Новые тайны
После того как хозяин кабинета усадил меня в кресло, а я немного пришел в себя, он заверил меня, что он именно тот, кем представился, и даже продемонстрировал мне снимок, на котором были запечатлены он сам, его мать и сэр Майкл Престон. Когда я возразил, что это может быть фотография снятых вместе друзей, он ответил, что теперь понимает, как на мой разум повлиял Холмс и почему мне удавалось так успешно помогать великому детективу.
У меня не было настроения для пустой болтовни, и я так и заявил. Но поскольку я не знал, что известно настоящему Томасу Престону, я не мог объяснить ему и свою странную реакцию. Поэтому я попросил его набраться терпения, пока я задаю вопросы:
– Сэр Томас, вы знаете, где и с какой целью находился ваш отец, когда его убили?
– Нет, доктор Уотсон, мне ничего не говорили. Только то, что это была важная миссия. Когда мой отец погиб вместе с мистером Холмсом, в министерстве мне сообщили, что он выполнял секретное военное поручение и я могу гордиться тем, что он сделал для своей страны.
– Кто вам это сказал, сэр Томас?
– Министр иностранных дел, мистер Бальфур.
– Еще один вопрос, если можно. Как так получилось, что вы не добрались до Екатеринбурга?
– Но откуда вы это знаете? Предполагалось, что информация будет храниться в секрете.
– Пожалуйста, доверьтесь мне. Что случилось? Кто или что вас задержало?
– Доктор Уотсон, я не уверен, что мне следует говорить с вами о том, где я находился. В то время это было под строжайшим секретом.
– Сэр Томас, я очень близко сошелся с вашим отцом в последние недели его жизни. Я сам не могу вам рассказать, где он был и что делал, из-за той же государственной тайны, но вы знаете из газет и от мистера Бальфура, что он выполнял особое задание для страны. Вы также знаете, что, поскольку мистер Холмс погиб вместе с вашим отцом, они работали вместе. Если бы не поворот судьбы, я тоже погиб бы на том корабле. Пожалуйста, сэр Томас, поясните, почему вы так и не добрались до Екатеринбурга?
Престон напряженно думал несколько минут, расхаживая по кабинету, затем сел напротив меня:
– Доктор Уотсон, очевидно, что вы знаете гораздо больше, чем должен знать человек, не вовлеченный в дело. Более того, вы единственный, кто непосредственно общался с моим отцом незадолго до его смерти. Да, я вам доверюсь. Но мне нужна одна гарантия.
– Только попросите.
– При первой же возможности вы расскажете мне все об этом деле. Все о моем отце.
– Договорились.
– Хорошо. Итак, доктор Уотсон, меня отправили в Россию в начале июня. В Петроград. Я ждал переправки в Вологду, а оттуда в Екатеринбург, когда меня выкрали.
– Вы сказали «выкрали»? Кто? Зачем?
– Кто это сделал, я знаю: белые. Но зачем – не понимаю до сих пор.
– Это не имеет совершенно никакого смысла, – заявил я. Затем мне внезапно пришла в голову одна мысль: – Сэр Томас, а зачем вас отправили в Россию?
– Еще один хороший вопрос, доктор Уотсон. Мне сказали, что сообщат об этом после моего прибытия. Но я так и не встретился с сэром Джорджем Бьюкененом, который уже находился в Вологде. Единственный человек, с кем у меня был непосредственный контакт, – это полковник ЧК…
– По фамилии Релинский, – договорил за Престона я. – Это я знаю.
– Но, боже мой, откуда?!
– Это часть того, что я пока не могу вам передать. Но, пожалуйста, расскажите, как вас освободили.
– Меня просто отпустили. Примерно через неделю. И предупредили, чтобы никому ничего не говорил, или они найдут меня, где бы я ни был, и убьют. Не боюсь признаться вам, доктор Уотсон, что этот опыт не похож ни на что, ранее случавшееся в моей жизни. Ладно бы речь шла о какой-то тайной операции, в которой задействованы шпионы или переодетые агенты, вроде ваших с мистером Холмсом приключений. Но я дипломат, меня никогда не готовили к тому, как вести себя в заложниках.
– Но вы сказали, что вас схватили белые. Откуда вы это знаете?
– В общем-то, они сами мне сообщили. Похитители заявили, что работают против большевистской революции, и поскольку я британец, то являюсь орудием красных. Когда я объяснил, что британцы фактически в одиночку финансируют контрреволюцию, они просто посмеялись и потребовали показать миллионы фунтов стерлингов, которые я припас для них. Они со смехом говорили, что лично передадут их адмиралу Колчаку. В любом случае у меня создалось впечатление, что вся эта история – какой-то трюк. В ней было что-то фальшивое. Может, они на самом деле и не белые, я не знаю. Ко мне нормально относились, а потом отпустили. После моего возвращения в наше консульство в Петрограде мне велели пользоваться фамилией Стэнли и сказали, что меня вскоре доставят назад в Англию на одном из британских кораблей.
– Так, ничего не говорите, – перебил я. – Позвольте мне побыть ясновидящим, читающим чужие мысли. Назад вас доставили на поврежденном крейсере под названием «Внимательный», так?
Я ни разу не видел такого изумления и неверия. Объяви я Престону, что завтра песок станет самым дорогим товаром в мире, абсолютно уверен, что он не был бы настолько поражен. Однако он сумел кое-как взять себя в руки и кивнул.
Также он сказал, что на корабле, отвезшем его домой, его принимал адмирал Ярдли, но ни тот, ни другой не знали о связи каждого из них с сэром Майклом.
– По возвращении меня какое-то время не отпускали домой для «выслушивания доклада после выполнения задания и отдыха» – как мне сказали. Освободился я только во второй половине июля. Первого августа мне присвоили рыцарское звание за верную службу королю. Мне это показалось несколько избыточным, но кто я такой, чтобы, как говорится, смотреть в зубы дареному коню?
Больше Престон мне ничего рассказать не мог, и я, в свою очередь, больше ничего не мог рассказать ему. Я пообещал встретиться с ним в самом ближайшем будущем и направился домой. Дело близилось к вечеру.
Вернувшись, я почувствовал себя вымотанным после дневных трудов, но был счастлив увидеть Элизабет, бросившуюся ко мне, как только я перешагнул порог. Однако радость перешла в беспокойство, когда я увидел выражение лица жены.
– Джон, к тебе пришел посетитель, – сразу предупредила она. – Я знала, каким усталым ты вернешься, и пыталась от него отделаться, но мне не удалось. Я понятия не имела, как поступить, так что просто пригласила его в дом.
– Элизабет, с тобой и Джоном все в порядке?
– Да, вполне. Он вел себя как истинный джентльмен.
– Кто, Элизабет? Кто хочет со мной встретиться?
– Джон, это некий мистер Джон Клей.
Джон Клей? Здесь, в моем доме? Фактически я не видел этого преступника с 1890 года, когда Холмс расследовал тайну «Союза рыжих». Но он создал нам немало проблем, после того как сбежал и в особенности после смерти Мориарти, когда Клей стал одним из самых зловещих преступников Англии. Я бегом бросился в гостиную.
Там сидел настоящий паук. Я почти воочию видел, как липкие нити паутины исходят от этого человека и на конце каждой висит по преступнику и преступлению.
– Как вы осмелились прийти в мой дом?! – закричал я.
– Ну же, доктор Уотсон, я всегда знал, что вы вежливый человек и неизменно держитесь в рамках приличий. Не ожидал от вас такой реакции.
– А чего вы от меня ожидали?
– Успокойтесь, доктор. Сколько злобы от обычно столь мирного человека! На протяжении многих лет я такого наслушался от вас и мистера Холмса, что это мне следовало бы плеваться ядом.
– Я совсем не нахожу это забавным, и я не желаю возобновления контактов с вами. Что вам надо? Зачем вы здесь?
– Можно мне снова сесть, доктор Уотсон?
– Нет, нельзя. Говорите, зачем пришли, и убирайтесь!
Он посмотрел на меня из-под почти опущенных век. Я знал, что по уровню интеллекта я не способен конкурировать с этим человеком, тем не менее считал, что в собственном доме у меня больше преимуществ.
– Доктор Уотсон, вы, вероятно, не поверите тому, что я вам скажу, но я все равно это скажу.
Больше всего в своем темном костюме и плаще (хотя стояла теплая приятная погода) он напоминал мне двойника его бывшего наставника. И головой он качал в той же манере, как покойный профессор. Холмс смотрел на Мориарти, как на безжалостную рептилию, и теперь Клей, казалось, совершенно не отличался от короля преступного мира.
– Доктор Уотсон, – продолжил злодей, – то, что вы с мистером Холмсом обо мне думали, сейчас не имеет значения, и вы сами теперь, после того как вашего друга не стало, не имеете значения. Но каким бы подлым вы меня ни представляли, какой образ вы ни создавали бы, каким опасным вы ни рисовали бы меня миру, помните: во мне течет королевская кровь, и есть один эпитет, которым ни один из вас никогда не опорочил мою репутацию: предатель.
– Предатель? О чем вы толкуете?
– Вот о чем, доктор Уотсон. На протяжении многих лет, пока мистер Холмс не отошел от дел, он доказывал мне, что постоянен в одном: он был единственным человеком в Англии, во всей империи, которого я мог считать достойным вызовом для себя в плане интеллекта. Пока вы считали, что Холмс спокойно разводит пчел в Суссексе, мы с ним, не ставя вас в известность, более или менее регулярно соревновались в смекалке. Теперь этого нет. Мне будет не хватать парирования и выпадов, восхитительного чувства ожидания поворота за темный угол и одновременно размышления, догадался ли мистер Холмс о ходе моих мыслей и не ждет ли меня за этим углом. Доктор Уотсон, я хочу сказать, что кем бы я ни был, я действительно люблю Англию.
– Это абсурдно, Клей! Вы внезапно заговорили о патриотизме!
– Я говорю о нем, потому что это правда. Я – англичанин. Мой дед, как вы помните, был герцогом королевской крови. Я, в своем роде, тоже помог выиграть войну. Вы никогда не пытались понять, почему на наших верфях никогда не было значительных случаев германского саботажа? Вы не задавались вопросом, почему на наших железных дорогах и в системе связи не случалось крупных аварий? Вы не задумывались, почему королевская семья спокойно спит в своих постелях, не получая вражеских угроз? Конечно, нет. И другие тоже не задумывались. Все задумались бы о подобных вещах, только случись какое-нибудь несчастье. Если бы наши корабли взлетели на воздух жутким фейерверком, если бы наши проезда сошли с рельсов, если бы наши телефоны и телеграфы прекратили работать, если бы по королю, королеве и их детям стреляли. Ничего этого не произошло благодаря мне и моим подчиненным.
– Вы на что намекаете, Клей?
– Сам Холмс неоднократно говорил, что после смерти Мориарти я надел его плащ. Я сидел в центре гигантской паутины, и каждая нить связывала меня с очередным нечестивым дельцем или преступной группой. Холмс обвинял меня во власти на верфях, власти на вокзалах и в депо. Он предполагал, что каждый карманник в городе Лондоне привязан ко мне крепче, чем Ловкий Плут был связан с Феджином. Не стану скрывать, доктор Уотсон, он был абсолютно прав. Мои люди были и остаются везде. Они наблюдают за верфями и причалами. Кстати, как вы думаете, откуда я узнал, что вы вернулись, как только вы ступили на британскую землю? Мои люди наблюдают за железнодорожными станциями, вокзалами и путями и таким образом предотвращают любое зло до того, как оно случится. Головорезы и карманники вокруг Букингемского дворца, те самые преступники, о которых вы с мистером Холмсом так громко кричали, день и ночь следили за дворцом, чтобы сразу же заметить любое подозрительное лицо. И если они кого-нибудь видели, этот человек, кем бы он ни был, больше ничего не видел. Нам не нужно следовать правилам суда присяжных: лучше наступить на жука, пока он не выпустил яд.
– Вы утверждаете, что вы и ваши преступники охраняли Англию во время мировой войны?
– Да, доктор Уотсон. Конечно, не мы одни, но да. Даже имелось молчаливое соглашение между определенными правительственными организациями и мной по этому поводу. Мои люди не могли принести пользу в армии и на флоте, поэтому они делали все возможное, чтобы помочь нашей победе единственным способом, который знали. Я пришел лишь для того, чтобы отдать должное павшему герою. Я знаю, что Шерлок Холмс был моим противником, но он был и англичанином, патриотом до мозга костей, и куда лучше меня подходил для того, чтобы сыграть свою роль ради короля и страны.
При этих словах у меня в голове будто прозвенел колокольчик. Мой тон внезапно изменился, и Клей сразу же это заметил.
– Пожалуйста, простите меня, – извинился я. – Я думал, что вы пришли с каким-то гнусным делом и собирались угрожать моей жене, сыну и дому.
– Доктор Уотсон, я не чудовище. Я не нападаю на женщин и детей, – произнес Клей осторожно, будто не ожидал такого развития разговора.
Я и сам не ожидал и все-таки продолжил:
– Кстати, вы правы насчет моего друга. Мы с Холмсом выполняли одно очень важное задание, чтобы помочь выиграть войну. Именно поэтому он и погиб.
– Насколько я понял, все дело в трусливых немецких подводных лодках.
– Не исключено, – уклончиво ответил я.
Едва я произнес последнюю фразу, Клей довольно громко хмыкнул. Мой тон его мгновенно насторожил.
– Что вы имели в виду под словами «не исключено»?
– Клей, то, о чем я вас сейчас попрошу, находится даже за пределами моего понимания. Если бы всего год назад мне сказали, что я буду обращаться к вам с этим делом, я посчитал бы это безумием. Но если я когда-нибудь приду к вам и попрошу помочь мне узнать всю правду об убийстве Холмса, вы согласитесь?
Теперь уже Клей был ошарашен. Он смотрел на меня, будто нищий, в потянутую руку которого кто-то вложил купюру в двадцать фунтов стерлингов. Он не верил своим ушам, но не хотел отпугнуть удачу.
– Доктор Уотсон, вы утверждаете, что Холмс погиб не в результате атаки немецких подводных лодок?
– Я хочу сказать, что он был убит во время службы своей стране. Но, тем не менее, я не уверен, каким образом.
– Это заявление на грани абсурда, доктор. Теперь друг и соратник моего покойного великого противника просит меня помочь раскрыть тайну его смерти. – Клей замолчал на мгновение и вдруг хитро прищурился: – А если я окажу вам эту услугу, доктор Уотсон, на какую компенсацию я могу рассчитывать?
– Простите, я говорил с вами резким тоном. Но вы сказали, что пришли отдать должное павшему герою империи, пусть даже этот человек был вашим заклятым врагом. Ваш порыв свидетельствует об особом благородстве, хотя я и не подозревал, что оно у вас есть. Но теперь вы желаете знать, какую выгоду вам сулит мое предложение. Быстро же вы растеряли свой альтруизм!
– Это не так, доктор Уотсон, – нахмурился преступник. – Я выполню вашу просьбу. Но она столь странная и неожиданная, что я не смогу чувствовать себя комфортно без толики ответного благородства с вашей стороны.
– Хорошо, согласен. Хотя я не могу сказать, как именно отплачу вам за помощь, достаточно ли вам моего слова чести врача?
– У врача не может быть слова чести. Но я приму ваше слово англичанина.
– Считайте, что я вам его дал, мистер Клей.
– Отлично.
И затем – хотя я никогда не думал, что подобное может случиться, и просил дух Холмса меня простить – я пожал руку дьяволу.
После ухода Клея я позвонил в Скапа-Флоу. Мне сказали, что адмирал Ярдли накануне отправился в Лондон, но они не знают, куда именно.
Мое беспокойство оказалось излишним: в начале одиннадцатого Ярдли сам приехал ко мне. После очень крепкого рукопожатия я представил его Элизабет, которая, обменявшись со мной понимающим взглядом, оставила нас вдвоем на весь вечер.
– Адмирал, откуда вы узнали, что я вернулся? – задал я первый вопрос.
– Я могу не служить в разведке военно-морского флота, но у нас, старых морских волков, есть свои методы.
Я предложил ему выпить, но он попросил холодного чаю – вечер был очень теплым. После нескольких вежливых фраз мы наконец перешли к делу.
– Адмирал, пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете о гибели вашего сына, моего друга и сэра Майкла, потому что мы на острове ничего не слышали.
– Вы хотите сказать, что узнали о трагедии только вернувшись домой?
– Именно так и было.
– Черт побери! Вы почти год оставались в неведении. Я узнал во время патрулирования Северной Атлантики. Мне сообщили, что немецкая подводная лодка торпедировала корабль и Уильям, Холмс, Майкл, Питерс и все прочие или утонули, или погибли во время взрыва. Но я кое-что проверил. Мне назвали определенное место и время, я провел некоторые расчеты и обнаружил, что в случае движения на обычной скорости, а также учитывая время, когда «Спаситель» отплыл от Эльютеры, они просто не могли находиться даже поблизости от предполагаемого места затопления. По моим подсчетам, они были ближе всего к Бермудам.
– Бермудам?
– Да. И вот еще что, доктор. Один мой друг, капитан, который стоял на рейде в тех водах, помнит, как местные жители говорили про взрыв на воде неподалеку от острова как раз в то время, когда, по моим подсчетам, там должен был находиться «Спаситель». Это было около часа ночи. Значит, «Спаситель» утонул не в то время и не в том месте, как нам сказали. Таким образом, сообщения были фальшивыми, и я захотел узнать, кто их составлял.
– Позвольте мне догадаться. Разведка?
– Правильно. Я отправился к Ньюсому, чтобы выяснить, почему его люди предоставили такие сведения. Он заявил, что радисты поймали немецкую волну: немцы говорили про корабль-шпион, который шел от Багамских островов.
– Корабль-шпион? Откуда, черт побери, они это взяли?
– Как сказал Ньюсом, немцы посчитали, что на этом судне плывут важные британские агенты, и его опознали как один из кораблей, которые ранее участвовали в британской операции вторжения в Архангельск. Немецкая подводная лодка получила приказ немедленно его затопить. «Спаситель» не был нигде зарегистрирован. Вспомните: он же выполнял очень секретное задание. Люди из нашей разведки вообще не поняли, о чем говорят немцы, и решили не обращать внимания. Они подумали, что это просто попытка дать ложную информацию.
– И вас удовлетворила версия о том, что немцы потопили «Спаситель»?
– Да, но я уверен, что потопили его не там, где утверждают наши отчеты.
– Вы представляете, что нам следует сделать?
– Нет, совершенно не представляю. Я знаю только, что моего сына больше нет с нами, как и мистера Холмса с Майклом.
– Боже, я совсем забыл вам рассказать!
И я поведал о своей сегодняшней встрече с настоящим Томасом Престоном. Адмирал сидел молча и слушал. Он еще больше растерялся и пришел в уныние:
– Боже мой, сын Майкла плыл вместе со мной на моем корабле, а я ничего не знал! Доктор Уотсон, для меня это настоящая дьявольщина. У меня нет ни изворотливого разума мистера Холмса, ни дипломатических способностей Майкла. Я простой моряк, обученный вести сражение, так что завтра я, так сказать, на полной скорости пойду в наступление на Ньюсома.
Он ушел примерно час спустя, и я пожелал ему всего хорошего.
Я выключил свет внизу и уже собирался отправиться спать, когда в дверь снова позвонили. Вначале я подумал, что это вернулся Ярдли, который что-нибудь забыл, но когда отворил дверь, увидел на пороге двух крупных мужчин, похожих на тех, которые «выкрали» Холмса в начале всего этого кошмара.
– Доктор Уотсон, простите нас, мы знаем, что сейчас поздно, но мы должны с вами поговорить, – сказал первый из них, громадный детина с густой рыжей бородой.
Он легко оттолкнул меня в сторону и прошел в гостиную. Они знали, куда идти, и от этого у меня по спине пробежал холодок.
– Кто вы? – спросил я, снова зажигая в комнате свет.
– Это сейчас не важно. Но мы от тех, кто отправлял вас и мистера Холмса на задание. У нас есть к вам особая просьба и есть информация, которую вы, как мы уверены, найдете бесценной.
– Какая просьба? Какая информация?
– Вначале информация. Доктор Уотсон, Шерлок Холмс не умер.
* * *
Я стоял в полной прострации, не зная, что сказать и даже что чувствовать. Мое тело превратилось в тряпичную куклу, которая падает в бездонную пропасть. Эти шокирующие новости когда-нибудь закончатся?
– Доктор Уотсон, вы меня слышали? Мистер Холмс жив. Он у нас.
– У вас? А вы кто? Где он? – слабым голосом откликнулся я.
– Доктор, как я уже сказал, мы от тех, кто изначально отправил вас и мистера Холмса на задание. Мистер Холмс находится у нас под стражей для обеспечения его личной безопасности – давайте сформулируем это так.
– О чем вы говорите? Почему Холмс находится у вас под стражей? Весь мир считает его мертвым.
– Вот именно. И в этом весь смысл. Но завтра утром мир узнает, что вы живы. Что вы тихо проскользнули назад в Англию. Журналисты всех газет соберутся у вас под дверью, чтобы получить интервью.
– Но я не имел никакого отношения к смерти Холмса.
– Конечно, не имели, доктор. Но где вы находились все это время? Где вы находились, когда убили вашего друга? Почему вас не было с ним? Какую задачу вы с ним выполняли? Это лишь некоторые из вопросов, которыми вас закидают быстрее, чем ручными гранатами. И каждый вопрос будет потенциально таким же смертоносным, как граната.
– Я все еще не понимаю. Почему вы держите у себя Холмса? Почему вы позволили всему миру считать его мертвым?
– Я сейчас подойду к этому, доктор Уотсон.
У этого человека были манеры шакала. Он был слишком вежливым, однако у меня возникло чувство, что он может укусить в любой момент, что он как раз и собирался сделать. Могу честно сказать, что в сравнении с этим типом я предпочел бы общество Клея.
– Видите ли, доктор, мир ожидает от вас летописи о последнем приключении Холмса. Люди захотят узнать о нем все. О негодяях-немцах, об украденных и возвращенных секретах – каждую мельчайшую деталь. Вот здесь вы вступаете в дело. Мы хотим, чтобы вы это написали.
– Что «это»? Что я должен написать? Вы сами утверждаете, что Холмс жив. Зачем мне писать ложь?
– Затем, что если вы этого не сделаете, доктор Уотсон, то Холмс долго не проживет.
– Что? Вы угрожаете убийством Шерлока Холмса?
– Доктор Уотсон, уверяю вас: если вы не напишете то, чего мы от вас хотим, мистер Холмс исчезнет, как монетка в руке незатейливого фокусника.
Я пытался что-то быстро придумать, пока вообще мог соображать:
– Откуда мне знать, что вы не врете? Откуда мне знать, что Холмс не мертв, как подозревает весь мир и как заявило британское правительство? Откуда мне знать, где правда, а где ложь?
– Вы и не знаете, доктор Уотсон, да и не можете знать. Более того, после появления репортеров у вашего дома у вас не будет времени и необходимых средств для продолжения вашего маленького расследования. Да, мы за вами наблюдали. Мы знаем, с кем вы разговаривали, и можем догадаться о чем.
– Моим собеседникам вы тоже угрожаете?
– Доктор Уотсон, позвольте напомнить, что вы разговариваете с представителями вашего законно избранного правительства. Станем ли мы угрожать жизням таких важных людей, как адмирал Ричард Ярдли и сэр Томас Престон? Неужели, доктор Уотсон, вы считаете нас такими же чудовищами, как ваш мистер Клей?
Он был прав. Насчет Клея всегда было ясно, что он враг. Здесь же было непонятно, кому доверять. Я вспомнил, что говорил Рейли: в его работе преступники – передовой отряд общества.
Я знал, что если этих двух типов прислали ко мне среди ночи, то их хозяину требуется от меня нечто важное. Они не допустят, чтобы хоть волос упал с моей головы. По крайней мере, я решил для начала попробовать выиграть время и решительно покачал головой.
– Вы пожалеете о своем решении, доктор, и вскоре измените его. Если нет, то обещаю вам, что мистер Холмс умрет мучительной смертью. – С этими словами два типа покинули мой дом.
Я рухнул в кресло и принялся лихорадочно размышлять, пытаясь решить задачку. Всего через несколько часов репортеры начнут стучать к нам в дверь, и моя семья снова будет за меня бояться. Нельзя было терять ни минуты. Время и решительные действия – вот что мне было нужно.
Я отправился наверх и разбудил Элизабет, сказав ей, чтобы не пугалась и подготовила Джона к небольшому путешествию. Я пояснил, что ухожу и вернусь, как только смогу. Когда жена спросила, куда я собрался, я ответил, что на ужин с дьяволом.
11 июля 1919 года
Я вышел из двери своего дома сразу же после полуночи и увидел человека, который, по моим сведениям, являлся одним из помощников Клея. Как я и подозревал, Клей держал мой дом под наблюдением. Я поспешил к мужчине, стоявшему у моего дома, и, хотя он пытался отрицать свою связь с Клеем, я объяснил, что мне нужно срочно встретиться с его хозяином, после чего этот тип велел мне идти за ним. Пока мы шли, я раздумывал, не следует ли за нами кто-нибудь из тех, кто связан с двумя негодяями, которые недавно покинули мой дом.
В конце концов мы дошли до переулка, примерно в двух милях от моего дома, где мне предстояло подождать, пока меня не позовут. И в самом деле, через сорок минут передо мной остановился экипаж. Дверца открылась, и я услышал знакомый теперь голос:
– Садитесь, доктор Уотсон.
Я подчинился, и мы тронулись с места.
– Я не ожидал вас так скоро, – признался Клей.
– Я вообще не ожидал, что попрошу о встрече. Но теперь я точно знаю, что вы один из немногих людей в Англии, которым я в настоящий момент могу доверять.
На лице Клея отразилось сомнение – он никак не мог поверить в мою искренность.
– Меня все еще смущает наш альянс, доктор. Тем не менее вы вроде бы не врете. Расскажите мне, что именно случилось.
– Те, кто поклялся защищать всех англичан и способствовать выполнению законов, могут стоять за гораздо более мерзкими и подлыми делами, чем ваши махинации, которые расследовал Холмс. Эти люди за мной наблюдают, угрожают моей семье, и теперь я знаю, чем могу вам отплатить за вашу помощь.
У Клея округлились глаза. Он по-прежнему пугал меня, но я знал, что он захочет получить то, что я могу ему дать. Ведь даже дьявол заключает сделки.
– И как же вы мне отплатите? Что вы можете мне дать?
– Смерть! – сказал я.
Он хмыкнул:
– Смерть?
– Да, и желанную. Подумайте, насколько свободным вы себя почувствуете, если Скотленд-Ярд и вся Англия посчитают вас мертвым. Все подозрения в отношении вас прекратятся. Все подступы, которые могли бы привести к вам, теперь посчитают ложными и охоту отменят. Вы будете свободны, Клей, вольны следовать своим желаниям, и при этом не обременены суетным существованием.
– Как именно вы собираетесь этого добиться?
– Вскоре мир потребует от меня окончательного отчета о смерти Шерлока Холмса. Чтобы увековечить его память, я напишу, как он сорвал хитроумные шпионские заговоры, нити которых тянулись на острова Карибского моря, и отдал за это жизнь. Я также расскажу публике, что во время его последнего приключения в Лондоне, еще до того как он приступил к правительственному заданию, погибли и вы. Я в деталях распишу, как ваши подчиненные восстали и утопили вас в Ла-Манше, привязав к ногам груз, чтобы ваше тело никогда не нашли. Когда вас посчитают мертвым и мир в это поверит, все только вздохнут с облегчением. – Мне показалось, что при этих словах я увидел в глазах преступника раскаяние и угрызения совести. – Вы будете свободны, чтобы расправить свои черные крылья. Но если вас поймают из-за ваших просчетов или ошибок ваших подчиненных, не смейте винить меня или преследовать мою семью. Вам ясно?
– Да. – Клей пристально оглядел меня с головы до ног. – А вы точно не Шерлок Холмс в обличье доктора Уотсона? Вот уж не думал, что вы способны на такой хитрый и блестящий план.
– Я и сам не думал. А теперь о том, что мне потребуется от вас…
Люди из правительства, которые остались следить за моим домом, были «освобождены от выполнения своих обязанностей» подчиненными Клея. Затем, после того как Джон и Элизабет отправились к ее родителям в Йоркшир в сопровождении других людей Клея, которых он лично выбрал, началось исполнение второй части моего плана.
Меня в экипаже отвезли к тому месту, где находился адмирал Ярдли – за ним проследил еще один человек Клея, когда адмирал покинул мой дом. Я разбудил спавшего адмирала и попросил довериться мне и одеваться. Через несколько минут мы уже мчались по ночному Лондону к дому сэра Рэндольфа Ньюсома.
Наш экипаж так сильно трясло и качало, что казалось, будто он движется вопреки законам гравитации. По пути я рассказал Ярдли о своих ночных посетителях, а также заявил, что пришло время заставить Ньюсома действовать.
Экипаж едва успел остановиться, а Ярдли уже колотил в дверь дома Ньюсома. Вскоре вышел хозяин:
– Ричард? Что ты здесь делаешь в такой час? А кто это с тобой?
– Быстро, Рэндольф, времени нет. У тебя сейчас кто-нибудь есть?
Мы последовали за Ньюсомом в кабинет, где он сел за свой письменный стол и сказал:
– Нет, сегодня я совсем один. В чем дело, Ричард?
Именно в этот момент Ярдли достал револьвер и плотно прижал к голове Рэндольфа Ньюсома:
– Ньюсом, возможно, из-за тебя мой сын лишился жизни. А теперь сиди и не дергайся. Я буду вести обратный отсчет начиная с десяти. Если ты мне не расскажешь все, твои мозги разлетятся по этим новомодным обоям. Десять!
– Я ничего не знаю. – Ньюсом спокойно закурил.
– Девять!
– Ты сошел с ума, Ричард. Я не знаю, о чем ты говоришь. – Наш противник напоминал глыбу льда.
– Восемь!
– Я действительно ничего не знаю. – Он выпустил кольцо дыма. – Ты собираешься застрелить невиновного человека?
– Семь! – продолжал считать адмирал.
– Невиновного в чем? – встрял я.
– Шесть!
– Невиновного во всем. Я только выполнял приказы.
– Пять!
– Какие приказы? – спросил я.
– Просто приказы: я делал то, что должен! – Ньюсом затушил сигарету в пепельнице.
– Четыре!
– Говорите прямо сейчас, – посоветовал я, – или адмирал выполнит свое обещание!
– Три!
– Что вы хотите знать?
– Почему потопили «Спаситель» и кто отдал приказ о его уничтожении?
– Не знаю. – Мне показалось, что я уловил колебание в голосе Ньюсома. – Никто не отдавал такого приказа. Просто так получилось!
– Два!
– Послушай, Ричард, я знаю, что ты расстроен из-за гибели Уильяма, но это уже слишком.
– Но сейчас оружие у меня в руке. Один!
– Хорошо, хорошо, – сдался Ньюсом. – Я все вам расскажу. Просто убери эту адскую игрушку. – Он был скорее раздражен, чем напуган.
Ярдли прекратил прижимать револьвер к голове Ньюсома, но по-прежнему держал его на мушке.
– Бальфур. Бальфур отдал мне приказ, требуя, чтобы Рейли обеспечил провал спасательной операции.
– А как насчет Уильяма? – рявкнул адмирал.
– Я не знаю. Я вообще не знаю, что там произошло.
Ярдли снова плотно прижал револьвер к голове Ньюсома:
– Ты, кусок мерзкого дерьма, слышал, что я остановился на цифре один? – Он снял револьвер с предохранителя: – А теперь я спрашиваю тебя в последний раз: кто отдал приказ насчет Уильяма?
– Речь шла не только об Уильяме, но и о Холмсе и Престоне. Он хотел видеть их всех мертвыми. – Ньюсом потянулся за еще одной сигаретой.
– Кто хотел видеть их всех мертвыми? Кто?! – закричал адмирал.
– Я не знаю, но кто-то приказал отправить сигналы, которые заставили бы немцев думать, что это корабль-шпион. Они его торпедировали. Я не имел к этому никакого отношения, Ричард. Ты веришь мне?
Ярдли отошел на несколько футов назад, продолжая целиться в лоб Ньюсома:
– Единственное, во что я верю, – это то, с каким удовольствием я нажму на курок.
И не успел я его остановить, как он исполнил свою угрозу.
Мы бросились к поджидавшему нас экипажу. Один из людей Клея спросил, что случилось. Я сказал, что в доме находится мертвый человек. Подчиненный Клея улыбнулся и небрежно бросил:
– Не беспокойтесь. Дом почистим, а тело исчезнет. Обычное дело.
12 июля 1919 года
Теперь было около двух часов ночи. Убив Ньюсома, Ярдли уничтожил и наши шансы выяснить, жив ли Холмс на самом деле, а также получить ответы на другие вопросы. Но главное, мы так и не узнали, кто за всем этим стоит. Однако я прекрасно понимал, какие чувства в тот момент обуревали адмирала.
До утра у нас оставалось еще много дел, но мой план перечеркнула преждевременная смерть Ньюсома. Я хотел лишь получить у него информацию. Теперь она у меня была, но я совершенно не представлял, что с ней делать.
Однако это хорошо представлял адмирал, и я с ним полностью согласился. Мы поедем на Даунинг-стрит, дом 10, и все расскажем Ллойду Джорджу, после чего он сможет незамедлительно начать действия против Бальфура. Я принял план адмирала, но когда назвал нашему вознице адрес, по которому следует ехать, он посмотрел на меня с ужасом.
– Не беспокойтесь, – сказал я. – Премьер-министр на нашей стороне.
– Возможно. Но уж точно не на моей. – С этими словами возничий все-таки тронулся с места.
Мы оказалась на месте уже через двадцать минут. Вокруг в этот час было так мало автомобилей, что меня будто отбросило назад, во времена королевы Виктории, когда мы с Холмсом были совсем молоды, а он только начинал свою карьеру детектива. Внезапно я почти явственно ощутил, что он находится рядом со мной в этом экипаже, хлопает по спине и говорит: «Элементарно, Уотсон! Теперь вы все поняли. Мы еще победим!»
Адмирал поговорил с констеблем, который дежурил перед входом, и тот скрылся в здании на несколько минут. Наконец он вышел и сказал что-то адмиралу, и Ярдли махнул мне рукой, предлагая к нему присоединиться.
Нас провели в то же помещение, в котором, насколько я понимаю, в ту судьбоносную первую ночь встречались Холмс и Ллойд Джордж. Через несколько минут появился премьер-министр в домашнем халате, явно недовольный, что его побеспокоили в такой час.
– Дело должно быть действительно таким важным и срочным, как вы утверждаете, адмирал Ярдли, иначе плавать вам вверх и вниз по Темзе, стоя на мостике мусорной баржи. – Это была шутка, но было ясно, что имеет в виду Ллойд Джордж. – А это кто?
– Сэр, я имею честь представить вам доктора Джона Уотсона.
На секунду мне показалось, что премьер-министр заметался, как крыса в луче яркого света. Но это гротескное впечатление быстро исчезло. Он протянул мне руку:
– Доктор Уотсон, это одно из очень немногих знакомств за последние годы, которые я на самом деле считаю честью. Я поздравляю вас, сэр, и одновременно выражаю свои соболезнования и извинения. Вы показали себя настоящим героем.
Я был настолько смущен, что не знал, как ответить, поэтому просто поблагодарил Ллойда Джорджа и знаками показал Ярдли, чтобы он побыстрее приступал к делу.
– Премьер-министр, – заявил адмирал, – я думаю, вам лучше сесть.
– Сесть? Зачем мне садиться?
– Ну, для начала я хочу сообщить, что только что убил Рэнди Ньюсома, – ответил Ярдли.
– Что вы сделали?!
Адмирал был так опьянен жаждой мести, что, как мне кажется, пребывал в состоянии легкого шока. Может, он до сих пор полностью не осознавал своих действий. Я решил взять ведение разговора на себя:
– Господин премьер-министр, если разрешите, то я все объясню. Мы с адмиралом только что выяснили, что в вашем правительстве был устроен бесчестный и отвратительный заговор – наперекор вашим желаниями и желаниям особы королевской крови, которая должна остаться неназванной. Целью этого заговора был расстрел определенной семьи, который Холмс предотвратил, но косвенно это привело к его собственной смерти, а также гибели сына адмирала Ярдли Уильяма и сэра Майкла Престона на том корабле, который был потоплен.
– Что вы такое говорите, доктор Уотсон? Корабль торпедировали немцы.
– Это так, сэр. Но именно член вашего кабинета тайно предоставил немцам информацию. Он стоял за всем тем злом, о котором я только что рассказал. И это еще не все. Сегодня ночью ко мне в дом ввалились двое головорезов, утверждавших, что их прислали те, кто отправил Холмса и меня в Россию. Они утверждали, что мой друг жив, но если я не выполню их указаний, то на этот раз он уже точно умрет.
Ллойд Джордж пришел в ярость. Он бросился ко мне и схватил за плечи:
– Кто этот предатель? Я прикажу его повесить!
– Сэр, это Артур Бальфур, – сообщил Ярдли.
Премьер-министр дернулся, словно ему дали пощечину. Он отпустил меня, руки безвольно упали.
– Кто? Бальфур? – переспросил он шепотом.
– Да, премьер-министр, – кивнул я. – И если теперь вы выделите нам время, то мы расскажем вам все.
Ллойд Джордж тяжело рухнул на стул:
– Джентльмены, я не могу в это поверить, слишком уж мрачную и зловещую картину вы мне нарисовали. Зачем Бальфуру организовывать заговор? Он не предатель; когда-то он был премьер-министром. Он – часть моего правительства, часть системы. Вы должны предоставить мне все детали, а я – полностью поверить вам, прежде чем брошу вызов такому человеку.
Следующие полтора часа мы с адмиралом рассказывали, как развивалось это дело, вплоть до кончины Ньюсома. Премьер-министр лишь несколько раз прерывал нас вопросами. Наконец он заговорил:
– Я еще даже не могу уложить в голове все то, что вы мне сейчас рассказали. Слой накладывается на слой. За этой вашей «черной фракцией», доктор Уотсон, может стоять нечто большее; ее истинными руководителями и вдохновителями могут оказаться другие люди.
Здесь много о чем нужно подумать, но если ваша теория окажется правильной, то передо мной встает серьезная проблема. В Англии никогда не было премьер-министра предателя. Никогда не оказывался предателем столь высокопоставленный член правительства. Даже если это правда, я не представляю, как действовать против Бальфура.
Дело здесь не только в одной Англии. Следует учитывать всю империю и наши торговые связи с миром. Я должен об этом подумать, и мне придется снова встретиться с вами, когда я решу, как поступить.
Что касается Ньюсома, я, конечно, не могу закрыть глаза на его смерть, но если смотреть на дело реалистично, то вы упростили картину, обеспечив, так сказать, его исчезновение с территории.
Даже если бы он был признан невиновным в ходе судебного процесса, скандал определенно свалил бы мое правительство. Я не допущу этого ни при каких обстоятельствах. Поэтому я вынужден встать на вашу сторону, адмирал Ярдли, и защитить вас.
Премьер-министр встал, таким образом показывая, что нам пора уходить. Когда мы уже развернулись к двери, он спросил:
– Вы никому больше об этом не рассказывали? Знаете только вы двое?
– Да, – ответил я.
– Хорошо. Пожалуйста, пусть все так и остается, – попросил Ллойд Джордж. Затем, подойдя ко мне, чтобы пожать руку, он добавил: – Доктор Уотсон, когда мы с мистером Холмсом встречались по поводу вашего задания, должен сказать, что это была одна из самых приятных обязанностей, которые мне довелось выполнять во время войны. Он был таким открытым, честным и готовым служить королю и стране. Мне будет очень не хватать этого человека.
Когда мы с адмиралом покидали кабинет, я спросил себя: а не пытался ли премьер-министр усыпить мою бдительность лестью? Все складывалось слишком просто.
Я поделился с Ярдли своими ощущениями, и хотя он не согласился со мной, но признал, что на этом этапе игры обязательно следует обращать внимание на предчувствия и подсказки интуиции.
К тому времени, как мой новый возничий, человек Клея по имени Бендикс, развез адмирала и меня по домам, уже пробило пять. Я, шатаясь, поднялся по ступеням на крыльцо, вставил ключ и открыл дверь. Но как только я вошел, то сразу понял, что в доме меня ждет посторонний. Оружия я не захватил, но даже будь у меня пистолет, я не смог бы им воспользоваться – настолько меня вымотали события этой ночи. Поэтому я просто направился в гостиную, но не успел я зажечь свет, как услышал голос, который показался мне смутно знакомым:
– Наконец-то вы вернулись. Я уже несколько часов жду вас, доктор Уотсон.
Я включил свет и увидел одного из «нянек», которые сопровождали Холмса и меня в самом начале нашего приключения. Именно этот мужчина, меньший из тех двоих, пожелал нам удачи, оставляя в Харвиче. Теперь он сидел на моем диване.
– Вы? – изумился я. – Что вы здесь делаете?
– Знаете, доктор, некоторым из моих коллег не понравилось бы мое присутствие здесь. Думаю, они всерьез разозлились бы.
– Простите, но я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Кто вы? И что вам от меня нужно в этот час?
– Доктор Уотсон, я – тот человек, который приходил к вашей жене и отправил ей то сообщение.
– Так это были вы? – Я рухнул в кресло.
– Да.
– Но почему? Почему вы проявили такую доброту к моей семье?
– Потому что вы с мистером Холмсом проявили такую же доброту к моей.
– Я не понимаю. Мы не встречались до поездки в Харвич.
– Это так. Но вы с мистером Холмсом сделали хорошее дело для моей семьи. И я поклялся отплатить вам тем же, если когда-нибудь представится случай.
– Но кто вы? Как мы помогли вашей семье?
– Восемь лет назад вы с мистером Холмсом столкнулись с такими скорбными и странными обстоятельствами, что предпочли не разглашать информацию об инциденте и не делать его достоянием общественности. Вы помните сестер-близняшек из Уэльса, молодых английских леди, которых звали Лорен и Лиза Ларкин?
Я напряг память:
– Ах да, двойняшки, которые забеременели от одного мужчины.
– Вы правы, доктор Уотсон. Затем тот мужчина стал хвастаться своими победами, и двойняшки, доведенные до крайней черты из-за скандала и страданий, казнили его. Вы собирались назвать рассказ «Две черные вдовы», но потом отказались его публиковать. Вы помните почему?
– Подождите минутку. С тех пор мне пришлось многое пережить. Действительно, мать девочек упросила Холмса позволить ей отправить их в клинику для душевнобольных, вместо того чтобы подвергать суду. Следовало учитывать душевное состояние близняшек и подумать о будущем детей, которых они вынашивали. Я помню, как мать говорила, что семье и так уже досталось. Отец вместе с Китченером участвовал в сражении под Омдурманом и погиб. Еще был брат, который бесследно исчез, а потом случилась эта трагедия.
– Все правильно. Пожилая женщина тронула Холмса своими слезами, и он пошел против всех своих правил, уступив желанию матери. Ведь девушек все равно отправили бы в закрытое учреждение, и они на самом деле там оказались. Вы сами за этим проследили.
– А вы к ним какое имеете отношение?
– Я – исчезнувший брат.
– Вы? Но где вы были? И как так получилось, что вы оказались вовлечены в то проклятое дело, в которое впутали и нас с Холмсом?
– Я просто не знаю, с чего начать, доктор Уотсон.
– Попробуйте с самого начала – и первым делом представьтесь.
– Ладно. Вы можете называть меня мистер Смит, хотя это ненастоящее мое имя. Видите ли, в некотором роде я даже не существую. Тот человек, который сопровождал меня в ту ночь, когда мы забирали мистера Холмса, тоже не существует.
– Мой дорогой, я совсем не понимаю, о чем вы говорите. Вас не существует, но вы живы и разговариваете со мной.
– Верно. Но для правительства – или для его определенных подразделений – меня не существует, – пояснил мистер Смит. – Они обеспечивают подобное положение вещей. Другими словами, нет никаких данных о моей жизни. Я будто бы вообще никогда не существовал. Да, я признался вам, кто я такой на самом деле, но если со мной что-нибудь случится, то любая организация или структура, занимающаяся расследованием, будь то местное полицейское управление или пресса, не найдет моих следов. Моя личность меняется каждую неделю, а то и каждый день – в зависимости от того, где я нахожусь и какую задачу выполняю.
– И вы утверждаете, что это происходит с ведома правительства? – не веря своим ушам, спросил я.
– Вы до сих пор не понимаете, доктор Уотсон?
– Похоже, что нет.
– Доктор, именно правительство создало меня – или, правильнее будет сказать, «рассоздало». Именно на правительственное подразделение я работаю. Я делаю такие вещи, которые большинство людей делать не станет; я отправляюсь в такие места, куда большинство не пойдет; я вижу такое, чего большинству не доведется увидеть никогда.
– Вы хотите сказать, что вы шпион?
– Нет, доктор, не совсем. Вы знаете, что такое спецназ? – спросил мистер Смит.
– Да, конечно.
– Вот и считайте меня членом спецназа. Я, как и другие подобные мне люди, получаю весьма специфические и очень щекотливые задания. Мы их выполняем, а потом получаем следующее поручение.
– Хорошо, я думаю, что теперь понимаю. По сути, вы находитесь вне закона, то есть над ним? Вас ведь не могут привлечь к ответственности, я прав?
– Да, доктор. Как закон может покарать того, кто не существует?
– Я понял. Но какое отношение вы имеете к случившемуся в России? – задал я самый главный вопрос.
– Почти никакого, доктор Уотсон. Мое участие ограничилось только начальным этапом, когда мы с коллегой сопровождали мистера Холмса к премьер-министру, а затем вас вместе с мистером Холмсом в Харвич. Именно тогда я пожелал вам удачи, если помните.
– Помню. Кстати, мы с Холмсом даже обсуждали ваши добрые пожелания, поскольку они исходили от человека, который, скажем так, не был особо дружелюбен, – улыбнулся я.
Он рассмеялся в ответ:
– Ну, видите ли, сначала я был не один, но когда освободился от присутствия коллеги, то смог выразить свои личные чувства.
– Если все это правда, то вы, похоже, единственный человек, кто хочет и может сказать правду, объяснить мне, что стоит за всем случившимся. Сделайте это, и я навсегда останусь вашим должником.
– Нет, доктор Уотсон, это я отдаю долг вам и мистеру Холмсу. И тогда мы будем в расчете, а для вас я перестану существовать. А теперь вам, пожалуй, стоит выпить чего-нибудь покрепче, да и я не отказался бы, если возможно.
Я принес нам обоим стаканы и поставил графин с бренди между нами. После нескольких больших глотков мистер Смит начал свой рассказ.
– Сделайте глоток, доктор Уотсон, – предложил он для начала. – Потому что вы можете не поверить в то, что я вам расскажу. Вы можете считать меня лжецом, негодяем или еще хуже. Но пусть Господь будет свидетелем, а также души моих дорогих сестер и матери, которые вы уже спасли, – я скажу вам чистую правду.
– Тогда говорите скорее! – взмолился я. – Мы знаем, что Ллойд Джордж пытался нам помочь. Но кто пытался нас убить?
Мистер Смит сделал еще один большой глоток и, глядя в стакан, ответил:
– Ллойд Джордж.
