майкрофта. Фактически у этих двух людей было много общего. Оба обладали выдающимся математическим талантом. Оба скрывали свою истинную деятельность: Майкрофт консультировал министров правительства ее величества, Мориарти возглавлял международную преступную шайку.

Однако самые близкие параллели можно провести между самим Шерлоком Холмсом и профессором Мориарти. Холмс называет себя «специалистом по преступлениям» – этот эпитет точно так же подходит и Мориарти. Однако в то время, как Холмс посвятил все свои феноменальные способности борьбе с преступлениями, Мориарти сосредоточил свои на создании мафиозной организации, единственной целью которой было совершение преступлений.

Битва между этими двумя людьми приняла эпические масштабы сражения сил добра и зла. Холмс, представлявший силы света, вступил в смертельную схватку с Мориарти, у которого были за спиной «все силы тьмы».

Но сторонний наблюдатель ничего не замечал. Внешне Мориарти был безобидным респектабельным профессором математики из провинциального университета, известным только как автор двух блестящих, но заумных публикаций, наделавших много шума в академических кругах. Инспектор Мак-Дональд, нанесший Мориарти визит после того, как услышал о нем от Холмса, не нашел в нем ничего подозрительного. Он счел, что «тонким лицом, седой шевелюрой и важными манерами он похож на почтенного пастора». По мнению Мак-Дональда и его коллег из Департамента уголовной полиции, Холмс слегка помешался на идее разоблачить этого человека.

Описание Мориарти, данное Холмсом после того, как они наконец сошлись лицом к лицу, гораздо менее лестно. Как рассказывает он Уотсону, Мориарти очень большого роста, худой, сутулый от долгих лет научных занятий. У него высокий белый выпуклый лоб и запавшие глаза. В его чисто выбритом, бледном и аскетичном лице есть что-то от профессора, но привычка вытягивать вперед шею и медленно покачивать головой из стороны в сторону придает ему отталкивающее сходство с рептилией. Холмс нашел, что его манера говорить очень тихо, подбирая точные выражения, нагоняет больше страха, нежели открытая угроза.

На Мак-Дональда также произвел впечатление один эпизод его беседы с Мориарти. Когда разговор коснулся затмения, профессор смог с помощью зеркального фонаря и глобуса объяснить все так, что «через минуту мне все стало ясно». Это говорит о несомненном преподавательском таланте Мориарти.

Однако Макдональд не уделил должного внимания картине, висевшей на стене за письменным столом профессора. Это был портрет молодой женщины кисти французского художника Жана Батиста Грёза. В 1865 году картина Грёза «Девушка с ягненком», была продана на аукционе Порталиса за 1 200 000 франков (более 4000 фунтов). Как мог профессор позволить себе купить такую картину при жалованье в 700 фунтов в год?

Ответ прост. Как Джонатан Уайлд до него, Мориарти предоставлял криминальные услуги своей организации и давал консультации за комиссионные. Он брал либо долю награбленного, либо наличные за организацию преступления. В берлстонском деле ему заплатили Сковреры – тайное американское общество, планировавшее ликвидировать власть владельцев железной дороги и каменноугольных копей в Вермисской долине в Соединенных Штатах. Они также намеревались выследить и убить Бирди Эдвардса, известного как Джон Мак-Мердо, – детектива из агентства Пинкертона. Внедрившись в организацию Сковреров, он навлек на них гибель. Под вымышленным именем Джон Дуглас Эдвардс сбежал в Англию, где организация Мориарти установила его местонахождение. Однако попытка покушения на его жизнь окончилась неудачно, так как, защищаясь, Дуглас убил Теда Болдуина, бывшего Сковрера.

Расследуя это дело, рассказ о котором Уотсон впоследствии опубликовал под названием «Долина страха», Холмс впервые непосредственно соприкоснулся с частным детективным агентством Пинкертона, созданным в Соединенных Штатах Аланом Пинкертоном в 1850 году, – и, что еще важнее, с Мориарти и его бандой.

Позже Дуглас упал за борт корабля «Пальмира», когда плыл вместе с женой в Южную Африку после того, как с него было снято обвинение в убийстве Болдуина. Холмс считал Мориарти виновником смерти Дугласа. Он был убежден, что профессор инсценировал несчастный случай, чтобы не сложилось впечатления, будто он не выполнил заказ. Как сказал Холмс: «Вы узнаете крупного художника по одному мазку. Я узна́ю Мориарти, где бы он ни появился».

Сравнение Мориарти с Уайльдом очень точно, как и следующие слова Холмса: «Колесо повернулось, и мы оказались у той же точки». Все уже было раньше и повторится снова.

Методы Мориарти, такие как привлечение профессиональных киллеров, помещение незаконно приобретенных денег в иностранные банки и железная дисциплина в банде, по-прежнему применяются преступниками. Даже привычка Мориарти сажать собеседника таким образом, чтобы свет из окна или от настольной лампы падал прямо ему на лицо, тогда как его собственные черты оставались в тени, – уловка, все еще используемая тайной полицией во всем мире.

Холмс заглядывает в будущее, когда в конце расследования дела о «Долине страха» заверяет Сэсила Баркера, близкого друга Дугласа, что Мориарти можно победить.

«Но дайте мне время… Дайте время».

Пройдет три года, прежде чем Холмс выполнит это обещание.